Взгляд сквозь призму зла

— Палочки все убрали, — вместо доброго утра, с утра пораньше, встретил их в классе Защиты от Темных искусств Ремус Люпин. — Мы, что, не будем использовать магию? — послышалось где-то с конца класса. Гарри, обернувшийся на голос, понял, что это Дин Томас, которого только в этом году перевели в продвинутую группу. — Будем, мистер Томас, — усмехнулся оборотень. — Беспалочковую и невербальную. — Он взял пример с профессора Майклсон? — шепнул на ухо Гарри Малфой. — Да будет вам известно, мистер Малфой, — конечно же Ремус его услышал, со слухом у него не то, что проблем не было, он был еще лучше, чем у людей. — Что по всем дисциплинам в вашей группе использование палочек не предусмотрено. Вам дали пару месяцев на привыкание, или вы не заметили, что профессора все чаще просят не использовать вас палочку? Профессор Майклсон решила сделать это сразу, остальные же давали вам время, которое вышло. Будьте так добры, уберите свои палочки и забудьте про их существование. Сегодня будем практиковаться в атакующих заклинаниях и щитовых. Кто мне скажет, что лучше применить против инфернала? В классе сразу же поднялось несколько рук. Сидящая перед Гарри Лиззи, к удивлению парня, также подняла руку. Если бы Гарри сам вчера не увидел ее срыв, то сегодня даже не предположил, что с ней такое могло произойти. Выглядела девушка идеально, словно спала все девять часов, когда на самом деле всего четыре. Гарри знал, что после того, как она упала в истощенный обморок, то пришла в себя через полчаса, и остальные девушки в спальне после полночи болтали. — Да, мисс Зальцман. — Огонь, лучше всего Адское пламя, но большинству трудно его контролировать, — ответила Лиззи. — Еще можно использовать некротическую энергию, чтобы упокоить инфернала, ведь инфернал — это мертвый человек, которого подняли и нарушили его покой. Больше всего он хочет обратно, в свой покой, и от того инферналы очень злобные. — Верно, — кивнул Ремус. — Но использовать некротическую энергию я вам советовать не буду, так как некротика может повлиять на неподготовленный разум, и вы можете потерять расудок. — Профессор, а разве некротическую энергию могут использовать не только некроманты? — поднялась вверх рука Гидеона Беннета. — Конечно, — хмыкнул Ремус. — Чтобы упокоить инфернала с помощью некромантии не нужно быть некромантом, нужно знать, как правильно использовать свои силы и уметь держать себя в руках. Некромантия может вас одурачить, вы почувствуете небывалое могущество, и можете захотеть никогда не расставаться с этой силой, не замечая, как теряете разум и некромантия разрушает ваше тело. Те, кого называют истинными некромантами, это совсем другой случай. У таких магов эта сила уже в крови, и она никогда не причинит своему хозяину вред. — Но ведь в истории очень много случаев, когда некромант сходил с ума. — Мистер Беннет, а с чего вы решили, что это был именно истинный некромант, а не маг, который решил научиться некромантии, но оказался к этому вообще не готов? Беннет нахмурился и замолчал, обдумывая вопрос профессора. Впрочем, как и все в классе. Ученики Хогвартса снова порадовались, что Люпин вернулся в школу преподавать. Из всех профессоров именно этот всегда им нравился больше всего, и они искренне жалели, что тот покинул школу. Однако, они не могли не заметить, что вернулся Люпин совсем другим. От него так и фонило уверенностью в себе, он уже не был той тенью, которая учила их раньше. Гарри улыбался — Ансель знает свое дело: так вернуть уверенность волку всего за какой-то год, это уметь надо. Ремус ходил по школе счастливый, а в полнолуние теперь выглядел не как тот самый инфернал, а как живой человек. Видимо, по Запретному лесу бегал в лунные дни. — А как отличить истинного некроманта от недоучки? — спросила Дафна, и вдруг некоторые слизеринцы замерли в ожидании ответа, а Гарри снова вспомнил, что некоторые однокурсники были в гостиной в тот момент, когда он воскресил Тео. Да, и сам Тео, сидящий сзади них, встрепенулся. — Достаточно просто посмотреть, как они работают с мертвыми, — пожал плечами Ремус. — Истинный некромант способен вернуть душу умершего в его тело, и воскрешенный будет жить как