Снегири

— Дима, иди сюда! — позвала с кухни длинноволосая тёмненькая девушка с карими, словно шоколад, глазами и алыми, как спелая брусника, губами. — Сколько повторять-то тебе?! Сестре совсем помочь не хочешь?! — Да иду я, Алина, — парень лениво перебрался через расставленные в коридоре коробки с новогодними игрушками и украшениями для дома. — Чё сразу не хочу? Я как будто тут просто так тоже сижу… В отличие от сестры парень был светловолосым с большими голубыми глазами и более тонкими губами. В свои восемнадцать лет он успешно зарабатывал на жизнь, работая официантом в ресторане и курьером в общепите. Из учёбы сейчас у него своим ходом шёл одиннадцатый класс. Он был ни тонок, ни толст, даже, можно сказать, спортивно подготовлен, но если бы он чаще уделял время фитнесу, то пресс бы у него же давно был. А так он только мечтал об этом и представлял, каким красавчиком он будет в глазах девчонок, особенно той, что нравилась ему. К тому же сердце у него отзывчивое и ласковое, душа свободолюбивая и трудолюбивая, а ум пытливый. Словом, Дима не дурен собой, широкоплечий и высокий, но хвастливый и самонадеянный. Алина — двадцатилетняя красавица (во втором пункте они с братом похожи). В одном джаз-клубе она была помощницей организатора всех дискотек и вечеринок, а в другое время занималась в театральном университете, где на своём курсе являлась старостой, обучаясь на профиле сценариста. Она была хозяйственной, тоже трудолюбивой, ответственной и доброй. Стройная фигура и привлекательное личико становились идеальным дополнением к её талантам. Она занималась музыкой, умела прекрасно петь и играть на скрипке. Но если бы она сумела перебороть свои страхи, она могла выступать на большой сцене. А так она лишь воображала себе, как она выйдет перед публикой, как запоёт, и тот, кто любим её сердцу, будет влюблён в неё в ответ после того, как услышит её голос. В общем, она была хороша, но несколько труслива, слишком не уверена в себе, а кроме того бывала чересчур требовательна к окружающим. Дима зашёл на кухню, где Алина варила картошку и одновременно мелко нарезала яйца. Он что-то пропыхтел себе под нос и встал около сестры. — Что? — спросил требовательно Дима. — Я ёлку украшаю. — Давай быстрее, чтоб завтра меньше делать оставалось, Новый год послезавтра уже, — произнесла Алина и, повернувшись к брату, вздёрнула одну бровь. — Это что? Дима осмотрел самого себя, не понимая претензии в её интонации. Вокруг шеи он замотал себе синюю блестящую мишуру, а на плечах и руках закрепил сверкающую разными огнями гирлянду. — Чё не так? — недоумевал юноша. — По-моему красиво! — Я просила гирлянду на ёлку, а не на себя, — закатила глаза Алина. — Какой ты до сих пор ребёнок… Верно мама говорила, что мальчики поздно взрослеют. — Мамы здесь нет, — Дима от такого упоминания болезненно поморщился, будто его чем-то острым укололи. — И не будет… — Господи, Дима, не начинай, — тяжело вздохнула Алина, вновь отвлекаясь на готовку. — Сходи в магазин, пожалуйста, за колбасой. Там мало осталось, нам не хватит на оливье. — Завтра утром схожу, — отмахнулся парень. — Всё равно завтра оливье делать начнём. Сегодня только отварим овощи и всё. — Завтра очереди будут, — прицокнула Алина. — Сам потом ворчать начнёшь. — Ой, отстань, схожу я, — подобно Алине Дима состроил кислую мину и удалился собираться в магазин. Но замок входной двери щёлкнул раньше времени, и в квартиру с кучей пакетов, бантиков, еловых веточек и прочей новогодней белиберды (Дима это называл так) в причудливой шапке с рожками оленя, которую припорошило снегом, как и яркую красную куртку, вошла девушка немногим старше (точнее абсолютная