Волк в овечьей шкуре

Удар был сильным и пришелся в область носа. Кровь из него хлынула с такой силой, будто кто-то открутил кран. Парень непроизвольно подставил руку и ужаснулся. Уже не впервые он видел собственную кровь, но впервые в таком количестве. Нос был безжалостно сломан. — Ты же…ты же говорил, что любишь меня… — пролепетал Сиэль. Его голос предательски дрожал, а рубашку и руки все больше заливала густая алая кровь. Парень смотрел на мужчину своими большими синими удивленными глазами. Не мог он, не мог понять всего этого. Но следующее, что почувствовал Сиэль, был удар в область паха. Живот скрутило. Мальчик машинально скрутился клубком. Помимо сильной боли в области носа, он почувствовал также нарастающую тошноту. — Идиот! Придурок! — рыкнул Клод. Мужчина прошипел это с такой ненавистью, на которую только был способен. — Да такого, как ты…! Такого, как ты… — Клод сжал волосы Сиэля и рывком поднял его голову, заставляя посмотреть себе в глаза. В них отражалась такая злоба, с которой парень в жизни не сталкивался. Если Себастьян осмеливался сказать что-то Сиэлю только тогда, когда дело касалось его дочки, то Клод, кажется, ненавидел юношу без ведомых на то причин. Он сам по себе его раздражал. Одним своим видом. Мужчина отвесил юноше такую пощечину, что тот рухнул на пол подобно боксерской груше. — …никто никогда не полюбит! Даже…даже своей проклятой псине ты оказался не нужен! — усмехнулся Клод. Его губы растянулись в ненавистной улыбке. Он смотрел на Сиэля так, будто перед ним было нечто мерзкое и отвратительное, а не любимый когда-то всем сердцем юноша. Отвратительный. Мерзкий. Клода переполняла злоба. Новый удар заставил Сиэля сжаться еще плотнее. Хотелось превратиться в маленькое и незаметное существо. Хотелось забиться в угол, только бы снова не чувствовать этой боли. Живот болел, нос тоже. Кровь все никак не хотела останавливаться. А по лицу текли слезы. — Себастьян… Себастьян любит меня, — прошептал Сиэль. Несмотря на то, что на свои признания он уже давно не получал привычного ответа, парень просто не мог так просто смириться с тем, что теперь он не нужен. Они были вместе веками. Проживали вместе не одну жизнь. Так было и будет всегда. Сиэль очень хотел в это верить. — Любит? — усмехнулся Клод. Он расхохотался. Настолько громко, насколько это было возможно. И его смех на самом деле звучал угрожающе. Будто мужчина был каким-то душевно больным. Клод присел на корточки рядом с Сиэлем, смотря в это залитое кровью и побагровевшее от синяков лицо. Это был уже не первый раз, когда мужчина выходил из себя настолько, чтобы опуститься до рукоприкладства. Но Клод ведь обещал, что более такого не будет. Он клялся и стоял на коленях перед Сиэлем. Обещал, что подобного никогда не случится. — Мальчик мой, — улыбается мужчина, он говорит это с показательной нежностью и смотрит на парня так снисходительно, что ему даже становится жаль Сиэля. Рука Клода прикасается к щеке юноши, и тот тут же вздрагивает и морщится, но дернуться не смеет. Боится, что в знак протеста ему снова может прилететь по лицу. — Твой Себастьян и пальцем не пошевелит, чтобы спасти тебя, и ты прекрасно понимаешь это, а иначе уже давно бы сбежал к своей псине, прося его о помощи, но ты остаешься здесь, — улыбнулся Клод. Сейчас на юношу он смотрит как на любимую игрушку. С таким обожанием и жалостью одновременно. Он сломал своему воробушку крылья, дабы тот не улетел и таким образом точно навсегда остался в его клетке. В его золотой и дорогой клетке. — Навсегда останешься, — улыбается Клод. — Тебе ведь некуда больше идти, родной, — усмехается