Lurgee

Тогда Истина заключается в том, что бояться нам уже нечего. Все самое страшное с нами уже случилось. Мы пришли в этот мир умирать. И приговор настолько окончательный, что не подлежит обжалованию. Не самые позитивные мысли, но, увы, это суровая правда жизни, которую я слишком рано понял. Пессимизмом я никогда не отличался, к жизни отношусь легко и просто, философски. Нет никакого смысла тратить время на беспокойство о следующей части своей жизни, находясь прямо в середине того, о чем мечтал. В конце концов стакан всегда наполовину полон. Лишь город вызывает во мне тревогу и беспокойство за людей вокруг. Как бы вам объяснить…? Я не помню с чего все началось, но это было максимально плавно и естественно. Никто даже не заметил подмены, как-то сами собой люди стали жить по новым законам, притупляя голос разума. Даже не смотря на это, я все еще жду, что все изменится. Всем вокруг так не кажется. Вернее: они не видят проблемы в сложившихся обстоятельствах. Живут хорошо, находятся под защитой. Преступность снизилась — красота! Так-то оно так, только вот, после прихода президента Полтруна ко власти, поползли слухи о том, что он прогнулся под преступный синдикат. Оттуда и снижение уровня преступности, кто-то просто прогнул их под себя. Возможно, что и сам Полтрун. Я часто размышлял на эту тему, ложась спать. Мне не давала покоя мысль… такая свербящая, от которой веяло страхом неизвестности: а будет ли лучше, если власть сменится? Никто не знает кто может встать на его место и будет ли он хуже, чем предыдущий президент. Мне посчастливилось родиться в столице. Большая удача, спору нет, только вот все недовольства правлением обычно проявляются на наших улицах. У нас бывали и вооруженные нападения, и массовые митинги с элементами вандализма. В такие дни я тихо сидел дома и не высовывался. Я бы хотел пойти туда и посмотреть на этих храбрецов, которые решились выйти и открыто высказаться. Оставалось только тихо восхищаться их смелостью. Я бы не смог, точно. Меня нельзя назвать трусом, но зачем мне идти на амбразуру, если у меня на носу распределение и самостоятельная жизнь. Мысли об этом будоражили меня и я с предвкушением и замиранием сердца ждал этого дня. Тем временем шли дни, месяцы, предвкушение сменилось разочарованием. Обычное для меня дело, беря во внимание мой характер. Вся моя жизнь — синусоида, которая никак не могла выпрямиться. И вот я, вымотанный подготовкой к экзаменам, готовящий итоговую работу и речь для распределения, думаю о том, что это точно не та жизнь, которую я бы себе желал. Бегство от своих проблем — это гонка, которую нам никогда не выиграть. Поэтому я начал понемногу заглядывать за тот узкий обзор, который мне навязали. Совсем чуть-чуть, украдкой выглядывая из тщательно выстроенного забора. И чем дальше я заглядывал, тем больше рушились мои устои, надежды и мечты. Впервые я основательно задумался о том, что меня ждёт. И не так, чтобы я распланировал всю свою жизнь, думая, что у меня все схвачено. По итогу схватили только меня за яйца. Приятного было мало, в моменте мой обычный жизненный запал начал утихать, прямопропорционально тому, как много я начал узнавать. Как же хорошо, думал я, что нам даются такие возможности. Образование стало абсолютно бесплатным с приходом нового президента. На удивление стиль правлениях изменился, хотя президентское кресло передается из поколение в поколение. И вот мы, окрыленные новыми обещаниями, которые никогда не сбудутся, начинаем планировать свою жизнь, радуясь мнимой стабильности, которая установилась. Я с легкостью поступил на архитектора, ведь жил этим всю свою сознательную жизнь. Сорвал джекпот, когда узнал, что смогу учиться в государственном университете. Лучший в стране — звучит гордо, только это позволяло задрать мне нос, наслаждаясь тем, как складывается моя жизнь. Все так прекрасно складывалось и само шло ко мне в руки, что я расслабился и стал воспринимать это как должное. Школьные друзья постепенно стали пополняться университетскими, круг общения значительно увеличился. Я всегда был человеком, вокруг которого образовывалась компания. Так до конца и не понял чем я привлекал внимание, но люди тянулись ко мне, словно я был спасательным костром в разгар снежной бури. Льстило то, что ко мне все хорошо относились. Быть может я кого-то и раздражал, но открыто мне это не говорили. Проучась пару лет и зарекомендовав себя как хорошего студента, я стал получать обратную связь. Преподаватели говорили, что я подаю большие надежды и что меня распределят на лучшую работу. Это тоже было нововведение Полтруна. После учебы нас распределяли на работу, основываясь на итоговых экзаменах, последнем выступлении и общего впечатления, которое ты создал за годы обучения. Невиданная щедрость. Слушая как все пророчили мне блистательную карьеру, я совсем расслабился и перестал барахтаться. К хорошему быстро привыкаешь — я только сейчас понял о чем эта фраза. На фоне этого я перестал замечать что происходит вокруг. Словно сытый