Пламя и шторм

— Синий цвет мне всё же больше к лицу, — цокает Эймма, крутясь перед зеркалом. — Твоей красоты достаточно для того, чтобы украсить любой наряд, любовь моя, — улыбается Рейнира, глядя на старшую дочь. — Мне кажется, что Эймма больше расстроена тем, что не сможет огорчить нашу дорогую королеву, представ перед ней в одном из платьев бабушки, чем тем, что красный Таргариенов недостаточно подчеркивает её прелесть, — усмехается Эйтан. — Что ж, сегодня ты на удивление наблюдателен, дорогой братец. — Голубые глаза Эйммы сверкают холодным огнем. — Разве недовольные лица Алисенты и тетушки Аллирии не станут изящным дополнением к торжеству, устроенному в твою честь, матушка?       Смех Лейнора заставляет Эймму довольно улыбнуться и вернуться к выбору украшений из материнской шкатулки. Рейнира же смотрит на дочь, удивленная её внезапным признанием. А Эйтан думает о том, что в Эймме гораздо больше яростного духа их матери, чем многие могли увидеть за маской вежливости, которую его сестра предпочитала носить на людях. — Матушка, запомни этот день. Ведь это день, когда ты лишилась дара речи не от моих слов, а от слов безупречной принцессы Эйммы, — шутит Эйтан.       Рейнира хочет ответить ему, но её прерывает многоголосая толпа детей, ворвавшаяся в их с Лейнором покои. Младшие братья и сестры Эйтана мгновенно завладевают вниманием родителей, поэтому он позволяет себе отвлечься видом, открывавшимся из окна. Слуги сновали по внутреннему двору, словно трудолюбивые муравьи, подготавливая главный чертог к пиршеству. Со стороны тренировочного двора раздавался лязг стали и ругательства, вызывавшие у Эйтана желание присоединиться к рыцарям, желавшим впечатлить хорошеньких леди, наблюдавших за их тренировкой. Вихрь серебристых волос, сверкнувших в толпе, заставляет Эйтана присмотреться. Он узнает в этом светловолосом вихре, умело парирующем выпады одного из белогвардейцев, дядю Эймонда. Эйтан наблюдает за тем, как лезвие меча сверкает на солнце, когда Эймонд отбивает очередную атаку противника с той яростью, за которую их всегда ругал дядя Деймон во время тренировок.       «Ярость — это удел желторотых мальчиков, возомнивших себя великими воинами лишь из-за того факта, что кто-то позволил им взять в руки меч. Она хороша лишь в те моменты, когда ты уже обречен и готов унести за собой в преисподнюю как можно больше врагов. Но если ты хочешь выиграть схватку, необходимо думать холодной головой. Иначе эта самая голова совсем скоро будет насажена на чей-то меч», — это был один из первых уроков, который им преподал Деймон, когда началось их обучение.       Эймонду же такого урока никто не преподал. Эйтан видел это по его излишне резким движениям, издевательским словам, которые он выкрикивал своему противнику, и беспорядочному мельтешению по тренировочному полю. Впрочем, его противник вел себя точно так же, поэтому оба мужчины выглядели не как воины, а скорее как петухи, красующиеся друг перед другом и перед курицами в курятнике. — Сир Кристон не изменяет своим методам обучения.       Голос отца, раздавшийся совсем рядом, заставляет Эйтана отвлечься от созерцания боя. Лейнор встает рядом с сыном и устремляет взгляд на Эймонда и Коля. — А я не мог понять, кого же мне напоминает эта манера боя, — произносит Эйтан, признавая в белогвардейце сира Коля. — Зачем он нахлобучил на себя шлем, если это тренировочный бой? — Уверена, это было требование дядюшки Эймонда, — вмешивается в их разговор Дейна, проталкиваясь между отцом и братом, чтобы получше рассмотреть открывшийся вид. — Видимо, дядюшка решил, что он достаточно искусный фехтовальщик для того, чтобы сражаться с гвардейцем в полном обмундировании. — А когда ты успела так хорошо узнать своего дядю? — Спрашивает Лейнор, наклоняясь так, чтобы их с Дейной лица были на одном уровне.       