Взгляд сквозь призму зла

Рейнольд Джейн мало ждал от жизни. Еще будучи маленьким ребенком, он осознал — мир жесток, и вряд ли твоим мечтам суждено исполниться. И когда он почти перестал надеяться, вдруг пришло письмо из волшебной школы. И оно объяснило все, что происходило с ним. Вдруг стало понятно, почему так часто рядом с ним вся техника ломалась, почему однажды обидчик отлетел на пару метров, хотя Джейн даже пальцем не пошевелил. Снова проснулась надежда: найти дом, семью, стать таким же, как и все. Однако, волшебный мир не встретил его радушно. Слизеринцы, пусть и за стенами факультета, были едины, внутри все равно недолюбливали маглорожденных. И только совсем недавно однокурсники прекратили над ним смеяться — когда осознали, что на защиту Рейнольда вдруг встали Гермиона Майклсон и Теодор Нотт. А за этими двумя, нависшей тенью, стоял лидер всего факультета. Сам того не ведая, Рейнольд оказался под защитой Гарольда Майклсона. Однако, надежда найти семью все-таки опять погибла. За четыре года он убедил себя в том, что его родители — маглы, а ему просто повезло. А сегодня случилось неожиданное — внезапно оказавшись в доме Гарольда, первым кого увидел Рейнольд — это человека, похожего на отца. — Папа? — вдруг прошептал Рейнольд, глядя на волшебника, который выглядел почти точь-в-точь как его отец со снимка. Рудольфус Лестрейндж не ожидал такого приветствия от слова совсем. Он присел перед четырнадцатилетним ребенком, в котором уже угадывались черты рода Лестрейндж. Рядом застыли Долоховы, во все глаза глядя на сына своей младшей сестры. В самой гостиной повисло молчание. — Прости, Рейнольд, но я не твой папа, — горько прошептал Рудольфус. Он не знал своего второго брата, но сейчас вдруг стало обидно за его жизнь. — Я твой дядя. Брови ребенка поднялись, и он с удивлением рассмотрел всех людей (он еще не знал, что некоторые вовсе не люди). Вот чего он точно не ожидал так это того, что у его родителей были еще родственники. Которые и понятия не имели о его существовании. В один день Рейнольд Джейн, сирота и четверокурсник со Слизерина, обрел семью в виде целых четырех кровных дядей с маминой и папиной сторон, а в придачу старших товарищей, которые стали общаться с ним открыто. Вскоре все вернулись по домам, а Рейнольда с собой забрали Лестрейнджи и Долоховы. Точнее, Дмитрий Долохов и Василиса. Антонину пришлось остаться под требовательным взглядом Элайджи. — Ты ела? — обратился к Лиззи Гарри. Она покачала головой. — Пойдем тогда прогуляемся и зайдем куда-нибудь? Девушка согласилась и ушла обратно наверх переодеваться, задаваясь вопросом: почему с Гарри у них вообще все наоборот. Вроде как сначала пары ходят на свидания, а уже потом встречаются, а они гуляли лишь по школе, танцевали вальс, она скрывала его обращение, он предложил ей пожить на каникулах в своем доме, она сбежала с ним от матери, и только теперь они идут на их первое в жизни свидание. Что-то определенно было не так, но девушке это нравилось. Тем временем, Антонин и Элайджа словно играли в гляделки, а Надя переводила взгляд с одного на другого. Кажется, вампир был настроен вернуться к разговору, который им пришлось прервать. В какой-то момент, когда напряжение в воздухе уже можно было пощупать, Элайджа сорвался с места и на вампирской скорости, схватив Долохова, исчез в неизвестном направлении. — Элайджа! — только и послышался голос Нади им вслед. Оказавшись в темном переулке, Элайджа вперился в мага взглядом. Долохов, к собственному удивлению, стойко выдерживал этот тяжелый взгляд, несмотря на то, что сердце билось все чаще и чаще от страха. — Если она из-за тебя проронит хоть одну слезу, — очень тихо проговорил вампир, никак не меняясь в лице, — то тебе не поможет даже магия. И вдруг его лицо окрасилось черными венами, а глаза засияли кровавым цветом. Перед магом стоял не просто тесть и сверхъестественное существо, а тот, кто принадлежал к высшему рангу в пищевой цепочке. И Антонин не был идиотом, чтобы этого не понимать. Женившись на Наде, он понятия не имел о ее родственниках (как и она), однако сейчас ему оставалось лишь одно — это принять, если он хочет и дальше быть с ней. А он хотел. Потому что влюбился в ведьму-странника, и уже никогда не сможет разлюбить. Проверял уже. Прошло много лет, а он все никак не мог забыть жену, которую считал мертвой. Рядом были девушки, женщины, отличающиеся изысканной