Взгляд сквозь призму зла

Тишина окутала их двоих, стоящих напротив друг друга. Между ними лежало еще теплое тело, кровь текла по полу, окрашивая светлый паркет в гранатовый цвет. Астория стояла без движений, раскрытыми от ужаса, глазами, глядя на свою заколку, торчащую из горла своего жениха. Руки, с которых капала кровь, дрожали. В голове билась только одна единственная мысль, приводящая ее в еще больший ужас: Она убила человека. Этот человек чуть ее не изнасиловал, она всего лишь защищалась, пытаясь спасти свою честь, но все-таки он был человеком. Ходил, дышал, ухмылялся, был живым. Пусть и самым настоящим подонком, по мнению Гринграсс. А теперь его тело медленно остывало, душа уже была за Гранью. И напротив нее стоял Рон Уизли, который стал свидетелем ее первого в жизни убийства. — Эванеско, — вдруг прозвучал слегка дрожащий голос, и тело исчезло. Астория подняла взгляд, чтобы увидеть поднятую и направленную в то место, где только что лежало тело, палочку Уизли. Сам он снова повторил заклинание, и уже начала исчезать кровь с пола. Потом еще раз и еще раз, пока кровь полностью не исчезла. Даже капли на стене пропали. И лишь ее руки все еще сохраняли кровь убитого. Рон медленно подошел и произнес шепотом призывающее воду заклинание. Вода полилась сквозь пальцы девушки, забирая с собой кровавые пятна и снова пачкая, только что убранный от следов, паркет. Когда руки Гринграсс были без единой капли красного цвета, Уизли снова произнес исчезающее заклинание, и больше ничего не напоминало об убийстве, кроме разорванного в нескольких местах платья. Парень снял накинутую сверху мантию, укрыв дрожащую девушку. Он мог бы вернуть платью первозданный вид, однако просто не знал заклинание, которое могло все исправить. Астория молча закуталась в мантию, продолжая дрожать. Уизли замер, понятия не имея, что делать дальше, и до него начало доходить, что он только что скрыл преступление. Он успел заметить, что именно этот гад чуть не сделал с Гринграсс, и очень хорошо понимал девушку, которая защищала саму себя. Кажется, он надолго запомнит, как ее рука резко выхватила заколку с волос, а потом замахнулась, и заколка легко впилась в шею острым концом. — Гринграсс, — позвал девушку парень. Она резко покачала головой, чувствуя как по щекам начинают стекаться соленые слезы. Наверное, Уизли бы все-таки сообразил, что делать дальше, но рядом показались фигуры взрослых, которых рыжий не ожидал. Хозяева дома, появившиеся на зов крови, который могли учуять в любом месте, пристально посмотрели на парочку, пытаясь понять, что произошло. Первой догадалась Катерина. По закутанной в чужую мантию девушке, по ее красному от слез лицу, по дрожащему от напряжения телу, и быстрому биению сердца, вампирша поняла все, собрав вместе все факторы, которые смогла заметить. Предполагаемого насильника рядом не наблюдалось — девушка, сама того не осознавая, жалась к Уизли. Вряд ли она бы пыталась спрятаться за парнем, который только что пытался ей навредить. Значит, это был не он. И, вероятно, именно кровь навредившего Гринграсс они и почуяли. Вторым все понял Элайджа. А после и остальные осознали. Переглянувшись, вампиры быстро приняли решение — Катерина и Давина увели детей в отдельную комнату, а Элайджа и Кол вернулись обратно в зал, чтобы понять, кого из гостей не хватало, предварительно проверив, не рядом ли подростки спрятали тело. Мертвого и кровоточащего не наблюдалось, да и запах становился все слабее, значит он уже далеко, и им еще предстояло выяснить, куда маги его дели. Тем временем, Астория пыталась прийти в себя. Их отвели в достаточно уютную и освещенную комнату. Рядом потрескивали полена в камине, в окне виднелось ночное небо, а лампа на потолке имитировала солнечный свет. В какой-то момент девушка не выдержала и зарыдала, спрятав лицо на груди Уизли, который вообще не понимал, что делать, и только обнял ее в ответ. Давина переглянулась с Катериной, а после вышла из комнаты. Вскоре ведьма вернулась, и уже была не одна — вместе с ней пришли старшая сестра Астории и Гарри, который находился рядом с Дафной, когда Давина пришла за ней. — Мерлин, Тори! — испуганно и обеспокоенно вскрикнула Дафна, подбегая к сестре. Младшая Гринграсс теперь уткнулась в грудь сестры, продолжая плакать, а старшая гладила ту по спине и кидала вопросительные взгляды на Уизли. Последнего отвел от девушек Гарри и уставился на него требовательно-вопросительным взглядом. Рон вздохнул и шепотом начал рассказывать: — Я просто захотел подышать воздухом, а потом услышал… После рассказа Дафне, Давине, Катерине и Гарри захотелось убить мерзавца повторно. Однако, найти тело, пропавшее от заклинания исчезновения, было невозможно. До сих пор волшебники не узнали, куда же все пропадает после такого заклинания. Большую популярность набрала теория, о том, что предметы просто раскалываются на маленькие части, после чего растворяются в атмосфере, преобразуясь