Рассвет

Глава Написана под песню «Далеко-далеко» — меня зовут Маша, Антон Музыкантский Где я убегу Далеко-далеко И ты не найдешь меня На том берегу Где касаться легко Где мне не нужна броня Я знаю ты будешь Наощупь меня искать И вести дневник Пока я бегу И за мной звеня Бежит запоздалый крик Кажется, Гермиона бежала целую вечность. Пробираться сквозь поля оказалось не такой простой задачей. Она вся вымокла то ли от пота, то ли от жары. В темных кудрях запутался репейник. Первые пару километров ей хотелось захлебнуться в рыданиях, слезы заливали глаза, покрыв все лицо. Она неслась без цели, пока оглядываясь назад наконец не увидела что ее дом скрылся за холмами. Уже не ее. Гермиона теперь не имела к Норе никакого отношения. Она не останавливалась, перепрыгивая ямы и раскидывая руками высокую траву. Через пару километров слез не осталось. Лицо стянуло и Гермиона больше не узнавала окружающие ее места. Шумно вытирая кулаками нос, она продолжала свой путь. Грудь тяжело вздымалась из-за долгого бега, а в животе завязался острый узел. Девушка могла представить, что выглядит как жертва, сбежавшая от насильника, не хватает только нырнуть в овраг, для полноты образа. Солнце окончательно встало и заняло свое законное место над полями, небо было ясным и безоблачным. Девушка бежала, боясь что кто-то все же погнался за ней и вот вот окрикнет. Мокрая на сквозь одежда прилипала к телу и Гермионе хотелось по скорее ее стянуть, но в то же время она понимала, что солнечный удар совсем не облегчит ее страданий. Мыслей в голове не осталось совсем. Она чувствовала эйфорию, в мыслях остался только белый шум. Наконец-то! Состояние ее сердца полностью соответствует ее мозгу. Солнце прошло верхнюю точку и начало медленно спускаться к горизонту. Девушка не заметила как пробежала целый день. В далеке показалась полоса зеленого кустарника, разделяющего разные сельскохозяйственные угодья. Собрав оставшиеся в силы, направилась к цели. Тяжело дыша, на четвереньках вползла и свалилась в тень деревьев, раскинув руки. Зеленые кроны слегка раскачивались на ветру, пропуская солнечные блики. Голова пульсировала, отбивая звук биения сердца. Четкая картинка перед ее глазами смешалась в грязный водоворот, который то приближался, то отдалялся. Стоит только протянуть руку и она смогла бы дотянутся до верхних веток деревьев. Гермиона запрокинула голову и подставила лицо под Агуаменти. Вместо тонкой струйки на нее вылилось ведро ледяной воды. От резкого перепада температуры легкие сжались, она закашлялась. В горло залилась вода и она попыталась дышать, но ухудшала состояние, все ее внутренности горели огнем. Девушка резко ударила себя в грудь и злаполучная жидкость наконец вышла, вместе с утренним чаем. Гермиону тошнило. Руки тряслись, она еле успела собрать волосы и повернув голову привстать на локте. Горло обожгло кислотой, все тело начало содрогаться. Из нее вышло все до последней капли. Сил больше не осталось. Она немного откатилась по влажной земле и уставилась на что-то, бывшее зелеными кронами. Не осталось водоворота света и бьения ее сердца. Уши заложило, а голову будто набили ватой. Вот она и оказалась здесь: героиня волшебного мира, награжденная орденом Мерлина, самая умная ведьма поколения. Грязная, трясущаяся от холода, измазанная в рвоте и еще бог знает чем, обессиленная от слез. Ей стало мерзко от того жалкого состояния, в котором она оказалась. Ее грудь затряслась от подкатывающих рыданий, лицо исказилось в гримасе боли. Сраные эмоции мешают ей даже нормально колдовать, она не знает куда ей идти. Родители Гермионы оставались в Австралии и Профессор Макгонагалл пообещала что обязательно сможет снять с них обливиэйт, но после войны ей еще предстояло восстановить руины Хогвартса. Гарри закрылся от нее и от всего мира. Магический и магловский Лондон были для нее закрыты, там было слишком много любопытных глаз. Ей было так тошно от жалости к себе. Гермиона кричала и плакала, била руками вокруг и каталась по земле. Когда голос сорвался, она стала выть. Соленые дорожки стягивали кожу и заливали уши. Вся ее кожа чесалась, а под одеждой кажется были муравьи. У нее не было сил поднять руки и встряхнуть головой. Мысли обрывками появлялись и пропадали в темноте сознания. Она представила себя абстрактной фигурой, вековой частью этого небольшого леса. Она всегда была на этом месте, здесь и останется. Гермиона утихла. По оранжевым разводам в ее заплывших глазах она поняла, что