Аппаир

Ярко-голубые глаза испуганно распахнулись, взбудоражено поглощая тусклый оранжевый свет из умиротворяющего осеннего окраса люминесцентных ламп. Дрожащие губы усердно начали глотать воздух, который к её удивлению больше не обжигал лёгкие мучительным и прожигающим внутренности жаром. Вместо серых дождливых руин старого и забытого мира, вместо горячих и золотисто-кровавых пляжных барханов она увидела больничную палату, внутри которой она не способна была двигаться долгие и мучительные от неведения дни. Попыталась сконцентрироваться изо всех сил дабы унять звонкую боль в ушах от переполняющих низкочастотных звуков за стенами этой комнаты. Шум механизмов резал слуховые каналы. Десятки голосов вводили в ступор, накатывая сверхмассивным хаотичным коконом. Слишком долго была без сознания. Слишком долго пришлось привыкать к повреждённым частям мозга и ушей, которые только начинали восстанавливаться. Ранящие её мозг звуки постепенно растворились, затихли вместе с собственным дыханием. Неровным, немного задыхающимся от резкого шока. Из полуприкрытого левого глаза потекла тонкая струна из слёз после пережитой мимолётной боли в ушах. Лиса пошевелила пальцами, ощутив обессиленную бледную конечность руки. Сначала пришлось приложить усилия чтобы поднять свою руку, напрячь обмяклую ладонь. По всему телу разошлась тёплая рябь из совокупности короткой судороги по всем мышцам, частично атрофированным из-за ежедневных тяжёлых препаратов и долго регенерирующего организма. Глаза медленно перекатывались в одну сторону, то в другую, оглядывая стены, потолок, приборы с показателями её признаков до сих пор продолжающейся жизни. В её взгляде было отторжение, непонимание. Последний разговор с одним из немногих и ещё оставшихся со старых времён товарищей, случайно всплыл из отмирающей разбитой памяти. Война закончилась? Это не ложь? И не чья-то дурная выдумка? Она действительно жива прямо сейчас? Дверь отворяется, привлекая внимание Лисы. Порог комнаты переступают тяжёлые широкие шаги огромного гемиана-ящера, чьи широкие словно скалы плечи едва протиснулись через расширяющийся со шторками проход. Генерал-полковник Пан᾿Горин сложил руки по швам, низко поклонившись перед Лисой на восточный традиционный манер, так как в мире давно закрепился стереотип, что древние корни этой особы происходят именно из древних восточных земель. Впрочем, она же никогда не реагировала на данные высказывания, а может и никогда за свою жизнь не уделяла им особого внимания, будто никогда о них не слышала. — Я прибыл по велению главы её величества. — он ненадолго выкроил паузу. — А также по тому, что сам хотел повидаться с вами, как только узнал, что вас тяжело израненную доставили в храм исцеления. Влажные голубые очи отпрянули от громоздкого силуэта, вновь уставившись в тусклый потолок над своим перебинтованным грязным телом. Отслеживающее сердечный ритм приложение на одной из панели экранов резко запищало, а затем так же быстро вернулось в норму. Дыхание восстанавливалось. Пан᾿Горин подобрал рукой тяжёлый увесистый конец своего хвоста, усаживаясь в широком кресле, что оказалось немногим меньше его пропорций. Мрачная угнетённая атмосфера лишила того возможности заметить присутствующий дискомфорт. Он конечно не мог прийти к ней даже без скромного подарка, который в виде загадочной и размером с руку коробке, исписанной мистическими символами племени Хоши, аккуратно поставил на край тумбочки. Коготь на указательным пальце беззвучно царапнул край деревянной ограды. — Я должна вернуться. — безжизненный голос Лисы ненадолго застыл в гнетущей тишине, с интервалами разбавляемой еле слышным и мягким жужжанием механизмов, электронных приборов и отслеживающих состояние тела мониторов. — Нет. — твёрдо провёл черту задумчивый и угрюмый гемиан. — Война закончилась... — Она не может закончиться. — она не дала ему договорить. — Я знаю это лучше любого из вас. Ни капли чувств, сомнений. И каждый новый день из больных получеловеческих глаз, когда-то давно истощающих безмятежные слёзы жизни, вылазят бездушные покойницкие пустоты. Возможно втайне ото всех, однажды она преследовала знания, позволяющие осознать истинный смысл и назначения стольких ужасных вещей. Возможно ли, что эта загадочная гостья из давно позабытого прошлого, однажды смогла отыскать ответы, глубже любого другого разумного существа