Ты был создан для этого

      — И где ты пропадал? — первое, что спросил Илья, когда друг подошёл ближе.       — Мама задержала. — сухо. Слишком сухо. Больше эмоций, Егор. И он улыбается. Ведь он даже не врёт словами. Только действиями. Ведь его состояние явно оставляло желать лучшего и совершенно не вызывает радостные эмоции.       — А, ну мама — это святое. — Илья пожимает плечами. После слов про маму он сразу растерял весь свой не такой уж сильный гнев к Линчу.       — Ага. Ну что, идём? — Егор немного нервно, но всё ещё с широкой улыбкой направился к выходу из «Байконура».       — Куда?       — Куда?       Две пары глаз уставились на него. Парень остановился и обернулся на них.       — В кино. — легко и непринуждённо пожимая плечами, будто поход в кино был обговорён ещё неделю назад. — Там сейчас идёт «Сто лет тому вперёд». По отзывам — офигенный. — его друзья всё ещё не двигались с места и, казалось, были крайне удивлены. Вопрос — чему? Он недостаточно дружелюбен? — Я плачу́.       Двое подростков почти одновременно отмерли и даже как-то зло наперебой заговорили.       — Да ты чё?       — Придурок, что ли, совсем?       — Чокнулся...       — С ума не сходи...       — Если ты ещё хоть раз...       А Линч слушал. Слушал и совсем не понимал происходящее. Он что-то сделал не так. Он что-то не то сказал. Но что? За что его, — он надеется, всё ещё — друзья злятся на него?       А они говорят, говорят и говорят.       А у Егора глаза блестеть от подступающих слёз начинают, он руки в кулаки до боли сжимает. Отрезвляет сам себя, плакать не даёт. Челюсть до скрипа зубов стискивает, но плакать он не станет. Не может. Пообещал. Обещал, что не будет.       Сглатывает ком в горле.       И теперь он слышит, будто издалека, диалог с ним двух людей. Даже не диалог, а попытку растормошить, донести до него слова:       — Мы сами можем заплатить за себя.       — Конечно, мы пойдём, если ты хочешь.       — Я давно хочу сходить на этот фильм.       — И вообще, я с детства люблю Алису Селезнёву.       — Да, мне папа часто читал книги по ней.       — Ты только не переживай, ладно?       — Нет, если тебе, конечно, жизненно необходимо заплатить за нас, то без проблем.       А у Егора глаза щиплет, теперь уже от чего-то отдалённо напоминающее счастье. Он просто не знает, не испытывал этого раньше. Не приходилось.       И сейчас его хватает просто пару раз кивнуть и, развернувшись, проглотить уже второй ком в горле. Чёртовы эмоциональные качели. Но без них.. Хуже.