солнце уже заходит за горизонт. Она может остаться здесь, просто лежать и умирать — это будет самым простым вариантом из всех что ей доступны. В голове стали появляться мысли о всех, кого они потеряли. Она вспомнила Алластора и Северуса. Угрюмых мужчин и сильных Войнов. Северус хоть и большую часть жизни наводил на нее ужас, оставался Гениальным зельеваром, которой научил Гермиону всему, что она знала о зельях. Его нежная история любви к Лили окончательно развеяла ее представления о профессоре как о бессердечном существе. Девушке стало жаль, что Рон оказался неспособным на такую же преданную любовь. Она вспомнила всех, кого знала и на чьих похоронах говорила траурные речи. Седрика Диггори Сириуса Блека Амелию Боунс Эммелину Венс Альбуса Дамблдора Батильду Бегшот Добби Фреда Уизли Колина Криви Римуса Люпина Нимфадорц Тонкс Они поклялись после случившегося, что пронесут память о войне и погибших с достоинством, обеспечат их именам значительные места в истории. Гермионе хотелось чтобы ее имя запомнили. Ей вдруг стало неумолимо страшно и она вспомнила своих родителей: нежные объятия матери и взгляд отца. Она коснулась спутаннного, грязного скальпа. Пальцы не проходили сквозь пряди. Вспомнилось с каким трепетом мама расчесывала ее волосы. Мама никогда не умела справляться с ними и заплетать косы, поэтому учила дочь бережно расчесывать их. Так, чтобы темные кудри струились через пальцы. Папа шутил, чтобы будущему мужу Гермионы придется не сладко, если у него появится внучка. Перед ней появились травянисто зеленые глаза Гарри. Он широко улыбнулся. Его губы зашевелились, он что-то говорил, звал за собой. Это ее друг, самый близкий человек на земле. Был. Привычно поправив челку, он оголил шрам и поправил очки с треснутой оправой. Образ Гарри отдалялся, она не могла ухватится за него. Он сменился на взгляд Нарциссы. Она будто склонилась перед ней и застыла, глядя в глаза. Леденисто голубые глаза смотрели на нее как тогда, в зале суда. Гермионе стало холодно. Ее белые, летящие одежды мягко касались ее раскинутых рук. Поднялся ветер. Образ стал извращаться. Над ней нависла сухая, скрюченная старуха. Мир вокруг нее темнел и сгущался, оставляя только лицо. Лицо некогда молодой и прекрасной женщины исчертило морщинами, кожа повисла тянучими кусками. Глаза оставались такими же. Это устрашающее лицо смотрело на нее с жалостью и нежностью. Из этих заледенелых глаз на нее смотрела изнеможденная мать, не желающая страданий ребенку. Старуха протянула жилистую руку к девушке. Гермиона почувствовала прикосновение сухих узловатых пальцев к щеке. Ветер резкими порывами стал обрывать ветки деревьев. Из опухших красных глаз скатилась последняя слеза. За ней пришла смерть. Она почувствовала порыв ветра, подхватывающий ее и наконец закрыла глаза. *** Гермиона точно не знала что ждало ее на небесах. Бабушка в детстве водила ее в кирху рядом с домом. Пастор читал им проповеди и брызгал водой. Ей нравилось. Несколько раз она была на экскурсии в кафедральном соборе Широкие нависающие своды, исписанные ликами святых. Они все глядели на маленькую Гермиону своими узкими глазами, наблюдая за каждым движением. Когда она стала старше, религия тоже увлекала ее, но скорее с научной точки зрения. Она узнала о архитектурных особенностях, о ходящем по кругу эхо и о правилах написания иконы. До 4 курса она даже пыталась осилить Библию за лето. Религия оказалась для нее интересным социальным феноменом, характерным для маглов. Каждый маг из ее мира мог притворится Богом и оказался бы весьма убедительным. И все же, ей хотелось оказаться в раю. В раю у нее нет лица, нет возраста, нет пола, нет желаний и нет целей. Она единое целое и разобщенное пространство единовременно. Она капля в бущующем море под грозовым небом. Хаотично движется в мире. Возможно, судьба вознесет ее в наэлектризованные небеса, пронесет над миром. Она слетит на землю в едином потоке вместе с братьями и сестрами каплями. Возможно, она подарит прохладу и радость жителям пустыни или разобьется о промозглый тротуар серого, холодного города. Любая попавшая на небеса капля ведь должна удариться об землю, верно? Рано или поздно. Это всем известно. Значит известно и ей тоже. *** Гермиона слышала шум дождя. Вода плотным потоком разбивалась о ставни а окнах, они немного скрипели. Пальцами дернулись. Под ними оказалась шершавая, хлопковая ткань. В нос ударил запах озона и чего-то соленого. Спина вспотела и она чувствовала