I'll be your song when the dance is over

Mazzy Star – Look On Down From The Bridge

      А потом были её первые летние каникулы. И они тянулись, как мили. Как десятки миль.       Потому что Алиса большую часть времени проводила в одиночестве.       Мамин отпуск выпал на самое начало июля. В тот же день, как Алиса сошла с поезда, её увезли на континент, в тёплый средиземноморский городок на берегу моря. Там дома были похожи на осколки разноцветных стёклышек с белыми заборчиками и красными черепицами на покатых крышах. Вдоль всех улиц, магазинов и домов, и даже за городом — росли цветы: гибискусы, бугенвиллеи, олеандры, чей лёгкий и приятный аромат смешивался с ароматом горячего песка и порта…       Сейчас, почти в середине августа, те две недели в Греции вспоминались как сон, а сказочное впечатление от отдыха исчезло почти сразу, когда они вернулись в холодную Ирландию, разобрали сумки. И только немного выгоревшие пряди волос и бронзовый загар и напоминали, что когда-то Лестер была на море, на другом море, где было тепло, много фруктов, маминого смеха над их какими-то ситуативными и понятными только им шутками, и такого простого, спокойного счастья.       Сейчас мама работала с утра до вечера, а Алиса коротала дни дома. Мама считала её достаточно взрослой, чтобы девочка оставалась одна. Погода была такая, что от неё становилось грустно: солнечные дни за всё оставшееся лето можно было пересчитать по пальцам одной руки, небо постоянно было затянуто крупными белыми комками или серой ватой. Иногда оно сыпало мелким бисером холодный дождь. С моря часто дул ледяной ветер, который не имел даже намёка на те ласковые, приятные и успокаивающие прикосновения, которые дарил греческий южный ветер. Крики чаек и звуки далёкого порта наводили ещё больше тоскливых мыслей.       За год Алиса забыла, что несколько лет до поступления в школу она часто была одна. За год она привыкла к компании. Привыкла к шуму гриффиндорской башни, привыкла к тому, что с утра до ночи её окружают разномастные, но интересные студенты — трещащие без передышки девочки-соседки, шумные и смешные близнецы, улыбчивый Ли Джордан, который часто был приложением к близнецам, гудящие о своём однокурсники с разных факультетов на общих уроках, ученики разных курсов, с которыми она встречалась в общей гостиной, Большом зале или библиотеке.       С детьми-магглами, с которыми Алиса дружила когда-то, вплоть до того самого инцидента с почтальоном, она уже не пыталась сблизиться. Несколько раз Лестер видела знакомых ребят, которые вытянулись и повзрослели за всё это время — они катались на велосипедах или скейтах, слонялись по площадкам или глазели на витрины магазинов. Один раз Алисе показалось, что кто-то из них окликнул её с другой стороны улицы. Это случилось, когда она шла на одно из занятий в летнюю музыкальную школу в посёлке — она решила, что раз магией заниматься нельзя, можно снова начать играть на фортепиано. Услышав своё имя, она обернулась, хотя рука уже лежала на дверной ручке. Подростки стояли в метрах десяти от неё и молча пялились в её сторону. Наверное, им просто хотелось убедиться, она ли это, их старая знакомая, или какая-то незнакомая девчонка.       