***

      — Попкорн хотите?       — Да!       — Да!       Тут же осознавая:       — Так он же дорогой...       — Егор, мы сами заплатим...       — Нет. Плачу́ за всё я и точка. — голос из приветливого переменился на какой-то грубый и немного холодный. Звучало как приказ. Вот только приказы не делаются от всей души.       Он благодарен. Они отворачиваются, а он смотрит на них. словно собака, которую подобрали эти добрые люди. Ещё не до конца одомашненная; скорее гораздо больше дикая, недоверчивая, непонимающая.       А ведь они просто сказали, что заплатят сами. Мда, Егор.. Докатился ты...       — Оу.. Ладно, как скажешь. — недоумённо пожала плечами девушка.       — О! — Илья, что-то заметив в небольшой толпе людей, чуть сощурился, а потом, широко улыбаясь, начал кому-то махать. — Джонатан Эванс!       — Что? — Линч аж опешил. Он явно не поспевал за происходящими событиями. Не успевал правильно отреагировать. А это всегда кончается плохо. Нужно срочно взять себя в руки. Вдох-выдох и пошёл. Вот бы ещё виски с колой. Было бы хорошо.       Мужчины стояли чуть поодаль, и пока Антон Неверов что-то активно пытался узнать у Джонатана Эванса, Генри Лэмбтон подстёбывал их за каждое слово.       — Скажи мне, зачем мы пошли именно...       Джон устало вздохнул и потёр двумя пальцами переносицу, но, подняв глаза на источник шума, его лицо озаряет яркая улыбка. Видимо, рад, что повстречал спасителей из его пёстрой компании.       — О, ребята, привет! — мужчина помахал в ответ и подошёл ближе. За ним, на всеобщее удивление, подошли ещё двое.       — О! Ребята! Привет! — лучезарно улыбаясь.       — О. Ребята. Привет. — со сквозящим недовольством. — Сидели бы лучше, уроки учили.       — Невер, не бухти. — Джон шлёпнул друга по плечу.       Илья, в отличии от находящихся в шоке друзей, ярко улыбался. Его, видно не смущает совершенно ничего, если это приносит яркие впечатления.       Проносится мысль о наркотиках.       — А вы на какой фильм? — поворачиваясь к самому недовольному. Желание изменить чужое выражение лица? Или просто считает других недостойными своей яркой улыбки?       Вот делает Илья, а страдает и думает Егор. Пора бы уже привыкнуть.       — «Сто лет тому вперёд». — Неверов немного оттаял. Как это не сделать, когда рядом такое вечно счастливое чудо? Хоть и Генри унылым не назовёшь, всё-таки разница между этими двумя ощутима. Особенно, если лично пообщаться с каждым из них, что пока не довелось.       — Вам купить попкорн? — Эванс вклинился в разговор. Он взглядом окинул всех подростков и остановился на одном.       Линч, уже пришедший в себя, чужое внимание почувствовал. Пристально посмотрев мужчине в глаза, он, не выявив там подвоха, сообразил только одно:       — Я плачу́. — юноша сложил руки на груди.       — С чего это? — Джонатан вскинул брови, но чужое действие повторил, явно ощущая начинающуюся игру.       — А с того это... — Егор, видно, разделял чужое мнение насчёт их спора, и собирался оставить последнее слово за собой.       Невер окинул двоих людей, стоящих чуть в сторонке, с широкой улыбкой наблюдающими за назревающей перепалкой. Лили же устало вздохнула, прикрывая глаза, начиная себе под нос считать до десяти. Антон понимающе кивнул головой, хоть она этого и не заметила.       Он воспользовался тем, что стоял рядом с кассой, показательно протянул девушке за стойкой карту и тихо шепнул:       — Три больших попкорна.       Девушка, сама с интересом наблюдавшая за компанией, беззвучно хихикнула и указала на терминал для оплаты. После жестами сказала открыть шкафчик и самому достать этот злополучный попкорн.       Взял солёно-сладкий. Нечто среднее и нейтральное, как ему показалось, ведь о предпочтениях подростков он мог лишь догадываться, и протянул один стаканчик стоящим рядом Илье и Генри.       Они, не отрываясь от просмотра за двумя молодыми людьми, взяли стакан, перехватили поудобнее и начали есть. Несколько зёрен упало на пол. Невер только цокнул. Конечно, ведь не им убирать помещение. Зачем тогда добавлять людям лишней работу, в угоду тому, что глаз не можешь отвести от шуточного спора двоих людей.       Протянул один Лили, та сначала недоумённо взглянула на него, на что он лишь пожал плечами, потом взяла, благодарно кивнув.       — Я мужчина. — Джонатан приводит уже, кажется, сотый аргумент, почему попкорн должен купить именно он. Ага, вот только на сотый у мальчика будет сто первый.       — А я что, нет, что ли?       — Вы маленький ещё. — даже в таком глупом споре, Эванс не перестаёт называть мальчика на «Вы». Это.. Мило?       — А вы старый уже. — в усмешке от абсурдности заявления выгибая бровь.       — Боже, да что Вы за ребёнок?.. — закатывая глаза. Звучит глупо. Но мило.       — И кто из нас ещё ребёнок? — ухмылка плавно перетекла в улыбку, тут же получая на неё ответ.       Наконец рядом с ним мальчик отпустил себя. Будто испарилась скованность, которой хоть и было мало, но некоторое напряжение всё равно летало в воздухе. Объяснимо: ни Егор, ни Джонатан — не Илья и Генри.       — Бу-бу-бу. — передразнивая и не переставая широко улыбаться. Скоро она начнёт надоедать. Хотелось, наконец, увидеть учителя более недовольным. Чё он лыбится?       — Бе-бе-бе. — в ответ. Ну а что? Раз уж пошла жара.       — Идиоты. — устало выдыхая. Нет, его совершенно не смущало, что он буквально оскорбляет ученика. Они сейчас вне школы.       — Солидарна. — Лили, которая считала себя хоть на грамм более воспитанной, чем всё это сборище, себе позволить оскорбить преподавателя не могла. Хоть и очень хотелось. Они так на рекламу опоздают.       Золотое правильно: ты ходишь в кино не на фильм, а на рекламу.       — Вот придурки! — с распахнутыми глазами наблюдая за происходящим. Лэмбтон на выражения, видно, тоже не скупой.       — Согласен! — абсолютно идентично.       — Охренели? — сразу теряя интерес к оппоненту.       Девушка с распахнутыми глазами смотрела, как её друг оскорблял своего учителя. Но никто, кроме неё, на этом внимание совершенно не акцентировал.       — Охренели? — так же отвлекаясь от диалога. Невер успел лишь подумать о том, что они друг друга стоят, прежде, чем заявить:       — Я купил попкорн.       — Ты что, прости?!..       — Вы что, простите?!.. — да, он ещё не настолько потерял остатки сознания.       — Ой, вы вдвоём так похожи... — мужчина глупо хихикнул, сразу же услышав чужой сдерживаемый смех рядом.       — Да и не говорите...       — Блять... — тихо ругнулась под нос девушка. Раз уж тут все ведут себя по идиотски, можно же и ей сделать следующий шаг?

