Ты был создан для этого

      На улице было прохладней обычного, хотя сейчас даже не середина сентября. Что ж, юноше это совсем не в радость. Жару он переносит лучше, чем холод.       Они стояли прямо напротив школы, у дерева, под которым Джонатан Эванс впервые застал его курящим. В груди потеплело. Преподаватели в прошлом реагировали на сигареты совсем по-другому.       — Ты сейчас домой? — учтиво спросила Лили, стараясь лишний раз не затрагивать тему жизни Линча, зная, как это может быть дискомфортно. Было приятно, что тот знал о ней не меньше подробностей. Они ближе, чем обычные знакомые и это грело душу.       — Нет. Смысла нет. — делая затяжку.       — А мы можем к тебе прийти? — вклинился Илья в разговор друзей, имея ввиду работу приятеля, всё так же удивлённо рассматривая сигарету в чужих пальцах.       — Не сегодня. — вдыхая никотин. — Мне.. Нужно время, чтобы привыкнуть к компании на рабочем месте.       Он пропускает мимо ушей заверения девушки о норме такого поведения и мышления, когда цепляет взглядом вышедших из здания школы троих учителей. Не узнать их было невозможно, слишком уж те были молоды для преподавательского состава в этом учебном учреждении. От учеников их отличал только лишь деловой стиль одежды и отсутствие мата.       Джонатан замечает его, но даже не кивает в ответ, что уже заставляет парня выгнуть бровь.       Они проходят к чёрной машине, явно не Эванса, марку рассмотреть не удалось. Мужчины о чём-то негромко переговариваются, и парень даже с такого расстояния видит недовольство на лице Генри Лэмбтона. Непривычно. Он испытывает по этому поводу смешанные эмоции.       — Егор! — Илья всё-таки не оставляет попыток докричаться до друга, и на этот раз ему удаётся.       — Чего? — на секунду повернувшись в его сторону.       — У тебя сигарета истлела. — кивая на фильтр, зажатый между пальцами друга. — Ну, кончилась. Ну, ты понял.       Парень смотрит на свою руку, где ещё через секунд двадцать мог бы быть ожог от тихонько тлеющего никотина. Поднимает взгляд выше — ни чёрной машины, ни троих мужчин.       — Егор?.. — обеспокоено начала Лили. — Ты в порядке?       — Да. — недовольно щурясь в сторону парковки.       И когда успели свалить?

***

      На работе тихо и спокойно. Так бывало довольно редко, но таким моментам Егор действительно искренне радовался. Не нужно бегать по залу, когда очередной твой коллега-официант ушёл по делам и сбросил свои обязанности на человека, который, хоть и без радости, но точно придёт на помощь, не нужно в ускоренном темпе выполнять заказы, попутно ещё и принимая новые, что не кончались, не нужно переживать, что клиенты будут недовольны чем-то.. Это доставляло некое умиротворение и благодарность «судьбе», что сегодня она смиловалась над ним. Уже даже не верится. Он не сказал бы, что некомфортно, просто как-то непривычно без всей этой суматохи и круговорота определённых событий в жизни.       К середине рабочего дня Егор пришёл к выводу, что жизнь.. Понемногу начала менять его. Как ни странно, но, несмотря на всё дерьмо, что было и остаётся до сих пор, некоторые хорошие моменты происходили – и влияли на него так или иначе.       Например, ему уже было скучно. За последнее время он всё-таки часто находился с вечно шутящим и смеющимся Ильёй, да и Лили не назвать занудой. К тому же, он нуждался не в общении, а в присутствии. Этом чувстве.. Чувстве не-одиночества, приобщённости к чему-то целому, поддержки, которой у него не было никогда.       Может, и не стоило отказываться от предложения Ильи. Впрочем, зная его, можно с уверенностью ожидать, что к нему на работу не раз попробуют напроситься ещё. А потом и вовсе с ноги станут заходить. Лучше уж побыть в покое, пока есть возможность.

***

      Следующий день после ночёвки дома всё в таком же режиме, Егор ничего странного за своими учителями не заметил, кроме того, что его компания друзей и их компания часто сталкиваются вместе по каким-то причинам или непредвиденным обстоятельствам. То есть, вчерашние, случайно брошенные при мальчике слова Генри Лэмбтона ничего не значили? Может, он просто ищет загадку там, где она по определению не может быть? Тем более, почему Егор сразу подумал про то, что они что-то скрывают? Во вчерашней фразе мужчины не было ничего криминального или чего-то из ряда вон выходящего. Линч и правда себя слишком накрутил тем, что подслушал, возможно, то, что ему не следовало.