Помимо занятий на фортепиано, Алиса сделала все домашние задания, отметив, что ей интересно самостоятельно изучать искусство зельеварения (даже придирчивый профессор Снейп это не отбил), временами гуляла по посёлку. Несколько раз в неделю заезжала к Тонксам, но Дора очень часто была занята: готовилась к экзаменам и к поступлению на аврорские курсы, гуляла со своими школьными друзьями, ссорилась с мамой и после этого дулась где-то в одном ведомом ей месте. И пусть родители Тонкс были приветливы, Алиса чувствовала, что, по большей части, у них не хватает на неё, Алису, времени, у обоих работа и свои личные дела.       От Алисии пришло четыре письма, от Анджелины — три. Девчонки много времени проводили на мётлах. Они обе хотели попасть в факультетскую квиддичную команду, так что каждое их письмо процентов на семьдесят составляли восторженные реплики об их успехах и достижениях.       Пошла вторая неделя августа. А потом пришло ещё одно письмо.       Алиса поняла, от кого оно, ещё когда зацепилась взглядом за кривовато выведенный адрес, за волнистый по краям конверт. Она ещё не прочитала обратный адрес, как подсознание уже запустило ей сигнал, от которого стало тепло-тепло.       «Мальчишки».       После того, что они устроили той ночью, а особенно — после того, как она вернула мальчишкам Карту, между ними начала зарождаться странная и своеобразная дружба. Близнецы и бесили, и смешили. Временами они продолжали подкалывать Алису, та отвечала им, как умела, а по ночам они втроём, наплевав на то, что они и так по уши в наказаниях, подозрениях Филча, нехватке сна и времени на домашнюю работу, снова бродили по коридорам, открывая для себя новые и новые места в Хогвартсе. Ночью близнецы становились чуть серьёзнее и ответственнее — ровно настолько, насколько эти понятия вяжутся с их именами. Рядом с ними Лестер чувствовала себя как за каменной стеной — при любом намёке на то, что их могут обнаружить, близнецы первым делом прятали её в какую-то нишу или втискивали в какие-то доспехи, хотя могли бы спрятаться сами…       Скажи Алисе кто-то в начале учебного года, что она будет рада сейчас получить письмо от близнецов Уизли — она бы ни за что не поверила. Это она их ненавидела, и это они были олицетворением всех отрицательных качеств, которые девочки её возраста (зачастую безосновательно) присуждают поголовно всем мальчишкам. А теперь — они пишут ей в своей обычной манере. Без приветствия и прощания (письмо начиналось с фразы: «Крошка Лестер у нас столько новостей!!!»), без запятых и временами с ошибками, отбирая друг у друга перо и записывая по очереди несколько строчек и…       Что? Приглашают на день рождения к младшей сестре, которую Алиса и в глаза-то видела один раз — первого сентября на платформе? «Приезжай к нам! Мы будем рады и с Джинни познакомишся заодно. Мама хочет найти ей новых подружек. А то тут единственная девочка из соседских с которой Джинни общается более менее это Полумна Лавгуд. Если честно нам больше хочется чтобы Джинни дружила с тобой, а не с Полумной этой. Если приедешь к нам сама всё поймёшь. Если соберёшся к нам адрес для сети летучего пороха графство Девон, Оттери-сент-Кэчпоул, Нора. (Не спрашивай почему Нора ладно?) Надеемся ты приедешь! Будет весело. Попробуешь мамин вкуснющий абрикосовый пирог! Твои всегда и навечно Фред и Джордж»       Алиса улыбнулась. За «твои всегда и навечно» братьев убить было мало. Но ей стало ещё теплее.