Эйтан чувствует прилив ревности, когда отец намекает на странную осведомленность Дейны о характере Эймонда. Ревность была его постоянной спутницей, когда дело касалось Дейны. Он не чувствовал подобного по отношению к другим своим сестрам или кузинам, но лишь намек на то, что Дейна могла сблизиться с Эймондом или с любым другим мужчиной, причинял странную боль. Будучи первенцем своих родителей, Эйтан воспитывался в соответствии с требованиями, предъявляемыми к наследнику трона, и поэтому он прекрасно осознавал то, что однажды все его сестры должны будут выйти замуж для того, чтобы обеспечить дом Таргариен и Железный трон полезными связями с самыми могущественными домами Вестероса. Но его сердце отчаянно не желало смиряться с тем фактом, что эта же участь настигнет и Дейну.       Прекрасную, яркую Дейну, которая одной улыбкой могла растопить сердце любого существа, будь это человек, животное или даже свирепый дракон. Пускай Дейна и не имела собственного скакуна, драконы их семьи благосклонно относились к златовласой принцессе и даже позволяли ей прикасаться к себе. Весь двор Королевской Гавани был без ума от Дейны и даже наградил её прозвищем, достойным её красоты. Дейна Веларион, Бриллиант царства и достойная преемница своей матери, прозванной Отрадой королевства. Эйтан считал, что ни одно прозвище не было достойно нежной красоты его младшей сестры. А еще он считал, что ни один лорд с его замком, землями и титулом не сможет осчастливить Дейну так, как она этого заслуживала.       «Выйдя замуж за андальского лорда, она станет леди, которой придется слушать своего лорда-супруга и рожать ему наследников. Разве Дейна не достойна большего?» — шепчет голос в его голове, пока он завороженно наблюдает за тем, как эмоции быстро сменяют друг друга на прекрасном лице Дейны. — «Она никогда не должна быть заперта в темном замке. Она должна сиять, даря миру свою доброту, красоту и яркие улыбки. Быть обычной леди-женой — недостойная участь для принцессы. А вот быть королевой…»       Эйтан вздрагивает, чувствуя как горят его уши от этой странной мысли. В первые мгновения ему хочется отбросить её и больше никогда не возвращаться к ней. Но его взгляд невольно тянется к сиреневым глазам сестры, унаследованным от их матери и так похожим на его собственные, и эта мысль вдруг перестает казаться ему такой пугающей.       «Мы ведь Таргариены. Наш дом веками выдавал сестру за брата, сохраняя чистоту крови и решая все конфликты, которые могли возникнуть между ними из-за наследства. Разве это не самое естественное чувство, которое могло зародиться между нами?» — Думает Эйтан. Он позволяет себе еще пару мгновений насладиться этой мыслью, а затем берет себя в руки. — «Ей всего десять лет. Отец с матерью еще не думали над помолвкой для Дейны. У меня еще есть время». — Ох, отец, дядюшка Эймонд пробыл здесь всего несколько дней, но я готова молиться всем богам разом, только бы его присутствие на Драконьем камне окончилось как можно скорее,— яростно выдыхает Дейна в ответ на слова отца. — Я думала, что тетушка Аллирия — самая невыносимая родственница, но Эймонд сместил её с пьедестала. Пребывание среди напыщенных Ланнистеров явно не пошло ему на пользу. — Дейна, не стоит так отзываться об Эймонде, он ведь мой брат, — мягко журит дочь Рейнира, поправляя камзол на семилетнем Эйрионе, так и норовящем вырваться из её цепких рук. — Ох, мама, ты знаешь, что Дейна права. — Восклицает Люк, поддерживая сестру. — Я думал, что сир Криспин — самый напыщенный индюк в Семи Королевствах, но, оказалось, что ученик превзошел учителя.       