прежде. Дышать, чувствовать запахи и вкус еды, колдовать. Он снова станет именно живым человеком, а единственное, что будет напоминать ему о смерти, это появившаяся нерушимая связь между воскрешенным и некромантом. А тот, кто научился некромантии искусственно, если и сможет воскресить кого-то, то этот воскрешенный будет напоминать оживший труп. Его не будет интересовать ни еда, ни напитки, он дышать будет не способен, и у него даже кровь течь не будет. Несколько слизеринцев посмотрели на Тео, который спокойно дышал, да и от пристального внимания внезапно слегка покраснел, что говорило о циркуляции крови в организме. Потом, как по указке, они посмотрели на Гарри. Сам Майклсон смотрел в окно, надеясь, что своими взглядами слизеринцы не вызовут у остальных подозрений о нем. — А известны какие-то истинные некроманты? — Самые известные в Англии, это Певереллы. С самого своего основания, все без исключения Певереллы были истинными некромантами. Еще среди живых на данный момент есть Корбан Летифер, но его вы вряд ли когда-то увидите. Он уже лет сто, точно, сидит в своем доме, и не выходит оттуда. Кажется, Блейз поперхнулся воздухом — так закашлялся, что Ремусу пришлось наколдовать ему стакан воды. Гарри посмотрел на капитана команды как раз тогда, когда он жадно пил воду, пытаясь снова задышать. Их взгляды пересеклись, и Блейз побледнел так, словно увидел свой самый страшный кошмар наяву. Когда Гарри выразительно приподнял левую бровь, он встрепенулся, быстро допил воду и резко вернул себе самообладание. Ремус сделал вид, что ничего не заметил. — А не в Англии? — снова поднял руку Дин Томас. — Еще я знаю про род-побратим рода Певерелл в Российской империи. Но не советую туда даже соваться, законы империи довольно суровы для иностранцев. Даже Грин-де-Вальд, заметьте, не лез в Российскую империю. Их император на троне уже больше двухсот лет, и является очень сильным магом. Студенты задумались, а Гарри вдруг нахмурился. Он знал про род-побратим. Еще тысячу лет назад, двое глав рода связали друг друга клятвой, чтобы не допустить в будущем какого-либо противостояния между некротическими родами. Однако, где же были Ромодановские, когда Певереллы один за одним умирали? Почему они не помогли? Вдруг Гарри в голову пришла мысль, которая одновременно и все объясняла, и заставила замереть: они просто не знали, что Певереллам нужна помощь? Кто же был настолько сильным, чтобы истребить почти весь род и скрыть это от глаз рода-побратима? — Раз мы заговорили про некромантов, — продолжил Ремус. — Значит, сегодня поменяем тему. Будем изучать инферналов и других темных созданий, которых можно поднять, а в практической части вы все будете уничтожать инферналов. Без палочки. — А откуда в Хогвартсе вы возьмете инферналов, профессор? Люпин ухмыльнулся: — Уж одного для вас найдем. Вы хоть в курсе, сколько по земле таких созданий шастается? — Мы, что, реального инфернала будем уничтожать? — вырвалось у Драко. — Мистер Малфой, чтобы научиться защите от темных искусств, вы должны знать, что такое темное искусство и как выглядят действительно темные твари. — Круто! А, может быть, когда мы драконов будем проходить, вы и одного найдете для практической части? — Вам не хватило драконов на Турнире? Больше вопросов никто не задавал, и наступила тишина, которую разрушал лишь бодрый голос профессора, читающего лекцию. Сразу же заскрипели перья. Ученики старались не пропустить ни одного предложения, ведь то, что диктовал профессор — в библиотеке Хогвартса не найдешь. Незаметно, с каждым годом, сначала под предводительством Альбуса Дамблдора, а потом Минервы МакГонагалл, Хогвартс возвращал себе былое величие. Еще пара таких незаметных лет, и уже никто не сможет сказать, что Хогвартс «скатился». Дамблдор это начал, после того как все испортил. И он же все исправил, отдав свою жизнь за возвращение Хогвартсу его настоящей силой. Ремус и сейчас чувствовал, как школа снова дышит, вернув свое великолепие. Он бросил взгляд в окно, через стекла которого можно было увидеть магические плетения, сверкающие над Хогвартсом. Древняя защита был восстановлена. Теперь, абсолютно точно можно было сказать, что Хогвартс — самое безопасное место в Британии.