ровесница) Димы — его ещё одна сестра и, по несчастью, ещё и двойняшка. Почему по несчастью? К сожалению, эта особа иногда раздражала прочих членов семейства. Её звали Камилой. Она являлась по натуре весёлой, заводной и любопытной девчонкой, но, увы, она была несколько глупой, обидчивой и чрезмерно ранимой. Как и брат, она имела голубые глаза и светлые волосы, только у неё они были кудрявыми. Щёки румяные-прерумяные. А вот телосложением она оказалась далека от Димы: полненькая и кругленькая. Она нигде не работала, но училась в строительном колледже. Из талантов у неё можно было назвать умение вязать игрушки, шапки, шарфы, носочки и варежки, но её глупость портила всю картину. — О, Димка! — воскликнула задорно Камила. — Возьми-ка, — не успел Дима что-то ответить, как все пакеты, что были у Камилы, уже оказались на нём. — А, и вот это ещё, — она накинула на братца мишуру, что привело его только в большее раздражение. — Ты можешь нормально себя вести хоть раз? — процедил сквозь зубы Дима. — Нельзя было эти пакеты на пол поставить? — Нет, ты чё? Отнеси их на кухню, — Камила не обращала внимания на недовольство Димы, снимая верхнюю одежду и обувь. — И это… Там в одном пакетике лежит коробочка голубенькая, на ней снежинки нарисованы. Вот возьми её, и вместе с Алиной посмотрите. Я уверена, вам понравится! — От тебя мне нравится, когда ты не достаёшь меня, а по возможности ещё и молчишь… — буркнул Дима и удалился со всей этой «красотой» к Алине. — Кажется, колбасу я куплю всё-таки завтра… — Нет, она нужна сегодня, — заявила Алина, которая уже и готовила еду, и мыла посуду. — Обязательно сегодня! — Да ты угораешь?! — возмутился парень. — Я ещё и ёлку наряжать должен! Я и так целый день квартиру украшал! — А я говорила тебе сделать это в начале декабря, — строго отчеканила Алина. — Но ты же меня слушать, как всегда, не хотел! — Чё это я один-то?! — по-прежнему негодовал Дима. — Я вот этого не понимаю! — Ну, ты же любишь выпендриваться, к тому же ты нифига по дому не делаешь, — фыркнула Алина, вытирая руки об полотенце. — Камила, ты где там? — Бегу, бегу! — Камила показалась на кухне. — Ой, что это за штучки? — Не трогай ветчину, это на завтра, — Алина шлёпнула Камилу по рукам, которая потянулась к лакомым кусочкам, аккуратно выложенным на тарелочке. — Я делаю заготовки для закуски, поэтому не трогать их. — Я по дому ничего не делаю?! — округлил глаза Дима. — А кто вчера полы драил, а?! — Так всё, иди давай, — Алина больше не посмотрела в сторону брата и вновь занялась готовкой. — А, и ещё, — Дима незаметно выругался под нос, замерев на пороге спиной к сёстрам, — принеси наш снежный шарик! — Блин, точняк, — хлопнула себя по лбу Камила, всё-таки стащив пару кусочков ветчины и зажевав их вместе с лепёшкой, — Дима, почему ты не достал коробочку? Я ведь просила! «Да вы издеваетесь! — думал в этот момент парень. — Я вам чё? Белка в колесе или кто? Я Цезарь по вашему, чтоб несколько дел одновременно делать?» Дима ушёл опять в коридор и аккуратно взял с полки стеклянный шарик, в котором был специальный раствор, где плавали белые точечки, представляющие собой искусственный снег. Внутри шарика находился небольшой, совсем крохотный домик. Он казался настоящим и уютным, а когда долго-долго смотришь на него и следишь за тем, как ложатся вокруг него потревоженные встряской «снежинки», начинаешь видеть возле домика пять человечков: маму, папу и трёх их детишек. В них Дима видел свою семью. Вернее ту, что была когда-то. Сейчас уж не то… А кроме того недалеко от домишки сидели птички снегири с яркими красненькими грудками. Они всегда умиляли парня. Сколько времени бы не