Отблески красного

Юмэй не умел отдыхать. Для могущественных ёкаев понятие отдыха было относительным, и все же он видел как Сарутахико мог наслаждаться обществом жены, прогуливаясь по своим владениям или как его собственные командиры, дайтэнгу, расслаблялись, играя в пьяные игры и болтая ни о чем. Самым ярким примером был Инари - уж кто-то, а куницуками огня знал толк в отдыхе и развлечениях, хотя сейчас все его внимание было поглощено одной прекрасной девушкой и их вечностью вместе. Юмэй же не понимал, как можно так попусту растрачивать свое время. Инари как то намекнул ему (что в случае с этим невыносимым кицунэ означает сказал прямо и с насмешкой), что у Юмэя нет ничего, что ему бы нравилось делать. На что тот вполне резонно ответил, что у него есть земли, за которые он несет ответственность, и ёкаи, которые ему подвластны, - это все, что он знает. Долг. Преданность. Служение Сарутахико. Большего ему не нужно, для большего у него просто не осталось сил. Он прожил долгую жизнь. Возможно слишком. Он познал сладость выигранных битв и войн, завоевал все земли что хотел и получил все сокровища на которые только пал его взгляд. После того как он все это потерял, после своей смерти, он поселился в отдаленных горах и залег на дно. Он все еще был Тэнгу - ожившей легендой, предвестником войн и принцем тьмы. Но страсть, жестокость и жажда завоеваний - все отошло на задний план. Юмэй тряхнул головой. Слишком много мыслей было сегодня у него в голове. Он расправил крылья и поймал сильный порыв ветра, позволяя ему вести себя, растворяясь в родной стихии и отпуская все мысли. Внизу бесновался океан, волны разбивались о крутой берег, иногда соленые брызги долетали и до него, парившего над водной гладью в облике ворона. Да, отдыхать он и правда не умел, но единственное, что позволял себе изредка - вот так кружить в сильных порывах ветра, слушая как стихия набирает силы, на этом богами забытом острове. Никто не знал этого места (до недавних пор, пока он не показал его Инари и Эми, но те все равно не могли добраться до него сами), в полном одиночестве, огромный черный ворон с серебряными глазами кружил в завывающем ветре, то страшно ныряя вниз, то невообразимо быстро снова набирая высоту. Он любил это место. Любил его простор, свежий воздух, но больше всего - обилия цветов. Темно-синий океан, зеленый лес, желтый песок. Принц теней конечно не боялся темноты, он ей повелевал, был ее частью. Но иногда пробуждались воспоминания - те, которые он похоронил глубоко внутри, те, в которых он сотни лет провел в самом отдаленном уголке Цучи, без памяти, в рабстве теней. И тогда Юмэй приходил сюда, на этот отдаленный островок и летал, летал, летал пока крылья не уставали, пока ветер не затмевал все мысли, пока он полностью не сливался со стихией.

***

Через проход в Цучи - царстве ёкаев -, который Юмэй мог создавать благодаря своей сильной связи с этим царством, он попал домой. Комната внутри дуба встретила его тем же скудным убранством, столом, на котором размещались в одном Юмею известном порядке разные безделушки, и парой коробок в углу, на которых в данный момент расположились несколько карасу - ёкаев-воронов, его прислужников. Как только он появился, маленькие, но опасные существа загалдели наперебой. Юмэй заставил их замолкнуть одним лишь небрежным жестом руки, да и тот лишь требовался как атрибут - он повелевал карасу своей волей. Тэнгу уселся на пол перед столиком и закрыл глаза. Расслабил мышцы, направив весь фокус вовнутрь. Он видел глазами сотен своих воронов, слышал, ощущал - и чтобы все это осознать, нужен был чистый разум и стальная сосредоточенность. Он собирал информацию о всех уголках своих владений, смотря глазами своих верных вассалов. Юмэй практически закончил осмотр своих территорий, как мельком взглядом одного из воронов заметил отблески красного на едва выпавшем снегу. Он нахмурился, заставил ворона подлететь ближе. Дорожка из красных капель шла по границе леса, там, где заканчивались его владения и начинались владения людей, и шла вглубь его леса. Повинуясь его воле, ворон полетел вслед за этим следом, петляя меж близко стоящих деревьев. Было тихо. Падал белыми хлопьями снег, слишком ранний для этой местности. Под ним уже почти скрывались алые следы, поэтому Юмэй заставил ворона спуститься, чтобы было легче что-то разглядеть в сумерках. Он слегка поджал губы - признак сильного раздражения, ведь он обязан был почувствовать, если бы кто-то вошел в его владения, но ничего не ощущал. Ворон медленно летел низко над землей, иногда взметая крыльями снег с близлежащих веток. Кровавые (а Юмэй не сомневался, что это кровь) следы становились все больше, как будто кто-то терял кровь все быстрее, не в силах ее остановить. Какой нибудь слабый ёкай, подумал Юмэй, сильный умеет останавливать кровь, да и Тэнгу обязан был почувствовать, если бы таковой зашел в его лес. Пятна крови стали все больше и попадаться все чаще, и вскоре его ворон нашел источник. На земле, покрытой тонким слоем снега, на небольшой полянке лежала девушка. Она еще дышала, зажимая страшную рану на животе израненной рукой, а второй судорожно отталкиваясь от земли, все еще надеясь встать. Одета она была в обычную, смертную одежду - синие обтягивающие штаны (кажется, Эми как-то называла их джинсами), рубашку, когда то бывшую белой, а сейчас разорванную, запачканную кровью и грязью и белые… кажется, кроссовки? Ворон подлетел еще ближе и встретил ясный, удивительно не замутненный болью взгляд карих миндалевидных глаз. Девушка явно была очень юна. А после одна протянула руку, которой зажимала рану и коснулась ворона. Юмэй ощутил острую боль, а после связь с карасу пропала. Он вскочил на ноги. Такого не может быть! Если бы девушка была ёкаем, куницуками, амацуками, да кем угодно, обладающем хоть толикой силы, он бы почувствовал! Но от девушки не исходило ничего, и при том одним касанием, явно при смерти, она смогла убить его ворона! Вокруг Юмэя взметнулись черно-алые тени, карасу снова загалдели, вторя гневу хозяина. Юмэй вышел из Цучи, где находилось его жилье, и взлетел в небо, устремляясь в направлении, где в последний раз видел странную девушку. Его вороны стаей смерти устремились за ним. Никто не смеет убивать его воронов, да еще в его лесу! И если эта девушка уже умирала - что ж, он облегчит ее страдания, приблизив конец.