Лампочка

Кирилл Егоров.

***

«У нее что-то заклинило внутри, а он просто идиот.

Влюбленные все такие.»

Футурама.

***

параллельно

главам «статус «бывшая» и вуайеризм»/«день «х» ».

— Егоров, притормози! Доносится в спину, стоит подняться на второй этаж. Оборачиваюсь с широкой улыбкой, чтобы встретиться взглядом с Москвиной. И тут же заталкиваю подальше собственное разочарование от того, что наделся увидеть там совершенно другую девушку, приподнимая бровь. Не то, что бы мы разошлись с Метельской на позитивной ноте, однако, я был практически близок, к тому, чтобы снова извиниться — всё-таки, произошедшее ночью для нее, скорее всего, тоже было шоком — о чем я благополучно забыл, расстворяясь в собственном эгоизме. Надо бы не забыть напомнить ей сдать на анализ кровь, мало-ли какой дрянью ее там могли накачать… Так, тормози, Егоров… Лиза. Точно. — Елизавета Ива-а-ановна. Давно не виделись, — тяну, приваливаясь боком к перилами. — Хотя, если честно, не скажу, что сильно соскучился. — Это взаимно, — закатывает глаза, останавливаясь в метре от меня, сложив руки на груди. — Слушай, я по делу. Ты же теперь с Метельской, вроде? Не подскажешь, твоя новая «протеже» еще тренируется? Мы тут набираем девочек в группу поддержки. — А что, прям всех по универу вербуете? — хмыкаю. — Может, и меня в чирлидинг возьмете, если, конечно, не боитесь конкуренции. — Обязательно вести себя, как придурок? — девушка фыркает, вновь закатывая глаза. Ее губы сжимаются в тонкую линию.— Так, что насчет Крис? Не в курсе? Пожимаю плечами, внутренне усмехаясь — не говорить же мне ей, что я сам только что узнал о прошлом увлечении Крис чирлидингом. Нет, фигура у девчонки, конечно, была что надо — по крайней мере, определенно, притягивала мое внутренее «я» — но я бы никогда в жизни не додумался как-либо связывать это с чиром. Максимум — с особенностями профессии, минимум — с посещением зала. Москвина меняется в лице. В глазах мелькает что-то похожее на раздражение. — А, ну да… Когда это самого Егорова интересовало, чем занимается его девушка. О, как. Интересно… Значит, задело. — Ревность, Елизавета Ивановна, проявлять неуместно, — хмыкаю, растягивая слова. Нарочно бешу ее этим высокопарным тоном, зная как остро Москвина на это реагирует. Если честно, какой-либо четко-поставленной цели задеть ее не преследовал, само как-то получается. Впрочем, как и всегда. — Ревность? — Лиза фыркает, вздергивая бровь. — Живи с этим дальше. Пойду лучше у Крепчука спрошу. Девушка действительно разворачивается и начинает шагать в противоположную сторону, а собственный мозг выдает критический сбой, потому что я подрываюсь с места, чтобы в один короткий рывок — перехватить уходящую Лизу за локоть. — А Крепчук здесь причем? Думаешь, Гарик променяет пилон на помпоны? Насмешливо фыркаю, когда мозг нахрена-то услужливо подталкивает эту картину — после которой, если честно, охото промыть с мылом глаза. Долбанная фантазия. — А ты не в курсе? При этом на её лице расцветает какая-то плотоядная улыбка, от которой мне становится не по себе — так волк рассказывает овечке, что у него сегодня будет сытный ужин, и приглашает её к себе в гости. Молчу, напряженно смотря на Москвину, и она, кажется, наслаждается произведённым эффектом — замирает на миг, чуть склоняя голову, словно оценивая мою реакцию. — Серьезно не знал? — Лиза делает паузу, театрально округляя глаза. — Они же, кажется, встречались на первом курсе. Вдруг общаются по «старой дружбе». Не знаю, почему меня так задевает этот факт, но ее слова отзываются каким-то неприятным чувством в районе груди. Это ведь всё, как будто, не про меня. Я ведь не из тех, кто будет сцеплять зубы от ревности, как дурак. Но, в этот момент, все внутри будто бы сжалось, и вместо привычного самообладания — лишь обострилось это непонятное чувство. Это было похоже на какой-то навязчивый сон, от которого невозможно проснуться. И как бы я не пытался загнать это подальше в глубины разума, эта назойливая мысль все равно просачивалась наружу. Кристина и Крепчук. Крепчук и Кристина. — Слушай, — говорю, стараясь сохранять спокойствие. — А ты не слишком дохрена знаешь про чужие отношения? Лиза вскидывает брови, словно я сказал полную чушь. — А, что такое, Кирюш, — она ехидно улыбается. — Неужели ревнуешь? Ой, да ладно тебе. Не прикидывайся. Не скажу что бы мы были с ней прямо подружки, но Крис нормальная девчонка — не морочь ей голову, а, — Лиза внезапно становится серьезной, и в голосе сквозит что-то похожее на заботу. — Мы же оба знаем, что у вас там за «любовь». — Мне плевать, что ты там знаешь или не знаешь. За собой следи, — огрызаюсь, чувствуя, как раздражение, копившееся внутри, вот-вот вырвется наружу. — Ой, какие мы обидчивые, — Москвина ухмыляется, но теперь в её глазах мелькает что-то еще, что-то похожее на… злорадство? Она смакует мою реакцию, словно наслаждается каждым моим раздраженным словом. — Ну, а если серьезно, то я правда не понимаю, как Крис еще тебя не послала. Она вроде не из тех, кто будет это спокойно хавать. — А с чего ты вообще решила, что у нас с ней не серьезно? — хмыкаю, изо всех сил стараясь скрыть раздражение. — Ну, это же очевидно, нет? — Москвина закатывает глаза. — Ты же бабник, Егоров. Напомнить, что было, когда мы встречались? «Это просто подруга», «да, это номером ошиблись», «Лизок, ну это банальное совпадение». Ах, да, мое любимое: «ну, какой из меня отец»… — Слушай, Лиз, может, тебе тупо обидно, что с тобой было не так? Всё то