кот, я лег на привычное и такое мягкое место, с которого не собирался вставать. Угол обзора с этого места был совсем узкий, в поле моего зрения остались лишь учеба, мои друзья и семья. Но разве это не базовые настройки обычного человека? Сколько нас таких было в городе, кто удовлетворился минимальным набором вещей для комфортной жизни. Нельзя сказать, что меня это не устраивало и я беспокоился о чем-то кроме того, на что хватало моего зауженного зрения. К счастью или к сожалению, это не могло длиться вечно. Совершенно непонятным для меня образом я узнал о существовании преступного синдиката. Забавно вспоминать, что раньше я даже понятие не имел о них, живя с ними бок о бок. По центральным каналам редко появлялась информация о нападениях, вооруженных конфликтах или грабежах. В интернете информации было больше, но это не проясняло то, что там происходило. Иногда я сталкивался с последствиями их деятельности. Закрывались предприятия, на которые были совершенны нападения, бизнесы переходили из рук хозяев непонятно к кому, открывая новые филиалы. Как оказалось, так было всегда. Вернее сказать, что раньше было даже хуже, хотя казалось куда бы… Отец рассказывал о том, что раньше было небезопасно находиться на определеных улицах города, а ночью люди вообще старались не выходить из дома. Сейчас они затаились, скрывая свои бронежилеты под белыми рубашками и пряча свое оружие в карман пиджака. Тогда я еще не подозревал о том, насколько это большая паутина, которая расползлась по городу. Как-то само собой все это вытекло в то, что появилась компания. Важным людям — важную компанию. Lurgee. Только одно название вызывало во мне смешанные чувства. Она мне никак не мешала, даже наоборот — давала работу людям, открывала важные станции, заводы и другие предприятия. Сплошные плюсы, куда не посмотри. Все знали о криминальном подспорье, на котором все это было построено. Но плюсов было больше, чем минусов, по крайней мере на первый взгляд, поэтому все предпочитали не вспоминать об этом факте. Такой я человек, буду самым сытым котом, которого только можно было представить, и все равно на каком-то интуитивном восприятии буду задумываться о том, что не хочу идти той тропой, которую выбрали за меня заинтересованные лица. А кому в компанию не нужны общительные, активные и талантливые люди, горящие своей профессией? Ответ был очевиден. На тот момент в городе уже во всю пошла волна протеста, о которой я слышал, но не вдавался в подробности их недовольства. Каралось это жестко, никого не оставляли без внимания. Удивительно, что некоторые оказывались безнаказанными, из раза в раз уходя из-под самого носа полиции. Некоторые имена были даже на слуху. Конечно, их ни в коем случае не упоминали в репортажах, переводя их имена в ранг запрещенных слов, но в перерывах между лекциями они то и дело проскальзывали в разговоре. Дух протеста витал в коридорах, давая ложную надежду отчаявшимся людям. Наверное, я, отчасти, был в их в числе. Там где нет борьбы, там нет силы. Неожиданно для себя я стал думать над тем, как обойти систему. Сама мысль о том, что мне что-то навязывали, заставляла моё тело содрогнуться, будто скидывая с себя такое теплое и безопасное одеяло, защищающее меня от реальности. Какого черта за меня будут решать кем я буду, где я буду работать и куда буду ходить?! В этих мыслях я находился некоторое время, все ближе приближаясь к распределению. Это было торжественное мероприятие, где собирались все преподаватели, друзья, однокурсники и работодатели. В нашем случае еще будут представители власти, поддерживая статус государственного учреждения. Я с отличием сдал все работы, защитил итоговый проект и был на пороге взрослой жизни, которая обещала мне золотые горы, стабильную работу и высокую оплату. Мы обсуждали будущее с друзьями, которые даже не замечали подвоха и были готовы идти по этой дорожке, так четко выстроенной для них. Выбрать путь меньшего сопротивления незазорно, просто это был не мой путь и я все больше в этом убеждался. Наконец настал этот волнительный момент, который ждёт каждый студент. Я проснулся в своей комнате, предвкушая сегодняшний день. Родители были на работе, а мелкая в школе. Было странно, что я не пригласил их на такое важное мероприятие, но, поверьте, их присутствие было не то что необязательным, а даже категорически ненужным для них же самих. Я давно все понял, осталось лишь превратить фантазии в жизнь. Это был мой последний шанс и я намеревался им воспользоваться. Еще теплая ткань поглаженной футболки приятно легла на кожу. Избегая официального стиля, я решил одеться так, как я всегда одевался, поэтому поверх базовой белой футболки я надел плотную клетчатую рубашку в красно-черную клетку. Мне неистово шел красный цвет и, черт побери, я это знал. Проведя рукой по еще влажным волосам я вспомнил, что мне срочно надо что-то с ними сделать, пока они окончательно не высохли. Мои слегка волнистые волосы могли хаотично закрутиться, что могло разрушить мой сексуально-бунтарский