в энергию. Предложил такой вариант один из волшебников, который увлекся магловскими открытиями в области космоса. — И что теперь делать? — спросила Давина. — Может, позвать еще и их родителей? — Нет! — впервые за все время подала голос Астория. — Только не родителям! — Тори, но они же все равно узнают, что он пропал… — Нет! — Тори… — Я не хочу, Дафна! Я столько раз просила отца отменить помолвку, прямо говоря, что он смотрит на меня слишком странно! Но он никогда мне не верил, а сейчас и вовсе, наверное, сдаст аврорам… — Тори, посмотри на меня. — Астория посмотрела в глаза сестры. — Я согласна, наш отец тот еще фрукт, но он никогда не сдаст тебя аврорам. А вот о пропаже он когда-нибудь узнает, и что будет потом? Он начнет выяснять, куда эта скотина делась. Причем, не один. Наверняка ему начнет помогать семья Боулов, и когда они до чего-то докопаются… Скрыть вряд ли что-то выйдет. А если отец будет знать заранее, то может увести следствие в ложную сторону, понимаешь? Астория это понимала, но все равно боялась. От отца можно было ожидать чего угодно. Заметив ободряющие взгляд Гарри, она тихо вздохнула. — Если он попытается сдать тебя аврорам, мы просто сотрем ему память, — произнес Гарри. Рон посмотрел на него, как на демона, вернувшегося из Преисподней. Вот так просто? Потом он заметил, что мать Гарри и его тетя в принципе не имеют ничего против такого плана. Уизли решил промолчать. Видимо, в этой семье действительно все решалось слишком просто — не убивать, значит память стереть. Подумаешь. В конце концов, Астория согласилась, и позвали их родителей. Удивительно, но Аврора Гринграсс кинулась к младшей дочери сразу, крепко сжимая ее в объятиях. От такого Астория впала в шок — она уже и не помнила, обнимала ли мать ее прежде. Может быть, это было пока она была младенцем, и девушка такого не помнила. Пока они росли, Леди Гринграсс держалась холодно, пытаясь воспитать из дочерей таких же ледяных статуй. А сейчас она вдруг забыла об этом, крепко сжимая дочь и вытирая слезы. Джордан Гринграсс молчал. У него произошел разрыв шаблона: он был уверен, что Боул — идеальная кандидатура для его дочери. Он был из чистокровной семьи, пусть не из «священных двадцать восемь», но род поднимался, у отца Люциана было множество предприятий, как и в волшебном, так и в магловском мирах. А также много связей с нужными людьми. Эта была отличная партия для Астории, если оценивать преимущества, которыми завладела бы его дочь. Однако, он не предусмотрел характер молодого человека, воспитанного в атмосфере богатства и вседозволенности. Насколько помнил Джордан, мать Люциана — Кармила Боул — погибла, когда Люциану было восемь лет. И погибла она при странных обстоятельствах. Сказали, что Леди Боул выпала из окна. Но почему же ее не смогли словить, например, домовики? Или ее муж, который был свидетелем несчастного случая? Ведь он был отличным волшебником. А в Святом Мунго после шептались, что ранения Леди Боул не соответствовали обычному падению из окна. Такие разговоры быстро утихли: власти и денег у Лорда Боула было достаточно, чтобы исчезли слухи. И теперь Джордан Гринграсс догадывался, что в этой семье все могло быть не так радужно, как выглядело со стороны. Но его это сейчас никак не касалось, и Гринграсс выкинул это из головы. Куда больше его волновало состояние своей младшей дочери. Осознав, что могло произойти с его ребенком, злость начала овладевать Лордом. Он крепко сжал кулаки, мечтая, чтобы этот парень оказался сейчас прямо здесь и сейчас. Чтобы прибить его мог уже он, а не его милая и добрая младшая дочь! Краем глаза Джордан заметил рыжего. Уизли стоял молча, прислонившись к стенке и никак не отсвечивая. Если бы Гринграсс умел читать мысли, то услышал бы, как сам Рон просто мечтает свалить отсюда побыстрее — общество жен древних вампиров, четы Гринграссов, Гарри и двух сестер никак ему не помогало пережить тот факт, что он заставил исчезнуть труп с помощью Эванеско! Однако, сам Гринграсс, наоборот, почувствовал благодарность по отношению к Уизли. Ведь тот быстро помог его дочери убрать все улики. Правда, расследование все равно начнется… Гринграсс еще сильнее сжал кулаки. Пусть начинается. Никто и никогда, кроме хозяев этого дома и присутствующих в комнате, не узнают, что случилось с Люцианом Боулом на балу. Дафна была права — в этой ситуации отец семейства направит следствие по ложному следу, спасая свободу дочери. А Катерина решила, что лучше и Гринграссов, и Рона Уизли оставить на ночь у них. И вызвать Астории и Рону по психологу, предварительно взяв с них клятву о неразглашении. Причем, пусть клятву принимает Эстер — вот тогда точно ее никто не нарушит. — Повторяю вопрос, — через три часа спросил Никлаус, когда Катерина действительно заставила Уизли и Гринграссов остаться у них на ночь и вправду вызвала психолога. — У нас хоть один бал закончится нормально?! В этот раз ему никто не ответил.