время, что длилась последняя пара, я словно сидел на иголках — хороших таких иголках, размером с заточенную арматуру, которые не только впивались в задницу, но и прошивали насквозь. Нашу группу задержали после звонка с последней пары, и мне хотелось послать препода куда-нибудь на ферму в Антарктиду разводить пингвинов, потому что терпение было на исходе. Когда он закончил свою нудную лекцию, которая никакого отношения к предмету не имела даже по касательной, я вылетел за двери раньше всех. Желание найти Метельскую и убедиться, что Лиза лишь придумала этот бред про Крис и Крепчука, чтобы лишний раз побесить меня — вопреки всем возможным смыслам — напалмом сжигало все мало-мальски адекватные мысли, что мне должно быть кристаллически похуй с кем до этого могла трахаться моя фальшивая девушка. Плевать, если после этого Кристина будет меня ненавидеть, перестанет разговаривать или вообще снова сделает вид, что меня не существует — на всё это мне будет так похуй. Пусть делает всё, что взбредёт ей в голову, но я буду знать, что это бред. Бред же…? Знаю, что я, скорее всего, сейчас смахивал на сумасшедшего маньяка-сталкера, но ничего не мог изменить. Настройки заклинило намертво. Пока жду на парковке Метельскую, запрокидываю голову к пасмурному небу и выдыхаю облако табачного дыма. Чёртовы сигареты. Вот что бывает, когда пользуешься этой херней, чтобы избавиться от стресса, и действительно находишь в этом отдушину. Глупо, но работает. Однако, гнев, который с каждой секундой всё больше приобретал оттенки ярости, выжигал во мне все оставшиеся крохи благородства, останавливающие от желание превратить лицо Крепчука в фарш, когда замечаю последнего в компании моей Крис. Сердце начинает колотиться быстрее, и я чувствую, как хочется подойти и сказать ему, чтобы держался от нее подальше — желательно, на расстоянии другого континента — но я понимаю, что это будет выглядеть глупо и неуместно. — Проблемы? Совсем невзначай посматриваю на асфальт. Вдруг, где-то есть открытый люк, куда можно спихнуть Гара? Невзначай так, абсолютно случайно. — Мы просто разговариваем, — отвечает Крис, и в её голосе я замечаю легкое раздражение. — Разговариваете? — хмыкаю, усмехаясь. — Отличная идея, Крепчук, продолжай, не останавливайся! — Слушай, Кирюх, не начинай, — Крепчук закатывает глаза. — Так что, Крис, спорим цена тебе понравится? У него нет шансов. Уверен в этом, но внимательней слежу за девушкой и её поведением. Нет же никаких признаков. Ни взгляда украдкой, ни покрасневших щёк. Не похожа на тех девушек, которые влюблённо смотрели на Крепчука. Ладно, самому себе хочется дать подзатыльник. Непонятная реакция в новинку. Я всегда считал себя человеком разумным, способным контролировать свои эмоции. Но в этот момент внутри меня всё кипело, словно вулкан готовый извергнуться. Не знаю, как объяснить это тупорылое чувство, когда она, казалась центром моего мира, а любой, кто подходил к ней слишком близко, становился врагом номер один. На секунду я застыл, как громом поражённый. Блять, да ведь я в самом деле ревновал! Причём настолько, что действительно был готов рвать в клочья всех и каждого, кто рискнул бы к ней прикоснуться. Отлично, Егоров, просто отлично… Ревность вообще не очень хорошая штука, но я же Егоров — вместе с фамилией нам сразу достается ревность и упрямство. Так что с ревностью мы на «ты». Особенно после того, как я узнал, что у Метельской что-то было с Гаром. И лишь желание не казаться полным идиотом, удерживало на плаву, поднимая белый флаг перед внутренними демонами. Мы снова ссоримся, потому что да — я ревновал, и да — я не понимал какого хера я вообще ее ревную. Это было нелепо, но чем больше я пытался это скрыть, тем сильнее накалялось напряжение между нами. Потому, и выпалил ту нескладную херню, дескать «она моя девушка» и постоянно трется с какими-то типами. Но, ведь и правда же, стоит мне ненадолго ее оставить — то одногруппник, то молоденький аспирант, то… Крепчук, блин. И плевать мне сейчас было на вопли здравого смысла, который кричал, что со всеми троими она могла разговаривать по делу и вообще, предъявлять ей что-либо я не имею права. — Я сама могу решить, с кем мне общаться. — Ты видела, как он на тебя смотрит? — резко отвечаю, понимая, как нелепо это звучит, но не в силах остановиться. Она закатывает глаза, и эта реакция только подливает масла в огонь. — А ты видел, как на меня смотришь ты? — Кристина поджимает губы, а в ее голосе звучит злость. — Или ты теперь собираешься контролировать каждое мое слово? Крис смотрит на меня, и на её лице появляется выражение, которое трудно понять. Я не могу прочитать её мысли, но в этот момент мне кажется, что она слегка растеряна. Так и стоим как два деб… действительно влюбленных человека, пока к нам не подкатывают Москвина с Валенцовым. Девчонки, в моменте, напоминают двух гиен, которые с радостью готовы впиться в друг другу в шею, хотя на лицах обеих лишь легкая заинтересованность и снисхождение. Что, впрочем, совершенно не вяжется с теми словами Лизы, но, возможно, Москвина таким образом выплёскивает негатив на Крис. А, когда последняя задевает Лизу, готов поклясться, что от моей широкой ухмылки можно было осветить весь район — впрочем, пришлось приложить немало усилий, чтобы настолько сильно не палиться. Подхватываю девушку и увожу в сторону, потому что от желания доказать, что сейчас в моем приоритете исключительно она, буквально темнеет под глазами — а Метельская явно не готова к подобному «проявлению