Collide (Столкновение)

Ремус снова был в ее квартире. Офелия, ее кошка, уютно устроилась рядом с ним на мягком диване, пока Тонкс шумно готовила две чашки чая. Ремус снова оглядел квартиру, любуясь видом. Кровать была все еще не заправлена, прячась за ширмой. Небольшая стопка одежды беспорядочно лежала поверх лоскутного одеяла. Пол квартиры был более захламлен, чем раньше, покрыт разбросанными предметами одежды, кусками пергамента и потрепанными книгами. С тех пор Тонкс украсила свои стены двумя плакатамиWeirdSisters, украшавшими стену над диваном, и фотографиями ее семьи и друзей, украшавшими полки книжного шкафа рядом с диваном. «Прошу прощения за беспорядок», — сказала Тонкс, выплескивая горячий чай на пол по пути из кухни. «Это не хлопотно, уверяю вас», — сказал Ремус. «Здесь гораздо приятнее, чем в штаб-квартире». "Ты просто так говоришь, - сказала Тонкс. - Я уверена, Орден был бы оскорблен, если бы нашел мои трусики из-за разговоров о Сами-Знаете-Кто, особенно о Снейпе. Он последний мерзавец, которого я хотела бы видеть в своих трусиках". Ремус фыркнул в свой чай, краснея при мысли о том, что найдет ее одежду на площади Гриммо. «Нет, я не думаю, что Ордену это понравится», — ответил он. «Ты не против, если я спрошу тебя кое о чем, Тонкс?» — спросил Ремус. Тонкс выглядела почти встревоженной? Или ему показалось? «Ничего серьезного, обещаю», — заверил он ее. «Я открытая книга, так что вперед!» — весело ответила Тонкс. «Какую задачу поставило перед вами министерство?» — спросил он. «О! Это! Скримджер заставил меня писать отчеты о предполагаемых сторонниках Дамблдора. Ты в списке». "Я?" «Ну, я думаю, что после того, как Дамблдор нанял тебя и новость о тебе... твоем...» "-тот факт, что я оборотень, продолжай-" «-да, это так, я думаю, Министерство предполагало, что вы будете приятелями». «По крайней мере, в одном министерство было правым». Тонкс рассмеялась. «Все имена в их списке есть в Ордене. Я не думаю, что имена, которые у них есть, удивительны. Ты, Молли и Артур, Хагрид, ну, все в Хогвартсе, кроме Снейпа, как ни странно…» «Северус для всех — загадка». «Почему так? Я бы никогда не подумал, что он член Ордена. Думал, ему нравится вся эта Темная штука, вот и все. Кажется, он ненавидит тебя и особенно Сириуса». Ремусу пришлось говорить как можно ровнее. «Северус нас не любит из-за некоторых неудачных шуток, которые мы ему подыграли в школе. При этом он был преданным сторонником нашего дела со времен первой войны. Он отличный шпион». «Он, возможно, хороший шпион, но он всегда был отвратительным по отношению ко всем остальным». «Я думаю, у него была более трудная жизнь, чем мы думаем», — тихо сказал Ремус. Тонкс на мгновение остановилась, чтобы отхлебнуть чаю. «Могу ли я спросить тебя кое о чем, Ремус?» «Ты можешь спрашивать меня о чем угодно, Тонкс», — он услышал, как слова вылетели из его рта, прежде чем понял, что говорит. «Каково это — расти оборотнем?» Еще больше любопытства. Он больше не возражал против того, чтобы быть открытым с Тонкс. Она, по-видимому, приняла его состояние, как друга. Она не относилась к нему иначе, чем к Сириусу, Молли или любому другому из Уизли, поэтому он был благодарен за то, что получил нового друга, который не считал его пустой тратой места. «Извините, это снова было слишком личное?» — спросила Тонкс. «Нет, вовсе нет. Естественно, что вам любопытно. Я первый оборотень, которого вы встретили?» «Да, и ты совсем не такой, как я ожидала», — сказала