Лампочка

Кристина Метельская.

Я устала. Нет, не так — я, блять, устала! И да, «блять» — это любимое слово Егорова. Эта несчастная неделя, которую я играю его девушку, вымотала меня настолько, что я даже на злость Кирилла перестала обращать внимание. Правда, из-за этого он стал злиться ещё больше — без причины срывался на рык, говорил что-то про то, что нужно стараться лучше и мне от него не спрятаться… Как будто было, где. Он итак практически постоянно торчит на моем факультете — будто у него собственного нет. Моя-ли вина в том, что его «потрясающий» план нихрена не действует так, как ему это хочется? Вот честно, если бы мне нужно было выбрать главного идиота — я бы номинировала Кирилла — вот без раздумий и обсуждений. Приз в руки, попутный ветер в спину и нафиг подальше. На что он вообще рассчитывал, нанимая меня? Что Лиза тут же бросит Олега и прибежит обратно? Или, что никто не будет задавать банальных вопросов? Вроде первой встречи, отношений, всяких глупых мелочей из серии: «а почему у вас нет совместных фоток»? К слову, созданием последних мы и собирались заняться сегодня после пар. Я хотела, чтобы он взял инициативу в свои руки и придумал бы хоть часть нашей истории, но засранец решил все спихнуть на меня. А, раз уж ответственность за создание нашей «лавстори» лежит на мне, то она будет настолько сентиментальной и романтичной, что все слушатели будут плеваться долбанной радугой. Правда, когда я выдала этот монолог Егорову, тот посмотрел на меня взглядом, который явно не обещал ничего хорошего. Я правда старалась, продумывала каждый этап до мелочей — а этот мудак — без конца вставлял свои пять копеек по поводу того, что у меня нет таланта ни к чему. То же мне — эксперт. Сказал человек, чья команда продула последние четыре игры из пяти. Ему не с клюшкой по площадке бегать надо, а идти писать сценарии для третьесортных мелодрам. Пока я под аккомпанемент из таких мыслей бреду по коридору, совершенно выпав из реальности, происходит то, от чего я за последние пол дня уже успела отвыкнуть: непосредственный контакт «Титаника» — то есть меня — с айсбергом — то есть с Егоровым, который, как и его предшественник, даже не пытается увернуться от столкновения. Растерянно наблюдаю за игрой эмоций на лице парня, забыв на мгновение о том, что мы притворяемся парой. — Скажи, что мне только кажется, что ты специально меня избегаешь, — щурит он свои глаза, и между его бровей пролегает складка. — Где ты постоянно пропадаешь? — Мы на допросе? — Хочешь, чтобы я устроил тебе допрос? — спрашивает вкрадчиво. — Оу, ты захватил с собой паяльник? — иронизирую, потому что по другому с ним не получается. — Прости, малыш, но это дополнительно оплачивается. Я, наверняка, немножко стерва. Или, как сказал бы Тим, очень множко. Потому что наслаждаюсь тем, как Кирилл смотрит на меня. С нескрываемой злостью в темно-серых глазах. Хмурится, сжимая челюсть, а я ловлю какой-то кайф на грани мазохизма от того, что в очередной раз причиной его злости была я. Ну, а что поделать — надо же мне как-то получать удовольствие от нашего сотрудничества. И доводить Егорова до ручки — моя личная Вендетта. — Слушай, сбавь обороты, я же не робот, чтобы 24/7 быть рядом с тобой, имею же я право на личное время? — Пока я тебе плачу, в твоём лексиконе нет словосочетания «личное время». Держи. Егоров протягивает мне картонный пакет, а я смотрю на его руку, как будто в ней конверт с сибирской язвой — с тем же опасением. Зная его больную фатназию, не удивлюсь, если внутри окажется самый проститушный костюм из секс-шопа, который этот придурок заставит меня надеть для фоток. — Что там? — Открой и узнаешь, — хмыкает неопределенно, пожимая плечами. А мне нихрена не нравится его взгляд, с таким взглядом кобра смотрит на свою добычу — смесь томительного ожидания и готовность к прыжку, чтобы её