чувств». Да, и я сам, не уверен, что не сморожу какую-нибудь хрень в своем персональном стиле, чем усугублю все еще больше для нас обоих. Я ведь не слепой и вижу, что на самом деле она не такая бездушная ледышка с кошельком вместо сердца — это заметно хотя бы по тому, как она ведёт себя рядом со мной: то вспыхивает, словно пламя костра, то становится холодной и собранной. Я ведь вижу, что Кристина совершенно не похожа на тот образ «Снежной Королевы», которому старательно пытается соответствовать — ей просто не хватает чего-то, что она пытается им заменить. Человеческих эмоций, например. — Не ревнуй, я весь твой, — смеюсь, практически уткнувшись ей в шею, чтобы скрыть эту дебильную улыбку. — Кир, я ведь не сумасшедшая, чтобы ревновать тебя. Счастья, любви, смятой постели и всякое такое. — Всё пожелала, что хотела? Отлично, с радостью воспользуюсь этим предложением. Совместно с тобой. Особенно, частью про постель и всякое такое. Знаю, что бешу ее. Но, выводить из себя Метельскую — кажется, мой особый вид допинга. Может, это такой извращенный способ убедить себя, что на самом деле она мне не интересна? Полная чушь. Просто с ней… всё как-то иначе. Легкий разворот, чтобы прижать девушку к крылу машины и коснуться лица, чтобы провести кониками пальцев по вздёрнутому подбородку и зарыться ладонью в волосы. — Ты на солнце перегрелся? Кир… — Тише. Я ведь ничего не делаю. Просто продолжаем играть парочку, вдруг кто-то наблюдает. — Парковка пустая. Некому наблюдать. Отойди и не пострадаешь. — Да ладно, — ухмыляюсь, наклоняясь ближе, чувствуя её дыхание. — Это же только игра, а я просто выполняю свои обязанности. — Обязанности, говоришь? — она приподнимает бровь, и в её голосе слышится легкая ирония. — Ты, случайно, не решил перевыполнить план? — Так, давай не отвлекаться. Можешь мне напомнить, какое у нас было «всякое такое»? Задумавшись, перебираю пряди девушки. Они скользят между пальцами, словно струи воды. Мягкие и шелковистые. Ну, и золотистые — или, если удариться в романтику — цвета солнечных лучей. А у меня, надо признать, с романтикой обычно бывают проблемы. Особенно, когда в груди пенится непонятный коктейль из ревности и абсолютно противоположного желения простоять так, перебирая ее волосы, целую вечность. Аромат ее духов, оседает где-то на дне лёгких, и я вдруг понимаю, что не хочу никуда уходить. Но, вечности у меня не было, ибо уже через сорок минут начнётся контрольная тренировка перед игрой, и тренеру точно не понравится, если я опоздаю. Поэтому, закинув Кристину домой, я тут же помчался в спорткомплекс — чтобы уже через полтора часа, чувствовать как по спине стекает пот, желая умереть прямо не выходя за борт ледовой площадки. Зубы стиснуты так, что аж челюсть ломит. Надо, блять, заканчивать с этими сигаретами, иначе моя дыхалка в скором времени просто покинет этот чат и свалит от меня к чертям собачьим. Чувствую, как легкие горят, а ноги наливаются свинцом. — Эй, Кирилл, куда так несёшься? Тренер. Ну, конечно. Останавливаюсь, стараясь перевести дыхание, хотя лёгкие всё ещё горят, как после пожара. — Как переоденешься, загляни ко мне на пару минут, надо кое-что обсудить перед игрой, — его слова прозвучали спокойно, но в них чувствовалось напряжение. — Звучит, как: «всё херня, давай по-новой», — ворчу про себя, хотя прекрасно понимаю, что это именно так. Потому что, вся моя концентрация отправилась погулять, а в голове, вместо тактики и стратегии, прокручивались совсем другие мысли. Например, как снова коснуться волос Метельской. Ну, или же, как сдержать в себе желание с хрустом костей, закатать Крепчука под лед, чтобы никто и никогда больше его не видел. Черте что и с боку бантик… Разворачиваюсь и иду к скамейке, где уже переодеваются ребята, чувствуя, как внутри меня одновременно бурлят ревность и желание играть. Как, блять, эти чувства уживаются во мне? Смотрю на себя в зеркало. Красные глаза, растрепанные волосы, и выражение лица, как у побитой собаки. Что за херня? Я ведь всегда был собранным. Когда я вошел в тренерскую, Андрей Викторович, сидел за столом и с невозмутимым видом что-то увлеченно печатал в своем мобильном. Кажется, он даже не заметил, что я зашел. — С таким настроением, как у тебя, думаю, не выиграть нам сегодня, — подколол он, не отрывая взгляда от телефона, и я невольно выдавил слабую, кривую улыбку. — Присаживайся. — указал на стул напротив, так, будто делал одолжение. Я плюхнулся на стул, напротив крепкого дубового стола, стараясь не тратить лишние секунды. Надо успеть поесть, и заехать за Крис, хотя я буквально десять минут назад отправил ей голосовое, что буду с тренером и не знаю сколько это займет по времени — впрочем, девчонка либо проигнорила, либо была чем-то занята, потому что сообщение по прежнему висело непрочитанным, а в сети Метельская была почти два часа назад. Тренер с кислой миной продолжал прокручивать что‐то в своем телефоне. От нечего делать, оглядел стены его кабинета, увешанные трофеями и фотографиями с турниров и чемпионатов десятилетней давности, задержавшись взглядом на последних. Пожалуй, будь я в меньшей степени циником, то может даже гордился бы, что нас тренирует бывший чемпион, а не какой-то там хрен с бугра, из достижений у которого лишь диплом из физкультурного. На одной из фотографий он молодой и сияющий, держит в руках кубок. В его глазах горит тот же огонь, что, наверное, когда-то горел и во мне. Но сейчас, глядя на себя в зеркало, я понимаю, что мой огонь превратился