Тонкс. «В хорошем смысле, действительно в хорошем смысле», — добавила она, увидев его слегка встревоженное лицо. «Извини, я никогда не была лучшей в разговоре». "Я не против, правда. Теперь, когда мы становимся друзьями, это намного проще". Ремус улыбнулся ей. Друзья, подумал он, навсегда просто друзья, больше никогда. «Конечно, мы друзья!» — воскликнула Тонкс, «уже. Мы уже друзья!» Ремус улыбнулся ей еще шире, едва сдерживая радость и благодарность за то, что она признала его другом. «Итак, что бы ты хотела узнать, Тонкс?» «Могу ли я действительно спросить тебя об этом, Ремус?» «Да, правда», — ответил Ремус. «Как бы я ни ненавидел быть оборотнем, я не против поговорить об этом с другом». Верно, подумал он, он не против поделиться с хорошим другом, и если то, что он сказал, не отпугнет ее, то, может быть... нет. Он должен был положить конец этому потоку мыслей. Она была другом, навсегда другом. Тонкс задумалась на мгновение. «Я вернусь к своему первому вопросу — каково было расти оборотнем?» «Одиночество. Меня укусили в таком раннем возрасте, что я едва помню, каково это — быть нормальным. Моим родителям приходилось держаться подальше почти от всех. Они никогда не позволяли мне играть с другими детьми, опасаясь, что я расскажу, что я оборотень. Я проговорился об этом несколько раз, и это было ужасно. Никто больше не хотел разговаривать со мной или моими родителями, поэтому они много переезжали, чтобы мы не осели где-то, чтобы никто не заподозрил. Мои родители страдали не так, как я, но мы все страдали из-за этого». «Неужели другие действительно так ужасно относились к вам и вашей семье?» «В детстве это было труднее увидеть. Я помню, как заводил дружбу, но она быстро исчезала. Я думал, что это вина моих родителей, что они так часто переезжали, пока не понял, что это моя вина. Это было одно из худших чувств, которые я когда-либо испытывал. Я обрекал их на такую же одинокую, изгойскую жизнь». «Ты же знаешь, это не твоя вина, Ремус», — тихо сказала Тонкс. «Ты этого не выбирал». «Нет, не брал, но это было тяжелое бремя. Недаром большинство родителей оставляют своих детей умирать после того, как их укусят». Он снова почувствовал комок в горле, а глаза слегка зачесались. «Твои родители, должно быть, очень любили тебя». Ремус почувствовал, как его глаза слезятся. Тонкс наколдовала салфетку и протянула ему. Было что-то в Тонкс, что заставляло его чувствовать себя уязвимым; несмотря на то, что он знал ее всего несколько недель, он чувствовал себя рядом с ней таким же, как и рядом с Сириусом. «Извини, я не хотел заставлять тебя плакать». «Все в порядке, правда», — сказал Ремус, вытирая глаза. «Я мало о них говорю. Они много страдали, чтобы я остался жив». «Как ты попал в Хогвартс?» «Дамблдор. Он заверил моих родителей, что создаст для меня безопасное место, где я смогу преобразовываться каждое полнолуние, чтобы я мог учиться. Я обязан ему почти всем, что у меня есть сейчас». «Где ты трансформировался? В подземельях?» Ремус мрачно рассмеялся. «Нет, это было бы слишком опасно. Это не могло быть где-то рядом со студентами. Ты знаешь Визжащую Хижину?» "НЕТ. ПУТЬ. Серьёзно?!" Лицо Тонкс было недоверчивым. "Я думала, там привидения". «Дамблдор помог распространить этот слух, пока я был там, чтобы отпугивать студентов от своих превращений. Я выбрался из замка по секретному проходу к Гремучей Иве. Есть небольшая хитрость, чтобы пробраться под дерево и спуститься в Визжащую хижину». «Как там?» «В