Лампочка

Кристина Метельская.

Ну, вот просто, какого хрена именно сегодня, именно сейчас и именно со мной? Понятия не имею, каким именно образом он узнал о моей работе, каким образом его занесло в наше агентство. И, наконец, чем этот придурок слушал главное правило, которое менеджер озвучивает едва-ли не с порога — мы не спим со своими клиентами. Сопроводить? — да. Поужинать? — да. Побыть красивым дополнением очередному воротиле бизнеса на, не менее очередном, благотоворительном вечере? — да. Позволить тому залезть к себе в трусы? — нет. Иначе, тут же лишимся работы. Но, желание что-либо объяснять и доказывать — отсутствует, от слова вовсе. Да, и хоккеисту явно не упали проблемы, которые привели меня два с половиной года назад в ту контору. Вот честно, до лампочки, что этот мажор думает обо мне. Эскортница? Сплю за деньги? Прекрасно, пусть думает дальше. Мнение других — это такая переменчивая вещь, что волнует только в детстве. И ты либо пытаешься всегда оправдывать ожидания, либо абстрагируешься ото всех. Хочется домой. Сбросить туфли на неудобной шпильке, вытянувшись на диване-тире-кровати. Может, заварить капучино на кокосовом молоке. Включить какой-то комедийный сериал и позвонить мелкому. Узнать, как дела у него на сборах и, в очередной раз, услышать какая я херовая сестра, раз мне «впадлу» отписаться, как вернусь с очередной «загородной фотосессии». Дескать, он должен узнавать, что меня не «прикопали в ближайшем лесочке», лишь по рилсам в моих сторис. Порой, после подобных отповедей, мне действительно начинает казаться, что я старше — лишь номинально. Пытаюсь встать, но меня резко опускают на стул. Егоров явно не качек с надутыми мышцами, но силы в нём не меньше. Удерживает меня на месте, а после разворачивает стул к себе. Легко, словно перышко переворачивает. — Тебе нужны деньги, мне фейковая девушка. В чем проблема?! — Прости, на сегодня уже зарезервирована. Могу записать на другое время, — улыбаюсь ядовито, открывая телефон. Листаю календарь, хлопая ресницами. — Тебя устроит никогда? — Меня устроит сейчас. Слушай, давай без «набивания цены», и «я не такая», — этот мудак даже скобочки пальцами показывает. — Пара часов, трахаться со мною не нужно, в накладе не останешься. Будто бы, мать вашу, одолжение мне делает. Держится уверено, продолжая ухмыляться. Словно он хозяин положения, а мне подобает, как испуганной мышке, забиться в угол и принять все его условия, которые он перечисляет со снисхождением. Не прошибает ни мой взгляд, ни тон. На его лице хоть иногда бывают другие эмоции, помимо этой самоуверенной маски короля мира? — Не интересует, Егоров. И да, я все-таки позорно сбегаю, подобно преступнице, которую застали на месте преступления. Кажется, парень что-то кричит мне в след, но я уже этого не слышу, сквозь шум музыки и толпы. А зря… Понедельник, наглядно дал понять, что я ненавижу Кирилла Егорова. Карма наверняка существует. Как минимум, для того, чтобы воздать мне за все грехи. И похоже, что он появился на этом свете только для того, чтобы испоганить мою жизнь, заставив почувствовать себя пустым местом в его гребанных играх. Но, я скорее заживо похороню себя в болоте, чем позволю этому придурку видеть, как меня разрывает на части. Если бы я заметила хоть долю раскаяния на его лице, возможно, не возмутилась бы настолько сильно. Но, он выглядел будто ничего не было. Будто это я распечатала гребанный баннер с моей фейковой анкетной с какого-то проститушного сайта и коряво-прифотошоплепными фото возрастного жанра 18+. Я шла по коридору, и почти у самого выхода увидела на стене