***

      Уже через три дня она сидела на ступеньке крыльца на заднем дворе «Норы». Место, в котором был расположен семейный особняк (как бы громко это слово ни звучало) Уизли, было тёплым и сухим, на юге Англии, где погода не шла ни в какое сравнение с погодой Портстьюарта. Кругом поля и степи, и даже болотистая грязь за территорией не вызывает отвращения. Несмотря на то, что Алиса приехала на несколько часов, приветливая и радушная миссис Уизли показала ей пару резиновых сапог, которые Алиса могла бы надеть, если они ей понадобятся.       В «Норе» было хорошо. Алиса чувствовала себя так, будто приехала к любимой бабушке. На самом деле у неё не было бабушек, как и дедушек, поэтому она догадывалась, что то, что она испытывает, похоже именно на это. Её встретили так, как будто она была не просто школьной подружкой детей — её приняли как дорогую гостью. Это было удивительно. И Алисе расхотелось куда-то уезжать.       Солнце грело ей плечи под майкой и свободным джинсовым комбинезоном, рядом с ней стоял кувшин, полный домашнего лимонада и тарелка с бутербродами с сыром и нарезанными овощами с огорода. За её спиной, стоя на коленках, девочка по имени Полумна заплетала ей в волосах маленькие косички, в которые вплетала цветные нити, ленты, бусинки и травинки. Рядом с ней сидела Джинни, которая учила её плести браслеты дружбы.       Алиса быстро нашла общий язык и с Джинни, и с Полумной. Джинни немного стеснялась и смущалась, понимая, что Алису позвали отчасти потому, что мама снова хочет найти ей друзей и скрасить её одиночество, в котором она варится, будучи единственной девочкой в большой семье. Алисе удалось увлечь её беседой и оказалось, что у них есть общие интересы. Полумна же, насчёт которой мальчишки говорили «сама всё поймёшь»… Ну, да, она была не такой, как все. Ну и что? С ней было очень интересно. Лавгуд была проницательной и умной не по годам.       Девочки, пусть они и младше, были сейчас ближе, чем близнецы, Рон и Чарли, которые с криками летали в воздухе над «Норой» и играли в квиддич. Алиса, которая сама не знала, каким образом получила положительную оценку по полётам на мётлах, в правилах квиддича разбирались очень поверхностно. Полумна абсолютно никак не реагировала на игроков. Джинни временами поднимала голову и засматривалась, а потом хмурила светлые рыжие брови и с недовольным видом принималась дальше плести свою фенечку.       — Не любишь квиддич? — осторожно поинтересовалась Алиса, заметив в очередной раз, что Джинни слишком резко затянула один из узелков. Та вздохнула:       — Нет, вообще-то, люблю. Даже очень люблю. Я хочу поиграть. Но если мама увидит, что я лезу на метлу — у неё сердце остановится.       — Она просто беспокоится за тебя, сестрёнка, — сказал кто-то за их спинами. Голос был незнакомый, низкий. Алиса дёрнулась, вздрогнула, отчего Полумна рассыпала бусинки, опрокинув небольшую жестяную банку. Лестер обернулась и увидела незнакомого ей рыжеволосого и красивого молодого человека.       Он с улыбкой слегка помахал ей рукой. А Алиса почувствовала, как сильно покраснели её щёки. Она поспешно опустила взгляд и принялась руками собирать бусины, неизбежно загоняя некоторые из них в прорехи между деревянными досками, но молодой человек только слегка повёл палочкой и собрал их в банку одним махом.       — Чистая работа, Билл! — радостно сказала Джинни, вскакивая на ноги. Ни следа от хандры — только блеск в глазах и улыбка от уха до уха. Кем бы ни был этот парень, Джинни была от него в восторге.       — Ага, — Билл кивнул и с тёплой улыбкой раскрыл руки для объятий. — С днём рождения, солнце.       Пока они обнимались, Алиса украдкой смотрела на Билла. Изучала. Рассматривала.       Никто из сиблингов Уизли не был похож ни на кого. То есть, конечно, все они были рыжеволосыми, веснушчатыми и либо кареглазыми, либо голубоглазыми, но они очень отличались друг от друга и характерами, и поведением. И стилем одежды.       Перси до блеска и до треска чистил, крахмалил и утюжил свои рубашки и мантии. Чарли очень любил маггловскую одежду — если бы он не был старостой, непременно носил бы толстовки, клетчатые рубашки или спортивные штаны под школьной мантией. Рон, как успела заметить Алиса, донашивает вещи за братьями и своего стиля у него пока что нет. Про близнецов вообще сказать трудно — они не делают свой визуальный образ каким-то говорящим, за них говорит их поведение, а не одежда.       