себя прилипшей к простыням и чуть влажному матрасу. Ей было жарко, хотелось распахнуть окно. Зрачки закружились под закрытыми веками. Девушка попыталась вспомнить все, что произошло с ней за последний день. Рон изменял ей, а Гермиона психанула и сбежала. Где она? Она попыталась поднять руку и хрипло застонала. Все мышцы сковало тянущей болью, не давая возможности пошевелится. Кисть безвольно опустилась на матрас. Девушка аккуратно приоткрыла глаза. Белые стены. Два окна закрыты зелеными ставнями. Через тонкие щели в комнату попадает тусклый солнечный свет, заливается вода. В ее комнате не было стекол Это уже не плохо, значит она сможет выпрыгнуть в окно. Если сможет встать, конечно. На нее надели старомодную ночную рубашку и до пояса укрыли простыней. Она не в больнице, это создает больше вопросов. Над ногами возвышались кованные, витьеватые детали кровати. Девушка отметила, что ее ноги и руки не прикованы, ее не удерживали силой. В углу комнаты расположилось яркое кресло из вытканного в ручную материала. Сюжет на полотне изображал райских птиц, сидящих на ветках. Гермиона потянула подбородком вправо, стараясь развернуть голову на подушке. Ей нужно исследовать как можно больше, собрать все детали окружения. Щека коснулась подушки и она увидела дубовую тумбочку справа от кровати. На ней расположился хрустальный графин с водой и пустой стакан. Она невольно закусила пересохшие губы. Где бы она не оказалась, о ней заботились. Гермиона недовольно отмахнула мысли о том, что в воду могли подмешать парализующее зелье. Она прекрасно знала что если бы это было так, она бы не смогла открыть глаза. Девушка сконцентрировалась на цели и попыталась потянутся к стакану. Почувствовала покалывание в пальцах и резко потянула руку, игнорируя боль в плечах. Ее конечность безвольно метнулась на тумбочку, задев стеклянный стакан. От резкого порыва тумба зашаталась и сосуд, покачиваясь из стороны в сторону слетел на пол, разбиваясь с оглушительным звоном. Гермиона затихла. Громкий звук отразился в ушах протяжным звоном, в голове неприятно застучало. Она зажмурилась, чтобы переждать прилив боли. Девушка старалась прислушаться к дождю, шум ее успокаивал. Рука оставалась на тумбочке, а лицо развернуто к мягкому свету из окон. Воздух был влажным и она шумно втянула его носом. Краем уха она услышала тяжелые шаги. Так передвигались крупные мужчины. Широкими, грузными шагами. Гермионе стало страшно, она не видела дверей в полумраке комнаты. За ее спиной шаги становились ближе. Девушка не может поднять даже руку, ей нечем защищаться и она не видела свою палочку. Грудь начала тяжело вздыматься, глаза расширились, ей стало сложно контролировать дыхание. Она бессильна перед надвигающейся опасностью. Воздуха стало катастрофически не хватать. Перед глазами начали выплывать картины из прошлого. Она прикована к жесткому полу Малфой менора. Вокруг нее раздается множество шагов. Удар тяжелых ботинок о половицы отдается пульсирующей болью во всем ее теле. Беллатриса вцепляется в нее когтистыми лапами. Отдалясь, подносит палочку к лицу. С удовольствием произносит: «круцио» Шрам на предплечье зачесался и начал гореть. Все ее тело разрывалось на мелкие кусочки. Безумная ведьма достает нож из-за пояса и наваливается на нее всем тело. Спина Гермионы выгибается, ее трясет. Она пытается скинуть с себя наваждение. — Нет — тихо произносит на выдохе. Голос кажется чужим и слишком хриплым — Нет, нет нет…. На отголосках сознания, рациональная часть Гермионы понимает, что у нее паническая атака. Она совсем не знает что ей делать. Девушка почувствовала как кто- то прикоснулся к ее запястьям и развел руки в сторону. Она невидящим взглядом уставилась на крупную, темную фигуру, но не смогла сфокусироваться ни на одной детали. В глазах заплясали желтые точки. Смешиваясь с темными пятнами, они взрывались блестящими фейерверками и затмевали ее взгляд. Фигура перед ней что-то говорила ей. — Дыши, Мадонна — тихо повторял мужской голос Он глубоко и шумно дышал. Она попыталась зафиксировать свое внимание на человеке перед ней. — Вдох — вкрадчиво проговорил голос Гермиона послушалась. — un … deux … trois … quatre — он говорил на неизвестном ей языке — выдыхаем Выдох дался ей тяжело, легкие сжимались, грудная клетка болела. Он повторял это, держа ее за запястья. Зрение прояснилось, в ушах зазвенело. Она не успела разглядеть лицо мужчины перед собой. Глаза закатились и Гермиона снова потеряла сознание.