прошло, он любовался снегирями, ведь они создавали не просто круг, а рисунок сердца, что так грел душу. «Шарик подарили мне на день рождения… По-моему мне пять лет исполнялось. Помнится мне, как мама запрещала тормошить его попусту, — грустно усмехнулся Дима, вновь отправляясь к Алине, чего ему уже не хотелось. — А папа постоянно приговаривал: «Чем бы дитя не тешилось — лишь бы не плакало». Почему-то я очень хотел себе снежный шарик, он мне казался волшебным. Эх, вот бы вернуть то время! Тогда и Камила глупой не была, и Алина ещё не превратилась в зануду, да и я не хвастался направо и налево… Когда родителей не стало всё пошло не туда!» Молодой человек поставил шарик со снегом на стол и, заправив руки в карманы зелёной толстовки, пробубнил: — Вот он… Ещё что-то требуется, Ваше Величество? Язык Димы сам повернулся на язвительность, что привело Алину — судя по всему — в бешенство: — Ты не охренел ли так со мной разговаривать? Камила в этот момент уже сама достала свою голубенькую коробочку и вынула оттуда ещё один снежный шарик. Только в нём помимо домика был снеговик, а рядом со снеговиком несколько ребятишек. Но ни Дима, ни Алина этого не заметили. Они сверлили друг друга кристальными взглядами так, будто хотели друг друга испепелить. «Вот к чему приводит новогодняя подготовка, — рассуждал Дима. — Ненавижу Новый год. Ужасный праздник. Говорят, мечты он исполняет… Ага, вижу! Все бесят! Мечта у меня сейчас вообще одна: не видеть и не слышать ни Алину, ни Камилу и побыть хотя бы парочку деньков в одиночестве где-нибудь далеко-далеко! Да хоть на северном полюсе!» — А ты перестань командовать! — крикнул Дима. — Я не маленький мальчик, чтоб ты мной потыкала! Почему ты постоянно меня гоняешь, мне какие-то недовольства высказываешь, а вот про Камилу и мысли дурной у тебя не будет! — Дмитрий, прекрати немедленно, ты ведёшь себя неподобающим образом! — пригрозила пальцем Алина, будто и вправду перед ней стоял ребёнок. Дима от злости сжал губы в узкую полоску и бросил взор на снежный шарик, который он поставил на стол. Психанув, он схватил его и спрятал к себе в толстовку. — Ну-ка вернул на место нашу традицию! — ахнула в ужасе Алина. — Да какая же это традиция?! — с горечью надсмехнулся юноша. — По твоему снежный шар, который подарили МНЕ на день рождения, общая новогодняя традиция?! Я так не думаю! — Ребята, ну, вы чего? — расстроенно пробормотала Камила. — Не ругайтесь, а… — Ты испортишь так Новый год! — прикрикнула Алина, краснея и хмурясь всё сильнее. — Отлично! — наигранно расхохотался Дима. — Я буду Гринчем, что украл Новый год! И после этого Дима убежал в свою комнату. Алина погналась за ним, но брат успел запереться там, и как бы Алина с пеной у рта не пыталась что-то доказать и заставить дверь комнаты Димы открыться, ничего у старшей сестры не получилось, и ей пришлось ни с чем уйти дальше кухарить. Но напоследок она сказала Диме: — Ну, и сиди там, бездельник! Мы и без тебя Новый год хороший встретим! Ты нам и не особо нужен! «Ну и прекрасно!» — подумал гневно Дима, прижимая к себе снежный шарик, но слова Алины всё же задели его за живое. Каким бы бесчувственным он не старался быть, обиду и боль от этого всего он испытывал так или иначе. Ненужность и брошенность его преследовали часто, а теперь ещё сильнее надавили на него. «Ненавижу это место! — горячился Дима. — Вот бы и вправду вернуться в прошлое… А вдруг что-то можно было изменить? Вдруг мама и папа могли бы быть живы? Или как было бы замечательно отправиться в другой мир, где нет надоедливых сестёр, а все люди вокруг меня любят и до безумия обожают? А? Вот было бы круто! Жаль, что это невозможно…»