мужчина и притягивает голову Сиэля к себе, дабы приласкать, но юноша упирается. Он ненавидит его прикосновения. Ненавидит его показательную ласку. Сиэль прекрасно понимает, что будет потом. А потом он снова получил удар куда-то меж ребер. Но Клод не привык получать отказ. Сейчас он хотел приласкать юношу. — Не следует упрямиться, родной, я ведь… — усмехается мужчина. Он наклоняется к ушку Сиэля и осторожно целует мочку ушка. Наверное, ранее подобное и могло бы сойти за нежность, но сейчас нет. Сейчас это выглядело так издевательски, что парня чуть не вырвало. Противны ему были все эти прикосновения. Вся эта показательная издевательская ласка. — …могу выставить тебя на улицу, и куда ты тогда пойдешь? Не уж то к своему Себастьяну? — издевательски проговорил Клод. Он был крайне скуп на чувства, на любые проявления нежности и теплоты. Всегда. Так было с самого первого дня их общения. Но почему-то, говоря это, он смог выдавить из себя улыбку. Смог обрадоваться этому. — Ты ведь понимаешь, что он даже не пустит тебя на порог. Ты никому не нужен, малыш, и никто за тебя не заступится. — Клод тихо хихикнул. Это забавляло. Забавляло настолько, что он действительно не мог сдержать смех. Мужчина ловко заманил Сиэля в свои сети, и теперь так просто мальчик выбраться не сможет. При всем своем желании. Как бы ни хотелось, но Сиэлю больше не на кого было опереться. И как бы ни хотелось парню сбежать, сбегать было попросту некуда. У него больше не было защитника, который был готов кидаться на каждого, кто смел обидеть его хозяина. У Сиэля больше не было ручного волчонка рядом. Больше не было его родного и любимого Себастьяна. Более Себастьян на признания в любви никогда не отвечал. — Себа…стьян… — прошептал юноша пересохшими губами, снова ощущая удар в живот. Клод не любил его. Себастьян не любил его. Никому не было до него дела. Удел парня — быть утехой в постели и не более. Все изменилось за один чертов год. Тот год, что он жил с Фаустусом. Кто бы мог подумать, а ведь еще так недавно Сиэль утопал в ласке. Сейчас этот срок казался необычайно долгим. *** — Ты ведь обещала…обещала никогда не оставлять меня…обещала, что мы будем вместе…что… — Взрослый мужчина стоял на коленях у могилы, периодически всхлипывая. Плевать было на то, насколько он был взрослым и серьезным. Себастьян ревел как ребенок. Весь залитый слюнями и соплями. Мужчина тяжело дышал, даже не вытирая собственные слезы. Ну почему? Почему все это происходит именно с ним? Слезы ручьем лились из глаз. А голова начинала предательски болеть. Себастьян попросту уперся в землю ладонями, невзирая на то, что сам может испачкаться, не обращая внимания на то, что его руки и дорогая одежда были теперь перепачканы черной землей. Плевать. Теперь на все было плевать. Граф Себастьян Михаэлис. В связи с женитьбой на Анжеле мужчина получил все. Титул. Деньги. Высокое положение. То, о чем он так мечтал. Он хотел быть богат. Хотел быть знатен и силен. Теперь у Себастьяна было все. Но вместе с этим он впал в настоящую истерику. Ведь ее больше не было. Ее, любимой Анжелы, больше не было. Той женщины, которая родила ему дочь. Той женщины, которая любила его. Одной единственной. — Ты ведь любила меня… Обещала, что мы всегда будем вместе… Что я теперь буду делать один… — из глаз Себастьяна капали предательские слезы. Мужчина ничего не мог поделать, чтобы остановить их. Плевать, как жалко он сейчас выглядел. Себастьян был готов барабанить по надгробью кулаками, начать вручную раскапывать могилу, был готов хоть с самим дьяволом сделку заключить, только бы вернуть ее. Только бы увидеть свою любимую