образ, поэтому я взял средство для укладки волос и, распределяя средство между ладоней, нанес его на кончики, формируя нужную прическу. Досушив феном я получил милую укладку, с небольшими закручиваниями волос у самых кончиков. А хотел ведь сексуально! Смирившись с тем, что не видать мне такого образа, я надел свои старые черные джинсы, натягивая их поверх носков со Шреком. Если и рушить образ, то окончательно. Мне будет приятно осознавать, что я сделаю это, будучи в носках с недовольным лицом Шрека. Плюс один к уверенности, минус сто к сексуальности. Я уложил влажные брови, надел свои любимые серьги-кольца и влез в громоздкие белые кроссовки, которые уже многое повидали. С собой я был должен взять документы, свидетельство, удостоверяющее личность и прочую бюрократическую херню, но я лишь положил телефон в карман и закрыл за собой дверь. Сердце встревоженно билось, будто я иду на эшафот, что своего рода было абсолютной правдой. Я не знал чем закончится сегодняшний вечер, но знал, что не могу поступить иначе. Это мой путь и прямо сейчас я осознавал это так четко, что мысли об этом затмевали все волнения и переживания. Величественное темно-серое здание университета встретило меня большим скоплением народа. Легко маневрируя среди смокингов и официальных костюмов, я зашел в холл, осматриваясь по сторонам. Дыхание немного спирало, словно я собирался совершить что-то страшное. Прилив адреналина мог сыграть со мной злую шутку, поэтому я закинул в рот жевательную резинку. Сразу две подушечки, чтобы наверняка. Нервно жуя, я прошел в зал, занимая отведенное мне место, которое заранее подписали моим именем. «Хан Джисан» — было криво написано на нем. Я улыбнулся ошибке, как будто это был хороший знак, тут ждали не меня, эти чертовы идиоты дали мне еще один стимул в том плане, который я решился исполнить. Приемный зал утопал в цветах и подарочных пакетах. Все взволнованно перемещались по помещению, громко разговаривали и делали семейные фотографии. Важное мероприятие стало еще более важным, когда к нам зашел представитель самого президента Полтруна. Я не надеялся на таких важных зрителей, но был рад, что они появились. Пускай он расскажет об всем этому разжиревшему придурку, тут еще не все отупели, как бы сильно им этого не хотелось. По рядам начали перешептываться. Девушки поправляли локоны, а парни беззаботно болтали между собой, обсуждая длину платьев девчонок из параллельного потока. В зале становилось душно или же я начал больше волноваться, видя как все самые важные люди университета начали подниматься на сцену, занимая свои места. Надеюсь, их стулья подписали без ошибок. Постучав по микрофону, канцлер университета объявил о начале церемонии. Мои ноги заходили ходуном, как только я услышал голос вице-канцлера, говорившего о плодотворном окончании этого потока. Ну конечно, очередные молодые и наивные ребята, которых вы можете прогнуть под себя, как же вам повезло с нами. Я решил, что двух подушечек мятной жвачки будет достаточно, хотя очень хотелось высыпать всю пачку, заполняя рот. Пока я витал между своей начинающейся паникой и уверенностью, что я все делаю правильно, вице-канцлер закончил свою речь и начал вручение документов, которые подтверждали, что нас взяли в оборот и в скором времени перемолят, как и всех других. — Хан Джисон! — выкрикнул он писклявым голосом. Я ощутил подбадривающие хлопки по плечам, но вставать не торопился. Замер, как олень перед фурой. Мой одногруппник пнул меня, приводя в чувства. — Жопу поднимай, — громким шепотом сказал он. Мне нужно просто забрать документ, улыбнуться и пожать руку. На данную секунду никто еще не подозревает куда может зайти эта церемония. Эти мысли подпитывали меня, я ощущал себя самым умным человеком в этом зале. Хихикая и перелетая через несколько ступеней, я поднялся на сцену. Мне впихнули заветную бумажку и протянули потную руку, которая перетрогала уже половину потока. Улыбнувшись самой ебанутой улыбкой, я протянул руку в ответ, слегка сжимая чужую ладонь. Эта улыбка тебе еще сниться будет. Толпа загудела, больше меня радуясь этой бумажке, которую я небрежно сжимал в свободной руке. В приподнятом настроении я сел на место Хан Джисана, надеюсь, он еще немного потерпит мою задницу, которая совсем скоро огребет на себя неприятности. Началась неофициальная часть, которая должна была разбавить скучные моменты этого невероятного действа. Девушки с младших курсов нелепо трясли перед нами конечностями, изображая из себя важных танцоров. Надеюсь, вам за это что-то пообещали, иначе у меня для вас плохие новости. Местный хор спел воодушевляющую песню, чтобы мы наверняка преисполнились желанием работать на тех местах, на которые нас заранее распределили. Звучит правда воодушевляющее. Еще одна песня и я передумаю, вы там аккуратнее с этим вашим воодушевлением. К счастью с неофициальной частью сильно не затянули, поэтому совсем скоро начались речи представителей курсов. Мои друзья и знакомые поочередно поднимались на сцену и как под