Лунная симфония

      Прошло несколько лет после той злополучной, но по-своему счастливой ночи После потери Лизелот Бейкер, Ремус Люпин оказался в состоянии глубокого потрясения. Его сердце было разбито, и каждое утро начиналось с того, что он просыпался, ощущая пустоту, которая заполнила его душу. Он долгое время не мог поверить, что она ушла, несмотря на все свои усилия скрыть свои чувства к ней. Его «Лиззи» была не просто девушкой, которую он любил, но и воплощением всего того, что он считал невозможным для себя — светлой и доброй, полной жизни, чего он сам не мог себе позволить из-за своей темной тайны, того, что он был оборотнем. Ремус Люпин исцелился от ликантропии, но при этом потерял свою возлюбленную Лизелот Бейкер, которая пожертвовала своей жизнью ради его спасения, его путь восстановления был невероятно сложным и многослойным. Преодолев физическую боль, он столкнулся с глубокой душевной болью и чувством вины. Лизелот, как человек, который добровольно пошел на жертву ради него, стал символом безусловной любви и преданности Ремуса. Потеряв ее, он почувствовал глубокую утрату, вину и пустоту, не в силах оправдать или принять ее жертву. Ликантропия, бесспорно, была частью его сущности на протяжении длительного времени. Исцеление от нее дало Ремусу возможность жить более спокойно, не боясь, что он может причинить вред своим близким. Однако даже с исцелением его жизнь осталась не полной. Он потерял Лизелот и никоим образом обретение спокойной жизни не могло вернуть Ремусу то, что он потерял. И он чувствовал , что теперь, будучи «нормальным», он уже не имел права на счастье. Ремус искал способы почтить память Лизелот, а в надежде для самого себя - вернуть свою Лиззи. Он часто оставался бы в одиночестве, думая о том, как он мог бы исправить. На два года Ремус отстранился от работы преподавателем. Накопленных средств ему хватило, чтобы восстановить маленькую семейную усадьбу, принадлежащую когда-то его матери. Ремус полностью ушёл в себя и открыл в себе странный талант к искусству. Он до безумия боялся забыть Лиззи, и поэтому он рисовал. Днями или ночами, зимой или летом - неважно, Ремус рисовал портреты своей любимой и её вид, её взгляд даже с портретов казался ему живым. Люпин отстранился от близких друзей, понимая, что уже не может быть прежним человеком. Он стал бы более изолированным, предпочитая тихую, спокойную жизнь в своей маленькой усадьбе. Его отношения с Северусом изменилось, ведь тот стал воспринимать его более отрешенным и замкнутым человеком, который не мог бы открыться им, так как его боль была слишком глубокой, чтобы о ней говорить. Северус искренне сопереживал ему и за эти два года он не бросал Ремуса и был рядом с бутылкой огневиски тогда, когда он был нужен. Казалось, что Ремус научился жить с этим, принимая свою боль, как часть своей жизни. Северус пытался помочь другу, столкнувшумуся с трагедией, с тяжелой личной потерей. Когда Ремус Люпин потерял свою любимую девушку, он оказался в глубокой депрессии, поглощенный горем и чувством утраты. Снегг и Люпин, несмотря на их долгую историю недоверия и даже вражды, были когда-то близкими друзьями в юности. Хотя в последнее время их отношения были холодными и враждебными, Снегг никогда не забывал того времени, когда они были единственными, кто поддерживал друг друга в самые тяжелые моменты. Он помнил, как Люпин всегда выслушивал его, когда никто другой не обращал внимания на его боль, и как он спокойно переживал все трудности, не судя. Когда Снегг узнал о том, что Люпин переживает личную трагедию, он понял, что не может оставить его одного. Он подошел к нему в тот момент, когда Ремус был особенно уязвим, и предложил ему помощь, не ожидая ничего взамен. «— Ты не один, Ремус. Мы все теряем что-то важное, но это не значит, что надо сдаваться," — сказал однажды Снегг тихо, словно пытаясь загладить все прошлые обиды.» Снегг, этот холодный и замкнутый человек, казавшийся безразличным к чужим чувствам, действительно предложил ему свою помощь. Он почувствовал, что, возможно, за этой внешней суровостью скрывается нечто большее — тот же самый человек, который когда-то пережил свои собственные утраты, смог понять его боль. В последующие два года Снегг не отходил от Люпина. Он не пытался утешить словами, как это делали бы другие. Он понимал, что такие утраты не могут быть «заглажены» простыми фразами. Вместо этого он помогал Ремусу вернуться к нормальной жизни, обеспечивал его безопасностью, предоставлял информацию о зельях и защитах от темных искусств, чтобы Люпин снова почувствовал себя нужным и значимым. Для Люпина эта поддержка была неожиданной, но именно она помогла ему вернуться к жизни, несмотря на темные моменты горя. Он, наконец, начал понимать, что, несмотря на всю их сложную и трудную дружбу, Снегг был человеком, с которым можно было пройти через трудности, ведь в нем тоже была глубина, скрытая за всеми внешними барьерами. **** В тот вечер Северус Снегг и Ремус Люпин сидели в