огромный плакат со «своими» фотографиями в центре — вернее, моим лицом, приделанным к откровенной порнографии — а вокруг полный прейскурант якобы моих услуг. Сложить дважды два и понять, кому именно в голову пришла такая «гениальная» идея, труда не составило. Разумеется, тут не надо быть професионалом портретной съемки, чтобы увидеть, что это галимый фотошоп. Разумеется, никто в эту хрень всерьёз не поверил. Однако, посыл был ясен. Его Величеству отказали. Его Величество решило мстить. Я содрала плакат со стены и пошла в неизвестном направлении. Возможно, найти этого мудака и — ну, не знаю — порвать при нем эту хрень на мелкие кусочки и заставить сожрать получившееся конфетти. К тому моменту, как я увидела Егорова, уже большая часть универа успела поугарать надо мной, а парочка самых отважных — очевидно, считавших, что это охренеть, как смешно — решили воспользоваться рекламным предложением. К счастью, после демонстрации, на что способно мое правое колено, желающих явно поубавилось. Егоров стоял, расслабленно прижимаясь поясницей к перилам и что-то увлеченно печатал в своем мобильном. Ну вот, кажется, вечер перестаёт быть томным… — Ты! — шиплю сквозь плотно стиснутые зубы, а коридор озаряется звуком звонкой пощёчины. Его мобильник, описав кривую дугу, слетает вниз по лестнице, превращаясь в бесполезную груду стекла и металла; голова дёргается в сторону, а на щеке уже начинает сиять отпечаток моей ладони, всеми оттенками от пурпурно-лилового до бледно-алого. Сначала парень лишь мазнул по мне взглядом, посмотрел на то место, куда приземлился его гаджет, потер ладонью пострадавшую щеку, а потом вернул свой взгляд обратно, принявшись усиленно сканировать моё лицо. И, чем дольше он это делал, тем сильнее блестели от еле сдерживаемого гнева его глаза. А когда они стали полыхать открытой яростью, обжигая искрами ненависти, что летят в разные стороны, я услышала его голос. — Какого. Хрена? Его голос низкий, морозный и полон ярости. Он скользит глазами по моему лицу, спускаясь с глаз до подбородка. При этом, парень выглядит так, словно ненавидит все на свете. В особенности меня. — Прям с языка снял. Твоя работа?! — кидаю скомканый плакат прямиком на его блоснежные кеды. Происходящее определенно можно охарактеризовать, как «сюр». Взбешённый Егоров — рассматривающий меня, как диковинную зверушку, непонятно как очутившуюся на его территории. Я — готовая взорваться от едва сдерживаемой ярости. И, как вишенка в этом театре абсурда, случайные студенты — ставшие невольными созерцателями этой сцены. — Не понимаю, о чем ты, — в голосе столько фальши, что её можно буквально пощупать руками. — Я думал, это ты решила набить клиентуру. Нахрена мне это упало? — Даже не знаю, может, потому что ты — эгоистичный мудак?! — прошипела так, что всякая змея обзавидывалась бы. — Ничего умнее придумать не мог?! В голове вихрем проносятся картинки того, как завершился пятничный вечер. Когда его челюсть тесно сомкнулась — да так, что до меня донеслись отголоски звучного скрипа — мне показалось, словно он в шаге от того, чтобы меня ударить. Убеждена, будь я парнем — уже давно собирала остатки своих зубов и подыскивала хорошего травматолога, либо пластического хирурга. Вот только, из нас двоих, пострадавшая сторона одна, и это явно не Егоров. — Всё сказала? — усмехается и, в ту же секунду, ловкие пальцы крепко перехватывают моё предплечье. Он сжимает их с такой силой, что наверняка останутся синяки. — А теперь, послушай меня, Метельская. Растягивает мою фамилию, словно пробует каждую букву на вкус. И, судя по циничной усмешке на