Вы достойны

У Се Эмоционально истощенный после просмотра видео, У Се решил отдохнуть остаток дня. У него были неотложные дела, например, нужно было разобраться с именем, которое ему дали, но он был не в настроении испытывать удачу. Его голова болела от ливня слез, и его разум был совершенно измотан. Ему действительно нужен был отдых... короткий перерыв от всех его потерь, чтобы он мог снова собраться с мыслями и вернуться к любимому человеку как можно скорее. Поэтому он принял душ и бросился в кровать, чтобы поплакать еще немного, а затем заснул от усталости. На следующее утро, после десяти, он проснулся, когда Ван Мэн сказал ему, что у него гости. Он был не в настроении для еще большего количества людей, посланных его дядей или нарушителей спокойствия, как предлагал г-н Цзинь, но по настоянию Ван Мэна он умылся, почистил зубы и волосы и вышел, чтобы встретиться со своими новыми гостями. Первое, что он увидел, была спина Панцзы, и его сердце ушло в пятки, он испугался, что с Сяогэ могло что-то случиться, пока его не было, ведь он стоял там, один, посреди комнаты. "Панцзы!" - закричал У Се и бросился к нему навстречу, чтобы спросить, что случилось, почему он тут внезапно оказался без ведома и где его Сяогэ, когда другая фигура, одетая во все черное, вошла внутрь и уставилась на него таким глубоким взглядом, что сердце У Се подпрыгнуло в десять раз за секунду. Он остановился на полпути от удивления, увидев его вышедшим из больницы, и выглядящим так, будто он не был в коме весь последний месяц. Он выглядел прекрасно... " Сяогэ..." У Се просто прошептал и пошел к нему, словно влекомый невидимой нитью, один медленный шаг за раз, любуясь тонкой, но сильной черной фигурой, которая тоже не могла отвести от него взгляд. Чжан Цилин со своей стороны сделал то же самое, приближаясь к нему, не сводя глаз с У Се, также пребывая в трансе, с сердцем, перекачивающим кровь в вены, так быстро, как будто он бежал милю, а не просто пялился на другого человека. Раньше, когда они возвращались из дворца королевы-матери, и молодой человек нес его на руках, рассказывая Цилин истории об их совместных приключениях, он думал, что его сердце пропускает удары без видимой причины, в то время как температура его тела повышалась, словно окутанная теплым ощущением, которое он хотел сохранить навсегда. Затем иногда, когда У Се шептал ему старые истории и время от времени двигал головой, чтобы убедиться, что он слушает, и их лица сближались, почти в поцелуе он чувствовал покалывание, которое пробегало по всему его больному телу. Ко всему этому, он думал, что это просто часть его болезни, редкая реакция на новую реальность, с которой он столкнулся, потеря воспоминаний, а затем зависимость от двух незнакомцев, чтобы выбраться отсюда живым. Однако, когда Панцзы понес его, чтобы дать У Се передышку, Цилин заметил, что его сердечный ритм оставался стабильным и ровным, не было ни лихорадки, ни этого теплого ощущения во рту живота, ни покалывания, пока снова не настала очередь У Се схватить его, и тогда его эмоции снова вышли из-под контроля. Находясь в пустыне, его внимание было сосредоточено на У Се, он оставался рядом с ним, поддерживал его и направлял его так долго, как он мог сопротивляться боли и болезни, и даже когда он был без сознания, он все еще мог чувствовать другого человека рядом или когда его не было, что было причиной того, что он проснулся в тот самый момент, когда он осознал свое длительное отсутствие. Он не хотел расставаться с этим гостеприимным теплом, когда он так тонул в холодной пустоте. У Се был не только добрым сердцем, он был как маяк света, который очищал его тьму. Он был надежным и заслуживающим доверия, но больше всего он заметил, что молодой человек был... особенным. Все его инстинкты говорили ему, что ему нужно защитить этого человека, и что У Се для него больше, чем просто друг или брат. В своем замешательстве он не мог правильно определить эмоции... но когда он увидел, как У Се спешит навстречу Панцзы с этими большими нежными глазами, наполненными внезапным страхом и даже немного опухшими от, вероятно, ночи слез, он мог сказать, что то, что он чувствовал к У Се, было не братством, или благодарностью, ни любопытством, или даже близостью, а любовью. Да, он любил У Се, даже если не мог вспомнить, как это произошло. Даже если другой мужчина ничего не сказал об этом, или, возможно, он не осознавал своих чувств. Цилин остановил свое осторожное продвижение всего в нескольких футах от У Се и, повинуясь импульсу, поднял руку, чтобы погладить щеку У Се. Он чувствовал себя правильным, заботиться о нем, попытаться успокоить его единственным известным ему способом, потому что он не был хорош в словах. Он думал, что мужчина собирается отвергнуть его прикосновение, но вместо этого У Се закрыл глаза и прислонился к нему на несколько секунд. Ах... он тоже чувствовал то же самое, подумал