порвать. — Серьёзно?! — кажется, выходит слишком громко. — Я это не надену. — Что не так? Что не так? Да все не так. Потому что со дна пакета на меня смотрит джерси цвета морской волны, и не сложно догадаться какая цифра и фамилия расположены прямо по центру. Кстати, об этом… — Почему ты не предупредил, что завтра у тебя игра? — хмурюсь теперь уже я. — И почему мне кажется, что идти на нее ты не настроена? Фыркаю в ответ на его прозорливость. — Может потому, что так и есть? — Но ты не можешь не прийти, — не соглашается он на мой отказ. — Будет пиздец странно, если моя девушка не придет. — Работа. Умирающая рыбка двоюродной подруги. Придумай любой повод, который захочешь. У меня хватает других дел. — Ты — придешь. И если мне нужно будет разыграть сцену ссоры и запихнуть тебя на трибуны, то не проблема. — Дерзай. А я расскажу Лизе, что ты нанял эскортницу. — Главное громче говори, чтобы все преподы услышали. Хотя, я сам могу им напомнить. Дёргаюсь и чувствую, как вся кровь отливает от лица. Я всё еще прекрасно помню отповедь, что мне устроил ректор после того плаката. Если хоть кто-то из преподавательского состава услышит хоть намёк на эту историю, то меня ждёт скандал — естественно, Егорову поверят, потому что у этого идиота есть копия договора, где стоит моя личная подпись, а он теперь играет на этом. — Ты не посмеешь. Посмеет. Вижу по ухмылке и блеску глаз. Легко всё сделает так, чтобы следовали его указаниям, и моя ложь перерастёт в снежный ком, который накроет меня лавиной. Институту подобная «реклама» не нужна, соответственно — прямой путь к отчислению мне обеспечен. И угроза Кирилла — реальная. Он не из тех, кто будет жалеть меня. Как там говорится, «трусы не играют в хоккей»? За всеми этими понтами есть стержень, который испортит мне жизнь. Молодец, Крис, пять балов. Садись в лужу и думай, как будешь выбираться. — Подумай ещё раз. — Я не могу на этих выходных, — жалкая, потому что сдаюсь. Уже заранее признаю свою капитуляцию. — У меня много работы. Правда ведь. Нужно сделать заготовки постов, разобрать завалы по учёбе. Договориться за рекламу для заказчиков и найти тех, кто расскажет о моём блоге. А ещё сняться для одного журнала, чтобы накапало на новую косметику. Но Кирилл кривится, и я прекрасно догадываюсь, о какой работе он подумал. — Я не могу. Хоть обрасказывайся всем. Правда, не смогу, Кир. Я обещала младшему брату, что все выходные проведу с ним. — Бери его с собой, в чем проблема? — Прости, но я не собираюсь жертвовать своим братом, чтобы позлить твою бывшую. Если быть до конца откровенной, весь этот цирк начинал уже порядком надоедать, и я уже была готова сделать что угодно, лишь бы немного проветрить голову и перестать быть экспонатом в музее, который рассматривают со всех сторон. А один наглый хоккеист — даже лапает! Прям как сейчас, когда совершенно «случайно», роняет ладонь на мою ногу. Прилично, чуть выше колена. Но кожу словно жжёт от его руки. Хочется скорее сбросить и спрятаться подальше. Почему я сегодня не надела джинсы или платье в пол? — Можешь остановиться где-то? Забыла об одной мелочи. Стараюсь натянуть самую невинную улыбку, хотя внутри всё дрожит. Ладонь хоккеиста прожигает кожу, до самой кости. Егоров наглеет, но не слишком. Но и этого достаточно, чтобы меня прошибло. От теплоты и того, насколько невинно выглядит парень — словно так и должно было быть с самого начала, и нет ничего естественней его руки под платьем. «Под платьем» звучит ужасно, но так как оно длиной чуть выше колена, прикосновение почти невинно. Ухаживание девятиклассника, но меня пробирает. Тело реагирует так, как не должно. — Минуту. Кирилл не задаёт лишних вопросов, выискивая свободное место у бордюра. Парень паркуется, не убирая руки, и глушит двигатель, разворачивается ко мне, от чего его ладонь сдвигается. Накрывает внутреннюю сторону