последний раз, когда я был там, он оставался таким же, каким я его оставил в школьные годы. Раньше он выглядел намного лучше, но за семь лет я его разнес. Сейчас он в основном в запустении». Тонкс снова замолчала и отпила чаю. Она выглядела задумчивой. «Ты действительно так опасен, когда трансформируешься?» Ремус уставился на нее с недоверием. Она не могла быть настолько бестолковой. Это же был мракоборец, ради Мерлина, а не школьник. Тонкс запнулась и выпалила: «Просто ты совсем не такой, как я ожидала». Ремус продолжал смотреть. «Я не хочу показаться снисходительным, нет, просто вы совсем не похожи на тех оборотней, которых изображают». «Пожалуйста, не сердись на меня, Ремус», — прошептала она. «Я никогда не знаю, что сказать правильно. Просто забудь об этом». На мгновение Ремус пожалел Тонкс. Она пыталась понять его, он это видел. Он, «хороший» оборотень, бросил вызов ожиданиям большинства людей о том, какими могут быть оборотни, и ее, вероятно, научили ожидать худшего от его вида. «Я не удивлен», — начал Ремус. «Я уверен, тебя учили, что оборотни — одни из худших полукровок». Тонкс подняла глаза от чашки чая, на ее лице отразилось удивление. «Оборотни похожи на людей: есть «хорошие» и «плохие». «Но ты же человек, Ремус», — запротестовала Тонкс. «У тебя просто-на-больной». «Ты слишком добр. Я больше не совсем человек, Тонкс». Он продолжил: «Но я отвечу на твой предыдущий вопрос». «Я ужасно, ужасно опасен, когда трансформируюсь. Я опасен для себя и для других. Я забываю, кто я, когда трансформируюсь. Волк берет верх. Я не могу отличить любимого человека от врага, когда трансформируюсь. Я могу разорвать на части как своих самых близких друзей, так и своих врагов. Почти все во мне становится способным причинить другому мучительную, жестокую смерть. Я могу только вредить». Тонкс теперь пристально смотрела на него. «Когда я трансформируюсь, я всегда причиняю себе боль. Я трансформируюсь одна, в максимально безопасном месте, которое только могу найти, и применяю столько заглушающих и защитных чар, сколько могу. В детстве это была клетка. Когда я стала старше, это превратилось в подвал или погреб. Когда больше нечего разрушать, я набрасываюсь на себя». «Твои родители держали тебя в клетке?» «Какой у них был выбор? Когда я трансформировался, я стал невероятно опасен для них и для всех вокруг нас. Это было только на время полнолуния. Шрамы, которые вы видите, в основном нанесены мной самим. Я причинял себе боль каждое полнолуние, не желая этого, и если бы меня освободили из моей собственной тюрьмы, я бы причинил боль любому, кто встал бы у меня на пути. Каждое полнолуние я подвергаю себя и всех вокруг мучительной смерти — или проклятой жизни. Для меня гораздо безопаснее быть одному». Тонкс тихо сидела в кресле. Ремус, говоря, смотрел на свои изуродованные руки, стараясь избегать ее взгляда. «Я знаю, это подавляет, Тонкс», — пробормотал он. «Я пойму, если ты захочешь, чтобы я сейчас ушел». Она встала со стула и села рядом с ним, держа его руки своими. Прикосновение ее мягких, без шрамов рук к его собственным, покрытым шрамами, вызвало дрожь по его позвоночнику. Он опустил голову, желая избежать жалости. «Я не хочу, чтобы ты уходил, Ремус», — прошептала она. Голова Ремуса кружилась. Она не хотела, чтобы он уходил. Она держала его за руки. «Зачем ты вообще спрашивал?» — спросил Ремус. Теперь он чувствовал себя почти невыносимо уязвимым, ожидая, что она пнет и закричит его проклятое «я» подальше от нее. Этот разговор уже случался с другими женщинами. В тех случаях отвращение к нему было настолько сильным, что было невозможно поддерживать какую-либо форму дружбы, не говоря уже об отношениях, с любой из них. Он чувствовал, что вот-вот разрушит еще одну дружбу из-за проклятия своей ликантропии. Тонкс вздохнула, все еще держа его руки в своих. «Я просто хотела... лучше понять тебя», — наконец сказала она. "Почему?" Ремус поднял глаза, удивленный тем, что ее лицо было так близко к его собственному. Он мог видеть крапинки в ее глазах, маленькие морщинки на ее губах, ресницы, которые открывались и закрывались, чтобы она могла его увидеть. Он снова почувствовал дрожь в позвоночнике, и его желудок снова сжался, увидев ее так близко. «Потому что ты мой друг, Ремус», — сказала она. «И ты мне нравишься таким, какой ты есть», — добавила она. «Я нахожу это очень удивительным», — заметил Ремус. Его сердце затрепетало, и он снова почувствовал себя подростком; нравился ли он ей как друг? Он чувствовал себя таким глупым. Этого никогда не может быть. «Это потому, что ты думаешь, что никто не будет любить тебя, когда узнает, что ты оборотень?» Тонкс отпустила его руки, теперь на ее лице отразилось негодование. "Да." «Ты серьезно веришь, что Сириуса и всех остальных волнует, что ты оборотень? И что они тебя за это ненавидят?» «Сириус другой; мы выросли вместе». «А как же остальные? Молли? Артур? Дети? Девочки в тот день снова и снова говорили о том, что ты была лучшим учителем в Хогвартсе! Неужели все это ничего для тебя не значит?» Тонкс теперь была сердита. Ее ноздри раздувались, а губы были плотно сжаты. Ее глаза больше не мерцали прежним ровным блеском; теперь они светились страстью, которую Ремус никогда раньше не видел. Его сердце снова затрепетало, теперь, когда он знал, что Тонкс слышала такую похвалу от его предыдущих учеников; он должен был поблагодарить их при следующей возможности. «Ты действительно думаешь, что принадлежность к оборотню делает тебя таким неприятным?» «Для большинства — да». «Неужели ты так низко о себе думаешь?» Ремус не был уверен, как ответить на этот вопрос. Его жизнь доказала, что он был гражданином второго сорта для подавляющего большинства волшебного мира. Само его существование не позволяло ему иметь постоянную работу, достойное жилье или даже элементарное уважение. Как он мог ответить на ее вопрос правдиво? «Согласно нашим правилам и законам, да», — медленно начал Ремус, обдумывая это. «Я считаю, что мне необычайно повезло иметь такую поддержку». Тонкс смягчила взгляд и расцепила руки. Она не отрывала от него глаз, говоря: «Ты можешь принять, что другие тебя поддерживают, но не то, что ты им действительно нравишься?» «Я этого не говорил». «Тогда почему тебя так смущает возможность того, что ты мне нравишься такой, какая ты есть?» Ремус почувствовал, как слова вырываются из него. "Потому что ни один здравомыслящий человек не хотел бы, чтобы я был таким уродливым. Потому что я подвергаю опасности всех, с кем сближаюсь, если не буду осторожен. Потому что мне противны такие, как я, и их репутация. Потому что, хоть убей, я не могу понять, почему ты охотно проводишь со мной время, зная, насколько я опасен. Я что, для тебя какой-то проект?" Он закончил: «Я думал, ты умнее!» Слова вылетели сбивчиво, и он пожалел об этом сразу же, как только сказал их. Тонкс выглядела потрясенной. Гнев вернулся на ее лицо. «Ты думаешь, я хочу быть твоим другом