***

      Вся следующая неделя прошла.. Так, как должны были проходить все дни. То есть с беспрестанно весёлым Ильёй, помогающей ему с непонятными темами по гуманитарным предметам Лили, привычными перепалками с Джонатаном Эвансом и ненапряжной работой в кафе-баре.       Жизнь плавно вернулась в привычное русло: мама будто забыла о своей последней попойке. И слава Богу. А отчиму он успешно не попадался на глаза — рекорд в целую одну неделю буквально месяц назад показался бы ему недостижимым. Правда, это повлекло за собой некоторые жертвы в виде ужасного питания. Оно и до этого было неприемлемым, сейчас же скатилось до пирожков и кофе, купленных в ларьке перед началом занятий — тактика выходить из дома где-то в 06:20, а может, и раньше, оказалась очень действенной — и Лилиной стряпни. Та устроила себе что-то наподобие кулинарного челленджа и каждый день приносила в школу новые и новые блюда. Чаще всего те, которые не требовали дополнительных приборов, что, хоть и было исполнимо в школьной столовой, казалось всем троим каким-то перебором и наглостью. Кто вообще ходит в школьную столовую? Ну и стаканчик жасминового чая во время рабочего перерыва.       Со своим классным руководителем на счёт смены предмета для сдачи он также поговорил. Выбрал на сей раз обществознание. Эванс посмотрел на него с каким-то странным выражением лица, улыбнулся явно каким-то своим мыслям и коротко кивнул. Егор задерживаться не стал и — по лучшим их традициям — даже не попрощавшись, вышел из кабинета. День хоть и выдался относительно спокойным, но курить хотелось зверски.

***

      — Пятница — пьяница, суббота — не работа, воскресенье — день веселья. Запомнили?       Как Илье удалось уломать на это Антона Неверова и почему тот повиновался — пожалуй, останется для Егора загадкой.       Они вшестером сидят в кабинете алгебры и геометрии — то есть кабинет, отданный во власть Неверу — спрятавшись на полчаса от глаз людских.       Уже неделю они все приходят за полчаса до занятий. Сообразив, что они совпадают в своих традициях, мужчины начали-таки впускать детей в класс, а не оставлять под дверью.       Антон за прошедшую неделю сумел принять, что рядом с ним, помимо Генри Лэмбтона, крутится ещё один неугомонный. И если беловолосый мужчина лишь на словах показывает свою активность, то энергии Ильи хватило бы на десятерых. А вообще, он просто смирился и лишь цокал, закатывая глаза, тем самым выражая своё недовольство.       Стоит отдать парню должное: тот будто чувствовал людей на каком-то подсознательном уровне, чётко улавливая настроение собеседника. Это помогало ему.. «Беседовать» с Невером. И тот, на удивление, разговаривал с ним. Суперспособность Ильи работала на «ура», ведь когда у мужчины явно выдавался неудачный день, он докапывался преимущественно до Лили. Та, несмотря на внешнее недовольство, привыкла к активности друга, в отличии от остальных, которые не всегда могли терпеть.       Сегодня мужчина был на удивление.. Довольным. Настолько, что позволял учить себя какому-то стишку, сидя за своим учительским столом, и внимательно следил за жестикулирующим и сидящим по другую сторону Ильёй. Генри Лэмбтон объяснял Лили что-то про Present Perfect Continuous, сидя вместе за первой партой, пока Егор, лежа на уже полюбившейся четвёртой, спал. Джонатан молча наблюдал за этой картиной, испытывая что-то наподобие удовлетворения: всё-таки не так часто можно увидеть не подстёбывающего Генри и не ворчащего Невера.       Егор в свободное от учёбы время в школе предпочитает навёрстывать упущенные часы сна. Особенно, если решают упражнения по русскому у доски. С русским у него проблем никогда не было. Эванс это понял ещё в первый день, вследствие этого позволяя мальчишке отсыпаться на своих уроках.       Джон качает головой, снова утыкаясь в экран телефона.

***

      Со звонком двое преподавателей уходят, а Лили и Илья пересаживаются на свои места. Своё местоположение в классе ребята не меняли с начала года — у окна, третья и четвёртая парта.       — Так, ребят, сейчас решим у доски пару номеров и потом перейдём к новой теме. Почему-то логарифмические неравенства вызвали у вас затруднения.       Лили смотрит на Антона Неверова с ужасом в глазах, в упор не понимая, как эти неравенства можно понять даже спустя полгода непрерывного решения. Переводит взгляд на Илью — и вот что он опять улыбается? Весело ему, что ли? Как логарифмы могут быть смешными?       Она смотрит на юношу рядом с собой, всё так же уткнувшегося лицом в парту и тихо посапывающего. Легонько тыкает в него пальцем пару раз. Нет, ну не одной же ей страдать?