копирку говорили об одном и том же. Новый этап, светлое будущее… Все шаблоны разом смешались в моей голове, еще чуть-чуть и меня начнет подташнивать. Бурные овации сопровождали каждую речь, громко реагируя на любую ключевую фразу. Нас натаскали на них и сейчас мы должны были показать как хорошо усвоили этот урок. И я был намерен не ударить в грязь лицом, став вишенкой на торте. Включите камеры, ребята, шоу начинается. — А сейчас, дамы и господа, — торжественно начал канцлер университета, поправляя выглаженный галстук с нелепым узором. — Я рад предоставить заключительное слово лучшему ученику потока, который блестяще прошел все экзамены. Президент архитектурного направления — Хан Джисон! Да-да, это я. Круче только Джейсон Стэтхэм. Хотелось посидеть подольше и послушать как можно больше хвалебных речей, но я на автомате встал, как только услышал свое имя. Выдрессировали, суки. Откашлявшись по пути, я уже стоял на сцене и облизывал пересохшие губы. Главное — не упасть в обморок, тогда велика вероятность того, что мои головокружительные носки начнут свое выступление за меня. Обычно я волновался в таких ситуациях, но сейчас я был спокоен, как слон на водопое. Сердце наконец успокоилось, выровняв свой ритм. Посмотрим, удастся ли мне сохранить такое спокойствие. Зачем-то я подтянул джинсы, которые немного провисли в промежности. Знакомые глаза смотрели на меня, не скрывая улыбки. Все ждали того, что я скажу, как обычно возлагая на меня надежды. Уже слышу как будут говорить после, что они никогда бы не подумали, что я такой придурок. Они бы вообще не подумали, если бы не я, так что на их месте я бы закрыл рот и молча наблюдал над тем, как папочка ебет систему. — Всем привет, — непринужденно начал я, хитро улыбаясь. — Хан Джисон — это я, если что, — специально выделил «о». Толпа одобрительно загудела, пронося моё имя по рядам. Приятное ощущение, надо запомнить. — Надеюсь, вы хорошо проводите время, — во мне включился шоумен, изменяя мой голос до неузнаваемости. — Я польщен, что удостоин такой чести — произносить заключающую речь на нашем распределении. Присаживайтесь поудобнее, кажется, речь будет длинной. Мой сосед по парте, ребята, с которыми мы сидели в столовой, напарники по проектам смотрели на меня горящими глазами, ожидая услышать очередные клише, перемешанные вместе с пустыми обещаниями и ложными надеждами. Не хочется их расстраивать, но я скорее не пришел зажигать вас, а тушить. Это будет самый холодный отрезвляющий душ в вашей жизни, не благодарите. — Я так благодарен всем вам, что вы прошли со мной этот путь. Без вас бы не было меня, того человека, который сейчас стоит на этой сцене, — полуложь, конечно, надеюсь они выкупают сарказм. Уставшие глаза представителя Полтруна поднялись на меня, уставившись в упор. — От души спасибо… Ребят, как вам речь? — заискивающе спросил я. Гул усилился одобрительными выкрикиваниями и громкими аплодисментами. — Отлично, я рад! — неприкрыто соврал я. — Не хотелось выбиваться из общей колеи невероятных речевых оборотов и в тысячный раз повторять про светлое будущее, — гул притих, позволяя мне быть услышанным как можно большим количеством людей. — Поэтому я зайду с немного другого конца. Вы же понимаете, что сидите тут как ебанутые на празднике зажравшихся свиней? — тишина стала звенящей, лишь иногда прерываемая перешептыванием пары человек. — За вас решили кем вы будете, куда пойдете работать, где будете жить и с кем трахаться. Звучит перспективно, спору нет. Почему-то никто не встал и не вытащил меня за рубашку, как провинившегося щенка. Только представитель Полтруна начал оборачиваться в поисках кого-то в толпе. — Вас пичкают всякой дрянью. Вы хоть знаете что вы пьете и едите? Я уверен, что член от этого не стоит, — ошарашенные глаза однокурсников бегали по мне, сканируя все моё тело. — В этой насквозь подкупной стране вы мечтаете о лучшем будущем? Вы все еще строите планы? Смысла в этом не больше, чем ссать против ветра. О какой свободе слова мы говорим между лекциями, если они цензурируют каждый наш шаг, наперед прописывая сценарий. Мы лишь жалкие пешки в их большой игре. И чем быстрее вы это поймете, тем больше у вас шанс не стать очередным овощем, который будет безвольно подчиняться эти ублюдкам. Из конца зала вышел человек в ослепительно-черном костюме, переглядываясь в шавкой Полтруна. Он встал недалеко от меня, внимательно наблюдая за происходящем и замерев, ожидая приказа. Я сглотнул слюну впервые за речь и продолжил: — Какого хуя человек считается отбросом, если не пойдет по выверенной ими тропе? Поймите вы наконец, что им кристаллически похуй на вашу жизнь, ваши семьи и на вас в частности. Главное, чтобы велосипед ехал, а нерабочие колеса могут и заменить. Мы не заметили того, как глубоко они проникли в нашу жизнь и пытаются навести в ней свои порядки. Они следят за тем, с кем вы спите, с кем дружите и кого ненавидите. Они слышат о чем вы сплетничаете и кого поддерживаете. Контролируют то, что вы едите, навязывают вам то, что