Анжелу. Еще хоть, еще хоть один-единственный раз. Прижаться к ее губам, вдохнуть запах ее волос и стиснуть в своих объятьях. Себастьян помнил. До сих пор помнил мягкость ее блондинистых прядей прямо под своими руками. Его пальцы дрожали. Хотелось выть от бессилия. Хотелось вопить и разнести это чертово надгробье. Под этим проклятым куском земли была его Анжела. Его дорогая Анжела. Та, которая любила и… — Встань с земли! — послышался недовольный поучительный тон прямо из-за спины. Себастьян шмыгнул носом, машинально оборачиваясь. Взрослый мужчина, а ревел как маленький мальчик. Именно так его сейчас видел Сиэль. Маленький ребенок. И смел этот человек еще что-то предъявлять парню из-за его детского характера? Как язык только повернулся? — Не хочу… — машет головой Себастьян и опускает ее еще ниже, судя по всему, желая уткнуться в собственные руки. Голос его звучит глухо и бесцветно. Будто вся жизнь в нем попросту увяла. Мужчина не хочет ни с кем разговаривать, не хочет ни на кого смотреть, ему не хочется ничего. Совершенно. Совершенно ничего. — Эй! — не выдерживает Сиэль и, подойдя к Себастьяну, резко поднимает его голову и…замирает. Залитое слезами лицо. Взрослый мужчина рыдал как девчонка. Весь напор парня стихает в один миг. Ну не мог он сейчас ничего ему сказать. Просто не мог. — Она мертва, Сиэль…единственная девушка, которой я был важен, мертва…мертва… — шепчет Себастьян и утыкается парню в живот. Разница в их росте была слишком большой, а потому, стоя на коленях, Себастьян с легкостью мог уткнуться в живот и грудь своего мальчика. От услышанных слов Сиэль кривит губы, но сказать ничего не решается. Этот волк был важен для него. Этот чертов волчонок всегда был важен для него. Одна рука Сиэля сжимается в кулак. Хочется отвесить Себастьяну сильную пощечину. Чтобы не смел этот идиот говорить такие глупости. Но вовремя успокаивает себя. Не сможет. Не сможет он сейчас сделать этого. Кладбище — не лучшее место для истерик и ревности, да и видел Сиэль то, в каком состоянии был Себастьян. Мужчина был попросту разбит. — Единственная? — уточняет парень. Юноша хочет сказать еще о чем-то, но его речь перебивает взволнованный крик бывшего слуги. Своего бывшего волчонка. — Да! Единственная! — выкрикивает Себастьян. Мужчина говорит это настолько яростно, что часть слюны попадает на лицо парня. — Единственная девушка, которой я был важен, единственная, кто посмотрел на меня, теперь…теперь она мертва! — кричит Михаэлис. Он зажимает между пальцев рубашку Сиэля и яростно тянет ее вниз. Хочется кричать. Хочется вопить. Но весь гнев Себастьяна тут же сходит на нет, и он доверчиво утыкается мальчику в грудь. Бывший слуга втягивает носом воздух и прикрывает глаза. Кажется, что прошло уже очень много лет с тех пор, как он вот так вот просто позволял себе обнять своего мальчика. Тогда его положение было другим. Тогда Себастьян был бесправным слугой, который позволял себе слишком много. А теперь он гордый и самовлюбленный граф. Богато одетый и имевший семью. Семья. Заветная мечта Михаэлиса. И она была у него. У него была настоящая семья. Раньше. Слышать это было чертовски неприятно. Но Сиэль сдерживает себя. Он не позволит себе сказать ничего. Сейчас не время. Да и не поймет его Себастьян. Не в том сейчас состоянии. — Только ей я был нужен… Она — единственная, кто посмотрела на меня… кто согласилась выйти за такого, как… — Мужчина говорил быстро и сбивчиво. Он говорил, говорил и говорил. Долго о чем-то говорил. Но Сиэль слышал все его слова на уровне фонового шума. Ему хватило секунды, чтобы понять, что Себастьян нес чушь. Хотелось