красивом лице — у Егорова строгая диета. Нервно сглатываю, когда подмечаю дикий блеск серых глаз. Они настолько ярко выделяются на скульптурном лице, словно кто-то швырнул спичку в топливный бензобак. Егоров сейчас смахивает на безумца, который — несмотря на напускное самообладание — вот-вот потеряет все тормоза и начнёт без разбора сносить головы — в прямом смысле этого слова. И моя, окажется первой в его импровизированном списке. Он точно не под препаратами? — Ты — будешь хорошей девочкой и сыграешь свою роль, — он не отпускает, напротив, тянет на себя, от чего я со всего размаху впечатываюсь в его грудь лицом, которое он тут же поднимает за подбородок, принуждая смотреть ему в глаза. — Потому что, после того, что ты сейчас сделала, я и вовсе, могу обратить всю твою жизнь в настоящий кошмар, с которым ты не сможешь покончить, до тех пор пока я тебе это не позволю. В следующую секунду мне захотелось расцарапать его лицо. И, да, я все-таки срываюсь, потому что у меня нервы на пределе, натянуты тонкой ниткой, по которой елозят пилой. — Знаешь, кто ты, Кирилл? Самоуверенный сукин сын! Я не буду играть в эти игры — заруби себе на носу! А ещё лучше, найди себе какую-нибудь идиотку, которая любит дешёвые понты и самоуверенность! Хотя не-е-ет… кажется, я реально понимаю, почему тебе нужна фейковая подружка! Вряд ли хоть одна уважающая себя девушка станет встречаться с таким дебилом, как ты! И вообще… Вскидываюсь, собираясь сказать ещё много лестных слов этому придурку, которому «корона», очевидно, слишком сильно давит на мозг. Но банально не успеваю. Егоров оказывается проворнее, подаваясь вперёд и накрывая мои губы поцелуем. Требовательным таким, жарким. Что тело живёт своей жизнью, запуская мурашки. Которые греют и жгут, подобно его тонким губам. Он не идёт дальше, не прижимает к себе еще ближе — хотя, ближе уже некуда — но этого достаточно, чтобы внутри растеклось тепло. — Ты…! — Я. Хотел удостовериться, за что люди платят деньги, — наконец, разжимает свои пальцы, отступает на шаг и пинает носком кроссовка скомканную бумагу. — Думал за тридцатку в час — ты хорошо целуешься. Но нет, так себе. Так себе? Так. Себе?! Луна мягко светит в окно сквозь щель в портьерах, в которую я выглядываю, пытаясь успокоиться и прийти в себя. Сейчас, в стенах родного дома было легко не поддаваться эмоциям, не видя наглого лица. Чувствую, как слегка подрагивают кончики моих пальцев от нахлынувших эмоций. Ещё три года назад, я перестала давать себе поблажки. Научилась держать эмоции в узде, контролировала чувства, чтобы никто даже не догадывался о том, что на самом деле происходит внутри меня. А «взрослый мир» с его нормами поведения не прощает ошибок, подобных той, которую я сегодня допустила. Вспоминаю давно забытый рефлекс потянуться за сигаретами, которых у меня нет. На самом деле, я всё чаще ловлю себя на мысли о том, что я до смерти устала от всего: устала держать лицо, устала притворяться, устала лгать всем вокруг о своей работе. Потому что меня настоящую — ту часть от меня, что еще осталась — этот жестокий мир не примет. Здесь нет места слабым. Можно бесконечно обманывать самого себя. Прятаться под розвыми очками, но — моя надёжная дамба, возведённая целую жизнь назад, угрожающе затрещала под натиском того негатива, который принёс с собой этот мерзавец лишь за пару дней. Поэтому сейчас, в ночной тишине, без свидетелей, мне хотелось просто выдохнуть и почувствовать хоть что-то, что не вызывало бы во мне отвращение к самой себе. Вернуть на место свою выдержку, например. И забыть этот понедельник, как страшный сон.