в тлеющие угольки. И виной тому не игра. Прошла еще минута, прежде чем тренер заблокировал и отложил телефон в сторону, чтобы тут же взять в руки планшет. — Смотри, сегодня был хороший темп, но… — нажимает на плей, показывая фрагмент игры, где я принимал пас и вместо броска по воротам, почему-то отдал его на фланг. — …вот тут, и вот тут, ты принимал не самые верные решения. Перед игрой важно не ошибаться. Он тыкает пальцем в экран, обводит мои ошибки, словно рисует их жирным маркером на моем лбу. «Не ошибаться». Легко сказать. Он-то давно уже не игрок, не чувствует этого гребаного давления, когда ты вроде и хочешь, и должен, а не можешь. Сжимаю зубы, чувствуя, как нарастает ярость, и пытаюсь отвлечься, смотря на экран планшета. Пытаюсь вникнуть в происходящее, но в ушах словно вата. — Ты меня вообще слышишь, Кирилл? — голос тренера возвращает меня в реальность, словно оплеуха. — Да, да, конечно, — выдавливаю из себя, стараясь не смотреть ему в глаза, при этом чувствуя себя, как нашкодивший пацан. — Тогда, повтори, что я сказал, — он откидывается на спинку кресла, и в его глазах теперь читается явная насмешка. Хмурюсь и кидаю взгляд на видео. — Ну, простите, я не робот. — Роботы обычно точнее, — его сарказм не задевает, я и сам понимаю, что он говорит по существу. — Я говорю про тактику, Кирилл. Ты слишком увлекаешься, уходишь от своей позиции. В игре это может нам дорого стоить. Сейчас все должны играть как единый механизм. — Понял, принял. Пытаюсь быть везде. — Везде не надо, достаточно того, чтобы ты был в нужном месте в нужное время, — его тон стал строже. — И еще, сегодня пару раз ты слишком рано отдавал пас. Помнишь? Не играй в героя, доводи момент до конца. — Да, коуч, помню, ну там ситуация… —…требовала больше выдержки. Ты можешь лучше. — закончил он за меня. — И вообще, что у тебя с Крепчуком? — А, что у меня с Крепчуком? — спрашиваю, стараясь скрыть раздражение. — Ну, не любовь, уж точно, — тренер смотрел на меня испытующим взглядом. — Ты его вообще сегодня на площадке не видишь. Я сжал челюсти, глядя в пол. Он был прав, конечно. Я видел, как Крепчук сегодня открывается, но вместо паса, отправлял шайбу в другую сторону. Или начинал мудрить, отдавая пас в никуда, только бы не ему. — Что у вас там происходит? — тренер приподнял бровь, ожидая ответа. — Ничего не происходит. Просто… у нас разные стили игры. — Разные стили игры? Кирилл, вы играете в одной команде. Вы должны понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда! — тон тренера стал строже. — И если у тебя с ним какие-то личные терки, будь так любезен, оставь их за пределами площадки. На ней ты должен быть частью команды, а не играть в свою игру. Сегодня, я хочу, что бы ты не только видел соперника, но и видел Крепчука, и всех остальных тоже. Нам нужна твоя максимальная концентрация. Запомни: мы все надеемся, что ты станешь двигателем команды, а не будешь тянуть её на дно. Понятно? — Так точно. Я кивнул, не поднимая глаз. В голове крутилось: «двигатель», «максимальная концентрация». Чувствовал, как тяжесть этих слов давит на плечи. — И еще кое-что. Я тут узнал, что у «СГУ» новый бомбардир — Максим Громов. Помнишь такого? Разумеется. Максим Громов. Мы с ним бегали за «Спарту»… когда-то. До того, как все пошло наперекосяк. Один из моих лучших друзей, который превратился в самого злейшего соперника, и это не только на площадке. Потому что, с тех самых пор, как мой отец уволил его отца, который был его правой рукой — этот придурок решил, что у нас «война». И теперь, вместо моего отца отыгрываться на мне — типа я отвечаю за каждый его косяк, ага. Короче, с того дня три года назад, как он впервые наехал на меня, мы одинаково портили друг другу кровь, потому что я использовал любую возможность отомстить уроду. — Припоминаю, — выдавливаю, стараясь не выдать ни одной эмоции. — Он очень агрессивный игрок. Полагаю, в игре против тебя сдерживаться тоже не будет, — тренер как будто специально надавил на больную мазоль. — Помни, что ты можешь с ним справиться. У тебя есть скорость, у тебя есть умение читать игру. Но, будь готов к прессингу. Не поддавайся на провокации. И… не забывай про команду. Громов привык действовать в одиночку. Ищи слабые места, Кирилл, и навязывай свою игру. Он играет грязно, будет цепляться и провоцировать, но не давай ему себя сломать. Грязно. Это было мягко сказано. Наши последние встречи — если их можно так назвать — заканчивались его ядовитыми усмешками и моими сбитыми кулаками. — Понял, коуч. — Хорошо. Выходишь на поле как двигатель, а не как… — Андрей Викторович, замолчал, явно подбирая слова. — Как мишень. Не забудь об этом сегодня. Выходя из кабинета, я поймал взгляд тренера. В нём не было ни сочувствия, ни критики, а какое-то усталое… сопереживание. Словно он знал, что сегодняшняя игра — это не просто матч, а сражение — и сражение это будет не только с командой СГУ, но и с моими личными демонами. «Двигатель» превратился в «мишень» — и все это из-за одного долбанного имени. Ухмыляюсь, чувствуя, как адреналин начинает просыпаться. Азарт от предстоящей игры немного приглушает идиотские мысли про Метельскую. Но только немного. Она, словно заноза под кожей, и никак не получается от неё избавиться. В тридцатый раз пытаюсь дозвониться до Метельской, снова и снова натыкаясь на бесконечные гудки и механический голос автоответчика. В голове проносится шальная мысль, что девчонка просто решила меня кинуть, но я тут же её отметаю. Мы, конечно, знакомы