Ветви священного дерева

      Пожалуй одно из самых ярких воспоминаний со времен беззаботного студенчества: я просыпаюсь у себя в комнате. Солнечный свет из-за незадернутых занавесок падает прямо на глаза. Окно закрыто, и спертый воздух по-летнему душен. Недовольно жмурясь, я ерзаю в развороченной постели, пытаясь принять более благоприятную позу, чтобы снова заснуть.       И понимаю, что не могу перевернуться. На животе что-то лежит.       Эта мысль оказалась такой внезапной, что я мгновенно растеряла остатки сна. Резко распахнула слипшиеся глаза и, прижав одеяло к груди, рывком села. От резкости движений закружилась голова, но первобытный страх перед неизвестностью практически стер эту неприятность с линии обзора. У меня точно не было кота, который мог бы так по-царски развалиться на кровати…       Кота не было. Зато был кое-кто другой.       — Ты… Ты что, совсем… Охренел?! — рвано, оторопев от такой наглости, выпалила я, пока скатившийся с края матраса Годжо медленно поднимался на четвереньки.       Меня с самого детства учили вкладывать в удар всю силу. Так что даже отмахивалась я рьяно, периодически забывая о том, насколько тяжелы мои руки. Как-то так я однажды случайно выбила Хиноки палец…       — Козу-чан, ты чего сразу драться?.. — обиженно прогундел Годжо, оправляясь от атаки. — Я только уснул, такая тяжелая ночь была…       Я сидела с перекошенным от ужаса лицом, абсолютно не ориентируясь, какой был год и день, и смотрела, как Сатору поправляет растрепанные волосы. Шок постепенно отпускал спутанное сознание, уступая место всепоглощающей ярости. Медленно приходя в себя, я принимала и осознавала несколько вещей.       Во-первых, Годжо Сатору не должен был быть в моей комнате. Ни под каким, черт его раздери, предлогом.       Во-вторых, меня совсем не интересовало, насколько тяжелая ночь у него случилась. И что послужило причиной тому, что он вырубился буквально на мне. Как же это, ради всего святого, вообще мерзко звучало…       И, в-третьих, я была голая. Я спала без одежды — одна из тех недолгих привычек, которые появились, пока мне на некоторое время выделили свой уголок. Словно прочитав мои мысли, Годжо ехидно улыбнулся и, взглянув куда-то на мое плечо, протянул:       — Не переживай, я особо не пялился. Считай, джентльмен все-та…       Договорить он не успел, потому что я, неосознанно вывернув руку, схватила подушку и бросила ему прямо в лицо. Та, конечно же, под действием техники спасовала, и Сатору отделался легким испугом. Или угрозой игрушечным ножом, тут как посмотреть…       — Говорю же, драчунья, — хмыкнул он.       Вот тут-то меня и прорвало.       — Что ты делаешь в моей комнате?! — взревела я так, что в глотке защипало.       Переживать за то, что Годжо меня не расслышал, не пришлось. Судя по тому, как взлетели его брови, расслышало как минимум все общежитие. Как максимум — все окрестности Токио. Еще минут пять, и к порогу прибежал бы каждый, у кого сохранился слух. Зная сестру, Ироха протиснулась бы в первый ряд…       А я все еще сидела, в чем мать родила. От этого злость в крови вскипала еще сильнее.       — Козу-чан, ну чего…       — Кто тебе вообще позволил сюда зайти?! Пошел вон!       В его сторону полетела вторая подушка, и Годжо отскочил назад. Не столько из-за страха оказаться побежденным чем-то мягким и пахнущим кондиционером, все же Бесконечность играла на его стороне. Скорее, чтобы не оглохнуть.       — Какая же злюка…       Больше бросать в него было нечем. Я шумно дышала, отчаянно сжимая одеяло в руках. Оставалось разве что вскочить на ноги и попробовать отделать нахала в рукопашном бою, но это уже… Крайняя мера.       Мои щеки пылали так, что на них впору было жарить омлет. Почему я, почему всегда я попадала в настолько отстойные ситуации?!       — Ты краснеешь, — посчитал своим долгом указать на очевидное Годжо.       Тон у него получился таким самодовольным, что я едва не взвыла от ужаса.       — Выйди, — слова давали тяжело, их приходилось практически выталкивать из горла. — Из моей. Комнаты.       — Да все-все, ухожу я. Видишь?       Сатору и правда уже схватился за дверную ручку. Делал он правда все настолько медленно, что я чувствовала, как будто мир вокруг застыл в ожидании развязки нашей трагикомедии.       — Кстати, — сказал он, уже оказавшись в коридоре. — Доброго утречка тебе, Козу-чан.       