А вот Билл… Он был крут.       Вроде ничего такого — чёрная футболка с логотипом AC/DC, чёрные джинсы, кожаная куртка с цепями, шипами и всевозможными стальными вставками, стальная серьга в ухе, на шее цепь и подвеска с драконьим клыком…       Мама бы сказала, что он выглядит как будто сбежал с маггловского рок-концерта — обычно она так говорила, когда Тонкс придавала своей внешности что-то экстраординарное.       Алисе нравилось. Даже не то, как он выглядел, а скорее то, как он себя подавал. Ей вообще, кажется, нравилось всё, что относилось к понятию «Билл».       Возможно, он был весь такой опасный и колючий, но с Джинни он вёл себя ласково.       Билл отпустил из объятий сестру, которая весело что-то лопотала, сейчас с такой же тёплой улыбкой, какую до этого он обратил Джинни, смотрел прямо ей в глаза. А Алиса уже не контролировала себя, заливаясь краской.       — Мальчики, девочки!!! Идите за стол, еда стынет! — крикнула миссис Уизли из кухни. Джинни с Полумной сразу ушли, прихватив с собой бисер, лимонад и бутерброды, а Алиса не понимала — какая там еда, ну как вообще можно думать о еде, когда рядом такое?       — Как, говоришь, тебя зовут? — с той же улыбкой спросил Билл, обращаясь к ней. Алиса не успела открыть рот, чтобы ответить, потому что чувствовала, что язык сейчас едва ворочается от волнения. Её перебили. Мальчишки почти дружно приземлились на землю и собирались сложить мётлы в сарай.       — Лестер её зовут, — весело сказал Джордж.       — Ага, крошка Лестер, — вторил ему Фред. И, хмыкнув уже алой от эмоций физиономии однокурсницы, добавил: — Смотри не влюби её в себя, Билл, я не хочу, чтобы она потом вышла замуж и стала частью нашей семьи!       — Какие же вы противные, оба! — отозвалась Алиса. Внутри неё всё разрывалось. Одна часть её хотела остаться здесь так долго, как это будет возможно, чтобы как можно дольше наблюдать за Биллом и вздыхать по нему, а другая — хотела уехать как можно дальше от этих двух одинаковых кретинов.       Боже, боже, боже. Неужели она дружила с ними? Неужели это им она доверяла, когда они так смеются над ней, когда они так её позорят перед Биллом?!       Как они могут так шутить, когда в её голове каша, а на душе — пожары? Как они смеют, да что они вообще представляют об её чувствах? Разве они вдвоём, даже сложив свои чувства вместе, способны хоть немного испытать то, что испытывает она?..       — Идите руки мойте, — тоном строгого старшего брата сказал Билл. Он сложил руки на груди, кивнув головой в сторону дома. Братья состроили гримасы (им точно двенадцать, а не шесть?) и ушли убирать мётлы в сарай.       А Билл… Он снова улыбнулся. Ей. Это вообще законно столько улыбок отправлять ей одной?       — Так как тебя зовут?       — Алиса, — ответила она, чувствуя, что в горле пересохло и голос звучит как-то по-дурацки. И вся она сейчас — в этом почти детском комбинезоне, с этим гнездом на голове… Может, Билл улыбается, потому что ему смешно с неё? Ну почему она сейчас выглядит так? Почему она такая мелкая невозможная тупица?       Билл чуть склонил голову вбок, не прекращая улыбаться.       — Тебе часто говорят, что это имя из сказки?       — Не очень, — Алиса пожала плечами и тоже улыбнулась. Мило и неловко. И щёки до сих пор горят. И волосы во все стороны торчат. Нужно расслабиться. — Только дядя, он из семьи магглов, иногда вспоминает сказку про Алису из страны чудес.       — Крошка Лестер из страны чудес! — хором заржали близнецы, которые в этот момент поднимались по лестнице мимо неё.       — Закройтесь, оба.       Билл не сделал ничего особенного. Просто перестал улыбаться, сделал взгляд холодным, а голос низким и строгим, не громким, но убедительным. И братья сразу заткнулись. Им хватило. Фред и Джордж молча зашли в дом и в такой же тишине помыли руки, а Алиса, для которой потребовалось второе приглашение от миссис Уизли, чтобы присоединиться к ним, думала, что человек, который за секунду способен заткнуть близнецов, достоин самого большого уважения. Она вошла в кухню и села за стол, чувствуя себя как в тумане.       — Алиса, у тебя все мозгошмыги разбежались, — потусторонним и высоким голосом сказала Полумна, садясь сбоку от неё и глядя на её лицо. Алисе очень хотелось поспорить — никуда они не сбежали, они просто сосредоточились на одном человеке.       Она влюбилась.