надо носить, как выглядеть и что говорить. Черный костюм и тело внутри него немного дернулись с мою сторону. Шрек, помоги мне! — Мне абсолютно похуй на то, что вы делаете, куда ходите, как выглядите. Мне все равно где вы одеваетесь и что делаете за закрытыми дверями. Я даже не уверен, что вы понимаете о чем я вам хочу сказать, смотря на ваши глупые лица… — уверенность начала покидать меня, поэтому я решил укоротить свою речь. — Так вот, уважаемые дамы и господа, лучший ученик потока хочет закончить свою речь тем, до чего я дошел сравнительно недавно: я лучше сдохну ебучим бомжом, чем пойду по карьерной лестнице и стану вами. Ваши рожи, — я взглянул на канцлера и преподавателей. — Мне омерзительны. И ваши сытые и довольные морды, которые раскормились только благодаря миллионам сломанных судеб. Поэтому идите нахуй вы, ваши идиотские друзья, тупые партнеры и самодовольные начальники. До встречи в аду, суки, — сказал я и выпустил микрофон из рук, позволяя ему эпично упасть на пол с пронзительным звуком. У меня было несколько секунд форы, пока черный костюм заломает меня мордой в пол. Я быстро юркнул за сцену и, перелетая через несколько ступенек, уже спускался вниз. Толпа начала выходить из зала и это была идеальная возможность скрыться. Радостный, я приближался к выходу, как вдруг услышал рев полицейских сирен. Вот сука! Планы пришлось быстро перестроить, изменив маршрут. Я вильнул в противоположную сторону, выбирая самые запутанные улочки, где мог затеряться. Дом находился не так далеко от университета, поэтому я быстро добрался, сокращая путь. Накроют ли они меня — было вопросом времени. Никаких иллюзий по этому поводу я не питал, но почему-то не собрал свой тревожный чемоданчик. Недолго промучавшись с ключами, я попал домой. Никого. Странно, мелкая уже должна была вернуться с дополнительных занятий. Рванув в свою комнату, я вытащил из шкафа давно забытую спортивную сумку для тренировок. А я знал, что она еще пригодится! В нее полетели вещи первой необходимости: нижнее белье, носки с идиотским принтом, наушники, документы, бумажник. Никак не мог найти зарядку для телефона. Из тумбочки вытащил повербанк, все еще в поисках заветного шнура. Запихал теплую одежду, нацепил на себя куртку, чтобы больше вещей вместились в сумку. Средства личной гигиены решил не брать — тяжело нести, да и не было смысла, все это спокойно могу купить в любом магазине. Спальный мешок отца, который был в отдельной сумке, я взял на всякий случай в надежде, что он может пригодиться. Только сейчас осознание, что я ухожу настигло меня. Возможно, я никогда не увижу их. У меня определенно хорошие отношения в семье, мне не на что жаловаться и от них точно не хотелось бежать. Чувство вины больно кольнуло меня куда-то в область груди, нужно было уйти, пока не стало хуже. У нас была образцовая семья среднего класса. Мы с сестрой никогда не жили в нужде и получали практически все что захотим. Могу с уверенностью сказать, что родители меня любят — большая редкость в наше время. Но даже в такой семье были свои шероховатости. Не особо получая поддержку от матери, которая явно меня любит, но не понимает, я все равно отлично себя чувствовал. Отец же у меня отстраненный, совершенно не умеет проявлять свою любовь, но старается уделить нам внимание. Прямо видно как он прикладывает усилия, чтобы дать нам хотя бы крупицу своего тепла. Что касается сестры — я ее обожаю. Так было не всегда, она застала период моего пубертата. В то время я дико ревновал, но чем старше она становилась, тем крепче между нами образовывалась связь. Сейчас ей почти семь лет, она заканчивает первый класс и еще не разочаровалась во всех окружающих. Не хотелось рушить ее мечты, поэтому я никогда не транслировал свою точку зрения, учитывая, что родители точно бы это не поддержали. Родители после всепоглощающего внедрения компании Lurgee во все сферы жизни стали немного другими. Я стал замечать разницу в поведении, потому как не так много времени проводил с ними и каждый раз, когда мы контактировали, видел разницу, которая отдаляла нас друг от друга. Начался общий прием бадов, которые прописывались во всех городских поликлиниках, изменился состав практически всех готовых продуктов. Теперь они с добавлением k-341, успейте купить. Кажется, именно поэтому мои родители из молодых и активных превратились в два валенка, которые не видели дальше своего носа и не хотели ничего нового. Сначала я думал, что это возрастные изменения, но не могло же все измениться одним днем. Я бы раньше заметил это поведение, ведь оно отличается от того что бы до раньше. Кстати, моя пищевая аллергия не позволяла мне потреблять продукты и бады, содержащие k-341. Никогда раньше я не был благодарен такой моей особенности организма, но, кажется, я скорее выиграл, чем проиграл. Времени у меня совсем не было, затылком я уже чувствовал полицейские машины. Уйти вот так я не мог. Не хотел ничего говорить родителям — все равно бы не поняли, а вот сестре хотелось оставить пару строк. Я