***

Северус Снейп перебирал эссе студентов пятого курса, когда вдруг на глаза ему попалось письмо, пришедшее вчера утром. Ответ он уже отослал, и теперь все ждал интересного гостя, который должен прийти примерно через полчаса. То, что он написал в письме, его заинтересовало, этого он не мог отрицать. Как и не мог отрицать он того, что описанное письмо — совсем не настоящая цель волшебника появиться в Хогвартсе. Хоуп Майклсон. Принцесса Слизерина, как ее называли все вокруг. Раньше к этому титулу прилагался синоним «Снежная королева», так как обычно те, кто обладали этим титулом, внешне всегда оставался спокойным и холодным человеком. Но это было явно не про Хоуп Майклсон. В ее зеленых глазах всегда горели решимость и предвкушение чего-то нового. Да что там говорить, достаточно вспомнить, сколько раз они с братом экспериментировали на младших курсах, и их зелья взрывались! Причем, не только в Хогвартсе такое было, насколько знал Северус, а еще дома! Гарри и Хоуп Майклсон. Брат и сестра, которые, не имея предков на Слизерине, добились на змеином факультете места на самому верху иерархии. Он был не просто деканом факультета, он сам учился на этом факультете и знал абсолютно все негласные правила Слизерина. Северус отложил бездарное эссе и откинулся на спинку преподавательского стула. Как же это произошло? Он был уверен, что именно Гарри Поттер станет проблемой школы, как только туда поступит. Северус был готов к поддразниваниям, лучшим результатам в квиддиче, безбашенности и тяги туда, куда не следует. Он был готов к неспокойным временам в Хогвартсе, как только туда поступит Поттер. Поттер поступил в Хогвартс, но был не Поттером. Северус увидел не гриффиндорца, рассказывающего о добре и зле, а хладнокровного слизеринца, знающего себе цену уже в одиннадцать лет. Гены Джеймса Поттера? Увольте! Гарри Поттер был совсем не похож на своего биологического отца. И пусть внешне еще в одиннадцать лет он чем-то и напоминал Поттера, то к шестнадцати даже это пропало. Гарри всегда просчитывал все свои слова и действия, продумывая шаги отступления, чтобы их с сестрой не спалили на очередном эксперименте. Сейчас Гарри напоминал Северусу одного конкретного первородного вампира, слава о котором не утихала все тысячи лет. Раньше Северус точно бы сказал, что гены биологических родителей всегда сильнее воспитания приемных родителей, но теперь абсолютно был уверен в обратном. И, вероятно, ему бы стоило успокоиться, раз Поттер, который уже не Поттер, не стал проблемой Хогвартса, не лезет в неприятности и не идет на рожон. Если бы не одно «но»! Его сестра! Вот от кого Северус не ожидал подлянки, а она появилась. Он ожидал студента, который будет лезть в неприятности? Он его получил! Хоуп Майклсон была слизеринкой, но безбашенность у нее была самая настоящая гриффиндорская. И не вычислили причастность Хоуп к многим происшествиям в Хогварсте только благодаря ее брату, который все время зачищал настолько чисто, что вообще не догадаешься. Но Северус знал! Знал, что проплывшее по коридору тело Василиска, который должен охранять Хогвартс в подземельях, а не ползать по коридору на восьмом этаже, гоняясь за белым кроликом, — дело рук Хоуп Майклсон! — О чем ты задумался? — теплые и нежные руки обвили его за плечи, а на плечо опустилась голова, и ее короткие светлые волосы защекотали его ухо. — О твоей племяннице, — прорычал Северус, поднимая руку и сжимая ее ладонь в своей. — Не слышал, как ты пришла. — Ты настолько задумался о Хоуп, что даже не заметил, — усмехнулась ведьма. — Что она опять натворила? — На восьмом этаже василиск гоняется за кроликом! Фрейя не выдержала и захохотала. Северус снова замер, услышав этот звук. Он не помнил точно в какой момент это произошло. Когда он успел так сильно влюбиться в эту ведьму? Когда именно он оставил прошлое в прошлом, отпустив до конца рыжеволосую красавицу? Когда в