бедра, пуская проклятые мурашки. — Кир, милый, — я подаюсь к нему, стараясь, чтобы голос не дрожал. Касаюсь светлых волос, которые слишком мягкие для мужских, а после сжимаю пальцы, оттягивая. — Лапай кого-то другого. Доходчиво? Сильнее тяну, чтобы Кирилл понял. Младшему брату этого хватало, чтобы прекращать меня доставать, всё прекращалось с криками Тима и обиженным личиком. Парень лишь слегка наклоняется, следуя за моей рукой, но выглядит расслабленным. Убирает руку, но только для того, чтобы коснуться моей шеи и распущенных волос. Сжимаюсь, от чего-то опасаясь, что Кирилл сейчас повторит мой манёвр. Тим не рисковал и не отвечал, на то он и брат — а этот парень, по сути, сплошная аномалия, что у него в голове — никому не известно. — Не очень. Егоров ловит мою прядь возле уха, задевая пальцами щеку. А после… Ничего. Ведёт дальше, зарываясь пальцами, касаясь затылка, едва царапая, но не сжимает, не дёргает, не причиняет боли. Просто смотрит с широкой улыбкой. — У тебя гаптофобия или что? — Гапто-что? — Боязнь прикосновений. — Да, — фыркаю. — Боюсь заразиться и стать такой же наглой, как и ты. Отдёргиваю руку, словно её ошпарило кипятком, опуская на свои колени. Отворачиваюсь, чтобы парень тоже прекратил меня лапать. И он, слава Богу, понимает намёк. — Это всё, ради чего мы останавливались? — Извини, насилие не мой профиль. — Значит, всё-таки на роль госпожи не претендуешь? Господи, какой придурок. Ему бы стендапом заниматься и людей развлекать — лучше бы получилось, чем продумывать сюжет для фальшивых отношений. — Пошли быстрее. Первой выскакиваю на улицу, видя, как испортилась погода. Небо заволокло тучами, ещё немного и начнется настоящая метель. Поднялся ветер, заставляя сильнее кутаться. — Прыгай в сугроб. Пока Кирилл смотрит на меня, как на сумасшедшую, я уже сижу задницей в холодном снегу и настраиваю фокус на камере. — Ну? — Ты заболеешь, Крис. К чему это? — Просто пытаюсь отмазаться от похода на твою игру, — кривлюсь. — Егоров, я реально заболею, пока ты думаешь. Сюда сядь. Парень вздыхает, но выполняет мой приказ. Может, действительно задуматься о роли госпожи? Прижимаюсь к Кириллу, опрокидывая нас обоих в снег. Вытягивая руку для снимка, делаю ещё несколько фотографий. Если так подумать, я могу открывать своё агентство фальшивых девушек. Всяко с подготовкой у меня лучше, чем у парня. — А теперь, Крис, звучит гимн. — Что? Часто моргаю, пытаясь понять, в какой момент Егоров наклонился так низко. Едва не касается кончиком носа моего лица. Не улыбается, абсолютно серьёзный. — Гимн. Я собираюсь тебя поцеловать для фото. Не испорти кадр. Хотя, можешь и испортить. Я не против повторений. — Я не буду целовать тебя ради фото. Обойдёшься. — А как же романтичная история? Портишь легенду, Крис. — Кир, а ты не охренел? Упираюсь ладонями в его плечи, собираясь сказать всё, что думаю. О нём и его наглости. Лишь потом понимаю, насколько близко нахожусь к парню — ещё немного, и почувствую его дыхание на коже — а вот Кирилл, очевидно, понял это намного быстрее. Его руки сильнее сжимаются, не давая возможности отстраниться и сбежать. Практически вытянулась на нем, а он ещё и коленями сдавливает мои бёдра, чтобы точно никуда не делась. — Не смешно, пусти меня. — Я ведь тоже не смеюсь, Крис. Не смеётся, на лице застыла одна серьёзность. Даже в серых глазах, где такие расширенные зрачки, почти не видно радужки, только сплошная чёрная дыра, которая неумолимо затаскивает. Он красивый. Это понятно и так, хотя у парня узковатый подбородок, широкий лоб. И миллион других недостатков, вроде характера. Но когда так близко, в глаза бросается мелкая горбинка на носу. Тонкая, но красивая полоска губ. Вечерня щетина, едва колющая ладонь. Мою ладонь, которая прикоснулась к чужому лицу. Против воли и моего согласия на это. Хочу отдёрнуть, словно не к коже, а к нагретому