***

      — Как всё поразительно совпало... — с широкой улыбкой на губах проговорил Джонатан, смотря на недовольного парня, что сидел рядом с ним. Конечно, он не всерьёз спорил тогда с мальчиком, и было видно, что и Егор это понимает, но поддерживает общий интерес компаний друг к другу. Преподаватели хотят быть ближе к своим ученикам, ведь если они почувствуют от них что-то.. Знакомое, не привязанное к экзаменам, то и из-за учёбы будут меньше переживать. Да и они достаточно взрослые, чтобы поддерживать и правда интересные темы, от собой не связанные со школой, и чтобы у учителя была возможность вступить в дискуссию.       — Идите к чёрту, Джонатан Эванс. — противным голосом проговорив имя преподавателя.       — Ребят.. Я хочу сидеть посередине... — где-то слева канючил Илья.       — А я не хочу сидеть посередине. — Егор, сидящий между Лили и Эвансом по правой стороне, в недовольстве сложил руки на груди и чуть надул губы.       — Боже, да что вы все за дети... — Невер, который уже минут пятнадцать как, беспрерывно слушал всех четверых на пару с Лили, устало вздохнул, а после встал, прошёл мимо них и сел слева от Ильи. Им всем коллективно повезло, что они пришли пораньше, и в зале ещё даже не выключили свет, а сам зал был полупустой. А почему они вообще в один момент затусовались вместе, не понял никто. Но Илья с Генри явно довольны, а Егор отвлекается от негативных мыслей — и это главное.       — О, Антон Неверов! — паренёк, явно довольный, что смог запомнить имена всех учителей, повернулся к севшему рядом преподавателю.       — Замолчи свой рот, иначе я отсяду. — практически шипя, процедил чуть ли не истекающие ядом слова. Его бесили всё и вся. Особенно эти взрослые, что вели себя наравне с этими детьми.       — Ну вот, теперь я не посередине...       — Генри, чёрт тебя дери!.. — казалось, Невер сейчас взорвётся. Непонятно только от чего, но это было не столь важно.       Лили, как и пару минут назад Антон, устало вздохнула и пересела на место справа от Генри.       — Доволен? — мужчина, до этого внимательно наблюдавший за Линчем, который без всякого энтузиазма наблюдал происходящую вокруг какофонию, теперь перевёл взгляд на беловолосого друга.       Тот лишь кивнул в ответ, практически сразу завлекая девушку в разговор. Егор не слушал, но: «Знаешь, что такое фанфики?» — прозвучало достаточно так на весь зал.       На свадьбах Генри явно исполняет роль как ведущего, так и подружки невесты.