его снах стала появляться Фрейя Майклсон, а не Лили Эванс? Он стремительно встал со стула и обернулся, обнимая ведьму за талию и пряча лицо в ее светлых волосах, которые, как обычно, пахли персиком. Фрейя спокойно ответила на объятия, искренне улыбаясь. Она, как он, не стремилась найти любимого человека снова, но судьба, видимо, сжалилась, позволив им найти друг друга. — Что на это сказал Гарри? — Северус протяжно выдохнул, услышав ее вопрос. — О, так ты ничего пока что ему не говорил? — Я решил, что василиску все-таки хочется поиграть и оставил все, как есть. Только отгородил пока что восьмой этаж от студентов. Фрейя снова рассмеялась, представив, как огромная змея бегает за кроликом по одному только восьмому этажу. Она еще помнила эту змею, которая жила у них в подвале и характером напоминала пятилетнего ребенка, а не короля змей. — Седрик Диггори начал один проект по рунам. Совместный с зельеварением. Если у него все получится, то он получит мастерство сразу в двух областях. Еще никто не пытался создать защитный амулет с рунами и зельями. — Это ты к чему? — Разве тебе не показалось это интересным? Фрейя чуть оттолкнулась, чтобы увидеть его лицо. Как она и думала, глаза Северуса уже сверкали предвкушением. Он был явно заинтересован в этом проекте. — И он попросил тебя о помощи? — Больше о консультациях, чем о помощи, но да, — кивнул Северус. — Однако, я не могу часто покидать Хогвартс из-за студентов, поэтому… — Седрик Диггори появится в школе? — Я предложил ему место ассистента, чтобы он занялся первым и вторым курсами и освободил мне время, которое я буду тратить на помощь ему в проекте. Седрик одарен в зельях также хорошо, как и в рунах. Минерва согласилась. Фрейя снова засмеялась. — А он умен! — сквозь смех проговорила ведьма. — Это же надо, набиться к тебе в ассистенты, чтобы официально находится в Хогвартсе и быть с Хоуп. А ведь Клаус только успокоился, узнав, что Диггори в этом году нет в школе. Северус заскрежетал зубами и уже хотел что-то ответить, как в его кабинет открылась дверь из его гостиной, в которой стоял камин. В кабинет прошел Финн Майклсон, взглядом одарив и сестру и ее возлюбленного, которые так и продолжали обниматься. — Хорошо, что со мной не пошел Клаус, — проговорил Финн. — У него бы случился сердечный приступ. Фрейя, ему еще рано видеть такую явную любовь. Он же только-только смирился с Марселем и Ребеккой, которые целуются чуть ли не каждую секунду. Побереги брата. Северус закатил глаза, а Фрейя снова рассмеялась. Ребекка и Марсель все время бегали то в Лондон, то в Новый Орлеан, чтобы не забрасывать дела, и больше совсем не скрывались. Отчего Клаус ворчал, но уже как-то по-доброму, по крайней мере, он еще не пытался заколоть Марселя колом. — Ты-то что здесь делаешь, брат? — спросила Фрейя, когда Финн спокойно прошел через кабинет к дверям, ведущим в коридор. — Я к жене, — послышалось в ответ. — Почему профессору трансфигурации не положен камин? — Ты вполне мог бы и своим ходом добираться, — намекая на вампирскую скорость, ответила ведьма. — Да сейчас! Камином удобнее! И Финн привычно вышел в коридор, закрывая за собой двери. Не прошло и минуты, как из коридора снова послышался голос старшего брата: — Седрик, какими судьбами? Если мне не изменяет память, ты школу закончил. — Кажется, о том, что Седрик вернулся в Хогвартс, Клаус узнает завтра, — весело хмыкнула Фрейя. — Пойду подготовлю его к новости, что парень его дочери целеустремленный и добивается своего. Она быстро чмокнула его в щечку и скрылась в гостиной. Косым зрением Северус увидел зеленые всполохи камина, после чего раздался в двери стук, и Седрик Диггори появился в его кабинете. Северус только мысленно выдохнул. Теперь ему еще придется не только ловить Хоуп на всяком, но еще и следить, чтобы эти двое не пересекли черту. В конце концов, у них сейчас любовь играет, а Хоуп — еще студентка!