не так долго, но я уже успел понять, что позорно отступать не в ее правилах — в этом, пожалуй, мы были даже похожи. Вновь отрываю взгляд от дороги, открывая телеграм и зажимая значок видеозвонка. Потому что, в голове уже нарисовались самые ужасающие картины, что радужно подкидывала фантазия. Зная способность Крис находить неприятности на свой симпатичный зад — не удивлюсь, если та утонула в собственной ванной. Какого хера?! Едва успеваю вдарить по тормозам, потому что едва не въехал в заграждение, когда Метельская всё-таки поднимает трубку — однако, с экрана мобильного на меня смотрит не блондинка, а какой-то пацан. Так вовремя замечаю легкое внешнее сходство, вспоминая, что Крис как-то упоминала о наличии младшего брата. — Чел, серьёзно? Тебе не кажется, что если девчонка не взяла трубку с десятого раза, то это уже фиаско? — доносится насмешливое. Пару секунд тупо смотрю на экран, пытаясь переварить ситуацию. Пацан, кажется, лет шестнадцати, с растрёпанными светлыми волосами и дерзким блеском в светло-голубых глазах, явно наслаждается моим замешательством. — А где Крис? Вопрос, конечно, крайне идиотский, но это единственное на что меня сейчас хватает. Брат Метельской, кажется, даже оживился от него. Уголок его губ приподнялся в довольной ухмылке, словно он только и ждал этой фразы. — Крис? Какая Крис? А-а-а, это та блондинка, которая задвигала мне, что ты не её хахаль? — ехидно уточняет, от чего я невольно сжимаю руль крепче. — Она спит. Видимо, бедняжка утомилась ночью, пока с «не-хахалем» тусовалась. — Трубку дать ей можешь? — Зачем? Она же спит, — пожимает плечами. — Ты же не собираешься ее будить, а то еще примет тебя за… как там она выразилась…? Ах, да, за «просто друга». Мало ли, вдруг она во сне что-то не то про тебя бормочет? Или, может, у неё там вовсе не сон, а глубокая медитация от «дружбы». — Слышь, малой, — начинаю нарочито спокойным тоном. — Я сейчас еду к вам. И если ты не хочешь, чтобы я вынес дверь и разбудил Крис лично, просто дай ей трубку. На секунду на лице у парня проскальзывает удивление, но тут же сменяется самодовольной ухмылкой. — Оу, угрозы? Мое любимое. Прям как в кино, — протяжно тянет, отводя телефон от себя. — Ладно, раз уж ты так горишь желанием поглазеть на спящую красавицу. Я же добряк, не буду лишать тебя этого удовольствия. Резким движением он поворачивает камеру, и вот она — Крис. Спит, свернувшись калачиком, словно котенок. На лице забавный след от подушки, а волосы растрепаны так, будто она только что сражалась с подушечным монстром. На секунду я даже зависаю, забыв, что злился на нее последние полтора часа. — Ну, что, доволен? — шепчет парень, возвращая свое лицо в кадр с довольной усмешкой. — Теперь ты точно убедился, что она спит. Может, перезвонишь часика через три? Или, боишься упустить еще одно незабываемое свидание с ее храпом? И да, не забудь потом сказать ей, что я жду от неё компенсацию за этот персональный сеанс «любования» её сном. — Ладно, пускай спит. А ты… — Дай угадаю, — перебивает меня пацан с кривой ухмылкой. — Ты хочешь мой номер телефона, чтобы угрожать мне по ночам? Сорян, братан, мне такие «друзья» не нужны. — Номера вашей квартиры будет достаточно, — закатываю глаза. Теперь понимаю, что сарказм Метельской — семейное мероприятие, только, если Крис изящно парирует, то пацан сразу шута включает. Впрочем, в его возрасте я и сам был таким. — Двести сорок два. Но, клянусь, если она меня потом за это убьет, я тебе этого не прощу. — Спасибо. И да, не забудь потребовать свою компенсацию, ты это честно заслужил. — на губах невольно расплывается усмешка. — Понял-принял, — ехидно отвечает мелкий, и его глаза смешно блестят от предвкушения. — Но, рили, бро, тебе бы подтянуть навыки общения. Такие, как моя систер, клюют на брутальность, а не на душнил, которые набирают их по двадцать раз подряд. Так что работай над собой, «не-парень». — Учту, — с напускным безразличием отвечаю, стараясь скрыть легкую улыбку. — А ты, малой, лучше поучись вежливости, пригодится. На экране телефона вижу, как парень закатывает глаза, но в то же время не может сдержать ухмылку. Он явно наслаждается нашей перепалкой. — Передам Крис, что ты настойчивый, как комар в летнюю ночь. А теперь, пока-пока. Звонок обрывается. Смотрю на экран телефона, качая головой и усмехаясь. Забавный парнишка. Квартира Метельской… пожалуй, хоть и была уютной, в любом случае, не вязалась в моей голове с образом Крис. Когда, так или иначе, долгое время связан со строительным бизнесом — а, учитывая, что я половину сознательного возраста, между тренировками, постоянно торчал на фирме отца — невольно научился разбираться, что больше подходит людям. Ей бы больше подошла моя квартира — минимум мебели, максимум пространства и света — что-то приближенное к хай-теку. Девчонка оставляет меня на кухне и, судя, по шуму льющейся воды, испаряется в ванную. А я, так и сижу, как бедный родственник с огромной кружкой зеленого чая, чувствуя как киты в желудке, воспевают оды тому, что я так и не успел ничем перекусить. Замечаю, что на столе лежит та самая открытая пачки печенья, и с грустью осознаю, что походу это будет единственное, что я успеваю закинуть до игры в свой многострадальный желудок. Откидываюсь на спинку стула и начинаю рассматривать окружающее пространство. Тут же замечаю несколько книг по искусству и архитектуре, и неожиданно понимаю, что, возможно, недооценивал ее. По-видимому, Метельская не только способна на поиски