Взрыв смеха наполняет покои, и Эйтан присоединяется к всеобщему веселью. Сравнение сира Коля с индюком было очень точным. Ему никогда не нравился этот белогвардеец, надменное поведение которого всегда сбивало с толку. Будучи сыном простого стюарда, Коль вел себя так, будто он был как минимум лордом-командующим Белых плащей, а как максимум — самим королём. Дни, когда очередь тренировать Эйтана и его братьев и кузенов, выпадала сиру Кристону, были самыми ужасными. Привыкшие к спокойным, понятным инструкциям от Деймона, Лейнора и сира Лорента, мальчишки были удивлены яростными и несдержанными выкриками сира Коля, которые он сам называл указаниями. В его тренировках было мало логики и дисциплины и много бесполезных заданий и неравных спаррингов. Но Эйтан и другие принцы не жаловались, не желая выставлять себя слабаками в глазах родителей, поэтому терпели все издевательства и бессмысленные упражнения от рыцаря. Лишь когда один из старших мальчишек во время одной из тренировок сломал левую руку Люцериса, взрослые узнали о том беспорядке, что царил во время уроков с сиром Кристоном. Лейнор был готов снести белогвардейцу голову, и лишь вмешательство сира Харвина не позволило крови пролиться.       Но больше гнева отца в тот день Эйтан испугался гнева своей матери. Бабушка Рейнис сумела утихомирить Лейнора, всё еще желавшего убить сира Кристона, но никому в Красном Замке не было под силу успокоить ярость принцессы Рейниры. Сир Кристон по её приказу был брошен в черные камеры и успел получить пятьдесят плетей, превративших его спину в располосованный кусок мяса, еще до суда, устроенного по просьбе королевы Алисенты. До вмешательства супруги, Визерис был готов отдать судьбу Белого Плаща в руки Рейниры, но в конце концов уступил мольбам Алисенты. Эйтан до сих пор с благоговением вспоминал то, как его мать яростно защищала их и без страха высказывала все обвинения в лицо едва живому Колю. В тот день двор впервые увидел весь гнев Рейниры Таргариен, и многие сделали свой выбор, не желая быть теми, кто однажды встанет на пути разъяренной принцессы. Алисента смогла вымолить у супруга жизнь сира Кристона, пообещав взять его под свою опеку и привести его к свету с помощью Семерых. Но она не смогла спасти его от оставшихся пятидесяти плетей из приговора, вынесенного белогвардейцу Рейнирой. Эйтан, как и многие во дворе, думал, что рыцарь не перенесет этого наказания и умрет от потери крови и болевого шока. Но Коль поразил всех. Он не только не умер, но и смог встать на ноги в рекордно короткие сроки. И с того момента он стал самым верным псом королевы Алисенты и злейшим врагом принцессы Рейниры. — Сегодня — последний день празднования именин вашей матери. Нам недолго осталось терпеть присутствие нежеланных гостей. Я надеюсь, что вы будете вести себя прилично оставшееся время, — голос отца звучит тихо, но твердо, когда он обращается к ним. — Мы с мамой можем на вас рассчитывать?       Многоголосое «да» звучит в ответ на вопрос Лейнора. Эйтан позволяет матери в последний раз пригладить воротник камзола перед выходом. Сегодня вся их семья, несмотря на то, что большинство ее членов носило фамилию Веларион, решила почтить дом Таргариен, одевшись в красно-черные одежды. Лейнор и все мальчики были одеты в черные камзолы, украшенные рубинами и черными бриллиантами и расшитые изображениями драконов. Эймма выбрала платье приглушенного бордового цвета в стиле Веларион, легкое и струящееся по ее тонкой фигуре, а волосы собрала под сетку, сплетенную из красных кораллов и гранатов. Вилейна и Дейна облачились в одинаковые платья, отличавшиеся лишь цветом. Вилейна была одета в ярко-алое платье, подчеркивавшее её молочную кожу и холодный румянец на высоких скулах, а Дейна выбрала такое же платье черного цвета, которое не отвлекало внимания от её прелестного личика. Волосы двойняшек были заплетены косы и украшены драгоценными камнями.       Окинув мать быстрым взглядом, Эйтан подумал о том, что в своем наряде она выглядела как настоящая королева. Рейнира выбрала для пиршества малиновое платье из тяжелого бархата с высокой талией и черными рукавами, вышитыми из ткани, имитирующей драконью чешую. Изображение Сиракс, расшитое золотом и топазами, струилось по юбке платья и длинному шлейфу, весело сияя в свете люстры. Волосы принцесса решила оставить распущенными, позволив им густой волной укрыть её плечи и спину. Единственным украшением в ее волосах была корона из валирийской стали и рубинов, которая была вдохновлена короной Эйгона Завоевателя. Рейнира редко надевала эту корону, не желая становиться темой для ненужных разговоров во дворе. Эйтан понимает, что этим его мать хотела напомнить всем о том, что именно она является наследницей своего отца и что в будущем на Железный трон будет принадлежать ей. — Мы готовы? — Уточняет Лейнор у супруги. — Да. — Кивает Рейнира. — Мы готовы.       