***

Надя спустилась в гостиную из своей комнаты к вечеру. Целый день она пробыла в ней, лежа на кровати и испытывая странное чувство. Как будто что-то произойдет, но не было известно: хорошее или плохое. Однако, сердце стучало, повинуясь интуиции, в конце концов, она психанула и вышла из комнаты. Клаус, Элайджа, Катерина и Ребекка сидели в гостиной, о чем то переговариваясь. Мама ласково ей улыбнулась, махнув рукой, чтобы она к ним присоединилась, и Надя почувствовала, как в груди теплеет. Сколько бы не прошло времени, каждый раз в такие моменты, ей становилось очень хорошо. Почти всю свою жизнь она провела в гордом одиночестве, лишь один раз подпустив к себе человека, и в поисках собственной матери. Надя никогда не задумывалась, что будет после того, как она ее найдет. Захочет ли Катерина вообще признавать дочь? Или, будет настолько рада ее появлению, что они все-таки смогут стать семьей? Надя не задумывалась, а если мысли и появлялись, то отгоняла их прочь. Потому что легче не думать, чем потом потерять надежду. Но ни одна из ее теорий не была похожа на то, что происходило сейчас. Она искала мать, а нашла не только ее, а еще отца и младшего брата. Несмотря на то, что с Элайджей они не говорили по этому поводу, она точно знала, что тот был совсем не против. Она назвала его отцом лишь один раз — будучи в полусонном состоянии, когда ею руководили чувства, и она была не в состоянии еще мыслить здраво. Но он ничего по этому поводу не сказал. А только улыбался, и в его темных глазах она видела, что ему понравилось. Они не стали говорить об этом, оставив все как есть. Изменилось лишь одно — появилась уверенность, и мысленно Надя все чаще и чаще называла его отцом, а не Элайджей. — Что обсуждаете? — она подошла и села на подлокотник кресла мамы. — Как обычно, крестражи, будь они неладны, — покачивая стакан с виски ответил Клаус. — Кто вообще придумал крестражи? — задала вопрос Ребекка, и все вдруг начали высказывать собственные теории. Все, кроме нее и Элайджи, который спокойно читал книгу. Интересно, подумала Надя, где он находит книги, которые еще не успел прочесть? Она уже подумывала спросить об этом вслух, как ее внимание привлекла птица за окном. Белоснежный голубь гордо восседал на подоконнике у раскрытого окна, через которое в гостиную проникал свежий ноябрьский воздух. Надя тихо встала и отошла к окну, не заметив, как взгляд Элайджи оторвался от книги и плавно перетек на нее. Заметив скрученный в трубку пергамент, Надя почувствовала, как забилось ее сердце. Пергамент был небольшим, чтобы голубю не было сложно его перенести. Она знала только одного человека, который любил посылать записки голубями. — Это кощунство! Разве у вас не принято использовать для почты ворон? — Никакое это не кощунство, — пробурчал в отрицание он. — Это красиво и романтично. К тому же, это совсем маленькая записка, чтобы ему не было тяжело. Для писем, ты права, мы используем ворон. А вот для мелких записок, которые таят в себе глубокий смысл в трех или четырех словах… Словно смотря на себя со стороны, Надя протянула руку и осторожно забрала записку. Голубь сразу же взлетел, и вскоре белоснежная точка скрылась в сумеречном полумраке, а Надя так и осталась с запиской в ладони. Но кто? Кто мог прислать записку? Не он же, в самом деле! Прошло ведь столько лет с их последней встречи, и как бы сильно она не скучала, ей не хотелось появляться снова в его жизни, не хотелось причинять боль своим напоминанием о себе. Она так и не сказала ему, что является странником и не постареет. Поэтому, его рассуждения о совместной старости слушала с грустной улыбкой. Она думала, что он умер. Или нашел новую жизнь, дожив до старости с кем-то другим. По крайней мере, она на это надеялась. Надеялась на то, что он смог жить дальше после того, как она исчезла. Он, скорее всего, думал, что дело было в той ссоре, не зная, что Надя ушла, чтобы не рассказывать правду. Возможно, ей все-таки стоило рассказать ему правду и попрощаться. Чтобы он не ждал, не искал и не надеялся, но Надя не смогла. Не смогла сказать ему все в глаза, зная, что он найдет слова, чтобы ее остановить. Всегда находил. Да и ее дурацкое сердце бы не позволило уйти, как только бы она увидела его ласковую улыбку. Как же она умудрилась влюбиться? Настолько потерять голову, чтобы еще и выйти за него замуж? Отгоняя воспоминания о короткой, но яркой и счастливой, замужней жизни, она снова задумалась о том, кто мог ей прислать записку. Может быть, это напоминание о прошлом от того, кто просто хотел ее расстроить, задеть посильнее? Но кому это вообще надо? Понимая, что ответ кроится в записке, Надя наконец, призвав все свое мужество, развернула записку. И сразу же чуть не упала, перестав чувствовать ноги. Стремительно подошедший Элайджа успел ее подхватить, удерживая на ногах, а Надя все смотрела на слова в записке, чувствуя теплые слезы на щеках. Невозможно. Просто немыслимо. Как?! Она смотрела на знакомый до боли почерк, на эти три строчки слов, и поверить не могла собственным глазам. Внезапно в память ворвалась картинка. Она думала, что это был просто бред, иллюзия собственного разума, но, может быть, все было реально? Может ли такое быть, что ее муж жив? Она еще не знала, что очень далеко, за тысячу километров, из аэропорта в холодной стране поднялся в воздух самолет, рассекая железными крыльями воздух и унося на Туманный Альбион троих волшебников.