У меня ушло несколько минут на то, чтобы осознать, что Годжо действительно ушел. Внезапная тишина настолько оглушила, что первое время я тупо залипала в стену. Оцепенение сходило постепенно и лоскутами, как кожа со змеи. В какой-то момент я упала обратно спиной на прохладную простынь и крепко-крепко зажмурилась.       Жизнь с каждым днем все сильнее подначивала меня сойти с ума.              Классические будни студента-шамана продлились недолго. После того, как в один прекрасный день Идзити заявил о своем желании прекратить обучение и перейти в класс поддерживающего персонала, на курсе нас снова осталось двое. Но чем дальше пролистывалась сетка календаря, тем более стойким становилось ощущение, что работала только Ироха.       Она была невероятно сильна. Это подмечал каждый, кому не лень открыть рот.       Как-то раз, перенося коробки из одного учебного класса в другой, я встретила Цукумо-семпай. Многие шутили, что она была тайным членом клана Кансуги — высокая и светловолосая Юки правда легко бы затерялась среди моих родственников.       — Йо, Козуэ-чан.       Я опустила коробку на пол и несмело приблизилась к Цукумо. В техникуме она была гостем нечастым, поэтому мне, как зеленой младшекурснице, казалась любопытной перспектива с ней поболтать.       Да и к тому же в легкой беседе Юки никогда никому не отказывала.       — Давно не виделись, Цукумо-семпай.       — Ага. Смотрю, тебя к общественно-полезной деятельности приобщили.       Она скосила взгляд на оставленные мною вещи.       — Ироха на задании, — я дернула плечом. — Мне тоже следует чем-то заняться.       — Скучно тебе, наверное. Невезучий у вас все-таки набор получился.       Я скривила губы. Об этом упомянуть стремился тоже каждый: между нашими талантливыми семпаями и способными кохаями образовалась пустота. Работала одна Иро и работала на износ — в том году ее особо активно начали отправлять на одиночные миссии. Многие ошибочно полагали, что я завидовала. Но нет, наоборот, я прекрасно осознавала, что на поручениях подобного уровня была бы для сестры только обузой.       За время, проведенное в техникуме, мы совсем сепарировались. В большей степени это касалось, конечно же, меня. Оказывается, за многогодовой установкой родителей, что «вы всегда должны держаться вместе», открывался целый мир, который я могла изучать сама.       Так я открыла для себя школьную библиотеку.       Хоть меня и вырастили как бойца, готового вырубить врага одним прицельным ударом, геройствами я вдохновлялась мало. От мамы мне в характер передалась тяга к уединению, так что я вполне удовлетворялась днем, проведенным в компании хорошей книги. И как человека, ощутившего в полной мере дисбаланс проклятой энергии на своей шкуре, меня очень интриговали специфичные шаманские труды и летописи.       Дома я перечитала все, что мне только позволили. А колледж предлагал коснуться чего-то сверх того, что было доступно ранее.       И библиотека, к слову, серьезно сблизила меня с Иэйри-семпай.       — Привет, скучаешь?       С такими словами Сёко однажды подошла ко мне, затерявшейся среди пыльных стеллажей. Я как раз читала хронологию войны шаманов с Токугавой Иэясу и не могла сказать, что четко пребывала в реальности. Скорее пятьдесят на пятьдесят: одной ногой здесь, другой — где-то в шестнадцатом веке.       — Да нет, читаю… — невнятно ответила ей я, поднимая утомленные глаза.       Церемониться мне было не по душе, поэтому я устроилась со свитком прямо на полу. Нависая надо мной, Иэйри усмехнулась и отвернулась к одной из полок.       — А меня вот Коджима-сенсей отослал, — растягивая гласные, пояснила Сёко. — Хочет проверить какую-то теорию о стимуляции обратной техники… Надо найти какого-то Инукаи, который про это писал.       — Третья полка слева.       Инукаи Акихиро, придворного шамана императора Хирохито, я прочитала еще на прошлой неделе. Удивительный человек, возможно, один из немногих, кто умудрялся совмещать государственную и экзорцистскую деятельность. Особо не углублялась в этот вопрос, но возможно именно с его легкой руки началось тесное сотрудничество правительства с магами.       — Ну надо же… — Иэйри достала нужный свиток. — Ты тут как рыба в воде.       Я дернула плечом, опуская взгляд обратно на хронологию. Но семпай не спешила оставлять меня в покое.       — Ты сейчас сильно занята, Козу-чан?       — Нет. А что?       — Пойдем со мной в медблок. Хоть проветришься.       — Нужна помощь?       Иэйри усмехнулась.       — Я думала, словосочетание «стимуляция обратной техники» тебя заинтересует. Ну, как знаешь.       Она уже покрутилась на каблуках, приготовившись уходить, когда я резко встала. Сёко была права, меня действительно легко увлекали различного рода эксперименты. Как бы я ни любила теорию, практика восхищала не меньше. Как человека, который в девяти из десяти случаев на шаманском поприще оказывался бесполезным, тем более.       — Подожди… А Коджима-сенсей не будет против?       — Да ладно тебе. Он же фанатик — наоборот лишь бы побольше публики собрать.       Тогда Иэйри была всего лишь студенткой, а почетное место главного врача техникума занимал Коджима Маюри. Шаман старой закалки, который даже родителей моих подростками застал уже в преклонном возрасте. В то время на Коджиму-сенсея все молились: благодаря своей технике он мог вытащить из лап смерти даже того, кого в фарш перемолотили.       Наверное, осознание собственной исключительности и превратили его в невероятно противную личность. Брюзжание Коджимы-сенсея никто не мог выдержать больше десяти минут. Кроме, разумеется, Сёко — но она всегда была его любимой ученицей. К ней Коджима и относился мягче.       Не секрет, что Иэйри готовили ему в замену. Хиноки говорил, что до нашего с Ирохой поступления в школу Сёко еще выбиралась на миссии. Но сама я помнила только то, что она дни напролет проводила в медицинском крыле, в услужении Коджимы-сенсея.       — Ну и где тебя носит, чертовка? Я вообще-то здесь не молодею!       Коджима-сенсей, отдавая дань уважения японской культуре, носил широкое кимоно и традиционную обувь. Длинные, совсем седые волосы он зачесывал назад и собирал в узел над затылком, а лоснящиеся усы, незаметно переходившие в курчавую бороду, никогда не сбривал. Лицо его настолько усыпало морщинами, что узкие глаза практически терялись в них.       Но каким бы старым и немощным ни выглядел почтенный доктор, голос у него оставался очень громким и мощным.       — Я нам рабочие руки привела, дедуль, — легко откликнулась Иэйри, подталкивая меня внутрь.       — Сколько раз я говорил не называть меня так?! Несносная девчонка, бессовестная! А ведь я старше тебя практически в пять раз!       Я усмехнулась, глядя, как Сёко устало закатила глаза. Говорю же, любимая ученица.       — Ты нашла свиток, о котором я говорил? Или и такое простое задание выпало из твоей дырявой головы?!       — Принесла, дедуль, принесла. Козу-чан помогла мне его найти, так что вернулась даже не через два часа.       — Удивительно, — проворчал старик, забирая у нее труды Инуаки, после чего вдруг оглянулся на меня. — А ты чего встала столбом? Проходи, коли пришла!       Поджав плечи, я прошаркала ближе. Пока Коджима шелестел бумагой свитка, Иэйри показала мне большой палец: мол, все в порядке, не трусь. Повертев головой, я поискала что-то, что могло бы рассказать поподробнее о готовившемся эксперименте, и куда мне было бы удобнее приткнуться для наблюдений.       — Что вы, малолетние пигалицы, знаете об обратной проклятой технике?       Коджима отбросил записи и посмотрел на Иэйри. Та пожала плечом и беспечно выпалила:       — Все.       Сенсей сморщился и стал еще больше похожим на сушеную хурму.       — Ничего ты не знаешь, позорница, — затем он повернул голову в мою сторону. — А ты, юная балбеска Кансуги?       «Юная балбеска Кансуги» больно резанула по слуху и — немного — по самолюбию. Я глубоко вдохнула, уговаривая себя не злиться: человек старый, сварливый и прочее-прочее…       — Это очень сложная техника, способная из-за умножения обращать разрушение в созидание, — определение из шаманского пособия скороговоркой слетело с губ.       Гордо приосанившись, я с легким вызовом посмотрела на врача. Да, в классическом понимании меня можно было назвать бесполезной, но и слабому червяку позволено знать теорию. Особенно тому, кому предоставили неограниченный доступ к библиотеке. И кто тут еще «балбеска»?..       — Пф, сложная… Только если у тебя вместо мозгов солома, — прервал мой парад завышенного самомнения Коджима. — Между прочим, это вполне себе общедоступная техника. Просто всем лень докапываться до ее сути, проще помереть в канаве от потери крови.       