А утром пошёл снег

— Да? — правда, смотрел Мик не на меня, а как будто на одну из игрушек. При чем так растерянно и так сочувствственно, что сложно было самому не посмотреть. Но я удержался. — Помимо попыток дозвониться до коллег профессора, тебе ещё нужно позавтракать. Скоро придёт Сергей, а с ним — Рэсси. Рэсси тебя проводит, потому что, я пока что не могу отключиться от розетки, — я старался сказать это убедительно, чтобы у Мика не было мыслей подождать или пойти одному. Но все равно не был уверен, что удалось. Поэтому, я прибавил ещё одно, далеко не такое важное: — А ещё, ты собирался рассказать мне, что за неприятная потребность. Мик как будто смутился. — А тебе даже теперь это интересно? — Новая информация всегда интересна. Но дело не только в этом: тебя беспокоит сама тема, что отвлекает нас обоих. Мик выдохнул как будто сдаваясь и устроился на одном из стульев, но так, что, казалось, сейчас упадёт. Поймал мою руку. Так и оставшаяся часть неснятых с его пальцев игрушек весело звякнула. — Ты уже в курсе, откуда люди берут свое потомство? — Да, — со слабым, почти бесцветным удивлением подтвердил я. — Да? — А вот Мик удивлялся куда заметнее. — Да. Для этого нужны двое: мужчина и женщина, половозрелые, фертильные, в возбужденном состоя… — Ага… — как-то слишком спешно остановил меня Мик. — Значит, рассказывать мне толком и нечего, остаётся прояснить детали. Я кивнул, но логической связи, пока что, не обнаружил. — Иногда люди занимаются тем же самым и не ради появления детей, а для удовольствия. Несколько медленно, я моргнул. Потом кивнул ещё раз. Потом всмотрелся в блестящие глаза Мика. — Ну и что?.. — А то, что как любое удовольствие… — он запнулся, — некоторыми это воспринимается как ценность, которую проще украсть, чем получить законно. И тогда они заставляют другого человека силой. Или хитростью. Нет, конечно, тебя никто бы не смог силой заставить, но вот хитростью, обманом… — он замолчал, будто с беспомощностью. И ещё чем-то. Чем-то почти пылающим. Желанием остановить тех, кто попробует. — Я… Все ещё не понимаю, Мик. Здесь же не было ни одной женщины. Ну совсем ни одной. Он раскрыл глаза шире и вдруг рассмеялся, сминая мою ладонь. — Точно. Точно… Но это только для рождения детей необходимое условие. Хотя, я слышал, у вас-то иное запрещено… Наконец, среди всей информации, какой я обладал, нашлось что-то похожее на объяснения Мика, и я спросил медленно: — Мужеложство?.. — Оно самое. Наверное, я не должен удивляться, что в преступной среде нарушают и такие законы. Впрочем, раньше я не видел никакого смысла в самом явлении мужеложства — детей ведь не появится. Теперь же, когда речь шла об удовольствии, непонятным становился запрет: какая разница, с кем, если итог один и тот же?.. Но все равно, почувствовал некоторую растерянность. — Но это не про то, чтобы лежать вместе. Наоборот, про то, чтобы такое… Не закончилось ничем. И если ты переживал, что мне станет неприятно, значит, осознанно делать то, что этому противоречит, не стал бы. — Осознанно — нет, — уверенно подтвердил Мик. — Но раз уж ты так много знаешь, наверное, знаешь и то, что «состояние возбуждения», особенно, во сне, нельзя предвидеть и предотвратить! — А… Мик значительно кивнул. А я невольно фыркнул и отпустил его руку. — Тогда я тебя успокою. Я уверен, что со мной и при мне, такого не было. Ни по случайности, ни по доброй воле, ни из-за хитрости. А что ещё я могу сказать, так это, что мне не стало бы неприятно. Скорее, тебе было бы неловко. А я… Заинтересован. Но профессор Громов сказал мне, что изучать такой процесс в реальности было бы неэтично. — Неэтично, — повторил Мик, как-то совсем огорченно. — Тебя это обижает? — неуверенно уточнил я. — Нет. Нет. То есть, конечно, не хотелось бы быть объектом изучения… Но я хотя бы знаю, что навредить тебе никто не сможет. Я осторожно опустил ладонь ему на плечо. Хотел спросить, почему его так сильно это беспокоит. Почему, среди всей возможной опасной лжи, именно такой он боялся. Но не успел. Снова зазвонил телефон. В этот раз мы подошли к нему вместе, правда точно так же вместе чуть не запнулись о мой же зарядный провод. Я снял трубку. — Да, кто это? — Это Джек Стамп. Я так крупно вздрогнул, что Мик тут же сжал меня за плечи. Теперь не было сомнений: Джек был создан и был послан Стампом. И он знал мой номер. А значит, мог знать и адрес. Вот так, за секунды почти полное спокойствие исчезло. — Что ты хочешь, Джек? — строго и ровно, стараясь не поддаваться себе самому, спросил я. — Я хочу прийти к тебе. — Я не разделяю твоего желания, — как можно жёстче ответил я, хотя это никак не могло бы повлиять на строгую программу. — Желание нельзя разделить, оно нематериально. Я почувствовал растерянность, почти неловкость. Это было так знакомо, так понятно, так даже… Ностальгично. Страх почти тут же исчез. — Это устойчивое выражение. Оно значит, что у двоих людей одно и то же желание. Или что желание одного не совпадает с желанием другого, если говорят, что не разделяют. Джек помедлил. Думаю, он пытался осознать новую для себя информацию. — А почему ты не разделяешь моего желания? Я понимал, что он говорит так, так, что почти нельзя понять, что он задаёт вопрос, а не ставит точку, по не зависящим от него причинам. И все равно, этот вопрос возмущал и ставил в тупик одновременно. — Человек, чью фамилию ты носишь, твой хозяин, похитил меня и хотел мне навредить. Очень странно прояснить такое. И кажется, что даже в самом начале я бы мог проследить логическую связь — вред равно причина, чтобы не встречаться с тем, кто его причинил. Но, может быть, я ошибаюсь. — Нет, — отрезал Джек. Я ненадолго завис, и Мик с беспокойством заглянул мне в глаза. Но все, что я мог показать в ответ — растерянность. — Что значит «нет»? — Он не мой хозяин. Он мой отец. Может быть, Мик это слышал. Или по моему выражению лица понял, что я слышу что-то уж совсем странное… И он попытался мягко утянуть трубку из моих рук. Но я удержал её. Пока диалог шёл, можно было надеяться. Пытаться. Только вот ничего не вышло. В трубке послышался сначала шорох, потом возмущенный голос: — Ну сколько можно, не задерживайте очередь, дома поговорите! И страшное, бесчустственное и спокойное: — Хорошо. Мы поговорим с тобой дома, Электроник.