***

      — Ой, не, ну круто, круто, что диваны поставили. — выразила девушка общее впечатление от новых предметов мебели в центральной рекреации на четвёртом этаже, присаживаясь на левую сторону и моментально, интуитивно даже сдвигаясь ближе к подлокотнику, иначе плюхнувшийся рядом Илья сел бы тогда прямо на неё.       — Егор... — тянет гласные его имени парень, стоит другу опуститься справа от него. — Ты же пойдёшь гулять?..       Юноша поднимает голову и смотрит в окно.       За своей будничной и повседневной рутиной он совсем перестал обращать внимание на окружающую его красоту. Он уже позабыл, что осень — его любимое время года. Теперь чувствует угрызения совести за то, что упустил момент, когда землю покрыл слой цветных, хоть и преимущественно зелёных листьев. Уже даже красные есть, хотя только конец сентября.       Линч заторможено кивает в ответ. Нужно будет тогда позвонить начальнику, предупредить, что он сегодня не выйдет. Немного по-скотски по отношению к другим сотрудникам, но сейчас это волнует его в последнюю очередь.       — О, крутяк! А то мы и вправду давно никуда вместе не выбирались. — радостно заключил Илья, открывая какую-то игрушку на телефоне.       — А куда пойдём? — спросила девушка, открывая контейнер со своей вчерашней шарлоткой, сразу протягивая Егору кусочек. Тот вежливо кивает в ответ.       — В парк? — рискнул предложить юноша. Пожалуй, это первый раз на памяти друзей, когда Линч предложил что-то сам, а не молча соглашался со всеми их идеями. Они бы переглянулись между собой, да вот только игру на паузу поставить нельзя.       — Супер! Отлично, значит, после уроков идём в парк.

***

      Сразу по окончанию занятий они, даже не заходя ни к кому домой поесть или бросить рюкзаки, отправились в парк. Идти минут десять-пятнадцать через дворы. Вся дорога сопровождалась приятной дружеской беседой. Егор всё никак не привыкнет к этому.       — Некоторые говорят: «Юрловский проезд». И это странно, мы в семье говорим: «Овраг», потому что парк находится в овраге и не паримся. Из-за этого я со знакомыми не всегда понимаем друг друга. Это бесит, а название «Яуза» ввели совсем недавно, и не всегда сообразишь, что человек имеет ввиду. — если уж Илья возмущался, то возмущался конкретно, по пунктам и, конечно же, с отменной жестикуляцией.       — Да, меня эта проблема тоже коснулась. — кивает подруга.       — Ох уж эти разные воспитания в семьях... — парень то ли недовольно, то ли задумчиво качает головой.       Линч же идёт молча. А что ему говорить, если он в этом парке не был уже.. Давно. Да и окружающие вокруг пейзажи сильно отвлекали от разговора, заставляя, наконец, отключиться от работы — и учебной, и бармена, и бариста — и просто наслаждаться. Листвой деревьев, эстетичными серыми домами, проходящими мимо людьми.       Взгляд цепляет любая мелочь.       — Ой, ну хорошо, что мы сегодня выбрались, а то завтра дождь обещали, а сегодня сухо, приятно, хоть и без солнышка.       — Лили! У природы нет плохой погоды!       — Я знаю, Илья, спасибо, что не устаёшь напоминать об этом.       Слой опавших ярких листьев лежал ровным ковром. Егор даже не может ответить, так ли должно быть в конце сентября. В последний раз он был в парке несколько лет назад. Чёрт побери, он даже не помнит хотя бы приблизительное число.       — Вау.. Красота-то какая!.. — ахает подруга       — Мы же купим кофе в том ларьке? — Илья восторженных комментариев не поддержал. Если его интересует что-то одно конкретное, всё остальное теряется на фоне этого.       — Конечно, но ты хотя бы оглянись вокруг! — девушка пару раз покрутилась на месте, отчего подол её пальто изящно подлетел в воздухе. Остановившись, по инерции чуть качнулась вперёд, упершись рукой в плечо Егора. И снова мурашки, снова это непонятное, тянущее чувство по всему телу, желание прекратить это сию же минуту. Господи, пожалуйста, как это убрать? Это мешает жить. Мешает наслаждаться жизнью. Он не хочет чувствовать отвращение по отношению к своим друзьям, пожалуйста.       — Да, да.. — для виду обернувшись пару раз. — Теперь идём?       — Тц... — Лили закатила глаза, но всё же пошла вслед за убежавшим вперёд другом.       Юноша силком заставил себя оторвать взгляд от красиво опадающего клёна, стоящего рядом, и двинулся вслед за компанией.