только потому, что я дура?» — потребовала Тонкс. Ее слова дрожали от гнева. «Ты думаешь, я хочу тебя рядом только потому, что ты — развлечение?» «Нет, извини, Тонкс, я не это имел в виду». «Тогда что ты имела в виду?» Ноздри Тонкс снова раздулись. Ремус заметил, как по ее щеке скатилась слеза. Он вздрогнул от этого зрелища; он причинил ей боль. Ремус снова закрыл глаза руками и потер виски. «Прости, Тонкс», — повторил он. Он не был уверен, что ей сказать, поэтому пробормотал: «Э-это просто для меня в новинку». «Что для тебя нового?» «Чтобы кто-то так быстро принял меня таким, какой я есть». Отчасти это было правдой. Ремус уже сближался с другими, и это заканчивалось очень плохо; почти во всех случаях это происходило из-за того, что они узнавали, что он оборотень. На этот раз, подумал он, она уже знала, что он оборотень, и все еще хотела его компании. Лицо Тонкс снова смягчилось. Она снова стала задумчивой. «Хочешь еще чашечку чая, Ремус?» Голос Тонкс затих. Ремус снова посмотрел на ее лицо и увидел, что ее глаза больше не блестят от гнева. «И не спрашивайте меня, уверена ли я», — добавила она с легкой улыбкой. «Это было бы замечательно, спасибо», — ответил Ремус, увидев, как Тонкс вернулась на кухню, чтобы приготовить им еще чая. Ремус снова посмотрел на часы; было 2 часа ночи. «Я знаю, который час», — сказала Тонкс, вернувшись с двумя новыми дымящимися чашками чая. «И мне все равно». Ремус пробормотал ей слова благодарности, принимая свежую чашку чая. «Ты выглядишь измученным, Ремус. Извини, что беспокою тебя». «Мне жаль, что я вышел из себя и оскорбил вас. Вы действительно слишком добры ко мне и заслуживаете гораздо лучшего друга, чем я». Тонкс снова улыбнулась ему. «Мне нравится быть доброй к своим друзьям, даже если они такие же раздражающе упрямые, как я». Она подмигнула ему. Ремус улыбнулся ей, благодарный за то, что она снова признала его другом. «Ты можешь остаться на ночь, ты же знаешь», — сказала она Ремусу. Его сердце снова забилось. Возможность остаться с Тонкс была невыносимо соблазнительной, сдерживаемой только мыслью, что она видит в нем не более чем друга. Так безопаснее, подумал он. «Если ты настаиваешь, Тонкс». «Я настаиваю!» Тонкс обернулась, схватила одеяло и бросила его рядом с Ремусом. «Офелия может разбудить тебя раньше меня», — сказала Тонкс. «Просто оттолкни ее, если она будет тебя беспокоить. Она поймет». Ремус усмехнулся. «Я уверен, что она станет прекрасной спутницей на твоем диване. Прошло некоторое время с тех пор, как я делил постель с другим живым существом». Он почувствовал, как его лицо снова стало красным от этого признания. «Офелия может быть той, кто вообще отвратит тебя от этой идеи», — хихикнула Тонкс. «Она — мальчишка, который не любит делиться». «Что-нибудь еще нужно, Ремус?» «Нет, Тонкс, этого достаточно. Спасибо за гостеприимство. Я постараюсь немного поспать здесь». «Хорошо, и если я тебе понадоблюсь, я буду там», — она указала на грязную кровать за ширмой. Ремус не стал раздеваться и заполз под одеяло, свернувшись калачиком на диване. Он наблюдал, неосознанно затаив дыхание, за силуэтом Тонкс, когда она переодевалась за экраном, выскальзывая из джинсов и футболки в короткие шорты и другую футболку. Он снова почувствовал дрожь в позвоночнике и неприятное напряжение, растущее в брюках. Поправляясь, он позволил себе закрыть глаза и уснуть, осторожно повторяя себе снова и снова, что она не заслуживает того, чтобы он был где-то рядом с ней.