красотой. Только вот никто из них не цеплял что-то весомое внутри груди. Никто, кроме Нади Петровой. Сам Элайджа, слушая учащенный стук сердца волшебника и видя его уверенный взгляд, успокоился, хотя внешне этого видно не было. Он не собирался как-либо причинять боль Наде, вредя ее мужу, да и к тому же у них заключен магический брак, против которого никак не пойдешь. Единственное, что хотел узнать Элайджа, это насколько сильным был маг. Если бы он вдруг начал пытаться бежать, а то и вовсе со страхом заявил, что бросит жену, то вампир сильно бы разочаровался. К счастью для самого Антонина, он был настроен даже сражаться за жену с ее приемным отцом, если бы это потребовалось. — Я не собираюсь обижать собственную жену, — твердо ответил Антонин. Вампир усмехнулся, и в красных глазах мелькнуло что-то, похоже на удовлетворение. — Я очень надеюсь, что ты не будешь разглашать информацию о нас, и не попробуешь предать. Не хотелось бы делать Надю вдовой, — прозвучало от вампира. Антонин только молча кивнул. Он знал, кто на самом деле Майклсоны. И вообще не понимал некоторых индивидов, которые решались пойти против этих вампиров, а потом огребали по полной. И самое непонятное это то, что появлялись позже и другие «смертники», которых пример предыдущих ничему не научил. — Добро пожаловать в семью, — краем губ улыбнулся Элайджа и перенес их обратно в дом, в котором Надя сразу же схватила своего мужа и заперлась с ним в комнате. Тем временем, Клаус лежал на кровати, вертя в ладони телефон и задумываясь, какой техника станет через пару десятков лет. На самом деле, ему нужно было позвонить, но он выжидал. Рядом была Кэролайн, которая дописывала, что им необходимо для бала, словно этот список они уже не составили два месяца назад. Однако вампирша решила перепроверить и, естественно, добавить что-то еще. А Клаус не хотел звонить при ней. И дело было не в доверии, нет, своей жене он абсолютно доверял, хоть и шел к этому доверию долгой и пронизанной предательствами дорогой. Кэролайн стала другой: она уже не была той школьницей, старающейся превзойти всех, и уже не была той вампиршей, стоящей на защите навешанных обществом моральных норм. Теперь она сама решала, какие у нее моральные нормы и что защищать. Она разочаровалась в старых подругах, которые, как оказалось, подругами и не были. Елена Гилберт давно была забыта; Кэролайн нашла много общего с Катериной. Бонни Беннет слишком узко смотрела на мир и не смогла принять новую Кэролайн. Единственные, кто ни капли не осудил Кэр из ее прошлого, — это ее мать, Аларик Зальцман и… Стефан Сальваторе. Они встретились, когда Стефан выбил у них возможность воскресить старшего брата. И Кэролайн тогда тайно последовала за ними, после чего они столкнулись в коридоре. Клаус бы и не услышал, если бы не решил выйти. — Теперь ты ненавидишь меня? — За что? — Я — Майклсон. И мой деверь убил твоего брата. — А твоя свекровь его сейчас воскрешает. Кэр, я не собираюсь ненавидеть тебя за твою новую фамилию и за то, что ты счастлива. Стезя вампира тяжела. Рано или поздно любой из нас убивает, и навсегда это запоминает. Невозможно остаться невинным, но возможно быть счастливым. И я рад, что ты счастлива. Прощай, Кэр. — Прощай, Стефан. Надеюсь, и ты найдешь свое счастье. — Главное не влюбиться в двойника. Кэролайн рассмеялась, и Стефан подхватил, а потом оба разошлись своими дорогами. Стефан подхватил воскрешенного во второй раз (считаем становление вампиром первым) и уехал кататься по Европе. А Кэролайн вернулась домой, наконец до конца отпустив прошлое. И Майклсоны, и Сальваторе, были уверены: больше их дороги не пересекутся. Кэролайн вышла, и Клаус быстро набрал номер на клавиатуре. Послышались долгие гудки, и через пару минут с другой стороны звонка прозвучал голос: — Алло? — Привет, Стефан. В трубке воцарилось молчание перед тем, как вампир удивленно спросил: — Откуда у тебя мой новый номер, Клаус? — У меня талант находить номера. Финн подтвердит. Помнишь его? Сальваторе молчал, пытаясь понять, что гибриду вообще от него нужно. — Ты, кажется, проиграл мне в споре сто лет назад в Калифорнии. Мне нужно, чтобы ты выполнил одно задание. Стефан в который раз проклял тот день, когда познакомился с Никлаусом Майклсоном в Америке. Деймон, слышавший весь разговор и видящий обреченное выражение лица брата, только вздохнул, предчувствуя, что их спокойная жизнь закончилась.