Лейнор распахивает перед ней дверь и пропускает их всех вперед. Эйтан берет под руку девятилетнего Матариса, Эймма — малыша Эйриона, Люк предлагает свои руки Дейне и Вилейне, и их процессия во главе с Рейнирой и Лейнором направляется к главному чертогу. — Принцесса Рейнира из дома Таргариен, принцесса Драконьего Камня, наследница Железного Трона, Отрада королевства! — Громко объявляет герольд об их прибытии. — Её супруг, сир Лейнор из дома Веларион, Рыцарь Приливов! И их дети. Принц Эйтан Таргариен, наследник Драконьего Камня. Принцесса Эймма Веларион. Принц Люцерис Веларион, наследник Дрифтмарка и Плавникового трона. Принцесса Дейна Веларион, принцесса Вилейна Веларион, принц Матарис Веларион, принц Эйрион Веларион.       Эйтан улыбается гостям, встретившим их бурными аплодисментами. Он пытается подражать матери, поблагодарившей присутствующих лишь царственным кивком, исполненным грации, но вместо этого чувствует себя каким-то шутом. — Если будешь так сильно сжимать челюсти — зубы покрошатся, — шепчет ему Эймма, пока они направляются к своим местам за высоким столом. — Тебе легко говорить, ведь ты можешь вести себя, как матушка, очаровывая всех вокруг, — отвечает ей Эйтан. — Тебе не нужно быть, как матушка, Эйтан. — Вмешивается в их разговор Дейна, мягко сжимая его локоть. — Ты сам по себе очарователен, и нет никакой необходимости лезть из кожи вон, чтобы понравиться людям. — Кто бы говорил об очаровании, Дейна. — Выдыхает Эйтан, оттягивая стул, чтобы его сестра могла сесть. — Для тебя это так же легко, как дышать. Не все рождаются с такими талантами.       Все три его сестры закатывают глаза в ответ на его заявление, но Эйтан и не ожидал от них понимания. Они не были наследницами, поэтому не могли в полной мере осознать тот груз ответственности, что он нес на себе, будучи преемником их матери. Эйтан садится по правую руку от отца, который сам сидел справа от Рейниры, расположившейся рядом с их царственным дедом. Его братья и сестры рассаживаются на свои места, оказавшись между ним и Деймоном с Лейной и их детьми, занимавшими оставшуюся часть стола.       Слева от его деда-короля сидела королева Алисента и их дети. На бледном лице зеленой суки, как Алисенту величал Деймон, застыло привычное выражение брезгливости, сменявшееся фальшивой улыбкой, когда Визерис обращал на супругу внимание. Рядом с Алисентой с отсутствующим выражением лица сидел Эйгон, с тоской поглядывая на кувшин с вином, стоявший слишком далеко от него. Эйтан знал, что дядя Эйгон обещал его матери осторожно относиться к выпивке, и ему стало жаль его, потому что сам Эйтан был бы не прочь забыться в вине вместо того, чтобы любезничать и раздавать неискренние комплименты и улыбки важным гостям. Рядом с Эйгоном восседала улыбающаяся леди Десмера в зеленом платье, почти полностью повторявшим фасон платья королевы. Она пыталась вовлечь в разговор тетушку Хелейну, но так лишь рассеянно кивала головой на её слова, поэтому леди Десмера бросила бесплодные попытки и принялась сводить с ума своего мужа.       «Вот и закончились приятные лица», — думает Эйтан, когда его взгляд доходит до Эймонда, сидевшего рядом с лордом Рейном, супругом Хелейны.       