чайнику прикоснулась, но Кирилл не позволяет, накрывает мою ладонь своей, прижимая, а второй зарывается в распущенные волосы. Ведёт ниже, пока на останавливается хваткой на шее. Лёгкой, чтобы можно было на затылок надавить и ближе прижать. — Красивая ты, Крис. Мне делали комплименты и зеркала в доме есть. Ничего нового парень мне не говорит. Поклонников в моей жизни хватало, и они тоже на ухаживания не скупились. Только Егоров произносит это так, словно недостаток. Или упрёк. Тихо, на грани слышимости. Заставляя податься вперёд, чтобы каждое слово через себя пропустить. Не могу понять, как всё к этому пришло. Только что мы делали фальшивые фото, чтобы ими подкрепить наши фальшивые отношения — а в секунду всё изменилось, и дрожь внутри тому подтверждение. — Думаю, мы можем… Если он сейчас скажет что-то о том, что я девочка по вызову и предложит накинуть денег сверху… Я его точно ударю. Так, что ни один хирург в стране не исправит. Вместо того, чтобы сразу отреагировать, жду. Пускай закончит свою фразу. Мудак ведь, с первой встречи было понятно. Наглый и самоуверенный. Такого либо на три буквы посылать, либо оставаться с разбитым сердцем. И первый вариант мне подходит. — И что мы можем? — спрашиваю, когда парень не продолжает. Но он по прежнему молчит. Собираюсь закончить всё это, но будто в замедленной съёмке наблюдаю, как он наклоняется ко мне с очевидными намерениями — медленно, чтобы я в полной мере осознала, что сейчас произойдёт — а я даже пошевелиться не могу, хотя безусловно должна отпихнуть его или даже ударить. Но, вместо этого, я позволяю его губам накрыть мои и чувствую прошибающий насквозь удар электрического тока. Он мягко сминает мои губы, не позволяя себе лишнего. Нежно почти, невесомо, а только тело всё равно реагирует — давлением внизу живота, приятным таким — и тепло по венам стекает, обхватывая каждую клеточку. До лёгких добирается, превращая кислород в ядовитый пар. Это напоминает безумие, которое я потом спишу на усталость, невменяемое состояние, или что угодно ещё, но пальцы путаются в светлых волосах, когда прижимаюсь ближе. Чувствую, как его грудная клетка поднимается и опускается. Медленно. Спокойно. Мне кажется, если бы где-то рванула трансформаторная будка, искр было бы в миллиард раз меньше, чем между нами сейчас. Я задыхалась, но не могла заставить себя оторваться от парня, который словно заражал меня собой. — Кир… Шёпотом, потому что кажется, что от громких звуков всё разрушится, и нужно закончить, но не получается. Только воздух втягиваю, когда он меня на лопатки опрокидывает, не прерывая поцелуев. Господи, запрети этому парню так целоваться. Потому что каждый раз реагирую на это совсем неправильно. — Блять… в следующий раз, играй так же. Даже я почти поверил, что ты поплыла… — его лоб упирается в мой, дыхание щекочет кожу, пока сквозь грохот крови в ушах, я слышу звук остановки затвора. Мои глаза широко распахиваются. Что? Перевожу взгляд на правую руку Егорова, и это действует на меня, как катализатор, словно ведро ледяной воды из проруби зимой. Что есть сил отталкиваю Егорова, выскакивая из ловушки его рук, и пытаюсь отдышаться и не дать вырваться слезам наружу, потому что мне противно и мерзко от самой себя. Да что вообще на меня нашло?! Потому что пока я тут парила на облаках из розовой ваты, этот мудак меня тупо развел. И как я только не заметила, что он все это снимал?! А, правильно, как — потому что идиотка. Идиотка, которая отключила мозги, и теперь, кадры моего собственного позора украшают его ленту. Но… ведь я — «Королева Притворства», как окрестили меня некоторые знакомые, которые взаимно не переносили меня на дух, так что спрятать страхи за маской непринуждённости для меня не составляет труда. Именно поэтому — с вызовом смотрю на Егорова и хмыкаю в ответ на его слова. И шмыгаю носом от холода, да…