***

Гарри и Лиззи почти вышли из дома, как наткнулись на Элайджу. Тот просканировал сына и его девушку взглядом, невербально спрашивая, куда это они собрались. — Мы погулять. — Амулеты надели? — обвел их взглядом Элайджа. — Да, — закатил глаза Гарри. — Защиту вам бабушка обновила? — Да. — Гарри посмотрел на отца скептическим взглядом, молча спрашивая, когда это она ее не обновляла. — Деньги взял? — Да! Пап, я все предусмотрел, честно. Ну мы пойдем уже? — Идите, — махнул рукой Элайджа, и Гарри исчез с девушкой в тот же миг под тихий смех Катерины. — Твой отец очень сильно за тебя беспокоится, — сделала вывод Лиззи, когда они отошли на большое расстояние от дома. — Порой мне кажется, что он уж очень сильно беспокоится, — вздохнул Гарри и огляделся. С отца еще хватило бы приставить к ним охрану, на всякий случай, как он это делал прежде, если Гарри выходил гулять на улицу. Чаще всего Гарри замечал этих вампиров, так как будучи некромантом для него это было проще, но в последнее время он их не видел. То ли они научились быть незаметными, то ли Элайджа перестал так сильно беспокоиться. Начал падать снег, окрашивая все вокруг в белый цвет, и девушка закрыла глаза, сжимая сильнее ладонь Гарри. Ей вдруг очень сильно захотелось забыться, оставить позади и ужасный сон-воспоминание, и волнения о настоящем. Открыв глаза, она заметила, как парень на нее смотрит с теплой улыбкой. — Как тебе идея: пойти на рождественскую ярмарку? Она здесь недалеко, и там очень много вкусной, но вредной еды. — С радостью! Разговаривая на разные темы, они двинулись вперед, иногда останавливаясь, чтобы покидать друг в друга снег. В какой-то момент девушка поскользнулась и столкнула Гарри в снег, упав следом. Сначала они смеялись, а потом смех медленно утих, и Гарри осторожно убрал с лица Лиззи прядь светлых волос, после чего поцеловал. Только через пару минут они наконец-то добрались до ярмарки, после чего обошли все ларьки. В каких-то была китайская острая еда, от которой Зальцман потом ходила с красными глазами, сетуя на Гарри за то, что убедил ее это попробовать. Сам парень смеялся, и спокойно съел свою порцию. Но больше всего обоим понравились леденцы со вкусом лайма. — Знаешь, а раньше мне на свиданиях было скучно, — тихо призналась Элизабет, когда они выходили с ярмарки. — Всегда было одно и тоже. — Не было острой еды? — Это я тебе еще припомню! — она шутя на него замахнулась, но Гарри успел перехватить ее руку, после чего притянул к себе, снова целуя. — Можем пойти в кино на что-то смешное, чтобы тебе точно скучно не стало. — Только купи билеты на задний ряд. Гарри улыбнулся, и повел ее в кино на комедию. Элизабет смеялась с детских выходок героев, положив голову на плечо парня. Они купили один попкорн на двоих, и от каждого случайного прикосновения рук у нее бегали мурашки. А от однажды брошенного парнем горячего взгляда, девушка и вовсе покраснела, смущаясь. Она вообще не понимала, что с ней происходит. Когда она была рядом с ним, то вдруг становилось легко, и девушка чувствовала себя свободной, отпуская на волю все эмоции и чувства. Потому что теперь подсознательно знала, что есть тот, кто, если что, сможет ее защитить. И когда они оказались в парке на лавочке, глядя на закат, Лиззи с удовольствием отвечала на его поцелуй, мысленно желая, чтобы таких дней было больше. — Не хочу чтобы этот день заканчивался, — ловя ладонью снежинку, произнесла вслух свое желание девушка. — У нас еще будет много таких дней. Лиззи грустно усмехнулась, откидываясь на грудь парня и бросая взгляд на оранжевое небо. Снег кружил вокруг двоих подростков, которые впервые влюбились. И в этот момент их совершенно не волновали проблемы, грозящие нарушить их покой. Гарри не заметил, как недалеко показалась фигура в черном плаще, поднимающая палочку. Волшебник уже хотел сказать заклинание, как вдруг послышался хруст сломанных костей, и он замертво упал на землю. А вампир, который и сломал ему шею, скрылся в тенях, чтобы, обернувшийся на шелест листьев, Гарри его не заметил — Элайджа ясно дал понять, что охранять его сына нужно тайно. Тем временем, в особняке Майклсонов начали основательно готовиться к рождественскому балу.