***

      Спустя полчаса миссис Уизли писала матери Алисы очень эмоциональное и очень убедительное письмо. Даже не стала дожидаться вечера, когда Алекс должна была забрать девочку — ей нужно было написать это именно сейчас, и плевать, что у мамы может идти какая-то серьёзная операция или её любимое колдомедицинское исследование. Не то чтобы миссис Уизли часто вмешивалась в чужие принципы воспитания, ей казалось странным и абсолютно недопустимым то, что она узнала в ходе беседы во время обеда. Дело в том, что Алиса ненароком обмолвилась, что сидит одна дома, когда мама на работе. И уже тысячу раз об этом пожалела.       Лестер сгорала от стыда к себе и вины перед мамой, которую она подставила. Вот что ей стоило лишний раз закрыть рот? Её, как и всех детей, после обеда снова выгнали на улицу, где мальчишки снова полезли к мётлам, девочки нашли какое-то своё дело, а Алиса страдала.       — Да ладно тебе, ты не виновата, — дружелюбный голос Билла отвлёк её от самокопания. Алиса поняла, что начала тихо плакать — пара слезинок блестела на щеках. Она поспешно вытерла их и повернулась к старшему из детей Уизли, который сел рядом с ней. Лестер снова покраснела, а Билл, тем временем, продолжил: — Ничего страшного не случилось. Боишься, что от твоей мамы попадёт?       — Нет, — Алиса шмыгнула носом. Мерлин, как же неловко. Как же не хочется, чтобы Билл видел её такой — ноющей, сопливой, обиженной на саму себя.       — Мама хочет, — продолжил Билл. Алиса изо всех сил радовалась, что он не жалел её с удвоенной силой, как обычно бывало, когда кто-то видел её в похожем состоянии. — Чтобы ты гостила у нас, пока твоя мама на работе. Каждый день. Что думаешь?       Что она думает? Он серьёзно?       — А что, правда можно? — её глаза становятся огромными. Билл улыбнулся и пожал плечами.       — Если твоя мама разрешит, то почему бы и нет…       Мама разрешила. Алиса не знала, что миссис Уизли написала в письме, но её мама отреагировала очень спокойно. Улыбалась, рассыпалась в благодарностях. «Ты же не против, дочь? Вы с близнецами вроде дружны…».       Ей не только ради близнецов хотелось возвращаться в «Нору», но Алиса промолчала об этом. Как ей объяснить?

