Маг и Кровь

Кейла грубо отвели и подтолкнули к трапу корабля. Старые доски под ногами протяжно скрипели, словно стонали от каждого шага. Веревки безжалостно врезались в запястья, оставляя красные следы на бледной коже, а ноги, ослабевшие после долгих дней в темной темнице, едва слушались. Но ни единого звука не сорвалось с его потрескавшихся губ – ни мольбы, ни стона, ни просьбы о пощаде. В голове проносились обрывки воспоминаний о том дне, когда его схватили. Праздничная суета на улицах города, яркие флажки, развевающиеся на ветру, запах свежей выпечки из пекарни на углу... Кейл помнил, как выскользнул из дома, надеясь хоть немного привести мысли в порядок. –"Может быть, если я останусь незаметным, тихим, как мышь, они оставят меня в покое," – билась в голове отчаянная мысль, пока он пытался подавить подступающий к горлу страх. Но глубоко внутри он понимал – это лишь попытка обмануть самого себя. На борту царила промозглая темнота. Масляные фонари, покачиваясь на ржавых крюках, отбрасывали неровный, дрожащий свет на потертую палубу, создавая причудливые тени. Они напоминали Кейлу те страшные истории, которые рассказывала мама, когда она была жива. Истории о призраках моряков, о кораблях-призраках, бороздящих моря в поисках потерянных душ... Грубые моряки, пропахшие солью и ромом, деловито сновали туда-сюда, словно и не замечая группу испуганных детей, которых загнали на корабль подобно скоту на бойню. Их грубые голоса и отрывистый смех эхом разносились по палубе, заставляя вздрагивать маленьких пленников. Кейл заметил среди них совсем юную девочку, не старше шести лет. Ее светлые волосы были спутаны, а на щеках засохли дорожки слез. Она напомнила ему младшую сестру одного из слуг, такую же хрупкую и беззащитную. Сердце болезненно сжалось от этого воспоминания. К люку Кейла толкнули особенно резко. Чьи-то мозолистые руки грубо схватили его за плечи и практически сбросили вниз по крутой лестнице. В нос ударил тяжелый запах – удушливая смесь плесени, морской соли и чего-то тошнотворного, от чего к горлу подкатывала тошнота. Этот запах напомнил ему о подвалах поместья, куда их с Роном однажды занесло во время тренировки. –"Здесь пахнет историей, и стариной," – сказал тогда Рон, проводя рукой по старым каменным стенам. – "Но не всякая история достойна того, чтобы ее помнили." Трюм оказался низким, давящим пространством, разделенным на множество клеток грубыми деревянными решетками, почерневшими от времени и сырости. Каждый шаг отдавался гулким эхом, словно сам корабль стонал от боли. В углах клубились тени, и казалось, что они шевелятся, живут своей жизнью. Кейла втолкнули в одну из клеток, с лязгом захлопнули дверь и защелкнули массивный железный замок. В полутьме он различил еще пятерых детей – съежившихся, напуганных существ, похожих на потерянные тени. Каждый из них, казалось, нес на своих плечах тяжесть целого мира. Скудный свет едва просачивался сквозь щели в обшивке, создавая тусклые полосы в спертом воздухе трюма. В этих лучах медленно кружились пылинки, словно танцуя какой-то причудливый танец. Кейл вспомнил, как однажды наблюдал похожий танец пыли в библиотеке поместья, когда солнечный свет проникал через высокие окна. Голоса других пленников звучали приглушенно, словно шелест осенних листьев – кто-то тихо всхлипывал в углу, кто-то беззвучно шевелил губами, уткнувшись в колени, словно читая молитву. Одна девочка, чуть старше той, что Кейл заметил на палубе, монотонно раскачивалась взад-вперед, обхватив себя руками. – Ты тоже здесь, – донесся до него неуверенный шепот знакомого голоса. Кейл медленно поднял голову и встретился взглядом с Эйденом – тем самым мальчиком из клетки работорговцев. Он помнил их первую встречу, короткий разговор, когда они оба еще не знали, но догадывались, что судьба снова сведет их вместе при таких мрачных обстоятельствах. Эйден сидел, забившись в самый темный угол, обхватив колени руками, словно пытаясь защититься от окружающего мира. Его светлые волосы в полумраке казались