Хотя я никогда не пыталась «помереть в канаве от потери крови», резкое высказывание пожилого мужчины меня задело. Иэйри усмехнулась.       — Конечно, есть одаренные природой уникумы, которые могут направлять эту силу на восстановление других, — многозначительно вскинув палец вверх, заявил главный врач. — Но достаточно большой круг людей способен излечивать свои раны с помощью обратной техники. Хотя речь, конечно, не о тебе.       Злость на старика вмиг подскочила, как показатель в ртутном градуснике.       — Ладно, не будем тра…       — Можно мне скальпель?       Желание устроить показательное представление, способное заткнуть за пояс заносчивого старика, настолько затмило глаза, что я забыла о правилах приличия, о которых до этого так пеклась. Расслабленно, словно у них каждые пять минут кто-то приходит за скальпелями, Сёко подала мне один из продезинфицированных инструментов.       А я, едва взяв его в руку, тут же чиркнула острым лезвием по свободной ладони.       Коджима смотрел на меня, не скрывая любопытства. Остановившаяся рядом Иэйри сцепила пальцы за затылком, сосредоточенно поджав губы. Я проводила взглядом несколько алых капель, выступивших на месте пореза, и стала ждать.       Все-таки был у меня в кармане один авторский фокус.       Прошла какая-то пара секунд. Смешной отрезок времени, за который практически ничего в мире не успело бы случиться. Но для чего-то фора оказалась все же достаточной — например, у меня перестала идти кровь.       Края небольшой ранки спеклись, и поврежденная кожа порозовела. Порез не зажил, но уже начал затягиваться. Я знала, что мне потребуется около часа в спокойствии и умиротворении, чтобы он полностью исчез.       Природа не наградила меня проклятой энергии. Но в качестве утешительного приза подарила маленькое чудо.       — Твои раны излечиваются быстрее, чем у обычных людей, — задумчиво протянул Коджима, почесывая бороду. — При отсутствии намека даже на малейшую технику. Наглядный пример проклятого дисбаланса.       Я слышала об этом проклятом (во всех смыслах) дисбалансе едва ли не с младенчества. В мире, где люди — не более чем физическое воплощение своих техник, близнецы представляли собой единое существо. Причем на деле разделенное в тех пропорциях, каких решит генетическая лотерея.       Бывали случаи, когда один близнец обладал сокрушительной силой, а другой — даже не видел проклятий. Бывали случаи, когда оба владели поделенным на два магическим потенциалом. В качестве примера последнего можно было выделить Изумото из эпохи Бунсэй. Он и его брат обладали проклятыми техниками, но такими слабыми, что по одиночке не представляли серьезных соперников.       Что же касалось нас…       — Интересно, как обстоят дела у твоей сестры, — словно поймав нить моих мыслей, пробормотал Коджима.       Ироха не могла использовать обратную технику. Не потому что не знала как, а потому что не могла вообще. Никак. В этом плане ее тело ничем не отличалось от не-шаманов.       В будущем я несколько раз стану свидетелем картины, как сестру, растерзанную и побитую после миссии будет буквально по кусочкам собирать Иэйри. И часто ненавидеть себя за то, что на мне любая рана заживает, как на собаке.       — Истекать кровью в канаве не собираемся.       — Планируешь подлатать ее в нужный момент? — неожиданно по-доброму усмехнувшись, спросил доктор. — Никогда не думала о том, чтобы стать врачом, юная балбеска Кансуги?       Наверное, это — один из тех вопросов, которые действительно разделили мою жизнь на «до» и «после».       — Я? — с недоверием вырвалось из моего рта. — Без техники?       — Не-шаманы же как-то учат своих врачей. Без техник.       — Но среди шаманов их методики бесполезны.       И это правда. Потому что проклятия не сопоставимы с простудой, отравлением и даже аварией — не всегда хватает времени подготовить операционную или дать лекарству подействовать. Поэтому и ценились такие люди, как Коджима или Иэйри, которые способны за считанные секунды поднять на ноги потенциальный труп.       — Конечно, на поле боя проку от тебя будет немного, — продолжил рассуждать Коджима. — Но ты обладаешь одним очень ценным для врача качеством. И сама его только что продемонстрировала.       Я снова уставилась на недавний порез. Пошевелила рукой, оценивая результаты регенерации — рубец уже перестал болеть.       