уютной, тускло освещенной комнате, где запах старого дерева и горелого топлива смешивался с тяжелым ароматом огневиски и странного для Северуса запаха, «запаха Лизелот Бейкер» - ваниль, мускус и белый мох. Это было место, где оба они могли скрыться от мира, уединиться от своих демонов. Годовщина смерти Лизелот Бейкер вновь омрачила их жизни, и оба, хотя и старались не говорить об этом, чувствовали, как эта дата тянет их в темные воспоминания. Снегг, как всегда, был молчалив и напряжен. Он сидел в кресле, подперев голову рукой, поглощенный своими мыслями, с бокалом в руке, который уже почти пустовал. Люпин, сидящий напротив, держал в руках свой бокал и, казалось, был погружен в нечто более глубокое, чем просто тоска. Он и сам не знал, что именно ждал от этого вечера. Может быть, молчания. Может быть, слов. Снегг каждый раз приходя к Ремусу домой рассматривал портреты Лизелот и удивлялся такому таланту своего друга – писать портреты. — Знаешь, Северус,— начал Люпин, его голос был тихим, но усталым, — кажется, что каждый год, каждый день… я не могу избавить себя от мысли, что что-то не так. Что я должен был что-то сделать, предотвратить. Снегг не сразу ответил, но его взгляд, холодный и острый, слегка смягчился. Он поднял бокал, не спеша потянулся к нему и сделал глоток. Годами он обучался скрывать свои эмоции, но в этот вечер, несмотря на свои усилия, чувствовал, как отголоски боли проникают в его сердце. — Ты не виноват, Ремус, —констатировал факт мужчина. Его голос был низким и невыразительным, как обычно, но сейчас за этим тоном скрывалась какая-то странная глубина. — Ты ничего не мог сделать. Лизелот была крайне… упёртой особой… Не зря в таком юном возрасте пробилась в отряд к Аластору. Люпин вздохнул и посмотрел в пол. Его слова, казалось, не находили отклика в нем самом, но в душе все было еще больно. Он потерял свою любовь, и это чувство не отпускало его. — Но если бы я мог… если бы я просто …. — его голос затих, и в груди у него все сжалось. — Она любила меня. Она могла бы жить, если бы я просто… Снегг снова молчал, его взгляд скользил по комнате, как будто он пытался избегать какого-то важного вопроса, который мог бы разрушить его еще больше. Он, как и Люпин, знал, что жизнь никогда не будет прежней после таких потерь. Но, возможно, именно поэтому его слова были такими короткими, такими ровными. Сейчас настали тёмные времена, и Ремуса, как члена ордена феникса, часто посещал и Аластор Грюм, чтобы тот помог ему над победой приспешников Воландеморта. На самом деле это хоть немного, но позволяло Ремусу отвлечься, но весь «орден Феникса» скорбил вместе с Ремусом. — Ты не знаешь, что было бы, если бы ты сделал что-то другое. Никто не знает. Ремус посмотрел на него, удивленный тем, что Снегг, этот человек, который всегда был так уверен в своей жестокости и отчужденности, вдруг заговорил о таких сложных вещах. Это было не похоже на него, и тем более — не похоже на них. — Но я всегда буду чувствовать себя виноватым, Северус. Я потерял ее, потому что я был чёртовым оборотнем, а она решила спасти меня… Снегг наконец поднял глаза и встретил взгляд Ремуса. Его лицо было спокойным, но в глазах все же читалась тень чего-то давно скрытого. — Ты не можешь быть всем для каждого, Ремус. Ты не виноват в этом. И то, что она хотела спасти тебя – её искреннее желание. Люпин пытался говорить, но голос его ослабевал, и в груди снова билось то же самое чувство — это постоянное ощущение утраты, которое никак не могло быть уничтожено. Он сделал глоток из бокала, и на несколько секунд мир как бы притих. Его мысли снова перенесли его в тот момент, когда он потерял Лизелот, и тот момент снова был таким реальным, что все остальное исчезло. — Но она была хорошей. Она была всем, что у меня было. - Люпин не мог больше сдерживать слезы, и они потекли по его лицу, оставляя холодные следы на его щеках. Он терял контроль, но не мог остановиться. Снегг вздохнул, и его взгляд стал мягче. Он не был тем человеком, который утешает словами, но в эту ночь он позволил себе это сделать. Он тихо положил руку на плечо Люпина, его жест был неожиданно теплым, почти дружеским. — Она бы не хотела, чтобы ты мучился, Ремус. Она бы хотела, чтобы ты продолжал жить. Это было молчаливое обещание, которое Ремус услышал. Он поднял глаза, и их взгляды встретились — два человека, которые пережили боль, два человека, которые были связаны через свою потерю. — Знаешь, Северус, — сказал Люпин с легкой улыбкой, — не думаю, что мы могли бы пережить это, если бы не были вместе. Снегг молча кивнул и отпил еще один глоток вина, его взгляд снова стал холодным и отстраненным, но в нем появилась некая легкость, как будто вся тяжесть момента прошла. Может быть, они и не знали, как быть с этим горем, но в этой тишине, в этих простых словах, было какое-то утешение. В конце концов, они оба были здесь — и это было достаточно. Мужчины ещё и не подозревали о том, что Лизелот Бейкер ещё не потеряна но это уже совсем другая история.