***

      — О! Смотрите, как круто! — хлопая по чужой ладони.       — Пацан, отстань. — отдёргивает свою руку и перекладывает к себе на коленку.       — Капец... — ни на секунду не отлипая от экрана и всё ещё хлопая по руке, хотя ради этого пришлось тянуться.       — Ребёнок. Отцепись от моего общества... — сквозящее насквозь недовольство выражается лишь в перехватывании чужой руки и сжимании её в собственной широкой ладони. Большего он себе элементарно позволить не может.       Это действие совсем не мешает Илье подключить к процессу вторую руку и начать уже хлопать ей по сжимающей его другую конечность ладони.       Невер закрывает глаза, считает до пяти и перехватывает вторую руку тоже.       Теперь Илья, казалось, обезоруженный, начинает топать ногой по чужой.       — Да что ты!.. — вдох-выдох. — Ребёнок, успокойся.       — Треш.. Вот это капец.       Мужчине остаётся только цокнуть на невнимание к его учительской персоне и словарный запас этого приставучего юноши.       — Скажите, фильм классный? — Эванс поворачивается к сидящему рядом Егору.       — Очень... — нравится. Парню очень нравится фильм. До мурашек, до дрожи тела нравится. Смотрит с открытым ртом и распахнутыми глазами.       А мужчине чужая реакция нравится, ему интересно. Фильм, конечно, потрясающий и хоть лично и персонально ему предсказуем, но юноша...       Он что-то необычное, неординарное, странное. Непонятное и недоступное, и это интересно.       Это вызывает азарт и блеск в глазах, который, казалось, Джонатан Эванс давно утратил.