проникнув в то место, откуда бесконечно льется мучение, разрушение, печаль. Она почти умирала и вновь восставала из собственной плоти и крови, продолжая бороться за то, что давным-давно умерло. И вновь её пустой взгляд преследует нечто невидимое для него, как неупокоенная душа, лишённая смысла навсегда. — Я говорю о том, что происходит на самом деле в конкретное время. — столь же бесстрастно продолжил разговор Пан᾿Горин. — Этот конфликт уже изжил себя. Больше не осталось сил, способных продолжать борьбу с нашей Империей. — Что произошло? — Как мы помним, последние три недели изверги обрушивали на прибережные границы материка всю имеющуюся мощь, в отчаянии пытаясь отбить утраченные регионы обратно. У них заканчивались воины, ресурсы, силы... Рано или поздно мы бы с этим покончили в ближайшие десять месяцев. Но произошло нечто в корне изменившее теперешнюю обстановку. Все наши враги были прокляты могущественной магией. Разом. В один день. — он крепко задумался, тщательно подбирая слова. Было трудно не заметить тревогу в его напряжённых зрачках. — Суть проклятия заключалась в том, что они все начали убивать самих себя. — Что это... Было? — на короткий миг в её голосе будто ожило любопытство. — Запретное искусство магии. Искусство магии, которое не должно существовать. Которое должно быть давным-давно стёрто из истории, из любых упоминаний.. — Тогда откуда о нём знаешь ты? — зрачки Лисицы ненадолго расширились, всматриваясь в лицо размышляющего гемиана. — Всё не так очевидно, как ты себе представляешь. — Неужели? Значит труды наших предков были напрасны? Их самомнение оказалось так велико, что они не смогли избавить мир от одного единственного заклинания, способного погубить всю жизнь? Гемиан не нашёлся с быстром ответом, рассуждая над сказанным. — Скорее всего именно тому, кто это сделал, принадлежит послание которое нам передали вчера. В нём находиться прошение на аудиенцию с нашей королевой с целью обсудить новые мирные соглашения. — Некто решил выйти из-за кулис? — голос стал прежним, менее оживлённым, угасающим подобно искорке от костра. — Этот хаос никогда не закончиться. — Надеюсь я удовлетворил твоё беспокойство. — Я должна вернуться. Слова прозвучали более резко и капельку сердито, от чего Пан᾿Горин серьёзно присмотрелся к ней. Её зрачки сузились от злобы, светлые брови свелись к переносице, кулаки крепко сжались, а сердце забилось сильнее. — Сейчас ты должна отдыхать, пройти курс восстановления, а затем тебя переведут в резерв. Будешь вольна выбирать, чем заняться дальше. — Вы не понимаете, — из ясных голубых глаз полились слёзы. — я схожу с ума, находясь здесь каждую секунду. Дверь тихо закрыли с другой стороны. Пан᾿Горин не успел и шагу ступить, как посреди коридора ему преградил путь доктор Л.Факульт, по лицу которого было заметно, что тот был обременён массой хлопот. Здесь не было никого помимо охраны за закрытой оградой. Рядом с ним образовались ещё две особы: высокий мужчина преклонного возраста, держащийся за деревянную трость, а позади него невысокая и робко осматривающая их всех золотоглазая юница, чьи белоснежные склеры с нижними веками словно прожигали жёлтые спирали, исходящие тонкими преломлёнными формами из самих зрачков. Если судить по её серому без ремешковому халату с мерцающим синим сигилом между ключиц, то она была подающим большой потенциал интерном, удостоившимся как изучению больной Лисы, так и этой личной беседе. — Её биологический синтез полностью восстановлен. Мы сделали всё, что могли. Остаётся положиться только на регенеративные способности её организма, с чем она превосходно, час от часа справляется самостоятельно. На полную поправку необходимо ещё три полных дня. — сразу по делу изложил суть ситуации Факульт, уступая место своему старшему коллеге. Пожилой мужчина уже устроился в кресле, жестом руки подзывая свою подопечную присесть рядом с ним на скамью. Девочка ещё раз бегло пробежалась яркими от искажения глазами по толстому журналу в своих руках, пытаясь оживить в памяти самые трудные и важные аспекты их совместного исследования. — После первой операции вы говорили, что не окажись "специального донора" крови, она могла умереть. — Пан᾿Горин нахмурился с расстроенным лицом. — Насколько высокой была такова вероятность? — Сто процентов. — кивнул подбородком Факульт, присматриваясь к имитирующему