Чжан Цилин, но затем У Се открыл глаза и сделал шаг назад, разорвав контакт. "Сяогe... Я так рад видеть тебя очнувшимся..." - сказал У Се, одарив его ослепительной улыбкой, от которой у него зашло сердце. Он только что представил, как У Се опирается на его прикосновение или этот слабый румянец на его лице? Он выглядит таким нервным... почему? - спросил себя Цилин, когда У Се уставился в ответ. «Хм... Сяогэ, ты помнишь меня? Прошел уже месяц, а ты был без сознания, болен и...» «У Се», — не колеблясь, сказал Цилин, и У Се улыбнулся, весьма довольный ответом. «Я так рада, что ты меня помнишь... Я боялсь, что ты снова забудешь». «О, да ладно, как он мог забыть, если первым делом, когда он проснулся, он спросил о тебе? Ты шутишь, Тяньчжэнь? Он ничем не отличается от того, кем был раньше... он просто просыпается сразу после того, как ты уходишь, что не кажется мне совпадением, не тогда, когда он умоляет меня отвезти его к тебе. Таким образом, ты по-прежнему его главный приоритет, ты знаешь, что дела с Пинси все еще очень нетронуты... так что не смотри так убито горем из-за того, что он помнит больше, чем ты боялсь, что он забыл... А, знаешь что? Я умираю с голоду после того, как так спешил вернуться сюда, поэтому я возьму Ван Мэна с собой на поздний завтрак и принесу что-нибудь для вас двоих позже. Ты ведь не будешь возражать, правда? Приятно поговорите по душам до тех пор, вам обоим это нужно», - сказал Панцзы, схватив удивленного Ван Мэна за воротник и буквально потащив его прочь. «Подожди, Панцзы!» — У Се запаниковал и собирался броситься за ним, когда рука Сяоге мягко схватила его за руку. "У Се... Я хочу знать..." - сказал ему Сяоге с серьезным выражением лица, которое он так хорошо знал. Он действительно хотел знать, как он просил, когда он заставил его пообещать, что он расскажет ему все. Он думал, что унести секрет в могилу будет для него лучшим решением, но, возможно, он ошибался. «Сяоге... ты уверен, что хочешь знать? Это может быть не то, что тебе сейчас нужно», — предупредил его У Се. «Я хочу знать...» — настаивал Сяоге, и У Се вздохнул. «Ладно... тогда давай сядем и поговорим», — сказал У Се, а затем провел Сяоге к дивану, где они сидели ближе, чем если бы на одном месте сидели незнакомцы. «Итак... с чего мне начать?» «Первая встреча», — ответил Сяогэ, и У Се рассказал Сяогэ о том, как они впервые увидели друг друга, и о последующих встречах, которые следовали одна за другой, и Сяогэ долго слушал его. Он не мог вспомнить ничего из того, что говорил ему, по крайней мере, не с его затуманенным разумом, но его эмоции были на одном уровне с тем, что говорил У Се. Не было никакой лжи, никакого обмана, никакого скрытого смысла и никакого эгоизма, исходящих от молодого человека. Он был почти таким, как подразумевает его имя, чистым и невинным, иногда граничащим с наивностью, как и называет его Панцзы. По мере развития встреч он узнал, что они годами прижимали друг друга, пока, наконец, не сошлись, и У Се поцеловал его первым, после того как его жизнь оказалась под угрозой из-за какого-то странного грибка. В глубине души он знал, что то, что случилось с У Се в то время, сломало что-то внутри него, возможно, осознав, что он может потерять У Се в любой момент, несмотря на все усилия сохранить ему жизнь, а их уже было слишком много... Таким образом, когда У Се наконец закончил свой рассказ, умоляя Цилина не покидать его, а затем вернувшись без воспоминаний, он сделал то, что должен был сделать, прежде чем все забыть. Он притянул У Се ближе и поцеловал его, как будто завтра не наступит. Это был уже месяц страданий в тишине, и он был полон решимости сделать это за потерянное время и непреднамеренно причиненные страдания человеку, который держал и его жизнь, и сердце. Не помнить было уже достаточно плохо, но игнорировать свои чувства было бы еще хуже... его сердцу не нужны были воспоминания, чтобы его любовь горела сильнее, только чувства, которые ясно кричали о его любви к У Се, и он будет продолжать любить его так, как он хотел этого. В самый разгар их страстного поцелуя Панцзы вошел во вход, но, увидев, как эти двое изо всех сил пытаются поглотить друг друга, отступил и улыбнулся, обняв за плечи Ван Мэна, который стоял всего в нескольких шагах позади него. «Знаешь что? Мы забыли про десерт... О, и я знаю очень хорошее место, где продают самые лучшие десерты. Это немного далековато, но, с другой стороны, мы здесь сейчас не нужны. Пошли...» «Но завтрак Босса...» «Поверь мне, Ван Мэн... он даст тебе солидную премию, если ты уйдешь прямо сейчас», — настаивал Панцзы, подталкивая ленивого мужчину к главной двери. «Ну, если ты так сказал...» «Конечно... Панцзы всегда будет знать лучше... Ах, какой я замечательный человек, ты должен это оценить, Тяньчжэнь», — прошептал Панцзы, уводя служащего У Се, чтобы оставить их наедине с их жаркой схваткой еще на несколько часов.