Правда ведь: чем дольше медик в строю, тем больше жизней он может спасти. А если у медика еще и царапины затягиваются за минуты, то при должной осмотрительности можно высчитать неплохой такой коэффициент полезного действия.       — Так что ты подумай. Все лучше, чем нахлебничать без дела целыми днями.       Его слова оказали на меня слишком сильный эффект: я не то что подумала — я целую ночью после этого разговора глаз сомкнуть не могла. До того момента я как-то слабо представляла свое будущее в рамках шаманского общества. Пока меня устраивала легкая работа на побегушках и, откровенное говоря, безделье среди книжных шкафов.       А от предложения Коджимы-сенсея я прямо загорелась. Идея работы даже не врачом, а хотя бы его помощником оказалась неожиданно привлекательной. К тому же, как будто бы она развязывала руки для удовлетворения моих научных интересов: история развития шаманского течения, перераспределения проклятой энергии, эволюции проклятий…       — Я согласна.       Я появилась в медблоке в первый час его работы и, выпалив свое решение, принялась неловко переваливаться с ноги на ногу. Полусонная Иэйри, отняв голову от письменного стола, усмехнулась:       — Говорила же, дедуль, что она в деле. Я выиграла.       — Вы на меня… Спорили? — брови от недоумения подскочили до линии роста волос.       — Вообще-то это было почти пари…       — А ну молчи, мерзавка! — рявкнул Коджима-сенсей. — Сегодня поговорю об этом с директором…       Как я выяснила позже, он обдумывал эту идею не один год. Чтобы ни говорили про старого доктора, Коджима был на редкость предусмотрительным человеком. И прекрасно понимал, что один врач на школу — не дело. Правда найти просвещенного в деятельность экзорцистов человека, который не занят на поприще ежедневных миссий, практически невозможно.       Но тут Иэйри сказала сенсею: «Так давайте Кансуги предложим? Ну, которая младшая, которая Козуэ. Она же без этих ваших свитков жить не может».       Получается, меня в каком-то смысле завербовали.       Коджима взялся за бюрократию с неожиданной решимостью и добился одобрения в тот же месяц. С советом старейшин согласовали траты на обучение, а меня отправили готовиться к вступительным испытаниям. Пришлось проводить дни и ночи за учебниками по биологии и химии, которые я раньше не особо-то жаловала. Однако неожиданная перспектива так зарядила меня, что я отнеслась к подготовке с запалом энтузиазма.       Следующей весной, когда техникум провернул какие-то свои теневые махинации с моими документами, я поступила в Токийский медицинский колледж на отделение сестринского дела. Который закончила, между прочим, самостоятельно без всяких хитростей. В отличие от всяких семпаев.       Директор официально освободил меня от занятий, чтобы я могла со спокойной душой ездить в кампус каждый день и грызть гранит медицинской науки. После учебы, конечно, мне приходилось вспоминать и про шаманскую сторону своей жизни, но по итогу я на законных основаниях получила диплом.       Коджима-сенсей, к сожалению, не застал этого момента. Он умер в возрасте восьмидесяти трех лет, когда я училась на втором курсе. Тихая и мирная смерть: одним утром просто не проснулся. Редкость для шамана. В тот день я впервые увидела слезы Иэйри-семпай. И сама плакала, чего уж там скрывать.       Все-таки, Коджима Маюри стал наставником и для меня. Наставником, без которого многое в моей жизни могло бы сложиться совсем не так.              После утреннего происшествия с Годжо мне понадобилось два часа, чтобы окончательно прийти в себя. Я сходила в душ, все еще ругаясь в сердцах на все, что попадалось на глаза. Высушила волосы, сделала зарядку. Было воскресенье, выходной — как назло, на учебу не уехать. Трижды переодевшись, я все-таки совладала с собой и выползла на общежитскую кухню.       Издевательства судьбы не закончились, и там меня встретила Ироха с Нанами.       — Здравствуй, Козуэ-сан, — первым отреагировал Кенто. — Кофе будешь?       Он как раз стоял над включенной конфоркой, на которой грелась ароматная турка. Я с почтением отмахнулась, залезла в холодильник и, вытащив из него баночку греческого йогурта, потопала к столу. Прямо к сестре.       