***

      — Это было потрясно! Просто.. Лучший фильм за всю мою жизнь! — парень активно жестикулировал, пока шёл чуть впереди основной компании и делился впечатлениями от увиденного.       — Я полностью солидарен с тобой. Ты видел? Он его просто туда-сюда и бум! — руками имитируя взрыв, беловолосый мужчина поддерживал чужой монолог.       — Да, фильм и правда великолепный. — Лили согласно закивала головой.       — Это было.. Круто. — Невер, что до этого немного отстранённо наблюдал за этой компашкой, тоже не остался в стороне от восторженных комментариев.       — Вау, Невер, тебя что, может впечатлить «какой-то фильм»? — Лэмбтон пальцами показал кавычки, выглядящие весьма ехидно.       — Да, ты... — лицо, будучи до того относительно спокойным, резко искривилось от оскала, пока Генри заливисто рассмеялся, заражая этим и Илью, который для приличия старался сдерживаться. Хотя мало кто подумал бы, что он умел это делать.       — А Вам как? — бархатный шёпот на ухо. И чёртово обращение. Когда мужчина делает так в школе, это звучит достаточно манерно с его стороны, но сейчас, в более неформальной обстановке, это.. Странно. Не всегда приятно на слух. Но мило.       Егор не сказать, что впечатлительный, но фильм ему понравился. Возможно, потому, что он не был в кино уже десять лет.       — Хороший. — очень сдержанно. Он не Илья и даже не Неверов, чтобы так красочно выражать свои чувства и эмоции. А зачем? Людям это не нужно. Хотя тебе это будет жизненно необходимо, человек просто перебьёт тебя и продолжит уже о себе или выслушает, притворяясь заинтересованным, и забудет через пару мгновений.       Ты никому не нужен, твоё мнение никому не нужно.       — Неужто не понравилось? — мужчина явно отставать не собирался.       Вся не очень дружная и пёстрая компания шла к выходу из торгового центра.       Несмотря на дождь, все без страха ступили на улицу.       Холодные, даже ледяные капли приносили Линчу лишь удовольствие, пока Лили недовольно морщилась.       — Ребят, вы хоть до дома доберётесь? — Джонатан задумчиво оглядел улицу, предполагая, кто из этих детей где живёт и доберутся ли они к себе живыми и, желательно, здоровыми.       — Не беспокойтесь, Джонатан Эванс. — Илья благодарно улыбнулся. — Мы все живём недалеко отсюда. Правда, Егор? — обращая всеобщее внимание на парня, что сейчас старался выглядеть максимально.. Участливо, хотя мыслями он был уже у себя.       Он не хотел домой. Дома страшно и опасно. Всё его нутро не хотело там находиться. Но у него же всё хорошо?       — Да, мне тут идти пару минут. — так что засуньте свою помощь себе в зад, Джонатан Эванс, который сейчас прожигает в нём дыру глазами. У него всё хорошо. Ему не нужно помогать. И смерять таким внимательным взглядом тоже.       — Что ж.. — мужчина внимательно следил за чужими эмоциями. Которых, правда, совсем не было. Лишь чужие руки чуть подрагивали. Наверное, от холода. — Хорошо. Тогда до понедельника. — вежливо улыбаясь.       — До свидания!       — До свидания!       Двое подростков широко улыбались учителям, пока один лишь пытался вылезти из затягивающих мыслей.       — Ага. До свидания. — разворачиваясь в сторону дома.       — Егор, подожди нас! — парень побежал догонять друга.       — Илья, а я?! — в догонку позвала девушка. Недовольно цокнув на чужое ребячество, она всё равно не смогла сдержать улыбки. Лили побежала за друзьями.       — Как дети малые. — Антон стоял, сложив руки на груди, наблюдая за компанией.       — Ой, мы такие же были. — Генри не мог не подстебнуть брюнета. Он отчётливо видел в этих подростках себя и двух мужчин, стоявших рядом. Обычно на месте Лили был Невер, только с более непокладистым характером, а сам он чем-то походил на отстранённого Егора. Джон повзрослел лишь к восемнадцати годам.       — Ну что, Невер? Всё ещё считаешь, что поход в кино был ошибкой? — Эванс, наконец, отвёл взгляд от подростков, что отдалились уже на приличное расстояние, перевёл его на друга.       — Я просто считаю, что лучше было бы уделить больше времени работе. — сухо и сдержанно. В его репертуаре.       — Работа не волк, работа — ворк, а волк — это гулять. — беловолосый мужчина важно поднял палец вверх, делая самое умное лицо, на которое был способен.       — Блядь, почему ты учитель английского?.. — раздражённо потирая переносицу.       — «Блядь» — это распутная, развратная женщина или девушка с низкой социальной ответственностью, но ничего общего не имеющая с проституткой. А вот «блять» — это восклицание, позволяющее выразить эмоции, начиная с негодования и испуга до восхищения и удивления. — бархатный голос, будто отчитывающий за незнание столь простых и понятных вещей, раздался совсем рядом.       Неверов вздрогнул. Его всегда бесила и пугала особенность друга — подкрадываться совершенно бесшумно. Хотя в работе этот навык был незаменим. Надо же как-то пугать этих бессовестных детей, которые матерятся посреди коридора.       — Джон, завались нахуй. — недовольно зыркнув на вышедшего у него из-за спины, тот направлялся к своей машине.       — Ты чё, — Генри возник рядом всё так же неожиданно. — он же учитель русского и литературы. Это он ещё тебе не доказывал, что сука...       — «Сука» — это литературное слово. Так что слушайте, суки. — лицо Джонатна выглядело крайне недовольным. Оба знают этот взгляд, поэтому затыкаются сразу, как тот поворачивается на них. — Невер прав, у нас много работы. Вообще происходящим интересуетесь? — руки на груди и доза гневной мрачности. От такого Джонатана Эванса становилось страшно, даже Антону, про Лэмбтона и разговора не было. — Вы вообще видели, что сейчас происходит в начальстве? Ах, ну да, конечно, вас же на ковёр отчитываться не вызывают. — несмотря на выражение лица, немного перекошенное от злости, голос всё ещё спокойный и не меняется ни на октаву.       Джон устало прикрывает глаза.       Всё они знают. Просто один из них идёт по головам, желая занять должность выше, а другой только недавно смог почувствовать эту идиотскую беззаботность. Один он ходит, как неприкаянный, часто замечая на себе завистливые взгляды двух лучших друзей. Завидуют то о прошлом, так что и эту тему поднимать нет никакого смысла. Но осадок, что остаётся, скребёт на подкорке.       — Извините, ребят.       Он сорвался. Придурок.