Выражение лица Эймонда почти полностью повторяло выражение лица его матушки — принц выглядел так, будто ему не повезло угодить ногой в коровью лепешку. Его ноздри нервно подрагивали, бледные губы были сжаты в тонкую полоску, а фиолетовые глаза подозрительно оглядывали окружающих в поисках опасности. При этом он почти не обращал внимания на златовласую леди Тишару, безуспешно пытавшуюся привлечь внимание своего жениха. Дейрон, сидевший рядом со старшим братом, выглядел скучающим, лениво взмахивая светлыми ресницами каждый раз, когда его нареченная, двенадцатилетняя Эллин Баратеон, обращалась к нему с каким-то вопросом. Аллирия и Герольд, сидевшие рядом с сиром Отто, тоже не сияли радостью, бросая надменные взгляды на гостей. — Смотри, они все в зеленом, кроме дяди Эйгона и тети Хелейны. — Эймма едва заметно морщит нос, кивая в сторону. — Что бы это могло значить? — То, что они глупцы, позволившие всему государству увидеть раскол в царствующей семье? — Пожимает плечами Эйтан, разрезая кусок оленины на своей тарелке.       Их разговор прерывается тостом в честь их матери, произнесенным королем. Эйтан чувствует укол вины, когда видит море любви, плескавшееся в уставших глазах деда, восхвалявшего Рейниру перед всей знатью королевства. На мгновение Эйтан задумывается о том, что порой он бывает слишком жесток в своем отношении к ослабевшему деду, который пытался держать в мире их разваливающуюся семью. Но потом Эйтан вспоминает ярко-зеленые одежды Алисенты и её детей, в которые Визерис позволил им облачиться, и вина проходит, оставляя за собой горькое послевкусие. Сам Визерис был причиной раскола в их семье, и Эйтан не собирался поддаваться сентиментальным чувствам, когда на кону стояло благополучие его близких.       Эйтан салютует кубком и присоединяется к аплодисментам в честь своей матери, когда она заканчивает свою благодарственную речь в адрес короля, своей семьи и всего королевства. Он садится на свое место и принимается разглядывать гостей, дабы отвлечься от скуки, которая всегда преследовала его на подобных мероприятиях. Странный холодок пробегает по его спине, когда он ловит взгляд лорда Джейсона, направленный на Эймонда. В зеленых глазах Ланнистера горит алчный огонь, и это почему-то беспокоит Эйтана гораздо больше, чем должно было. —У тебя тоже есть ощущение, что этой ночью что-то произойдет? — Спрашивает Эймма. — Какой-то холодок, который невозможно объяснить…       После слов Эйммы Вилейна едва заметно вздрагивает рядом с Дейной. Дейна тут же отвлекается от разговора с Люком и поворачивается к своей двойняшке. — Что такое, Вил? Неужели богиня вновь говорила с тобой?       Вилейна осторожно кивает сестре, а затем бросает короткий взгляд на него. Эйтан улавливает в её пурпурных глазах предупреждение, смысла которого он не в силах понять. — Это что-то важное, Вил? Расскажи! — Просит Дейна, схватив её за руку. — Мать драконов встретится со своей принцессой… Серебро против бронзы, бриллиант против сапфира… Драконы из черных нитей, драконы из нитей зелёных… Нужно будет закрыть один глаз и бросить его в море…       Эйтан замирает, услышав напев Хелейны с другого конца стола, несмотря на гул, царящий в огромном зале. Он поворачивается в сторону тети, которая поглаживала свой большой живот, продолжая бормотать себе под нос. Эйтан видит страх в глазах Вил, которая, судя по всему, была единственным человеком, кроме него, кто услышал слова Хелейны. — Вил, всё хорошо? — Ласково спрашивает младшую сестру Эймма, похлопав её по руке. — Ты побледнела. — Я в порядке. — Отвечает Вилейна. — Просто немного душно.       Эйтан видит недоверие в голубых глазах Эйммы. Лишь объявление о начале танцев спасает Вилейну от допроса с пристрастием со стороны старшей сестры. Танцы открывают Визерис и Рейнира, желая показать своим подданным единство короля и его наследницы. Эйтан думает, что в этом танце есть некая доля трагизма. Слабый, стареющий король, снедаемым неизвестной болезнью, и пышущая здоровьем и жизненной силой принцесса, которой в будущем предстояло сменить его на Железном троне. Когда танец заканчивается, Эйтан с удивлением улавливает блеск слёз в фиолетовых глазах Деймона, наблюдавшего за Визерисом и Рейнирой. Деймон встречается с ним взглядом и тут же напускает на себя строгий вид, вызывая у Эйтана улыбку.       «Порой взрослые ведут себя совсем как дети», — думает он.       Внезапно перед ним оказывается улыбающаяся Алисса, которая тянет его танцевать. Эйтан сопротивляется для того, чтобы раздразнить кузину, но после послушно следует за ней и они присоединяются к другим парам. Из всех кузенов и кузин Алисса была к нему ближе всех. Они оба были старшими детьми своих родителей, на которых возлагали большие надежды. От Алиссы и ее брака с принцем Кайлом ожидали окончательного присоединения Дорна к государству, а от него — достойного правления, которое продолжит курс процветания, заложенный еще Джехейрисом Миротворцем. — Не хочешь поблагодарить меня? — Ухмыляется Алисса. — За что? — Притворно возмущается Эйтан. — За то, что спасла тебя от участи быть разорванным этими милыми леди, мечтающими в будущем стать твоей королевой, — Алисса кивает в сторону кучки девушек, с завистью смотрящих в её сторону. — Если бы не я, то наша беспощадная Эймма без раздумий отдала бы тебя им на растерзание.       Эйтан смеется над шуткой кузины и устремляет взгляд в толпу в поисках Эйммы. Она танцевала с одним из многочисленных Фреев, мягко улыбаясь в ответ на его слова и активно поддерживая разговор. Эйтану на мгновение становится стыдно за свое малодушие. — Что за расстроенный вид? — Интересуется Алисса. — Эймма беспощадна, да, но она не менее требовательна к самой себе. — Он кивает в сторону сестры. — Сомневаюсь, что разговор с лордом Фреем доставляет ей столько удовольствия, сколько она старается показать.       Алисса следит за его взглядом и вздрагивает, когда до них доносится смех Фрея, больше похожий на поросячье хрюканье. Эймма же даже бровью не ведет в ответ на этот страшный звук, продолжая улыбаться своему кавалеру. — Принцесса Элианна однажды сказала, что в жилах Эйммы вместо крови течет сталь. — Алисса еще несколько мгновений наблюдает за Эйммой, а затем кивает, подтверждая слова дорнийки. — И теперь я вижу, что она была права. Её выдержке можно только позавидовать. — Она стала бы прекрасной королевой после мамы. — С тоской произносит Эйтан, впервые озвучивая подобные мысли вслух. — Воспитанная, вежливая, непоколебимая и решительная. Таким должен быть правитель. — Так женись на ней. — Будничным тоном предлагает Алисса. — Ты будешь восседать на троне, но на деле всем будет заправлять Эймма.       Эйтан едва сдерживает истерический смешок, представив себя женатым на Эймме. Несмотря на традиции их семьи, он не мог даже подумать о ней в этом ключе. Они с ней были слишком похожи. И пускай во дворе говорили, что Эймма унаследовала спокойное море Веларионов, а он был олицетворением беспощадного пламени Таргариенов, в действительности в каждом из них было поровну наследия от обоих родителей. Просто Эймма была прекрасной ученицей их бабушки Рейнис, которая сама всю жизнь искусно прятала пламя Таргариенов под маской холодной учтивости. — Мы ввергнем королевство в хаос, если поженимся. Да и в Эймме на самом деле нет никакой тяги к власти. Она лишь хочет, чтобы наша семья была в безопасности. И она будет улыбаться, отвешивать комплименты и рассыпаться в любезностях перед нужными людьми, если это потребуется для достижения её цели. — А в тебе есть тяга к власти? Почему ты звучишь так, будто это тяжкое бремя?       Эйтан задумывается над вопросом Алиссы. Он на мгновение представляет себя обычным человеком. Не Таргариеном с драконом, а мелкоземельным лордом с окраины Вестероса. И эта картина ему совсем не нравится. — Я не отвергаю идею власти. — Осторожно начинает он, переходя на валирийский. — Я лишь боюсь, что не смогу стать тем правителем, которого во мне желают видеть мать с отцом. — А каким они хотят тебя видеть? — С интересом спрашивает Алисса. — Таким, как матушка, я думаю. Волевым, обладающим сильным характером, но при этом умеющим очаровывать людей и располагать их к себе. Я десятки раз видел, как матушка одной улыбкой и парой слов могла склонить на свою сторону членов Малого Совета, изначально