уверен, что она поймёт меня, всегда понимала. Сейчас она бы обняла меня за шею и повисла, словно маленькая обезьянка. Мне будет не хватать ее блестящих понимающих глаз, которые так по-взрослому на меня смотрели. Надеюсь, что мой поступок не изменит тебя, самое светлое, что у меня есть, не заставит закрыться в себе и не погасит огонь, который пылает внутри. Зайдя в ее комнату, я нашел небольшой блокнот с блестящими фиолетовыми сердечками, со стола я взял длинную шариковую ручку с какими-то перьями на конце. Рука еле двигалась, выводя корявые буквы на листе. «Моё солнце, я пишу в надежде, что ты меня поймёшь. Прости меня за то, что я сейчас сделаю и никогда не вини себя в этом. Я ухожу по своим причинам, потому что не могу иначе. Не держи на меня зла, потому что я не могу взять тебя с собой. У тебя впереди целая жизнь и я не могу обрекать тебя на ту жизнь, которую я себе выбрал. Я обязательно вернусь и все расскажу, свяжусь с тобой любым способом. Просто помни это. Слушайся родителей, но по итогу слушай только свое сердце, я уверен, что только так ты будешь счастлива. Продолжай идти вперед, отстаивать свои границы, помогать каждому — это очень важные вещи, которые у тебя с такой легкостью получаются. Люблю тебе три тысячи и один, безграничнее, чем вся наша вселенная. Мы еще обязательно увидимся, поэтому я не прощаюсь. Джисон» Из-под кровати вышло рыжее облако, лениво потягиваясь на ковре. Мартин, дружище, я чуть не забыл! Он поплелся за мной, путаясь в моих ногах. Перед самым выходом я оглядел квартиру в попытках запомнить все так, как я сейчас оставляю. Мартин развалился у меня в ногах, накрывая собою носы моих кроссовок. Я наклонился к нему, придерживая тяжелую сумку на плече, которая так и норовила слететь. Рука почувствовала мягкую шерсть. Его мордочка качнулась по направлению моих ласк, подставляясь под руку. Потрепав Мартина еще немного, я аккуратно скинул его с ног и закрыл дверь, оставляя все прошлое и шагая в неизвестное. Звук сирен настиг меня на пороге. Явились. Я накинул на себя капюшон, и ушел дворами, чтобы не привлекать внимания. Я не знал куда идти и что делать, но ноги уносили меня прочь от дома. Мы жили в относительной близости к центру, где мне точно нельзя было оставаться. Я уходил самыми дальними улицами, пытаясь не наткнуться на полицейский патруль. Они круглосуточно колесили по городу в поисках новых митингов и одиночных пикетов. Моя куртка посреди лета выглядела, как грешница в церкви. Я не чувствовал жара или холода, только в ногах гудело из-за продолжительной ходьбы. Наконец я вышел на пустыри, где мог хоть немного перевести дыхание и привести мысли в порядок. Город поглотила темнота ночи, воздух посвежел, облегчая мне дыхание. Присев на паребрик, я зачем-то начал фантазировать о том, что сейчас делают мои одногруппники. Пошли ли они праздновать после всего того, что я исполнил? Надеюсь, что я хоть немного подпортил им вечер. Видели бы вы их лица, когда микрофон полетел на пол! Таких ошарашенных глаз я еще никогда не видел — лучшая награда. Только ради этого стоило все это сделать. Тут было совсем тихо, поэтому я отчетливо услышал разговоры и звуки возни. Черт меня дернул встать и пойти на звук, подгребая к себе сумку с самым ценным, что у меня было. Волнение почему-то овладело мною, чувство страха подбиралось ко мне и кричало о том, что туда идти не стоит. Я обошел полуразвалившееся здание и увидел людей, которые собрались вокруг костра. Их было пару человек: и женщины, и мужчины, которые выглядели не лучшим образом. Кажется, что они такие же скитальцы, как и я. Правда, они забыли о гигиене и выглядели как персонажи из зомби-хоррора. — О-о-о, — протянули они, поднимая вверх бутылки дешевого пива. Я с осторожностью полностью вышел из-за угла, подставляя себя под возможный удар. Их радостные глаза не выражали ни капельки злобы, а расслабленные тела растеклись по раскладным стульям. — Проходи, малой, мы как раз ужин разогреваем. Странно, что они не видели во мне опасности. Чертовы кучеряшки, никто не воспринимает меня всерьез! В костре стояли жестяные банки и мне было страшно представить что находилось внутри. В животе предательски засосало только об одной мысли о еде. Я не хотел отсвечивать в магазинах, поэтому присоединиться к этой трапезе было лучшим решением. Положив сумку на землю, я сел сверху. Под жопой надежнее, так точно никто не украдет. — Ты как тут оказался? — поинтересовался заросший мужчина, стягивая грязную шапку со лба. Я отлично вписывался в эту тусовку со своей курткой около костра ЛЕТОМ. Не понимаю почему они так тепло одеты… — Ну, вот так получилось, — я не хотел ничего им рассказывать, вдруг это бы имело свои последствия. — Ага, как и у нас всех, — поддержала разговор женщина, отпивая что-то из заплыленной бутылки. — А вы как тут оказались? — и зачем я спрашиваю это у бомжей, до которых мне нет никакого дела… — Не захотели становиться бараньим стадом. Понимаешь, о чем я? — мужчина подмигнул мне, словно обозначая, что меня