***

      — Егор, я вот не понимаю: ты выглядишь счастливым или будто у тебя депрессия? — нависал над ним парень.       — Предоставляю этот выбор тебе. — не открывая глаз.       Пока Лили выбирала себе кофе, ведь в ларьке не было её малинового рафа, а Илья всячески помогал, зачитывая меню вслух, Егор не смог пройти мимо наваленной на траву небольшой кучи листьев. Она выглядела слишком привлекательной. Поэтому сейчас он лежит на спине в форме звезды, и пока девушка оплачивает покупку, парень, стоящий рядом, уже подумывает, не прилечь ли ему рядом.       — Егор? Ты чего там забыл?! — Лили подбежала к ребятам с двумя стаканчиками в руках.       — О, кофе! — друг выхватил из рук подруги ближайший и сразу поднёс к губам.       — А вдруг там собаки ссали?! — всё не унималась девушка.       — Я сам псина сутулая. — мрачно донеслось с земли.       — Фу, он недостаточно карамельный! — скривился Илья после первого глотка. — Я же сейчас жаловаться буду! Где у них книга жалоб? Я это просто так не оставлю!       — Илья, вот твой кофе. — впихивая ему свой кофе и забирая уже отпитый. — Ты перепутал. Егор, Бога ради, встань, туда собаки писают, а не люди валяются.       — Похуй.       — Я поняла... — Лили устало выдохнула и, наконец, сделала глоток.

***

      — Может, всё-таки остановим его? На нас уже люди пялятся... — тихо шепнула девушка другу.       — Так они ж на него пялятся, не на нас. — так же тихо вторил ей парень.       — Мы его друзья, вообще-то! — возмущённо воскликнула девушка, обернувшись на Илью, будто тот своей фразой оскорбил её лично.       — Ну вот. Значит, мы должны его поддерживать во всём. — не отрывая взгляд от юноши, что уже минут десять беспрерывно скакал по опавшей листве. Выглядело это немного странно и нелепо, но тот явно был счастлив, поэтому друзья и не вмешивались. Ну, пока Илья не решил, что ему тоже стоит попробовать.       — Нет.. — Лили обречённо простонала. — Только не говори, что ты...       — Егор! Я с тобой!

***

      — Юху-ху!.. Егор, — парень повернулся к другу, что шёл по правую сторону от него, — это было круто!       — Согласна! — девушка, шедшая по другую сторону от Ильи и которую-таки сумели затащить в кучу листьев, согласно кивнула. — Спасибо, что не отступили после первого: «идите нахуй».       — В снегу прикольнее... — задумчиво проговорил юноша. Запал на активное времяпрепровождение угас, и на его место вернулась стабильная усталость.       Откуда в нём животное желание нырять в землю и копать горы — сам не знает. Возможно, потому, что родители ему бы такое в жизни не позволили бы. А хотелось всегда. До тремора рук хотелось гулять, резвиться, делать и́глу из большого сугроба. Да, листья — такая себе альтернатива, но хоть что-то.       Рюкзаки час покоились на скамейке, пока трое, казалось бы, достаточно взрослых и зрелых людей, ползали друг за другом на четвереньках, бегали и падали в кучи листьев.