***

      Как вообще кому-то, кто не знает Билла лично, рассказать о том, какой он? Это совершенно невозможно. Можно поделиться сухими фактами. Можно сказать какие-то дежурные характеристики: рост, возраст, цвет глаз, любимое время года, на что могут быть аллергические реакции…       Но как описать его улыбку? Его голос? То, как он ведёт себя с братьями, с родителями, с Алисой той же, сохраняя и образ панка, и образ образованного, воспитанного и дружелюбного молодого человека… Алисе нравилось в нём всё. Весь Билл.       Билл, который знает четыре языка, среди которых гоблинский и арабский, и который учит пятый, иврит. Билл, который сам подготовился к экзаменам, блестяще сдал их и на накопленные средства (на финансы родителей надежды не было) уехал на другой конец света, где нашёл работу мечты и добился хорошей должности за короткое время. Билл, который со смехом и азартом рассказывает, как он раскрывал проклятые гробницы, уничтожал заклятия, которым сотни лет, как он открывал клады и попадал в переделки, ставящие угрозу его жизни. Билл, который был на одиннадцати концертах и двух крупных магических музыкальных фестивалях — и всё за тот год*, что он обрёл какую-никакую финансовую самостоятельность. Билл, который курит тайком от родителей, как подросток, и всякий раз извиняется, когда Алиса его обнаруживает.       Билл, который, как и Перси, не интересуется полётами на мётлах и квиддичем, хотя соглашается побыть судьёй в спорные моменты во время игр младших братьев. Билл, с которым, в отличии от Перси, интересно. Билл, который замечает её, едва она оказывается одна или скучает, пока остальных ребят загружают домашними хлопотами (сколько Алиса ни просила, ей в этом доме не позволяли даже тарелку за собой помыть), и увлекает разговорами. Билл, который в голос хохочет, слушая её истории о том, как они с близнецами бродили по Хогвартсу и открывали разные места и вещи (она два раза чуть не сболтнула про Карту). Билл, который, прося не выдавать его матери, делится советами по поводу шалостей и тайных мест в замке, которые можно обнаружить. Билл, который обсуждает с ней книги (его удивляет, что Алиса читает что-то серьёзнее сказок и школьных учебников) и учит играть во взрыв-карты.       Билл, который почему-то, чёрт возьми, тратит на неё, одиннадцатилетнюю подружку своих младших братьев, своё время. Она никогда об этом не просит, но быстро привыкает. Привязывается, вернее, как котёнок. Разумеется, они не всё время общаются — так, по паре минут несколько раз в день, иногда просто перекидываются дежурными фразами, а по-настоящему стоящие разговоры у них были всего несколько раз. Но она этого ждёт. Всё время. Сидит ли Алиса в комнате у близнецов и помогает им изобретать что-то или проводит ли она время с Джинни, так или иначе, ей трудно отвлечься от мыслей о Билле. Она видит его черты в каждом. И вздрагивает, замирает, когда видит его самого.       Алиса знает, что всё бессмысленно. Безнадёжно. Это та причина, по которой ей хочется плакать каждый раз, когда она возвращается домой и смотрит на календарь на кухне — осталось десять дней, осталось девять дней… Каким бы Билл замечательным ни был, это Билл, который живёт и работает в Египте, куда он уезжает уже скоро. Это Билл, который старше её на целых, Мерлин, девять лет. Это Билл, которому она никогда в жизни не признается, что чувствует к нему.       Дни в «Норе» были яркими, полными свежего воздуха, смеха, тихих домашних хлопот и забавных происшествий (в основном, они были связаны с близнецами). Каждый вечер, когда Алиса клала голову на подушку, она закрывала глаза и чувствовала, что её разум переполнен свежей травой, полевыми цветами, ярким солнечным светом и голосами. Голос Билла, чьи фразы Алиса запоминала наизусть и прокручивала в голове, звучал чаще прочих.       Алиса понятия не имела, что она будет делать, когда лето закончится.       