ждёт такая же участь. — Понимаю, — протянул я. Одну руку я положил на сумку, чтобы чувствовать ее. Бессмысленное действие, но это чувство мнимой безопасности и контроля не давало мне уйти в уныние от этой картины передо мной. Женщина со спутанными светлыми волосами встала со своего удобного места, достала открывашку и ногой выкатила из костра жестяные банки. — Сейчас будем ужинать! — воскликнула она и присела над ними. Я смотрел на всех собравшихся и не мог поверить, что мы были в схожих ситуациях и что я через некоторое время буду давиться какими-то собачьими консервами из костра. Мужчина развернулся ко мне и, перекинувшись через подлокотник стула, протянул мне одноразовую вилку, к которой прилипла пыль и жир с прошлых трапез. Даже после этого аппетит не покинул меня и я зачем-то взял вилку, брезгливо передернувшись. Внутренней стороной своей наглаженной футболки я протер ее как только мог, чтобы не подцепить какой-нибудь смертельный вирус. — Смотрю ты недавно на улице, — заключил мой сосед, смотря на мою чистейшую одежду и на укладку, на которую ушло так много времени. — Угу, — я сегодня был как никогда разговорчивым. Мне поднесли немного остывшую банку, неаккуратно открытую женщиной-блондинкой. На меня смотрело преступление против человечества, которое я должен был съесть. Разговорчивый мужчина увидел то, что я мешкаюсь: — Не бойся, там нет этой дряни. Да, именно этого я и боялся, больше не о чем переживать. С осторожностью я подцепил склизкую массу на самый кончик вилки, пытаясь разглядеть в свете огня то, что сейчас отправится ко мне в рот. Это оказалась тушеная цветная капуста с добавлением мяса неопределенного животного. Надеюсь, это было животное, которое не бегало с ними и не влияло хвостом. Я немного расслабился и отпустил ситуацию, позволяя себе впервые за день облегченно выдохнуть. Одному скитаться оказалось тяжелее, чем я предполагал и на душе стало значительно легче, когда я увидел этих людей. — Тебе не выжить на улицах с такой мордашкой, — сказала женщина- блондинка, разворачиваясь ко мне. — А нужно выживать? — Пф, ты не представляешь…! Нас жмут со всех сторон. Полицейские патрули не дают нам осесть на одном месте, сгоняя с каждого места встречи. Государство уже не примет нас обратно, поэтому сейчас оно старается стереть нас с лица земли. Но знаешь что может быть хуже полицейских? Клопы? Или вши, какое-то насекомое тут точно замешано. — Слышал что-то про отступников? Если честно, то я впервые слышу о таких людях и понятие не имею чем они занимаются. — Эти головорезы хуже стаи диких зверей. Они не щадят никого, кто попадается им на пути. И ни одна живая душа не может им противостоять. Звучит опасно, конечно, только вот я сейчас и чихуахуа мог бы испугаться, не то чтобы каких-то отступников. — Запомни это имя — Грин. Он в край отбитый тип. Никогда не попадайся в лапы этому чудовищу и беги, как только услышишь его имя. — Чем он опасен для человека, который только сегодня сбежал из дома? — Он опасен для всех, кто живет с ним в одном городе. Эта мода с шрамом над губой не пощадит никого, кто попадется на его пути. Странно, что ты о нем не слышал, если решил сбежать. Странно, конечно, но я правда не натыкался на этого Грина и не видел ни одного упоминания даже среди протеста. Запугал что ли… Или хорошо прячется… Я посидел с ними некоторое время, сыто развалившись на своей сумке. Наконец буря внутри меня успокоилась и наступило мнимое затишье. Кажется, что я сейчас соберусь домой, вытащу письмо сестры изпод ее подушки и позвоню друзьям, рассказав о своем маленьком приключении. Мой мозг пытался меня обмануть, чтобы я вернулся в свои тепличные условия и продолжал гнить среди других овощей на грядке. Не смотря на это, я покинул новых друзей и отправился дальше на окраину города, уходя от своих несбывшихся мечт и глупых надежд. Первую ночь я провел в каких-то кустах, свернувшись калачиком в спальном мешке. Я не мог заснуть, дергаясь от любого шума. Докатились, вот она — настоящая свобода. Хочу — сплю в кустах, хочу — сплю в заброшенном доме. Как много возможностей, которые я упускал, живя в своем теплом гнездышке. Первую неделю я мало спал и много шел, почему-то решив, что мне надо двигаться на восток, уходя прочь от центра города. Я спал где попало, сутками голодал, так как не мог найти ларьков, где меня бы не заметили и где я бы мог расплатиться наличными. Приходилось пить из рек, скрестив пальцы, чтобы не подцепить какую-нибудь кишечную инфекцию. Я прятался каждый раз, когда шорох листьев был громче обычного, бежал от каждой проезжающей машины. Упадок сил ожидаемо настиг меня вместе с тревожностью и фоновым чувством страха. Я боялся уснуть и не проснуться, встретить на своем пути полицейский патруль, облаву президента Полтруна или же митингующих, которые сметали все на своем пути. Ах да, еще какой-то Грин, запугавший всех бомжей в городе. Сейчас Одежда прилипала к телу, а я все шел по пыльной дороге, приближаясь к лесополосе. Встречающиеся люди на моем пути