приключений, но и интересуется чем-то, кроме споров на ровном месте. На кухню, словно вихрь, залетает брат Крис, и я невольно дергаюсь, словно меня застукали за кражей этих долбанных печенек. — Ну что, «не-парень», как тебе наша скромная обитель? — с сарказмом произносит он, опираясь о дверной косяк. — Надеюсь, ты тут не слишком скучаешь в ожидании «принцессы»? Он словно маленький цербер, охраняющий свою сестру от «не-парней». — Соскучился по моей «брутальной» компании? — хмыкаю, отвечая вопросом на вопрос. — Ну, во-первых, я хотел убедиться, что ты не «вынес» нашу квартиру, пока «мы» тут прихорашиваемся, — он кивает головой в сторону ванной, откуда все еще доносятся звуки. — А во-вторых, хотел спросить, ты случайно не умеешь варить кофе? Просто капсулы кончились, заказывать только их — слишком скучно, идти в магаз — мне лень, а если я снова залью плиту — Крис устроит мне харакири. — Умею, — отвечаю с легкой ухмылкой, — Но если я сейчас сварю тебе кофе, ты перестаешь называть меня «не-парнем», андестенд? Парень на секунду задумывается, прищуривая глаза, словно взвешивая все «за» и «против». — Ладно, договорились, — с неохотой произносит он. — Только, чур, если кофе окажется дрянью, то я оставляю за собой право называть тебя, как вздумается. И вот мы уже стоим рядом с плитой, и я чувствую, как между нами начинает проскальзывать что-то, похожее на… адекватное общение. Фыркаю, закатывая глаза. Главное, чтобы Крис не узнала, что мы сейчас с ее братом чуть ли не лучшие друзья. Вот только вместо турки, вода у нас кипит в кастрюле. Потому что, услышав очередной трагический вопль моего желудка, брат Крис полез в морозильную камеру и достал оттуда… пельмени. — И часто вы едите этот «шедевр кулинарии»? — с усмешкой спрашиваю, наблюдая за тем, как парень ловко бросает замороженные «бомбочки» в кипящую воду. — А ты думал, мы всегда тут питаемся «высокой кухней»? — он с ухмылкой поднимает бровь, не отрываясь от процесса. — Ты же говорил, что тебе нужен кофе. — Кофе можно и потом выпить, — фыркает, забавно сморщив нос. — А есть хочется уже сейчас. Ну… это пиздец. В какой еще вселенной я мог предположить, что буду стоять на кухне Метельской и помогать ее брату помешивать пельмени?! Скажи мне кто нечто подобное еще сегодня утром, я бы послал этого фантазера нахер… Но, нет, вот он я — Кирилл Егоров, с ложкой в руке, помешиваю пельмени в кастрюле, на кухне моей фальшивой девушки — в которую, судя по всему — о чем страшно признаться даже самому себе — вопреки всякой логике, начинаю влюбляться; а ее младший брат — с довольной ухмылкой, координирует процесс. Пиздец… — Что тут происходит? Метельская смотрит на нас с Тимом так, словно застала на своей кухне, по меньшей мере, НЛО. — Если вкратце, то твой брат решил накормить меня пельменями, а я, в свою очередь, решил помочь ему их не сжечь. А, нет, ошибочка вышла. Вот теперь, точно пиздец. На удивление, на территории спорткомплекса оказываемся аккурат за час до начала. Ловлю себя на том, что улыбаюсь, предвкушая игру. Но сначала надо кое о ком позаботиться. Бегу обратно к машине, на ходу нажимая кнопку разблокировки багажника, потому что благополучно забыл, как еще днем закинул туда плюшевую акулу и шарф. Торможу Метельскую в холле, бросаю сумку с амуницией рядом и вручаю ей талисман нашей команды. — Если вы проиграете, я буду первая, кто скажет, что это все из-за тебя. Ну, естественно, блин. Это же Мететельская — человек, который походу не может заткнуться исключительно в те моменты, когда я искренне пытаюсь проявить хоть малейшую каплю заботы. — Я и не сомневался, — усмехаюсь, закатывая глаза. — Только, пожалуйста, сделай одолжение и поддержи нас хоть чуть-чуть. Просто для разнообразия. — Поддержать? — переспрашивает, поднимая бровь. — Ты сейчас хочешь, чтобы я кричала, как какая-нибудь фанатка на поп-концентре? — Достаточно будет просто болеть. И, желательно, за нас. Нагло пользуюсь тем, что девушка замешкалась, пока разглядывала плюшевую акулу, и усердно наматываю на ее шею шарф с логотипом «Акул». Блондинка смотрит на меня с недоверием, но, похоже, не может сдержать легкую улыбку. И меня наполняет какое-то странное чувство удовлетворения. Кажется, что даже такая маленькая мелочь, как этот шарф, способна растопить её лед, чего явно не светит мне. По крайней мере, в этой жизни, так уж точно. Однако, вижу, что она действительно не собирается от них избавляться — так и стоит с акулой в руках и шарфом на шее, но теперь на ее лице нет и следа от усмешки. Наоборот, она выглядит серьезной и даже немного взволнованной. — Удачи… В этот момент, почему-то, эта маленькая фраза, произнесенная таким тоном, кажется мне важнее любых слов поддержки, которые я слышал раньше. — Не заболей, принцесса, — щёлкаю ее по носу, забираю свою сумку и направляюсь в сторону раздевалки, чувствуя на себе ее взгляд. — Егоров! Пару бесконечно долгих секунд просто стою, как истукан, оглушённый её напором. Но потом что-то внутри меня словно щёлкает, и инстинкт берёт верх. Моя спортивная сумка, вместе с клюшкой, с грохотом падают на кафельный пол, и я забываю обо всём, перехватывая инициативу и сжимая её так крепко, что, кажется, хрустят кости. — Не, ну с такой-то группой поддержки, мы их точно накуканим, — слышу голос Федорцова, и как остальные парни из команды начинают ржать. Охереть, как смешно. — Хрен-ли застыли? Слюни подбираем и топаем в раздевалку. Вуайеристы, блять. Они наконец-то отмирают, продолжая угарать, и мы все вместе направляемся