почти серебряными, а алые глаза поблескивали, как у монстров из книг. – Ты... Эйден? – тихо спросил Кейл, все еще не веря своим глазам. – Да, а ты и правда Кейл, – в голосе мальчика промелькнуло удивление, смешанное с чем-то похожим на облегчение. Может быть, он тоже был рад увидеть знакомое лицо в этом месте, где каждая тень казалась врагом. – Странно, я почему-то представлял тебя шатеном... – пробормотал Кейл, разглядывая светлые, почти белые волосы собеседника. – Не думал, что ты окажешься блондином. И глаза такие необычные, красные... – А я тебя сразу узнал, – слабая улыбка тронула бледные губы Эйдена. – Такие алые волосы, как у тебя, сложно с чем-то спутать. Они напоминают мне закат над морем... – он на мгновение замолчал, словно погрузившись в воспоминания. – Я видел такой однажды, давно, когда еще жил с родителями и сестрой у побережья. Эта фраза повисла в воздухе, тяжелая от невысказанной боли. Кейл хотел спросить о родителях Эйдена, но что-то удержало его. Может быть, страх услышать историю, слишком похожую на его собственную. – Значит, не удалось сбежать? – с горькой усмешкой спросил Эйден, меняя тему. Кейл лишь молча кивнул. Слова застревали в горле тугим комком, не желая выходить наружу. В глубине души все настойчивее звучал мучительный вопрос: почему его до сих пор никто не спас? Воспоминания нахлынули с новой силой. Вот он стоит в кабинете графа Дерута, своего отца, пытаясь привлечь его внимание к предстоящему фестивалю. Высокие книжные шкафы, заставленные томами в кожаных переплетах, массивный письменный стол, заваленный бумагами, и отец, даже не поднимающий головы от документов. —"Не сейчас, Кейл. У меня важные дела." Всегда важные дела. Всегда не сейчас. А теперь... —"Рон... ты же всегда все замечал, неужели не видишь, что меня нет? Отец... неужели ты действительно палец о палец не ударил?" Мысли о графе Дерута отзывались болью в груди. Он вспомнил все те разы, когда пытался заинтересовать отца своими успехами в учебе, тренировками с Роном, прочитаными книгами, своими мечтами и планами... Как старался привлечь его внимание любым способом. —"Может быть, ему просто все равно?" – предательская мысль острой иглой кольнула сердце. В темноте трюма эта мысль казалась особенно реальной, почти осязаемой. Но тут же нахлынули другие воспоминания – строгое, но заботливое лицо Рона во время тренировок, его терпеливые объяснения, как правильно держать меч, как двигаться, как думать на шаг вперед. Добродушная улыбка Бикроса, сына его дворецкого, который всегда находил для него доброе слово и сладкую булочку с кухни. Встревоженные взгляды слуг, когда он проходил мимо... Нет, они не могли просто забыть о нем. Где-то в самых потаенных уголках души еще теплилась хрупкая надежда – они ищут, должны искать. Может быть, прямо сейчас Рон идет по его следу, как учил его самого выслеживать дичь в лесу. – Как думаешь, они придут за тобой? – внезапно нарушил тишину голос Эйдена. Кейл вздрогнул и поднял голову. В полумраке кровавые глаза мальчика казались почти светящимися. – Кто? – Твои родные. Семья. Ты ведь сын графа, разве нет? – Эйден склонил голову набок, внимательно изучая его лицо в полумраке. В его голосе не было ни зависти, ни насмешки – только усталое любопытство. – Я... – слова застыли на губах. Что он мог ответить? Что граф Дерута, его отец, возможно, даже не заметил его исчезновения? Что единственный человек, на которого он по-настоящему надеется – это его дворедцкий-учитель фехтования? – Они не придут, – тихо, но твердо произнес Эйден. – Никто никогда не приходит. – В его голосе звучала такая уверенность, словно он говорил о чем-то таком же неизменном, как восход солнца или смена времен года. Кейл отвернулся к стене, не желая слышать эти слова. Но они уже впились в его сердце острыми шипами, отравляя последние крупицы надежды. Шершавое дерево под его пальцами казалось единственным якорем в реальности. –"Нет, они придут," – упрямо повторял он про себя. – "Просто еще не нашли. Они не могли забыть. Не могли."