И это происходит — хотя ещё в середине каникул Алиса буквально следила за секундной стрелкой на часах и думала, как бы ещё убить время до отъезда в Хогвартс. Сейчас же ей казалось, что кто-то поставил её жизнь на двойное, тройное ускорение, потому что дни пролетали махом. Пулей.       В день, когда, как Алиса знала, Билл должен был уехать, она собиралась к семье Уизли особенно тщательно — вместо привычных удобных шорт или комбинезона надела новое летнее платье, которое висело в шкафу без надобности. Мама купила его в надежде, что её дочка будет ходить в нём и источать нежность, но Алиса была не такой. Она слишком часто носилась и лазила по деревьям, чтобы носить платья и юбки. Да и потом, к платью нужны туфли — тоже не самая удобная обувь.       Но в этот день Алиса решила, что ей всё равно, она может и потерпеть. Глядя на себя в зеркало и расчёсывая длинные кудри, которые от гребня становились только пышнее, она снова и снова думала об одном и том же. Чувства, которые её переполняли, уже царапали грудную клетку изнутри и просились наружу. Ей хотелось, чтобы её услышали. Ей казалось, что Билл, при всём том, что он и старше, и живёт в другой стране, и увидятся они через год, да и то с натяжкой — ему могут не дать отпуск, а если дадут, он может не приехать, — ей казалось, что он должен понять её.       Она может хотя бы просто признаться. И потом… Ну, что будет, то будет. Отступать нельзя, надо обязательно сказать, она ему даже подарок сделала… Нет, она не позволит, чтобы этот подарок остался у неё нераспакованный.       Конечно же, нужно сделать это так, чтобы никто, ни одна душа в доме не узнала. Никогда. Это только её секрет — а потом будет её и Билла…       Алиса целый день ходила, чувствуя, что её шатает, как маятник, и мутит, и зудит. Она смотрела на всех волком, разговаривала мало и мечтала сбежать. Мечтала выкинуть Билла из головы, потому что ну не могла, ну просто не имела понятия, как и что ему сказать, как он отреагирует… Время от времени мяла в кармане коробочку с дурацким кожаным браслетом, который она сама сплела, надеясь изо всех сил, что ему понравится.       Наступил вечер, когда Алиса поняла, что тянуть больше нельзя. На задний двор вытащили два больших стола, которые накрыли с размахом. Быстро повечерело; когда мистер Уизли вернулся домой, в саду зажгли фонари, а над столом летали небольшие волшебные лампы. Они светили тёплым жёлтым светом, и под этим светом привычный дружный смех и гомон голосов звучали громче и слышнее.       Аромат еды манил и дразнил, но Алиса чувствовала, что если проглотит хоть кусок, её тут же вырвет. Она была окружена со всех сторон рыжеволосым семейством, и она боялась, очень боялась смотреть в ту сторону, где сидел Билл — почти в другом конце стола, напротив Чарли, он рассказывал байки с работы, хохотал, передавал всем еду, пил вместе с родителями вино, которое на такой случай достали с антресолей…       Алиса не знала, куда деть дрожащие руки и ноги, поэтому, чувствуя, что все отвлеклись, вышла из-за стола и спряталась на кухне, где сейчас было пусто и темно. Она вытерла кулаком упрямую слезинку, чувствуя, что сходит с ума от того, что в груди болит и ноет, от того, что она слишком маленькая и беспомощная, от того, что она слишком сильно любит старшего брата своих друзей, но не может, абсолютно не может сделать так, чтобы признаться ему в этом и чтобы при этом никто не узнал…       — Всё в порядке, Алиса?       Сердце упало.       Мерлин, это он. Кровь быстро прилила к голове и к щекам, из горла вырвался судорожный вздох. Она стояла спиной к нему, чувствуя, что сейчас с ума сойдёт. Сейчас, вот-вот, ещё буквально пара таких минут — и она не выдержит… Разве может сердце так быстро колотиться? Разве можно считать, что у людей нет души, если она так болит?       — Алиса-а? — нетерпеливо и с недопониманием.       Она поспешно обернулась и натянуто улыбнулась. Билл стоял в дверях и свет не включал, он глядел на неё немного хмуро и странно.       — Да, всё нормально. Я просто хотела… Э-э, воды попить, вот… — и почему её собственный голос сейчас кажется ей абсолютным детским лепетом?       