в раздевалку. Смотрю на этих семнадцать дебилов, которые просто ушли в режим: «хихикаем как школьницы, но так, чтобы Кирилл не снес наши рожи», и едва сдерживаюсь от того, чтобы действительно не прибегнуть к насилию. Как дети малые, ей богу. Вот Федорцов поворачивает голову в мою сторону, и по его прищуренному виду я понимаю, что сейчас будет разбор полётов. В принципе, я редко говорю, не подумав — только если лыко не вяжу — и в основном чистую правду, но иногда парни просто нарывались на словесный пропиздон, и если судить по злорадному выражению лица Димана, сомневаться в том, не приходилось. — Даже не пытайся со мной заигрывать, — роняю в ответ на его взгляд. — Я тебе не по зубам. — Бля, обидно, — ржёт Диман. — Не, ну, вы только посмотрите на него. Рожу-то попроще сделай, а то растаешь до начала матча. — Да пошёл ты, — огрызаюсь, затягивая шнуровку на коньках с такой силой, так что кожа на пальцах горит, словно представляю, как сдавливаю ими его шею до хрипа. — На свадьбу хоть позовете? — не унимается, Федорцов, чем вызывает дружный смех остальных. — Не, реально, мы уж думали ты возьмешь девчонку прям здесь, — подключается Самсонов, стискивая удушающим захватом мою шею. — У тебя был такой безумный взгляд. — Тебя сегодня собственные конечности вообще не держат? — ухмыляюсь, пытаясь вырваться из его хватки, но безуспешно. Копирую его жест, обхватывая за плечи и натираю макушку кулаком, до слабых электрических разрядов, пока тот не начинает отпихиваться под смех парней. — Ты главное, братан, теперь шайбу с Крис так не перепутай, а то она обидится, — роняет Крепчук, сосредоточенно наматывая ленту на рукоять клюшки. — Кто? Девчонка, или шайба? — роняет кто-то из этой братии идиотов, но я даже не успеваю понять, кто именно, потому что по раздевалке вновь проносится волна лошадиного ржания. — Да че вы к нему пристали, — закатывается Дергачев, отрываясь от своей экипировки. — Не видите что-ли, у парня сегодня персональный допинг. И, судя по его взгляду, доза там не хилая. — Интересно, а за победу, че она сделает? Федорцов вновь вставляет свои пять копеек, пока я не начинаю сверлить его взглядом, намекая, что он уже перешел все границы и лучше бы заткнуться, пока я не успел сломать ему челюсть. — Вот ебанько, — слышу слева голос ошарашенного Влада. — Кажется, в нашей команде завелись самоубийцы. Диман, ты сегодня в роли их предводителя. — Бля, пацаны, я вот понять не могу — неужели ваша сексуальная жизнь настолько скучна, что моя покоя не даёт? Кстати, Диман, не напомнишь, как там твой кулак? Ещё не просит поставить вместо себя протез? — Может, у меня девушка появилась… — демонстративно обижается Федорцов. Правда, хватает его ненадолго. — И вообще, Егоров, вот знаешь, насколько ты засранец? — Удиви. — Если б миру угрожал всемирный потоп, Ной бы не взял тебя на ковчег, потому что найти второго такого же засранца просто нереально. Он бы просто утопил мир еще раз, только бы не видеть твою морду. Однако, эти долбаебы, ожидаемо, не унимаются даже во время раскатки. И я уже не знаю, что хуже — их тупые шутки, которые меня реально начинают бесить, или то, как сильно я сейчас хочу увидеть Крис. Подъезжаю к краю площадки, где стоит тренер с планшетником, и ловлю его взгляд, чувствуя, как напряжение в каждой мышце достигает своего пика. — Мне надо выйти на пару минут, — говорю ему, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. Тренер, хмурясь, кивает, не отрывая взгляда от экрана планшета. Он явно погружен в тактические схемы, но, к счастью, не задаёт вопросов. Отталкиваюсь от борта и скольжу к выходу со льда, чувствуя, как холодный воздух щиплет щеки. Спешно снимаю коньки, едва сдерживая себя, чтобы не броситься бегом. Выбегаю из дворца и, не раздумывая, направляюсь в ближайшую кофейню через дорогу. Заказываю не только крепкий двойной эспрессо, который выпиваю одним махом, но и карамельный латте — кажется, Метельская готова пить его цистернами, и сейчас наверняка уже перерыла весь комплекс в поисках кофейного аппарата. А, когда возвращаюсь, замечаю ее в компании троих клоунов, у которых походу в запасе есть несколько жизней. Что не так с этой девчонкой? Вот, честное слово, что в ней такого, что мужики постоянно слетаются на нее словно мухи на… мед?! И ладно бы, просто какие-то левые типы. Так, нет же. Сам, мать его Громов. И, судя по их мимике, разговор идёт явно не о погоде. — Он тебя обидел? — спрашиваю, после короткого обмена «любезностями», стараясь, чтобы мой голос звучал мягче. Крис молчит. И, если двадцать минут назад я хотел победить, то сейчас я готов вырвать ему глотку. Выхожу в коридор ведущий к раздевалкам и, не успеваю сделать и пары шагов, как меня настигает Громов. Его ухмылка уже не кажется такой наглой, как в холле, но его глаза всё ещё полны злобы. — Кирюх, переквалифицировался из нападающих в защитники? — Макс, я тебе уже сказал, — практически рычу, подходя ближе. — Держись от неё подальше. — Ой, как страшно. И что ты мне сделаешь? Снова клюшкой помашешь? — Гром усмехается, делая шаг ко мне. — С чего ты решил, что можешь тут командовать? Разве этот спорткомплекс принадлежит твоему отцу? — приподнимает бровь. — А разве твоя мамаша тебе об этом не говорила? — растягиваю губы в ироничной ухмылке. Взгляд моего оппонента темнеет. Пропускаю момент, когда его кулак прилетает мне в челюсть, но успеваю сориентироваться и заехать ему в глаз до того, как неравнодушные игроки из наших команд оттащат нас в разные стороны. Блять, пора