дневное сияние прожектору за решёточным окном. — Не помню, сколько раз я упоминал вам. Или тогда были не вы. У неё, форменные элементы крови в корне отличаются от человеческой, демонической, гемианской и прочих рас. Это практически новый биологический элемент которого нет ни у одного существа, пусть и на тридцать пять и шесть процентов она состоит из той же плазмы, частично замкнутой системы химерных сосудов. Не сосчитать сколько раз я пытался подобрать ей подходящую формулу, но всё заканчивалось неудачами, подстерегающими катастрофический риск для её выживаемости... Она должна была умереть. — Факульта внезапно пробрала дрожь от собственной бестактности и неосторожности в последних словах. С просиявшим взглядом он оглянулся на внемлющего его словам гемиана. — Без этого специального донора... — и здесь к нему вернулось прежнее смятение и непонимание. — И вот что очень странно. Это уже не помещается в моей голове. Так вот, как и попросили ваши некоторые... Кгм, коллеги. Мы провели полный сеанс изучения формулы крови "безымянного" человека. Она абсолютно ни в чём не схожа с особенностями пациентки. Но при этом его формула абсолютна чужеродна, и никогда ранее не встречалась в нашем мире. При всём этом, его кровь сыграла роль универсального катализатора, посодействовав не только в скоростной выработке инородной плазмы, с которой они входили в симбиоз без какой либо вражды, но и в регенеративной системе повреждённых участков её внутренних органов. Больше я ничего не могу добавить. Я в замешательстве, как и многие мои сотрудники. — Значит этот человек единственный способный донор дня неё, в случае чрезвычайного положения? — Как мы можем судить, исходя из минувшего первого опыта, вероятность относительно высока. Но мы до сих пор не имеем даже представления о том, что из себя представляют его молекулы, и возможно само "днк". Насколько сильно похож он не был на человека... Эх. Похоже я обзаведусь ещё как минимум двумя новыми специальностями. — Факульт было достал пачку чтобы закурить, но поводя упаковкой по губам и задумчиво оглядевшись, резвым шагом направился к двери в конце коридора. — Вынужден отлучится. Пан᾿Горин быстро управился с услышанным от специалиста, приветливо преклонившись перед престарелым мужчиной и его сконцентрированной на задании интерном. — Христиан Медель. Заведующий психотерапевтическим отделением. — с вежливой улыбкой мужчина легонько одёрнул рукав интерна, после чего девочка медленно поднялась и поклонилась. — Митегра Мегами. — Мои новости неутешительные. — перешёл к делу Медель. — даже мне довольно сложно описать словами то, что происходит с пациенткой. — Я вас пойму. Прошу, расскажите. — гемиан скрестил массивные руки груди, приготовившись проникать всем своим сознанием в корень проблем. — Очень трудно пытаться понять того, кого на самом деле не существует. — с долей иронии, мужчина словно вновь попытался представить хоть что-то в самой пострадавшей, что-то имеющее форму, из какой бы непостижимой и фантастической конструкции та не состояла бы. — Я постараюсь объяснить это для вас проще: она напоминает куклу, в которую однажды ей самой был заложен один единственный смысл - защищать. Но уже давно ей более нечего защищать, не от кого. Она полна сомнений и предубеждений, которые противоречиво делят её сознание вместе с отличительной подробной объективностью. Сейчас нельзя определить её возможный эмоциональный порог и какие последствия от него могут быть, поскольку всё время, что она провела здесь, она не испытывала никаких эмоций... Я прогнозирую стремительный когнитивный упадок. Это уже проявлялось два года назад, когда она не могла просчитать время или написать хотя бы одно слово, которое не утрачивало бы свой смысл. Самый главный диагноз на который следую обратить большее внимание: Дезинтеграция формы мышления. Эта болезнь обострилась уже достаточно сильно и крепко укоренилась за возможно долгий промежуток времени. Категорически прошу вас отстранить пациентку от её занятой должности, иначе она может пострадать ещё больше. Осмелюсь предположить, что может пострадать и её окружение. — Господин Медель... Она не сможет оправиться? — с каждой секундой всё более опечаленный взгляд гемиана метался из одной мысли к другой. — Здесь нужно время, лечение, и желание излечиться от самой пациентки. В крайнем случае, принуждённые