Билл кивнул.       — Попила? Ну тогда пойдём обратно, — быстро и решительно сказал он, а потом сделал несколько шагов и потянулся к антресолям за второй бутылкой вина. И когда он собирался на выход, Алиса наконец нашла в себе силы сказать хоть что-то.       — Билл… Э-э, подожди. Пожалуйста.       Он остановился и обернулся с недоумённым видом. Голоса из сада доносились до неё как будто из-под воды, а сама ситуация казалась совершенно нереальной, как будто всё было во сне. Либо это произойдёт сейчас, либо он сейчас уедет на целый год и одному Мерлину известно, когда они в следующий раз увидятся.       — Точно всё в порядке? — он осторожно подошёл чуть ближе. Алиса кивнула, краснея с ног до головы.       — Билл, я… Я сделала тебе подарок в честь твоего отъезда. Вот…       Рука неловко протянула небольшую коробочку. Билл слегка хмыкнул, улыбаясь от умиления, поставил бутылку с вином на какую-то полку, взял подарок в свои руки.       — Ух ты. Ты что, шутишь? Мерлин, это просто прелесть. Спасибо тебе большое, мне даже никто из семьи не делал подарков! Правда, спасибо. А поможешь завязать?.. — слова сыпались и сыпались из него, и только когда он увидел, что Алиса хочет что-то сказать, перестали. Билл посмотрел на неё внимательно и вопросительно, и тогда она сильно выдохнула и сказала:       — Я… Ты мне нравишься, Билл. Очень.       Всё. Да. Это случилось. Назад дороги нет. Она увидела на его лице что-то, от чего от лица отлила краска, в голове появился шум, и очень захотелось куда-то убежать. Что она и сделала.       — Эй-эй, постой! Ну-ка, постой, не убегай! Алиса!       Он сумел остановить её, когда она уже побежала в глубину дома, обняв за плечи, хотя у неё началась тихая истерика — запертые чувства норовили вырваться наружу. Всё смешалось, в голове был такой кавардак, был такой мощный и запутанный клубок чувств, что Алиса, кажется, соображала с трудом. Он усадил её на ступеньку лестницы, ведущую на второй этаж (стульев в доме больше всё равно не было, а до гостиной далеко), сел рядом и долго, спокойно, с улыбкой что-то говорил. Объяснял. Что-то очень правильное, очень обнадёживающее, наверняка Алиса и сама всё это прекрасно понимала, но сейчас не могла разобрать ни слова из сказанного, только какие-то отголоски его речи всё-таки проникали в её сознание и заставляли её в нужный момент кивать, после каждого очередного «ты же понимаешь, что…».       Она не смотрела на Билла, потому что от смущения и стыда просто не могла никуда смотреть, кроме как на свои коленки, но точно знала, что тот улыбается — не так весело, как сейчас за столом, а по-другому… Так, как ей казалось, он улыбается только ей.       Больше этого не будет. Ей нужно это всё забыть. Так будет правильнее - сейчас они разъедутся, он перестанет волновать её, и она очень скоро его забудет, тем более, что в школе наверняка полно других мальчиков, наверняка они даже лучше, чем Билл, и такого же возраста...       — Ты умная девочка, Алиса. Я, если честно, даже не понимаю, что тебя связывает с близнецами, — из тех слов, которые Алиса стала различать через шум крови в ушах, это были одни из первых. — Но не делай глупостей. Хорошо?       Алиса кивнула, растянув губы в смущённой улыбке. Она мяла свои пальцы, продолжала смотреть на свои коленки и на тёмный пол, слушала что-то ещё, пока не поняла, что он сказал всё, что ему пришло в голову сказать после такого неожиданного заявления от Лестер. Билл коротко и крепко обнял её, ещё раз попросив не делать глупостей, а потом встал, чтобы пойти обратно в сад, и тогда Алиса подала голос:       — Не говори никому... Особенно Фреду и Джорджу.       Билл чуть рассмеялся, и Алиса только сейчас почувствовала, как он, на самом деле, был всё это время напряжён. Он протянул ей руку, чтобы помочь встать с лестницы, и обнадёживающе сказал:       — Никогда в жизни. Особенно этим двоим.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