***

      Даже спальные районы в Москве красивы до невозможности. Даже серость домов имеет особый вайб, и для этого совсем не нужна листва на деревьях.       Время 17:26, и они решили ещё немного прогуляться, прежде чем разойтись по домам.       Во дворах нет того шума, который обычно наполняет улицы, и только смех подростков нарушает это умиротворение.       — Я из спортзала выхожу, а на меня мужик, — Илья уломал девушку: «рассказать тот самый смешной случай». — а я, знаешь, тру-крайм люблю, поэтому весь час в зале слушала про похищения молодых девушек и была уже на каком-то адреналине. Мужчина лет пятидесяти рядом со мной в дверях остановился и такой задумчиво: «Девушка, не хотите познакомиться?» — где-то рядом смеялся Илья, но на него особого внимания уже не обращали, поэтому Лили продолжила. — И я сразу вспоминаю всю ту тонну видео про такие незначительные знакомства, смотрю на него недовольно, из разряда: «Да ты охуел?» и как гаркну: «Нет!».       Пришлось остановиться, потому что парень еле стоял, даже упиревшись руками в согнутые колени. Подруга на всякий случай придерживала того за плечо, хотя, казалось бы, какая разница после того, как они извалялись в листьях в парке. На тротуар тем более собаки вроде реже ссут, чем на прекрасную природу...       Линч улыбнулся. Смешно. И смешно до широкой, искренней улыбки.       Дорога от тротуара до тротуара между домами короткая, но Егор всё равно заставил друзей остановиться, посмотреть налево-направо, и только после этого разрешил идти, всё равно с беспокойством глядя на ринувшегося вперёд друга.       И совсем не зря волновался. Из-за угла тоже выбежал человек, оба на всей скорости столкнулись.       — Твою мать, ребёнок! — за руки удерживая парня на весу.       — Мать мою не трогайте.. Здравствуйте, Антон Неверов! — быстро становясь на ноги. — А вы что тут делаете?       — Невер, блять! — всё из-за того же угла выскочил мужчина.       — Здравствуйте, Генри Лэмбтон!       Лили с Егором напряжённо переглянулись.       — Ой, бля, дети! — Генри остановился рядом со своим другом, опёршись рукой о его плечо, пытаясь восстановить дыхание.       — Вот именно, что дети, Генри. — тот недовольно зыркнул на беловолосую макушку.       — Не бухти. — проигнорировав закатанные глаза, мужчина сделал шаг вперёд, с любопытством разглядывая компанию. — Что вы здесь забыли? — щурясь.       — Гуляли, сейчас домой идём. — с подозрением глядя в ответ, ответил за всех Егор. — А вы?..       Не успел юноша задать вопрос, как откуда-то из соседнего квартала послышался громкий хлопок.       — Дерьмо.. — Лэмбтон тихо выругался себе под нос. — Я же говорил, что дарить ему петарды — идея максимально хреновая! — обернувшись на друга.       — Тц.. Не я же его из дома усердно выковыривал, зная, что он вытворит нечто подобное. — злобно зыркнув на друга в ответ.       — А что, собственно говоря, происходит? — Линч позволил себе нагло втиснуться в чужой диалог.       — Ничего страшного. — беловолосый мужчина устало потёр переносицу. — Этот твой.. М, ваш Джонатан Эванс петарды любит, а далеко куда-нибудь загород ездить не любит. И законы, видимо, он тоже не любит. Вот мы и бегаем за ним по району, чтобы менты не словили, так нет же, чтобы нас послушать, он на рожон лезет!       Не успел Неверов прервать своего друга, как уже правее послышался новый хлопок.       — Чёрт бы его!.. — Генри, не попрощавшись и, видно, совсем позабыв о своих учениках, ринулся в сторону звука.       — Так, дети. — Антон повернулся к компании, хотя и было видно, как у того чесались руки, а вернее будет сказать ноги, побежать догонять друга. — Сейчас идём быстренько домой, а в школе не распространяемся. Всё понятно?       — Вы нас, я вижу, совсем недооцениваете. — Егор сложил руки на груди, всё так же настороженно щуря глаза в сторону мужчины. — Бегите.       Невер, явно немного ошеломлённый, на секунду завис, посмотрел в глубокие тёмные глаза, кивнул и двинулся на новый хлопок, на этот раз ещё правее.       — Что это, нахуй, было? — медленно, по слогам произнесла общую мысль Лили.       — С ними явно что-то не так. — заключил Илья.       — Мы же будем это выяснять? — почему-то радостно встрепенулась девушка и обернулась на всё ещё стоявшего задумчиво Линча.       — Конечно. — не обернувшись, продолжая сверлить взглядом уже скрывшегося из виду преподавателя. В один момент он, будто отмер, тряхнул головой и посмотрел на подругу. — Ты чего довольная такая?       — О, я же уже упоминала, что люблю тру-крайм? — на девичьем лице расплылась хитрая улыбка.       — Ты намекаешь, что это были не петарды? — выгнул он бровь.       — Ну это же очевидно! — Лили всплеснула руками.       — Так, это всё очень здорово, но давайте отойдём на тротуар. — обеспокоенно покачав головой, в мыслях коря себя за эту невнимательность, что могла стоить его друзьям жизни. Ему пришлось за руку уводить подругу в безопасную зону, пока та, всё так же расплывшись в широкой улыбке, мечтательно поглядывала на дорогу, по которой минутами ранее убежал Антон Неверов. Это стоило ему немало моральных сил. Ох, чего стоило одно только желание поморщиться или расплакаться. Да что же это.. Из крайности в крайность...       — Егор! — Илья, спокойно последовавший за ним, вдруг оказался совсем рядом, с громким криком на ухо оповещая того об этом. — Ты должен что-то знать!       — Да! Егор, рассказывай! — Лили тут же подхватила запал друга.       — Боюсь спросить, с чего вы взяли. — его взгляд не поменялся, оставаясь безучастным и уставшим. Но только теперь, где-то глубоко внутри, там зарождалось что-то, отдалённо напоминающее интерес.       — Так ты же больше всех с Джонатаном Эвансом общался! — голос парня был странно почему — обиженным. — И у Генри Лэмбтона недавно после уроков остался. О чём вы там говорили? Он случайно ничьи трупы не упомянул? — лицо его сделалось подозревающим, руки улеглись на груди, торс чуть вперёд, а глаза сощурены.       — Именно! — может, девушка и добавила бы что-то ещё, да вот с болтливостью друга только поддакивать и остаётся.       — М.. Катание на мотоцикле?.. — начиная вспоминать все встречи с учителем, пытаясь их проанализировать и выявить странное поведение последнего. — Хорошее знание законов?       — Откуда знаешь? — тут же накинулся парень.       — Он словил меня курящим у школы, и мы этими знаниями обменялись. — тут же, будто вспомнив о прожитом стрессе, он тянет руки в карманы, цепляя пачку.       — Тебя исключат? — Лили, казалось, была готова от этого заплакать, хотя смысл слов до неё пока дойти не успел. Выхватив из чужой речи «он словил» и «курящим», ей этого вполне хватило, чтобы развить логичную цепочку — за такое исключают. Вроде. Она не знает, но боится и волнуется.       — Что? Почему? Лили, ты с чего это взяла?       — Ну.. Он же учитель... — тут же стушевалась, увидев, как на всегда уверенном лице не дрогнул ни один мускул. Значит, всё хорошо, у Егора, как всегда, всё под контролем.       — И? Мы с ним постояли, обменялись знаниями о законах, а потом я свалил. — наконец, затягиваясь.       — Ты уже начала писать фанфик? — Илья обернулся к подруге.       — Да, но...       — Супер, потом Генри Лэмбтону покажешь. — кивнув собеседнице, после обернувшись к юноше. — Так, а ещё?       Егор выдыхает в небо серый дым, размышляя, вспоминая события прошедшего месяца.       — Ну.. Это не моё дело.. — сразу вспоминая о технике учителя. Всё-таки значок «BMW» на баке мотоцикла его сильно смущал. Вот только... — Нет, это правда не моё дело. — голос, да и выражение лица стало серьёзным, и Линч отрицательно покачал головой. — И не ваше.       Лили с Ильёй переглянулись.       — М.. Оу.. Ну.. Да, конечно. — парень согласно кивнул.       — Так.. Ладно, что ещё?.. — вдыхая никотин, он пытался вспоминать. — Да и.. Всё, наверное...       — Хорошо! Нам этого вполне хватает! — девушка явно была крайне воодушевлена. Казалось, даже больше, чем Илья. — Идёмте, а то мы домой вообще-то все собирались, а они нас задержали. — сделав буквально шаг вперёд и убедившись, что друзья идут следом, продолжила путь. — Я более чем уверена, что они либо серийные убийцы, либо главы мафии!       — Третьего не дано? — кидая окурок в мусорку, совершенно спокойно спросил Егор, явно не удивленный предложенными вариантами.       — А третье не интересно!