методы терапии ради её собственной сохранности. Но надеюсь, до такого дело не дойдёт. Кстати забыл упомянуть: Она стала видеть галлюцинации. На данное время они очень редкие. — Я только что беседовал с ней. И она не показалась мне... — Пан᾿Горин понизил голос, несмело продолжив. — Безумной. — Вы уверены в том, что разговаривали именно с ней? — проницательный взгляд доктора медленно перешёл с гемиана на свою ассистентку. — Это самый сложный и трудно поддающийся анализу вид нарушения в работе головного мозга. Это обусловлено хаотичными и непредсказуемыми реакциями, происходящими в корневой среде сознания. — с сосредоточенными тактичным видом, Мегами тщательно пересматривала данные в журнале. — Это значит, что она не в состоянии контролировать свои действия, поступки, сама её психологическая структура разрушается, смешиваться в безудержном хаотичном сгустке разнообразных эмоций, инстинктов. Но это только малая часть негативных последствий. С каждым часом её состояние уже ухудшается. — девочка замялась, не решаясь на продолжение. — Врачам приходится использовать на ней успокоительные препараты перед каждой процедурой. Вчера она в клочья разодрала свои руки и ноги, вырвав все инъекционные узлы. В тот момент она казалось бодрой, сильной, озлобленной. Но утром с ней случился приступ, вызванный чрезвычайно сильной панической атакой. Её поведение нестабильно. — дополнил Медель. — Сканирование подтверждает наше мнение. — Шансов практически нет. Пан᾿Горин шумно выдохнул клубок пара, сокрушённо опуская голову. Он сожалел, но понимал, что спасти эту несчастную душу было не в его возможностях. Лисья дева была старше его усопших предков, таящей в своём сердце одному Богу известно сколько тайн и страданий, которые без страха и сомнений принимала каждый раз. Он помнил многих, чьи души были страшно истерзаны, тела болезненно искажены долгими годами войны. Только это загадочное существо поражало своей жаждой сражений, обилием боли, которая стала полноценной частью её тысячелетнего скитания по миру битв. Совершенно внезапно она появилась в этом мире, подобно одной единственной, сплошь окутанной тайнами сказке, воплощающейся в явь в проходящих мимо жизнях. Уверен, что однажды эта загадочная Лиса столь же внезапно исчезнет, не оставив после себя и следа. И не останется больше никого, кто мог бы вспомнить о её подвигах, о бренностях и тяжбах долгого неоконченного пути. — Благодарю вас. — тихо сказал гемиан, заглядывая за серую шелковистую пелену, всматриваясь сквозь окно. Охрану усилили до максимального уровня. Подлые изверги больше не смогут потревожить эту несчастную душу, хотя наверняка попытаются разыскать это место и похитить её снова. Почему этого не сделали в прошлый раз? Загадка. Мир кишит ими, как оказалось. Но только если присмотреться, попытаться. Одна неразрешённая аномалия головного мозга за другой, следствие за следствием. Перед уходом взгляд Пан᾿Горина с болью оглядел Лису, целиком сжавшуюся в себя вместе с длинными тусклыми колосками на голове, точно выжженными под солнцем.

***

Исцарапанные пальцы пытались сжать рукоять оружия, но вместо него в ладони проскальзывал чистый воздух, смешанный с фантомными прикосновениями прочного шершавого покрытия. Перед глазами бескрайняя золотая пустыня, иссушающим жаром затмевая тусклое светлое помещение. Её стремительно клонит в сон, погружая реальность в беспросветное чёрное марево. Изо всех сил прокусывает острыми передними зубами нижнюю губу, пытаясь вернуть себе контроль над непослушным телом, чтобы подняться, сбежать отсюда куда подальше. Тишина окружает её неподвластной истязаемой мукой, вызволяющей наружу давно погребённые человеческие чувства. Больнее всего от осознания того, что все они не настоящие, прямо как она сама. Фальшивые, мимолётные, но не заканчивающиеся. Губы бессвязно расходятся в истошных позывах, словно пытаясь выпустить наружу раздирающий душу крик. Сил хватает чтобы громко, с надрывом прорычать в окружающую пустоту. Тишина вгрызается в уши, что-то больно рассказывая. И не избавиться от этого голоса. Не избавиться от тела, отказывающегося подчинится. Разум застилает усталость, оставляя массивную впадину где-то по центру, между самой переносицей. Руки неосознанно просятся к теплу, давно лишившемуся своего места. Наконец-то она теряет сознание, надеясь больше не проснуться. Никогда.