что-то менять в этой жизни… Я понял это во время третьего периода, когда вся игра пошла по хорошо знакомому маршруту, а я продолжал, как сумасшедший, вглядываться в трибуны, потому что из-за Метельской у меня окончательно сорвало крышу. А все потому, что во время второго периода какой-то долбоящер докопался до Лизы, и хотя девушки находились на соседних секторах, это гребанное чувство, что подобное может произойти и с ней, не желало покидать мою голову — посылая нахер тактику, стратегию и доводы здравого смысла. Вот нахера я вообще пошел в её агенство? Мог же спокойной забить — план итак полная херня и уже давно не приносил никакого удовольствия. Но, нет же, мне, блять, захотелось острых ощущений! И вот теперь я доэксперементировался до того, что погряз во всём этом по самую макушку. Ей же, блять, просто достаточно существовать в этом мире, чтобы занимать все мои мысли и чувства, не оставляя места для друзей, семьи, привычек и предпочтений — и меня бесил тот факт, что я сам добровольно на это подписался. Ненавижу грузиться, но и делать вид, что всё нормально тоже больше не могу. Должен быть какой-то выход — его просто нужно найти. Сдавливаю виски пальцами, потому что собственные мысли становятся громче пожарной сирены, и стискиваю зубы. Чёртово решение просто обязано быть. Не знаю, сколько я так брёл к выходу из Ледового, не разбирая дороги — помню только, что шёл в противоположную от раздевалок сторону, когда услышал какой-то нечеловеческий крик. Ей Богу, будь я бабой — дал бы драпу со скоростью света — но я парень, к тому же, крайне взбешенный поражением, со всё ещё плещущимся в крови адреналином, и не пониманием того, что я чувствую и на самом деле хочу от Метельский — поэтому лишь прибавил шагу в сторону криков, а, завернув за угол, если в мире и существует пример истинного ублюдства — то это был он. Даже пьяному ежу было бы понятно, что девушка была против, но какой-то утырок, остервенело продолжал тянуть ее за собой на буксире, пока рядом стоящая компания мужиков даже не думала вписаться, а наоборот, одобрительно свистела им вслед, заставляя прочувствовать всю атмосферу человеческого охуевания до самого нутра. Запоздало, приходит понимание, что это не какая-то абстрактная девчонка — а моя Крис — которая выглядит такой потерянной и беззащитной, что я уясняю для себя ещё одну истину на сегодня. Нет никакого другого выхода. Но это не единственное, что я чётко запомнил; был ещё один момент, который калёным железом остался выжжен в мозгу — как у меня перегорают тормоза, когда я хватаю эту мразь за шиворот. Мудак оказался пьян, и это лишь ещё больше подогрело мою первобытную ярость, когда я впечатал свой кулак в его пропитую рожу. Скорее всего, он был ещё и под кайфом, если судить по его стеклянным глазам с охренительно широкими зрачками — заметить это даже в тусклом освещении было несложно, потому что светло-серая радужка, словно тонкое кольцо, опоясывала зрачки. Тем приятнее было подправить его довольную своим «достижением» физиономию. Не помню точно, сколько раз я его ударил, один или десяток; помню только, что лицо его было уже не разглядеть из-за крови, которая сгустками покрывала его. Он отчаянно цеплялся пальцами за рукава моей куртки, которую я пообещал себе выбросить сразу же, как избавлюсь от сукиного сына, и пытался что-то прохрипеть — но, очевидно, я малость переборщил с превентивными мерами, потому что ни слова так и не услышал. И даже несмотря на это мне всё казалось мало — будто я недостаточно показал ему, что он был неправ, и не в полной мере донёс, что с девушками так не обращаются. Я методично хуярил его по лицу, пока не стёр собственные костяшки до крови; только тогда я выпустил ворот его толстовки из кулака и отпихнул от себя подальше, чтобы и без того высокий уровень желания убить его не повышался ещё больше, потому что тогда уроду точно не жить. А на зону мне ой как не хотелось. Пока он, кряхтя и харкая кровью, пытался уползти вглубь этой клоаки, в которую сам же и припёрся, я перевёл внимание на ту, которая была в самом эпицентре событий. Единственное, что отчетливо помню, как просил Крис успокоится и обещал отвезти её домой. Дальше — полный пробел. В любой другой ситуации я бы ржал в голосину, но сейчас мне просто хотелось провалиться сквозь землю, потому что я обещал Крис — а по итогу, в очередной раз не сдержал обещание, оказавшись в положении «мордой в снег», пока доблестные блюстители порядка, до боли заламывали мои руки за спиной. Представлять, что сейчас чувствует Метельская, я даже не собирался — слишком било по нервной системе; а стоило просто подумать, что она могла бы оказаться на месте Насти, как крышу снова начало срывать, и мне пришлось сдерживать соблазн вырваться из стального захвата литëхи, чтобы не пойти за этой мразью по кровавой дорожке, словно по хлебным крошкам. В полицейской машине едем молча, но ровно до того момента, как Федорцов не начинает ржать, по прежнему зажимая разбитый нос рукавом толстовки, и походу тем самым срывает какие-то стоп-краны, потому что уже через пару секунд ржем уже все вместе, словно хорошенько дунули и нас одновременно накрыло. — Вот это заруба была… — Заруба? Да, мы только что весь сезон себе похерили! Бля, Егоров, ну нахер ты один на них полез? Могли бы и по-другому разобраться. — Заебись, Самсонов! — взрываюсь, чувствуя, как у самого губа начинает кровить. — А как, не подскажешь, гений? Вежливо попросить отвалить? Или мне им еще отсосать надо было?