***

      Егор почти что на трясущихся ногах поднимается на свой этаж. Выдыхает и потрясывающимся руками открывает дверь.       Темно, ведь свет выключен, а на улице уже вечер. И тихо. Очень тихо. Не слышно даже тиканья часов. Хотя его уже давно не слышно: часы были сломаны на одной из попоек.       Он делает шаг в темноту. Ещё один, и он останавливается. Снова прислушивается, будучи настороже. В такие моменты есть в нём что-то животное, даже звериное. Скрытное и ищущее скрытое.       Он старается бесшумно закрыть входную дверь, но та всё равно защёлкнулась со стуком, который заставил вздрогнуть из-за нарушенной тишины.       Разувается. Квартира всё ещё не издаёт ни звука.       В груди оседает страх. Такой едкий, колючий, морозный. От него хочется убежать, несмотря на то, что страх родился в нём. Убегать от самого себя.. Недалеко, наверное, и до подобного. Но нельзя. Нет, нельзя. Он должен. Он обязан. Ведь он обещал. Обещал, что с ней всё будет хорошо.       Тихонько на носочках проходит вглубь квартиры. На пороге гостиной снова останавливается и слушает. Именно слух всегда спасал его. Он научился доверять ему.       Ответом на его осторожные действия стала тишина. Такая вязкая, липкая. Поглощающая тебя полностью и совсем не дарящая чувство безопасности.       Выдох, и он заглядывает в комнату.       Мама.. Спит?       Она лежит на диване, где он её и оставил, и просто.. Спит?       Нет. Нет, нет, нет, тут должен быть подвох, он обязан быть. Не бывает по-другому. Не бывает у него в жизни всё так просто и хорошо.       Егор с замиранием сердца проходит вглубь комнаты. Подходит к матери и садится перед её лицом на корточки. Темно, плохо видно, но ему всё равно удаётся вычленить из этого мрака черты её давно не молодого и свежего лица.       Конечно, уже никто из них не будет прежним. Эта жизнь сильно подкосила их двоих. Хах.. А было бы иначе?       Мать не всегда была такой. Ну, если верить рассказам. Они с отцом даже.. Любили друг друга? Странная штука, которую Егор, пожалуй, и не испытывал. По крайней мере, с определённого своего возраста.       Стен Линч - примерный семьянин, лучший отец и любящий муж. Матери всегда завидовали разные девушки. Парень никогда не был обделён отцовской любовью. Секции, прогулки в парке, подарки - это всё, и больше - воспоминания об отце. Возможно, именно к нему он испытывает это чувство и может делать предложения, как называется то, что он испытывает к новоиспечённым друзьям.       Но мать.. Она вела совсем нездоровый образ жизни, когда была беременна. Как юноша родился без патологий — загадка. Да и после была совсем не лучше. Папе было явно плохо с ней, но.. Егору нужна мать. Нужна полноценная семья. Он же любил её.       Она этого не замечала.       Парень убирает прядь волос, упавшую на чужое лицо. В груди происходящее отдавалось отголосками нежности.       Бесконечный поток мыслей о прошлом, настоящем и будущем прерывается шумом из родительской спальни. Дерьмо. Нельзя, ни в коем случае нельзя терять бдительность. Но потерял. И поплатится за это, обязательно поплатится.       Он быстро подрывается на ноги. Нужно в комнату. Забежать, закрыть дверь на щеколду. Но незаметно, без признаков его появления. Нельзя провоцировать ещё больше.       Слышит приближающиеся шаги, а вместе с ними замирает сердце. Казалось, будто стук прекратился.       В дверях показывается отчим. А сердце словно рухнуло в пятки. Не успел.       Он не успел сбежать.