ударить его. Ой, как же хотелось ударить его. Этого паршивого наглеца. Но Сиэль был терпелив. — Не говори глупостей, волчонок, — усмехнулся парень и потянулся к волосам мужчины, осторожно поправляя отросшую челку. Волосы у Себастьяна были длинными и запутанными. Сейчас волк не противился ласке своего господина. Теперь она была так необходима. — Подстричься тебе нужно, — усмехнулся Сиэль. Ему всегда нравилась такая длина, но теперь мужчина был графом и должен был носить более аккуратный вариант причесок. За волосами тоже нужно было следить. — Сиэль, ты вообще слушаешь меня?! — выкрикивает Себастьян, шмыгая носом. Такой спокойный тон только больше нервировал. Хватка на талии мальчика ослабевает. Он сжимает Сиэля в руках с такой легкостью, будто парень был его мягкой игрушкой. Наверное, если бы не обстоятельства, то это было бы даже мило. — Анжела умерла, моя жена умерла… Я же…я же рвался получить титул графа…только ради… — Мужчина снова шмыгает носом, — …только ради того, чтобы быть достойным ее! — кричит Себастьян настолько громко, что Сиэль неприятно морщится. Все это было безумно трогательно, но руки парня дрожат от ненависти. Анжела была его хорошей приятельницей, и не смел он винить ее ни в чем. Но эта проклятая блондинка украла Себастьяна. Украла его Себастьяна. Волк был готов целовать следы своего хозяина, а потом всего за несколько дней переметнулся на сторону этой женщины. Сиэль понимал, что причина была не в Анжеле, а, скорее, в ее дочери Сильвии. Парню всегда было известно об огромном желании своего слуги иметь ребенка. Да и сама Сильвия была просто очаровательной малышкой. Сиэль не смел. Не смел злиться на девушку, да и тем более сейчас, когда та лежала под гранитной плитой. Но вместе со всеми обстоятельствами это нисколько не уменьшало его боли. Выдыхая, парень все так же гладит Себастьяна по волосам и, набрав в легкие побольше воздуха, собирается сказать что-то, но… — А как же Сильвия?! — вдруг подрывается мужчина. Про свою дочь он вспоминает только в этот момент. В его глазах была отражена настоящая паника. Он был разбит. Опустошён. И сломлен. На самом деле разбит и сломлен. Как мог теперь Себастьян заботиться о дочери. О его милой малышке. — Сиэль! — кричит мужчина и резко притягивает к себе юношу за грудки костюма. Парень был немного выше его сейчас, но Себастьян заставил Сиэля слегка согнуться. — Что я буду делать с Сильвией?! Ей… ей нужна мать… а я даже кофе себе заварить не могу… Ее нужно кормить и одевать, черт… да я же… — Только теперь мужчина понимал, как ничтожен он был в роли отца. Да, любил и обожал свою дочурку, но не мог ей даже косички заплести. Банально дрожали руки. А то, что получалось сотворить из длинных волос девочки, было похоже скорее на что-то неумелое и кривое, чем на полноценную косу. Что уж говорить о других, более сложных прическах. — Я же… Я же… — Мужчина машет головой и утыкается в грудь Сиэля. Сейчас Себастьян прижимает к себе юношу с таким отчаянием, будто мальчишка и в самом деле был для него важен. На пояснице Сиэля лежит его нежно поглаживающая рука. А парень замирает от всех этих прикосновений. Прошло уже больше года с момента их последних вот таких вот обнимашек. Тогда Себастьян умолял юношу спасти его от нападок его брата. Сиэль до сих пор помнил, как отчаян был мужчина в тот самый момент. Как он дрожал и плакал в его объятьях, сейчас происходило то же самое. Гордый граф Себастьян Михаэлис не мог совершенно ничего. Самостоятельно. Лишившись Анжелы, он лишился всей своей поддержки и опоры в этой жизни и теперь был поразительно слаб. Словно все откатилось на исконную