Ироха с крайне сосредоточенным видом читала какой-то журнал. Я наблюдала за ней, воровито скашивая взгляд. Иногда сестра — особенно с нахмуренными бровями и поджатыми губами — ужасно напоминала мне отца. Наверное, из-за своей схожести они постоянно и ругались.       В отличие от меня, фиксированных выходных у Ирохи не было. Как и у всякого шамана первого уровня, рабочую неделю сестры составляли разного калибра миссии. Так что длинную косу она уже практично переплела потуже и переоделась в рабочую униформу: фиолетовый пиджак и длинную юбку с разрезом на бедре, которую, как я знала, Ироха просто презирала.       Некоторое время мы сидели молча. Ироха перелистывала страницы журнала, я ела йогурт. А потом Нанами поставил рядом с сестрой кружку, полную свежего кофе, и она, резко отложив свое чтиво, коротко спросила:       — Что за ор ни свет ни заря был? — не поднимая на меня глаз, Иро пригубила поданный напиток и, поморщившись, добавила: — Молока мало.       От внезапности я подавилась йогуртом и, закашлявшись, едва не выронила ложку.       — Сейчас добавлю, — сказал Нанами, отходя к холодильной дверце.       Я попыталась сделать вид, что не расслышала вопрос и постаралась замять тему. Но даже когда Нанами вернулся с пакетом молока и разбавил сестре кофе, Ироха выразительно кашлянула. Отвертеться не получилось.       — А то ты не знаешь… Достал уже.       — Если бы реально достал — игнорировала бы. Но ты продолжаешь вестись.       В солнечном сплетении одновременно зародились гнев и обида. Я давно поняла, что разговаривать с сестрой на эту тему бесполезно. Какие доводы ей ни приведешь — упрямая Ироха продолжит говорить то, в чем себя убедила. Хиноки тоже говорил мне, что спорить с ней — дело неблагодарное.       Но в очередной раз эмоции настолько меня захлестнули, что я не смогла сдержать рвущие наружу слова:       — Я не продолжаю, это все он!..       И как она только не понимает?       — Кого обсуждаете? — сдержанно присоединился к беседе Кенто, озаботившись приготовить чашку кофе и для себя.       Ароматный запах напитка уже заполнил каждый уголок кухни, и я даже пожалела, что отказалась от недавнего предложения. Но так — краем сознания. Потому что практически все внимание заполнила очередная конфронтация с сестрой.       — Угадай.       — Годжо.       Ответили мы одновременно.       — Так это ты из-за него так кричала утром… — понимающе протянул Нанами. — Хотя после возвращения Годжо в принципе стало очень шумно.       Последнее время надоедающего всем и вся семпая в колледже было не застать. После смерти мамы я на какое-то время выпала из привычного течения жизни и перестала следить за окружением. За это время Иэйри и Годжо официально закончили школу, и обоих начали гонять по «взрослым» шаманским обязанностям.       Если Сёко не вылезала из медблока, то Сатору пропадал на долгосрочных миссиях. Как самый перспективный молодой маг он был востребован везде: Иэйри на обеденных перерывах рассказывала, как бывший одноклассник засыпает ее электронную почту новыми фотографиями и заваливает открытками из разных стран, куда его волей судьбы закинула служба.       Недавно Годжо вернулся из полугодовой стажировки в Гонолулу. На Гавайях он оказался практически по дипломатическому поручению: штаб-квартира решила открыть там что-то вроде филиала нашего колледжа. Из курса истории я знала, что в Реставрацию Мэйдзи многие японцы перебрались в Штаты. Сейчас там образовалась целая диаспора, в рядах которой, соответственно, нашлись те, кто обладал Проклятой Энергией.       Мне было абсолютно — честно! — все равно на его возвращение. До тех самых пор, пока в один прекрасный день Годжо не распахнул дверь медицинского крыла с ноги со словами:       — Сё-ё-ёко! Посмотри, кто вернулся!       Иэйри не было — она отсыпалась в своей комнате после ночного дежурства. Зато вместо нее в медблоке сидела я. И отдуваться пришлось мне.       — О, Козу-чан, приветик! — воскликнул Годжо, широкими шагами сокращая расстояние между порогом и письменным столом. — Давно не виделись. Классная челочка, тебе очень идет!       О, моя челка…       В то время поднялась настоящая эпидемия асимметричных челок: у каждой второй моей ровесницы была такая. Я уверяла себя, что меня эта мода, как и многие другие, не коснется, но предательство пришло оттуда, откуда не ждали — из медицинского колледжа. Насмотревшись на счастливых одногруппниц, я все-таки тоже решилась на эксперимент с волосами.       