***

Рон Уизли смотрел в темноту улицы через закрытое окно в своей комнате. То, что произошло на балу… Казалось, что этот вечер разделил его жизнь на «до» и «после». Психолог, который за высокую плату, пришел к ним почти ночью, задавал много вопросов. И так вышло, что Рон, отвечая, на казалось бы логичные и простые вопросы, сам находил в себе ответы на то, что мучило внутри. Мама чуть опять в кому не упала, узнав, что произошло. Принять тот факт, что сын помог скрыть преступление, было немного сложно, но потом она все-таки признала, что поступила бы также. Филипп Нотт в тот момент посмотрел на жену с осторожностью во взгляде. В итоге, о случившемся знали только семьи Гринграсс, Пруэтт (включая Рона и Перси), Майклсон и Орден Лотоса. В любом другом случае Рон бы запаниковал из-за того, что об этом знают многие, но он понимал, что никто из них не выдаст эту тайну постороннему. Благодаря этому пониманию, ему было проще с этим справится. Ему не нужно было переживать из-за того, что кто-то узнает о его участии. Рон лег на кровать, закрывая глаза. Это был спонтанный поступок, тогда он даже не думал, что делал. В голове билась лишь одна мысль — помочь Астории. А в сердце была лишь жгучая злость. Каким бы он ни был раньше, как бы по-дурацки себя не вел, даже он никогда не пытался навредить девушке таким образом! Наоборот, на Гриффиндоре они таких чуть ли из башни ногами не выталкивали. Благо, такое было лишь раз. Да и то его потом перевели на домашнее обучение, и он больше не позорил факультет. Он начал засыпать, ловя одну тихую и незаметную, которая должна была просто проплыть мимо, мысль: А Астория Гринграсс смелая и безумно красивая.