говорили мне, что там прячется много народа и среди них я могу найти единомышленников. Мой путь подкреплялся слухами про отступников, которые держали в страхе все сбившиеся небольшие группки несогласных людей. У меня сложилось впечатление, что это банда мародеров, мешающая как своим, так и чужим. К такой жизни нельзя было привыкнуть, но я всеми силами старался прижиться в новых условиях. Я сам выбрал этот путь и все что мне оставалось — это уверенно идти по нему в поисках правды и поддержки. Сейчас я расположился недалеко от транспортной базы, давая себе небольшую передышку. Со связью было проблематично, я лишь изредка мог зарядить телефон в районных магазинах, если там были не совсем конченные продавцы. Устраиваясь поудобнее на горе своих вещей, я подставил свое обгоревшее лицо ветру, чтобы он сдул всю ту пыль, которую я насобирал за день. Проблема гигиены настигла меня в первую неделю. Я, который всегда был неимоверным чистюлей, сокрушался от того, что не мог помыться после жаркого дня или быстрого бега от мнимого преследования. Влажные салфетки помогали от части, после них тело не чесалось аж целые сутки! Достав огурцы и прелые сосиски, я начал трапезничать, набрасываясь на еду, о которой мечтал целый день. Чувство удовлетворенности так приятно накрыло меня. Как же мало нужно для счастья. — Эй! — крикнули мне издалека, быстро приближаясь к моему идеальному огуречно-сосисочному миру. Тут же бросив еду, я быстро запихнул разбросанные вещи в сумку и рванул так быстро, как только мог. За мной увязались два человека в черных камуфляжных костюмах. Я не понял кто точно за мной гнался, да и был ли в этом смысл? Мне нельзя было останавливаться, поэтому ноги несли меня прочь от транспортной базы, подкашиваясь на неровностях дороги. К ним приссоеденинилась машина, в которую они быстро сели, начиная скоростное преследование. Они свистели мне в след и что-то кричали, сходя с дороги и начиная гонку по заросшим участкам загородных домов. Мне говорили, что всех отделившихся отлавливают даже больше, чем объединившихся. Ловушка вот-вот захлопнется, но я пытался до последнего от нее увильнуть. Я побежал ближе к лесу, выходя к заброшенной дороге, которая поросла травой. Мысли материальны, вот так просто я добрался до заветного места, жалко, правда, что таким способом. Вокруг меня оказалось несколько заброшенных зданий, в одно из которых я с надеждой забился, чтобы переждать погоню. Звук хлопка закрывающейся двери сказал мне о том, что преследователи вышли из машины и направились искать меня. Благо зданий было несколько и у меня была возможность перевести дух и ускользнуть от них в лес. Это была моя первая серьезная погоня, сердце билось о грудную клетку сильнее обычного. Я уже стал прощаться с жизнью, когда услышал шорох тяжелой обуви. Ну всё, мой протест окончен, сдохну как подвальная крыса, даже не поев сосисок. Хуже и быть не может, за сосиски было правда обидно. Я прятался за полуразрушенной стеной, пытаясь занимать как можно больше место. Мог бы сжаться до точки — сжался бы. Затаив дыхание я прислушивался к каждому звуку, как вдруг ко мне кто-то быстро подполз и сел по правую руку, прижимаясь к кирпичной стене. Ни один мат в мире не может передать того, что я почувствовал. Я быстро кинул взгляд на человека, который устроился рядом. Он не был в этой ебучей форме — это дало мне надежду на то, что сегодня я не подохну в обоссаных развалинах. Рядом со мной сидел мужчина крупнее меня, в черном кожаном плаще, который доходил ниже коленей, обнажая кобуру и пистолет на его бедре. Его безумные сверкающие глаза удивленно смотрели на меня. Это было единственное, что я увидел, так как все лицо было скрыто за плотной черной маской. Я не знаю кто ты, но ты меня спас. Мне точно помогут, эти большие темные глаза и длинные опущенные ресницы говорили мне о том, что ему можно доверять. Честно признаться, я бы доверился сейчас любому встречному, зацепился бы за любую соломинку. Мой предполагаемый спаситель смотрел перед собой, вслушиваясь в звуки на улице. Он облегченно выдохнул, и его рука потянулась к маске, быстро стягивая ее. Как же ему было сложно в ней дышать, даже не представляю зачем он нацепил ее на себя. В тот самый миг, когда он повернулся ко мне, обнажая свое лицо, я все понял. Причина стала ясна, я весь сжался, потому что об этом слышал из раза в раз, когда встречал любого отделившегося. Шрам. Шрам над верхней губой говорил мне только одно. Его глаза выспыхнули огнем, видя мою реакцию. Клянусь, если бы я поел накануне, то сосиски бы вышли из меня в ту же секунду. Меня начало трясти. Как можно быть таким неудачником, что из всех возможных людей по всему нашему огромному городу я встретил именно его?! Я смотрел на эти губы, которые были изуродованны глубокими рубцами шрама. Они довольно растянулись, обнажая зубы. Так вот, о чем же мне говорил этот шрам? Он говорил о том, что мне пиздец. Это не мог быть кто-то другой, описание совпадало вплоть до мелочей. Рад встрече, Грин, убей меня быстро.