***

Спустя несколько часов корабль дрогнул и начал движение. От резкого толчка дети покачнулись, хватаясь за прутья решеток. Сверху доносились отрывистые команды моряков, топот ног по палубе, скрип канатов и хлопанье парусов. Трюм наполнился зловещим скрипом рассохшегося дерева и гулким рокотом волн, бьющихся о борта. Каждый звук отдавался в теле Кейла, словно удары сердца огромного морского чудовища, проглотившего их всех. Он вспомнил, как однажды Рон рассказывал ему о морских путешествиях, о дальних странах и удивительных приключениях. Тогда эти истории казались захватывающими, полными романтики и тайн. Теперь же море представлялось ему огромным, безжалостным существом, готовым поглотить их без следа. Кейл неотрывно смотрел на тонкий луч света, пробивающийся сквозь щель между досками. В этом мерцающем столбе медленно кружились пылинки, словно крошечные звезды в ночном небе. Он пытался представить, что смотрит на настоящие звезды через окно своей комнаты в замке, но иллюзия рассыпалась при каждом новом крике чаек за бортом. –"Я не могу сидеть сложа руки и просто ждать," – твердо решил он. – "Если они не придут за мной, я должен спасти себя сам. Я найду способ выжить и вернуться домой." Перед глазами возникло лицо Рона – его строгий, но всегда внимательный взгляд во время тренировок. Кейл помнил каждый урок, каждое наставление. Как учитель показывал ему, что даже в самой безвыходной ситуации есть решение, нужно только сохранять спокойствие и думать. –"Паника – твой главный враг," – говорил Рон, когда учил его выбираться из захватов. – "Даже если противник сильнее, у тебя всегда есть преимущество – твой разум." Еще одно воспоминание всплыло в памяти – их последний разговор перед тем злополучным днем. Они тренировались во дворе замка, и Рон впервые похвалил его технику владения кинжалом. —"Вы делаете успехи, юный господин," – сказал он тогда, положив руку ему на плечо. – "Но помните: оружие – это последнее средство. Ваш главный инструмент – здесь." – Он коснулся пальцем его лба. –"Рон не мог забыть," – убеждал себя Кейл, вглядываясь в темноту трюма. – "А если они действительно забыли... если отвернулись... я докажу, что они ошибались. Я выживу назло всем." В углу клетки тихо заплакала маленькая девочка. Кейл посмотрел на нее и вдруг понял – он должен быть сильным не только ради себя. Может быть, именно поэтому судьба свела его снова с Эйденом, поэтому он оказался здесь, с этими испуганными детьми. – Эй, – тихо позвал он девочку. – Как тебя зовут? – Ники, – прошептала она, поднимая заплаканное лицо. – Не бойся, Ники, – как можно увереннее сказал Кейл. – Мы выберемся отсюда. Эйден бросил на него странный взгляд – смесь удивления и чего-то похожего на надежду. Может быть, он тоже нуждался в этих словах. Трюм постепенно погрузился в гнетущую тишину. Только море неустанно шумело за деревянными стенами, унося корабль все дальше и дальше, навстречу неизвестности и новым испытаниям. Но теперь Кейл слушал этот шум иначе – не как голос отчаяния, а как напоминание о том, что пока есть движение, есть и надежда. Он прислонился спиной к шершавой стене, прикрыл глаза и начал мысленно повторять все, чему учил его Рон: как читать людей, как находить слабые места, как выживать. Каждый урок, каждая крупица знаний могла оказаться той самой, что поможет ему спастись. –"Я вернусь," – пообещал он себе. – "И когда вернусь, они поймут, что недооценили меня. Все они." Ночь медленно опускалась на море, окутывая корабль темной вуалью. Где-то далеко-далеко, за горизонтом, возможно, кто-то действительно искал его. Но здесь и сейчас он мог рассчитывать только на себя. И впервые за долгое время эта мысль не пугала его, а придавала сил. Качка убаюкивала измученных детей, один за другим они засыпали, свернувшись клубочками на жестком полу. Но Кейл продолжал бодрствовать, наблюдая за тем, как лунный свет прокладывает серебристую дорожку через щели в досках. Этой ночью началась его новая жизнь – жизнь, в которой не было места страху и отчаянию. Только решимость выжить и вернуться. И пусть море шумело за бортом свою бесконечную песню, теперь она звучала для него как вызов, который он готов был принять.