***

Астория в этот момент тоже засыпала. Мать сделала ей чай из успокаивающих трав и сейчас до сих пор сидела возле постели дочери, мягко гладя ту по блестящим волосам. Она уже и сама почти успокоилась, без всякий трав, когда осознала, что впервые на ее памяти не только сестра, но и родители встали на ее сторону. Этот ужасный эпизод вечера она наверняка будет помнить долго, но появился в ней неожиданный плюс — в их семье что-то изменилось. Незаметная раннее ледяная стена, разделяющая родителей и дочерей, потрескалась и рассыпалась мелкими льдинками. Этого не должно было случиться из-за такого случая. Такое должно было быть всегда. Астория понимала, что во многих хороших семьях никогда и не было такой стены, но не могла не радоваться тому, что пусть даже из-за этого эпизода, их стена исчезла. Девушка прикрыла глаза, чувствуя поглаживания матери, и улыбнулась, расслабившись. Прямо перед тем как окончательно погрузится в сон, ей в голову пришла мысль: А ведь Рон Уизли оказался не таким дураком, каким казался. Тем временем, Дафна тоже осознала, что стена безмолвия в семье Гринграсс рухнула. Хотя бы потому что она сейчас пила вино возле камина, а ее отец сидел напротив и опустошал бутылку виски. И сидели они не молча, как на совместных завтраках, а общаясь на совершенно разные темы, которые несмотря на их различие во взглядах, сближали отца и дочь.

***

Во тьме, где-то на краю другой части земного шара, зашелестело ветками дерево, растущее на опушке леса. В этот лес жители не любили заходить: что-то всегда случалось с теми, чья нога ступала на эту землю. То один вернется без какой-либо части тела, то смертельно больным, а то и вовсе не вернется. Вскоре лес начали называть проклятым. Появились легенды и страшные рассказы, где главную роль играл пугающих всех в округе лес на континенте Южной Америки. Никто из жителей близ лежащей деревушки больше не ходил в этот лес, и не мог заметить, как дерево на опушке начинает цвести. Кроваво-красные цветы расцветали и сияли под солнечными лучами днем, а ночью мягко светились под луной. Запах карамели кружил вокруг дерева, приманивая любопытных зверей. Дерево становилось все сильнее и сильнее, магия текла по его веткам и цветам. А источником магии были корни, которые опутали собой тело девушки. Прошла тысяча лет, но законы природы обошли ее стороной — она все также была юна и красива, только все это прятала в себе земля, а сама девушка не дышала. За нее дышало дерево. Полупрозрачная фигура, которую было видно в окне кабинета директора Хогвартса, вздохнула. Она приложила свою ладонь к стеклу, оставляя на ней след. Ее глаза смотрели вдаль, словно могли увидеть то самое дерево, спрятанное от людских глаз и оберегающегося всем лесом. Но она была в Шотландии, привязанная к одному предмету. И на это она пошла сама в надежде однажды снова поговорить с сестрой. Время шло, и девушка знала, что скоро все закончится. На шахматной доске уже появились фигуры, имеющие больше власти, чем пешки. И они уже двигаются, начав новую игру уже по их правилам. И сестре придется с ними считаться. Девушка улыбнулась. Она не видела будущее, как сестра, но знала — та проиграет. Все и всегда им проигрывали. И этот раз не станет исключением, к тому же дело касается тех, кто стал им всего дороже. Она усмехнулась, а потом исчезла, и лишь Распределяющую Шляпу на миг окрасило синим свечением.