Одна из самых страшных ошибок в моей жизни. Возможно — первая после раннего замужества.       Я покраснела от спонтанного комплимента. Но Годжо, видимо, как и положено некоторым мужчинам, страдал дальтонизмом, из-за чего принял мои пылающие щеки за зеленый флаг. И с того дня принялся меня методично донимать.       — Ему просто нравится смотреть, как она реагирует. Если бы игнорировала — побесился бы и успокоился. Но кто-то просто хочет, чтобы Годжо продолжал обращать на нее внимание.       Вернувшись из своих мыслей обратно за обеденный стол, я воинственно сжала ложку в кулаке. Ироха старалась держать марку, но в ее чертах лица мне все равно виделось раздражение. Опять она за свое…       — Я не хочу, — возражение снова опередило приход здравых мыслей. — Просто он везде, понимаешь? Я не могу игнорировать того, кто находится со мной рядом постоянно!       — Еще скажи, что весь мир крутится вокруг Годжо Сатору.       Иногда мне казалось, что так и есть. И что даже моя жизнь — ни что иное, чем наспех сколоченная декорация для очередного триумфа Годжо. Другой причины, почему его каждый день становилось неоправданно много, у меня не было.       Стало понятно, что еще пара неосторожных слов друг другу — и открытый конфликт будет неизбежен. Если разговор касался Годжо, мы не могли прийти к взаимопониманию, потому что Ироха упрямо гнула свое. А ведь совсем недавно, когда это все только началось, сестра относилась к ситуации с большей чуткостью.       К счастью, Ироха решила сама закрыть недобитую тему.       — Ясно все с тобой, — вздохнула она и залпом опрокинула остатки кофе. — Я пошла, мне ехать в Икебукуро сегодня. Там еще кровь попортят.       С этими словами Ироха поднялась со стула и отряхнула смявшуюся юбку.       — Постарайся сделать так, чтобы я, когда приехала, не застала тебя слегшей с инфарктом, — и, обернувшись к Нанами, добивала: — Спрошу с тебя. Следи.       Оставив на столе грязную кружку и журнал, сестра покинула кухню. Я осталась сидеть над недоеденным йогуртом, задумчиво подперев подбородок кулаком.       — Я думаю, в чем-то она права, — осторожно произнес Кенто, когда я уже и забыла про его присутствие. — Постарайся не обращать внимание. Так будет проще.       Удивительные вещи: сестра ушла, а ее наставления продолжали литься мне в уши. Устало жмурясь, я посмотрела на семпая и спросила:       — Как ты ее только терпишь?       На лице Нанами сверкнула маленькая неловка улыбка, как при смущении. Пряча взгляд, он чуть-чуть помолчал, но все же ответил вопросом на вопрос:       — А ты?              Когда у меня выдавался свободный вечер, и глаза уже болели от непрерывного чтения, я выходила на спортивную площадку и выплескивала скопившееся за период рутины напряжение. Хоть в колледже моя деятельность приобрела форму скорее умственного труда, пробежки и силовые упражнения из жизни не исчезли.       Наставники в клане — и отец в их числе — говорили, что сила шамана зачастую связана с его физическим состоянием. Обычно подобные увещевания были адресованы Ирохе, которая конкретно отлынивала от занятий в додзё. Но так как вместе с Иро мы всегда были не разлей вода, эта истина не прошла и мимо меня.       Случалось, что мне выпадало тренировать учеников. В частности — первокурсников. Из-за подобной возможности я сильно переживала, но в итоге ей же безусловно радовалась. Со студентами было интересно, особенно с теми, кто вышел из семьи не-шаманов. Такие ребята тянулись к знаниям обо всем на свете, а еще с охотой вступали в рукопашные бои.       Куда сложнее дела обстояли с клановыми — эти по большей части уже имели теоретический и практические базисы, поэтому завлечь их было тяжело. А еще они знали, кто такие Кансуги. И то, что меня проклятой энергией жизнь обделила. Когда особо наглые пытались подкалывать на этот счет, становилось неприятно.       Обычно же я тренировалась в одиночестве. Выбирала что-нибудь из оружейного склада школы и вспоминала, как чем правильно пользоваться. Бегала. Разминалась, воспитывая ловкость, гибкость и рефлексы. Часто — включала на фон музыку. Многие говорили, что поход в зал после рабочего дня для них издевательство. Я же видела в этом отдушину. Спасибо, так сказать, за воспитание.       