сопротивлявшихся её предложениям. — Твоя мать — женщина. Мужчина никогда не будет обладать тем очарованием, которое присуще нам, Эйтан. Тебе просто нужно прекратить пытаться прыгнуть выше головы. — Но разве от короля не ожидается умение нравиться своим подданным? — От андальского короля — конечно. Ведь если он разонравится своим подданным, любой лорд с достаточно большой армией и казной сможет прийти к воротам столицы и свергнуть короля. Но мы не андальские овцы, Эйтан. — В голосе Алиссы звучат стальные нотки, которые Эйтан часто слышал в словах дяди Деймона. — Мы — кровь и плоть Древней Валирии, которой когда-то принадлежала половина известного мира. Ты драконий всадник, способный одним словом сжечь сотню людей. Тебе не обязательно ублажать лордов, чтобы они повиновались тебе.       Эйтану хочется согласиться со словами кузины, но их категоричность отталкивает его. Его взгляд цепляется за отца и мать, кружащихся в танце, и его охватывает странная тоска. Алисса следит за его взглядом, а затем тихо смеется. — Что смешного? — Спрашивает он. — Ничего. — Отсмеявшись, отвечает Алисса. — Я просто поняла, что тебе нужно. — И что мне нужно? — Найти себе жену, которая станет для тебя такой же поддержкой, какой дядя Лейнор стал для твоей матери. Тетя Рейнира ведь не в один миг стала мудрой наследницей и любимицей лордов, Эйтан. Бабушка Рейнис рассказывала, что в юности Рейнира была похожа на кипящий вулкан, готовый испепелить каждого, кто смел не согласиться с её видением этого мира. Лишь влияние дяди Лейнора смогло усмирить её огонь и направить эту энергию не на разрушение, а на созидание. Ты сейчас в том же положении, в каком была твоя мать до замужества с твоим отцом. Только если тетя Рейнира умела очаровывать людей, то дядя Лейнор научил её хитростям, которые почерпнул у дедушки Корлиса и бабушки Рейнис. С тобой же всё наоборот — тебя с детства воспитывали в качестве наследника, вбивая в тебя политику, географию, геральдику, этикет, экономику и политику. Но нет таких учителей, которые научат тебя влюблять в себя людей. С этим можно только родиться.       Алисса кивает в сторону Дейны, которую кружит в танце лорд Тарли. Эйтан не верит своим ушам, когда слышит громоподобный смех мужчины, прозвучавший в ответ на шутку Дейны — он считал, что этот суровый мужчина вообще не умел улыбаться. Но Дейна сумела подобрать ключик к его сердцу, заставив строгое лицо лорда осветиться улыбкой, сделавшей его моложе и приятнее на вид. — Ты будешь править королевством, верша свой суд мечом и огнём, а Дейна будет утешать царство своими улыбками и добрыми делами. Король Эйтан и королева Дейна из домов Таргариен и Веларион. — Алисса будто пробует эти слова на вкус, перекатывая их во рту. — По-моему, звучит замечательно.       Танец заканчивается, и Алисса, бросив на него заговорщический взгляд, убегает к своему жениху. Эйтан пробирается сквозь толпу к Дейне, опережая других мужчин, жаждавших станцевать с Бриллиантом царства. — Не осчастливишь ли ты меня танцем, Дейна? — Эйтан протягивает ей руку, чувствуя, как его сердце колотится у самого горла.       Ответная улыбка Дейны ослепляет его. Она вкладывает ладонь в его руку, и Эйтан, не сдержавшись, поглаживает её нежную кожу большим пальцем. — Я уж думала, что ты не пригласишь меня сегодня, — отвечает Дейна, положив руку ему на плечо.       Музыканты начинают новую песню, и Эйтан тянет Дейну в центр зала, дабы все присутствующие могли любоваться её красотой и изяществом. Одобрительный взгляд Эйммы, стоявшей у стены рядом с Эймоном, становится для него неожиданностью. Эймма смеется, завидев удивление на его лице. Эйтан возвращается к созерцанию Дейны, которая с непосредственностью десятилетнего ребёнка рассказывала ему обо всём, что он пропустил, пока пребывал на Севере. Эйтан же вместе со словами Дейны ловит восхищенные и завистливые взгляды, которые мужчины и женщины бросали в их сторону.       «Если боги будут милостивы, и я стану королем, то ты обязательно станешь королевой, моя милая Дейна», — Эйтан позволяет себе помечтать, наслаждаясь близостью Дейны и звуком её нежного голоса.       Остаток вечера для Эйтана проходит как в тумане. Эймма все же заставляет его разделить не меньше десяти танцев с дочерьми лордов, чем заслуживает благодарную улыбку от матери и довольный кивок от отца. После танцующие возвращаются на свои места за столом, дабы воздать должное поварам Драконьего Камня. Затем уже порядком захмелевшие лорды и леди вновь отдаются танцам, уже не обращая внимания на пропущенные шаги и не совсем правильные фигуры танца. И в конце пиршества звучит завершающий тост от короля, фальшивое поздравление для его матери от королевы Алисенты и благодарности гостям от Рейниры и Лейнора.       Гости расходятся. Рейнира с Лейной уходят, чтобы уложить младших детей, а Деймон и Лейнор остаются, чтобы проследить за тем, чтобы остальные дети разошлись по своим покоям. Эйтан позволяет себе длинный облегченный выдох, когда он, наконец, оказывается в одиночестве в своих покоях. Он заставляет себя принять ванную, чтобы смыть с себя запах вина и пищи, витавший в главном чертоге, несмотря на то, что его глаза слипались. Купание немного приободряет его, поэтому Эйтан решает напоследок полюбоваться видом полной луны, свет которой пробивался через окно. Но вместо того, чтобы наслаждаться красотой острова в лунном свете, Эйтан с удивлением замечает две подозрительно знакомые фигурки, крадущиеся между камней. Звук открывающейся двери заставляет Эйтана схватиться за кинжал, подаренный лордом Криганом. — Эйтан, это мы!       Из потайной двери высовываются головы Люка и Эймона. — Что происходит? — Спрашивает Эйтан. — Кажется, малышка Дейна решила заявить права на своего дракона. Они с Вил идут к пещере, в которой обычно отдыхают Вермитор и Среброкрылая, — отвечает Люк. — Боги, почему она решилась на это ночью! — Эйтан раздраженно натягивает на себя рубашку и ботинки, цепляет на пояс кинжал и небольшой меч, и направляется к Люку и Эймону. — Родители знают об этом? — Нет, — качает головой Эймон. — Но первой их заметила Эймма. Они с Алиссой ждут нас у западного выхода. Но не это самое важное. — Что может быть важнее того, что мои сестры посреди ночи отправились в логово к одним из самых сильных и крупных драконов острова? — Вскипает Эйтан. — То, что Алисса видела, как Эймонд, Дейрон, Аллирия и Герольд тоже выходили из замка. И они направились к той же пещере, — мрачно отзывается Люк.       Сердце Эйтана ухает вниз. Холодок, который не отпускал его на протяжении всего празднества, превращается в лед, растекающийся по его венам. Он вспоминает жадный блеск в глазах Эймонда и гнев, что клокотал под его кожей, отражаясь в каждом его жесте и слове. Эйтану даже страшно представить, что будет, если Дейна посмеет встать между Эймондом и его желанием заполучить собственного дракона.       «А Дейна посмеет. Черт бы побрал эту драконью кровь в ней!» — Думает Эйтан, пробираясь через тайные проходы Драконьего Камня.       Эймма и Алисса встречают их у западного выхода. — План таков — мы догоняем Дейну и Вилейну и возвращаем их в замок, — начинает Эймма. — А что же Эймонд? — Встревает Люк. — Плевать на Эймонда! — Взрывается Эйтан. — Главное, чтобы девочки оказались в безопасности. А с нашим дорогим дядюшкой будем разбираться позже. — Я сказала Рейне позвать на помощь родителей, если мы не вернемся через полчаса, — спокойно произносит Алисса. — Надеюсь, до этого не дойдет. А то потом проблем не оберемся, — бурчит Люцерис.       Их группка умудряется проскользнуть мимо дозорных вокруг замка. Эйтан, который никогда не считал себя религиозным человеком, абсолютно искренне молится Четырнадцати Огня, прося у них защиты для своих сестер. Уютная тишина, окружавшая остров, кажется Эйтану ответом на его мольбы. Однако, его радость не длится долго. Спустя несколько мгновений тишина разбивается многоголосым драконьим рёвом.