***

      Возвращаться «туда» ни в какую не хотелось. Это место он даже домом назвать просто-напросто не может, язык не поворачивается. Да и не хочется, потому что ещё к пяти годам в понятие «дом» заложилось что-то уютное, где тепло и комфортно. Да, стереотипы, но стереотипы приятные. Ему бы таких.       Егор сглатывает слюну каждые пять минут из-за ощущения пересушенного горла, пытаясь подавить нервозность всеми путями, от кусания губ до расчёсывания внутренней стороны запястий, чтобы хоть немного отрезвить разум и не дать ни малейшей слабины.       Он уже не тот десятилетний мальчик, который с блестящими от ужаса и внутренней выкручивающей боли глазами, как у куклы, будет стоять и смотреть, выслушивать и даже участвовать в этих скандалах, только лишь бы мать пьяная легла спать наконец, а отчим ушёл пить седьмую бутылку спиртного. Но и на улице шляться он тоже не хотел... Слишком холодно, чтобы идти в парк и сидеть на скамейке. И слишком холодно, чтобы где-нибудь между улицами и домами слоняться, как дворовая собака, пытающаяся казаться нечто большим, чем пугливая шавка, которую только-только выпнули на сырой и промёрзлый порог квартиры.       Может, он сейчас зайдет, заберет свою кофту и по-тихому свалит так и незамеченный отчимом и матерью, так и не увидевши их понурые, пьяные лица, искаженные реалию о том, что они давно уже не люди, а нечто более ужасное? Скорее даже просто оболочка, наполненная доверху тем, что они пьют и едят.       Этого хотелось меньше всего. Думать о родителях. Он их даже таковыми назвать не может, не то что не хочет. Ведь никто и не воспитывал должным образом, ведь себя Линч самостоятельно пытался осознать и сам пытался разобрать, что хорошо, а что плохо.       Но и без того мальчишка уже к 14 годам знал, где надо покупать сигареты, где ему точно их продадут.       Открывая злосчастную дверь, на которую он каждое утро смотрел как на способ облегчить свою жизнь, сбежав в школу или на работу, лишь бы не слышать тяжёлые и увесистые шаги отчима, он прошёл внутрь, надеясь, что сейчас не раздастся ни одного шороха, указывающего на то, что пробраться незаметно не выйдет. Иначе выбора не будет – придётся сваливать без кофты.       Инстинктивно Егор встал на цыпочки. Этому его так же научила жизнь с отчимом. Как у какого-то животного, его тело неестественно изгибалось, стараясь быть как можно тише. Он даже не закрыл дверь, зная, что та щелкнет с характерным звуком. Зелёные глаза с легким отблеском страха и некоторой надежды оглядели комнату, останавливаясь в направлении кухни.       Ноги в один момент предательски подкосились, организм, видимо, вспомнил о недостатке сна и недоедании, но удержаться Линчу помогла тумбочка, стоявшая возле выхода. Благо та была не сильно старой, поэтому даже не шелохнулась, но, что было гораздо важнее – не заскрипела, на что Егор облегченно выдохнул воздух, все так же не без опаски. В груди неожиданно защемило, пришлось сесть на корточки, чтобы эта мнимая боль прошла. Видимо, слишком сильно вдохнул или выдохнул, раз синяки напомнили о своем существовании. Организм как никогда не вовремя снова подвёл его.       Зажмурив глаза до разноцветных пятен, он снова встал и продолжил путь, ступая по паркету аккуратными шажками. Страшно. Очень. До жути как страшно, руки трясутся, а губа, которую он кусал всё то время, что продвигался от входной двери до своей комнаты, начала болеть. Напоминает по ощущениям, что скоро она лопнет, и металлический привкус окажется во рту, но это не пугало. Далеко нет. Не так, как тяжёлая рука отчима...       Быстро перешагнув порог своей спальни, Линч закрылся на щеколду и с облегчением выдохнул. Он сполз на пол, прикрывая глаза и проведя ладонью по лицу. Стресс ещё тот, конечно. Но ему не впервой, поэтому, переведя дух, он стал рыться в ящиках и комоде. Судорожно до такой степени, что пальцы леденеют. И ком в горле поперёк встает.