точку. На самое начало. Слезы катились по лицу Себастьяна, мужчина прижимался к юноше с таким отчаянием, словно это он был инфантильным маленьким ребенком, а не серьезным и взрослым графом. «Даже Сильвия ведет себя серьезнее, чем ты», — пронеслось в голове Сиэля. Эта фраза так и норовила сорваться с языка. Парень отлично помнил, когда мужчина произнес ее. Но сейчас сказать ничего не осмелился. Не мог. Язык не поворачивался. Сиэль потянулся к волосам Себастьяна, осторожно зарываясь в них пальцами. Волосы мужчины по-прежнему были такими мягкими и шелковистыми. Парень никогда не мог забыть их мягкость под своими пальцами. — Что я теперь буду делать… — вздохнул Себастьян, его речь было сложно разобрать, так как мужчина уткнулся в грудь своего бывшего господина — …один. — Эта фраза звучала невероятно избито, словно мужчина произносил ее с необычайной болью. Но отстраняться от мальчика не спешил. Еще мгновение, и на голове Себастьяна, как по волшебству, появились волчьи ушки. Только в этот раз они были плотно прижаты к голове. — Ты не один, — твердо сказал Сиэль, поднимая голову мужчины. — Запомни, ты не один, — строго сказал парень. Неважно, что думает Себастьян. Парень будет продолжать считать его семьей. Всегда. В тот самый момент, в зале суда, они с этим волчонком срослись душами, и эту связь было так просто не разорвать. — Помогу я тебе с дочкой, и с делами компании тебе наверняка понадобится помощь первое время, — вздохнул Сиэль. Не мог он оставаться равнодушным сейчас. Парень отвел взгляд в сторону, столкнуться с глазами Себастьяна не хотелось. — Даже готовить для вас двоих буду, только, конечно… — юноша замялся, — …если ты будешь есть то, что приготовлено мной, — на лице Сиэля невольно проскользнула улыбка, хотя парень и понимал, что для смеха было не самое лучшее время. — Правда? — удивленным тоном спрашивает Себастьян. Все тот же удивленный голос и ничего не понимающие глаза. Удивленные карие глаза, взгляд словно у ребенка. Разве мог этот мужчина быть графом? А ведь это Сиэль настоял на присвоении титула Себастьяну. Это он просил перед королевой. Все, что сейчас имел Себастьян, было заслугой Сиэля. Но мужчина и сам юноша предпочитали не поднимать эту тему, хотя прекрасно осознавали это. — Правда. — Губы парня изогнулись в теплой улыбке. Да, он готов был что угодно сделать, чтобы подольше не возвращаться домой. Не видеть лица Клода и не… — Отпусти, отпусти… Я понял, я все понял… Я… — Сиэль болезненно зашипел, мужчина стиснул его в объятьях, зажимая не до конца зажившие ребра. Но Себастьян не знал ни о чем. Не знал о том, насколько невыносимой была жизнь с Клодом для самого Сиэля. Юноша предпочитал не жаловаться. С обретенными возможностями и обязанностями Себастьян был слишком занят, будет ли ему дело до избиения своего… Сиэль не знал, кем мог назвать себя. Язык не поворачивался сказать слово «друг» или «хозяин». Парень отчетливо помнил тот день, когда раз и навсегда понял, что с Себастьяном они были чужими друг для друга. Но даже если это и было так, то Сиэль просто не мог его бросить. Не имел права. «У меня и своих проблем полно, но я продолжаю помогать взрослому мужчине, который всем обязан мне», — Парень перевел взгляд на руку Себастьяна. Перчаток не было. Юноша мог отчетливо видеть горящую фиолетовым печать. Знак, связавший его с Себастьяном. Клеймо. Печать, обязывающая Себастьяна подчиняться. Но едва ли Сиэль мог припомнить хотя бы 10 случаев, когда он отдавал прямой приказ. Практически с самого начала парень дал своему подчиненному, слуге, полную свободу. Отпускать дикого волка с поводка? Ну что за дурак?