Этот день не обещал стать особенным: я планировала немного размяться и побегать. Потом душ, повторение материала перед грядущим тестом и на боковую. Проезд от одного колледжа до другого мне никто не предоставлял и даже не оплачивал, поэтому приходилось добираться на общественном транспорте. Две электрички, туда-обратно — выходило четыре каждый день. В предвкушении скорых пыток совесть нарочито громко заставляла ложиться спать как можно раньше.       Конечно же, план дал сбой.       Я наклонилась, выполняя очередное упражнение на растяжку, и один из наушников выпал из моего уха. Потянувшись за ним, я вдруг услышала чей-то смешок позади и выпрямилась. Обернулась практически украдкой, как вор, которого поймали на горячем.       — Эх, а такой вид был… — разочарованно протянул Годжо, облокачиваясь о перекладины уличного турника.       Он посмотрел на меня сквозь приспущенные очки, и я почувствовала, что в один момент во мне умерло все. Дергаными нервными движениями я попыталась поставить на паузу музыку в плеере, но не удержала тот в руках и уронила под ноги. Годжо опять усмехнулся, а я чертыхнулась.       — Снова ты?!       — Ты такая наблюдательная, Козу-чан, — он довольно оскалился.       Я тяжело сглотнула вязкую слюну. Судя по стуку в ушах, лицо у меня к тому моменту приобрело благородный томатный цвет.       — Может быть, перестанешь за мной ходить?!       — Я? — картинно удивился Годжо. — За тобой?       От того, как безалаберно он притворялся, кровь в жилах забурлила еще сильнее. Умом я понимала, что меня снова выводят на эмоции. Недавние слова сестры аукнулись в памяти, как уведомление о новом сообщении: «Если бы реально достал — игнорировала бы. Но ты продолжаешь вестись».       Я постаралась последовать совету сестры — не зря же Нанами ее всецело поддерживал. Хотя Кенто поддерживал Ироху во всем, так что это не показатель.       С тяжестью внутри отвернулась, поправила растрепавшиеся волосы. Отсоединила наушники от плеера и, скрутив их, убрала в карман спортивных штанов. Подняла с земли открытую бутылку воды, забрала висевшую на железном поручне брусьев кофту. Уже собиралась уйти, когда грудь кольнула обида — Годжо молчал. Хотя прекрасно видел, что я собираю вещи — его взгляд почти что осязаемо касался моих плеч.       Гребаные шесть глаз. Тогда я еще не знала, в чем именно заключается суть этой мутации. Про бесконечность что-то разнюхала, про шесть глаз — пока нет. Но была уверена, что эти глаза наблюдали за мной постоянно. Ничье другое внимание не заставляло меня нервничать так же сильно.       Дав слабину, я решила потянуть время и перевязала шнурки на кроссовках. Если даже за штрафные двадцать секунд ничего не скажет, то Ироха была права и…       — Это же территория колледжа, а не твой личный дом. Здесь общее пространство так-то.       С этого ракурса он не видел моего лица. И отлично, потому что я улыбалась.       — Тогда будь добр не таскаться за мной по пятам! — воскликнула я.       — Да я просто мимо проходил.       — Почему ты постоянно проходишь мимо там, где нахожусь я?!       Нахлынувшие эмоции принесли мне столько уверенности, что я ни разу за такое длинное предложение не споткнулась. Наверное, со стороны это выглядело очень глупо. За минуту разъяренная девчонка перестала быть растерянной и принялась качать права.       Годжо цокнул языком.       — Мир не крутится вокруг тебя, Козу-чан.       И снова я услышала ироничный тон Ирохи…       — Серьезно? Ты влез в мою комнату!       Никакое «общее пространство» не объяснило бы утренний инцидент. Но мне и не нужны были объяснения. Я просто хотела, чтобы он признал, что намеренно ошивается рядом со мной. Но Годжо и эту банальную мелочь сделать не мог просто так — нужно обязательно устроить представление.       — Слушай, Козу-чан…       Голос у него неожиданно понизился и начал отдавать какой-то интригующей хрипотцой. Я осмелилась посмотреть прямо на Сатору и с удивлением отметила, что он подошел ближе.       — Только не делай вид, что тебе не нравится, а.       После чего улыбнулся так нахально, что у меня задрожали колени. И я наконец с позором призналась самой себе в страшной тайне.       «Но кто-то просто хочет, чтобы Годжо продолжал обращать на нее внимание», — Ироха была права. Абсолютно. Во всем.       С того самого дня, когда я впервые увидела его сухие губы, мне безумно нравился Годжо Сатору.