***

      Егор забежал в ванну, чтобы сполоснуть лицо и прийти в себя. Последний раз он это делал вчера утром, чтобы быть не таким сонным на уроках, но это не особо помогало. Хотя забыться в боли и отчаянии тоже не давало. Сейчас же большая часть надежды лежала на морозном воздухе – он должен перебить ноющую боль во всём теле.       Мальчишка вытер руки о полотенце, которое, кажется, не стирали пару лет, и вышел из ванны.       Удар прошелся по рёбрам. Большую ошибку Линч сделал, когда понадеялся, что притворённая дверь ванной скроет шум воды из крана. Он почувствовал, как его взяли за шкирку и кинули в ближайшую стену. Удар о твёрдую поверхность затылком отдался волной боли, словно кувалдой прошлись по тому месту. А все старые повреждения тут же заныли.       Стоило ему открыть глаза и попытаться встряхнуться и хоть как-то приготовиться, как в живот прилетает второй удар, после которого он съеживается и давит воздух. Ломит. Больно. До посинения больно. Он задерживает дыхание, лишь бы не плакать, лишь бы не показать себя слабым. Пьяные люди – это как дикие звери.. Страшно. Все равно страшно, как в первый раз. Эту угрозу он чует, хорошо чует, так как приходилось вертеться рука об руку с ней всю жизнь, и чего это только стоило? Плохого сна, питания, просранной учёбы, курения...       Сердце бешено забилось, руки завыли от боли в мышцах, ногти впились в ладони. Хотелось зареветь. Позвать на помощь, лишь бы хоть кто-нибудь помог да спас! Но он не может. Обещал ведь, что не заплачет. И что не станет никого втягивать в это, потому что «это» незначительно, просто песчинка его жизни. Скоро всё закончится, он стремится к этому, он старается. Не зря говорят же, что труд и терпение...       Вот только в момент побоев трудно сосредотачиваться на.. Да вообще трудно сосредотачиваться. Глубинный, из недр подсознания страх сковывает, кровь стынет в жилах. Допустил ошибку. Подумал, что все хорошо будет.. Что пронесёт...       — Сукин сын... — сквозь зубы выдает мужчина. Противно, а как неприятно. Хочется встать, сбежать, хоть как-нибудь защититься, но, увы, в детстве его этому не учили. Как и не учили хорошим манерам или хорошим привычкам, про которые он узнал самостоятельно. Впрочем, смог ли бы он преодолеть страх, если бы профессионально владел хоть каким-нибудь боевым искусством? Навряд ли. Становиться смелым по щелчку пальца его тоже не учили.       Руки тряслись лихорадочно. Тянутся во что-то вцепиться, словно это уменьшит боль или эмоции, и будь он сейчас один, позволил бы. До побелевших костяшек, натянувшихся жил.. Но при отчиме от себя же будет противно, если не сумеет скрыть всё то, что указывает на недостаток мысленных сил.       На губе чувствуется теплая жидкость. Всë-таки прокусил. Хотя проблема ли это сейчас?       Егор в защитном жесте выставил руки перед животом, надеясь, что ударов больше не последует, но, как назло, отчим замахивался ногами только по груди, где живого места не оставалось никогда за всю ту жизнь, которую помнил Линч. Если бы мальчишку спросили, что он чувствует сейчас, то он бы, наверное, ответил, что как ломаются кости, хотя на деле такого нет. Сколько бы побоев не было, сколько бы его не били, сколько бы не пинали и не трогали эти места, каждый раз он думал, что он просто чудом выживает. Хотя здравые размышления подсказывали: ответ таился в алкоголе. Даже сейчас мужчина пару раз терял ориентацию и промахивался мимо тела, попадая только по воздуху.       — Отвечать будешь за такое, блядина. — сухо выдавил, скорее даже плюнул мужчина, взяв его за волосы. По голове прошлась боль. Терпимая. — Где ты шлялся опять.. Не дай Бог, блять, жаловался кому.. Убью, скотина!       Отчиму давно уже не нужны были реальные причины. Только эмоции. Ощущать постоянную вину за одно своё существование – вот этому его научили. Ведь он должен ответить за то, что.. Что просто попался на глаза.       Ему снова врезали, но только уже в висок. Голову придавили к стене, руки упали по швам, а глаза прикрыты. Лишь бы действительно не умереть. Чего-чего, а этого он никогда не желал. Словно кролик или дикий заяц, Егор сжимается, ёжится, боится до непроходящей всё тело охватывающей трясучки, точно сейчас подпрыгнет до потолка, надеясь избежать новых ударов. Не нужно ему разбирательств, не нужны ему ссоры, не нужны ему проблемы. Вот бы на него забили.       — Где был?! — вновь ударили виском в стену, но уже не со всей силы, скорее предупреждающе. От отчима несло перегаром, горьким запахом алкоголя и мочи. Омерзительно. Хочется прямо сейчас вывернуться на изнанку и счесать до дыр все свои рецепторы, органы, внутренности в целом. Не жалеть себя, а только хуже сделать, лишь бы отстали, дали отдохнуть. — Тварь!       В проходе на кухню стояла знакомая фигура. В руках только зелёная жестяная банка, взгляд устало потуплен в пол. Мать. Просто смотрела. Без улыбки, без злости, без жалости в стеклянных глазах. Ей все равно, что её сына сейчас, возможно, всë-таки да убьют. И это задевает. Невероятно задевает. Намного сильнее тех ударов в прошлом и сейчас, которые наносил ему отчим руками и ногами, добавляя новые ссадины и гематомы. Эту боль Линч описать не может и не хочет. Просто не дается понять, что это такое. Глаза слезятся. Самое худшее, что может быть, это когда родной тебе человек стоит и смотрит на твои страдания без эмоций, даже не притворяясь, что ему не всё равно. Впрочем, Егор давно должен был привыкнуть, но где-то внутри он ещё ощущал ту детскую тягу при встрече родных пар глаз, что были столь безжизненны сейчас. Ужасно.       Тело оказалось на полу. Мужчина нависал сверху, унизительно прикрикивая. А юноша и сказать ничего не может, старается вжаться в пол, слиться с ним воедино, провалиться сквозь землю.       — Да брось ты его уже... — как-то скучающе сказала, делая глоток.       — Сучара... — отчим в последний раз и со всей силы замахнулся ногой, но его повело в сторону. Удар по плечу вышел всё равно слишком ощутимым – на пару мгновений Егор испугался, что будет ушиб. Его же потом замаешься самому лечить...       Впрочем, он сейчас слишком чувствительный к любому прикосновению, так что навряд ли.