***

      Идти не хотелось, но, ха ха, Егор! Ты сам загнал себя в эту ловушку. Строишь из себя героя, да? А знаешь почему? Да потому, что иначе ты нахуй никому не нужен. И ты знаешь это. Конечно, знаешь.       Иначе и не могло быть.       Иначе ты бы не шёл прямо сейчас на работу. Хромая, пока есть возможность. Ведь потом её не будет. Ведь потом не будет слабого Егора. Потом будет другой. Тот, у которого всё хорошо. Тот, у которого ничего не болит.       Он уже десять раз проклял идею пойти туда. А ведь ему предлагали взять ещё выходной и никуда сегодня не идти. Но мы же так не можем. Да, Егор?

***

      На работе опять завал. Он снова носится, как белка в колесе, забивая болт на свою боль, бешеной, неритмичной пульсацией отдающуюся во всём теле.       Пять минут ему всё-таки удаётся выкроить на перекур, и сейчас он стоит на улице, вдыхает сигаретный дым.       Выход на задний двор доступен только персоналу, и все заядлые курильщики активно этим пользуются. Линч не исключение.       Чувство голода появилось слишком внезапно, заставляя закашляться. Спустя секунд десять отпустило, а в юноше появилась новая почва для размышлений. Надо бы поесть. Когда он это делал в последний раз? Не вспомнит. Но надо. Глядишь, такими темпами на анорексика станет похож. Не зря Илья недавно упоминал об этом.       Продолжить ему не дала внезапно появившаяся Беатрис.       — Опять куришь? Пепельница, блин. — крайне недовольным тоном проговорила девушка и сложила в наигранной обиде руки на груди. В завершении чуть надула губы, что и так казались пухлыми из-за ярко-красной помады.       Парень на это лишь устало выдохнул серый дым и, пальцем постучав по сигарете, стряхнул пепел.       — Что случилось? — переводя взгляд на собеседницу.       — А, да ничего, — отмахнулась рукой та. — проведать тебя пришла. А то ты хмурый весь день ходишь, мало ли, что решишь вычудить. - пожимая плечами. Вот у кого всё легко и просто, так это у этой девчонки.       Сама молодая, только восемнадцать исполнилось, как пришла сюда. Открытая, свободная. Часто рассказывает о себе и личной жизни. У неё много знакомств. Много клиентов приходили в заведение по её отзывам. Вот только.. Друзей у неё нет. Знакомых, приятелей разных много, а вот...       Ей не надо. Как-то так сложилось, что она сама этого не хочет. Не хочет дружбы. И хоть для Егора эта особенность девушки остаётся загадкой, её хорошим приятелем он является. Как и она для него.       — Спасибо за заботу, Беатрис. Не нужно. — снова устремляя взгляд куда-то в небо.       — Знаю, подумала, может, что-то изменилось. — энергичный настрой девушки улетучился, перенялась меланхоличность Линча.       — А что может измениться? — делая затяжку.       — Тоже верно.       Повисла тишина, но не проходит и минуты, как девушка задаёт вопрос:       — А чего тебя вчера не было?       — Давай, когда Денис на смене будет? — ответом ему служит кивок.       — Идём? — наблюдая, как юноша кидает окурок под ноги и топчет его носком кроссовка.       — Ага. — подобно джентльмену, открывает дверь собеседнице, пропуская ту внутрь.

***

      Время только час дня, а ноги уже не держат. Хотя бы официантов подменивать не приходится, уже хорошо. Не нужно напрягаться по поводу ходьбы - сиди себе за барной стойкой, мешай коктейли и кофе. Красота. Хоть боль от этого никуда не девалась, зато её проще было спрятать.       Сейчас ещё даже не вечер, так что людей закономерно было немного. Никто не отвлекает разговорами от прослушивания аудиокниги.       Егор полотенцем протирает бокалы, в ухе беспроводной наушник. Разная информация в разные уши.       Его отвлекает внезапно зазвеневший колокольчик, обозначающий приход нового гостя. Приходится отвлечься от своего занятия, а книгу поставить на паузу.

Поднимает взгляд и смотрит в упор на человека, которого он хотел бы видеть в последнюю очередь.