Вы достойны

У Се Учитывая тот факт, что Чжан Цилин пока не желал расставаться с У Се, даже когда тот был без сознания и у него была лихорадка, У Се оставался с ним еще несколько часов, заботясь о нем и пытаясь сбить его лихорадку, пока Сяогэ не расслабился достаточно, чтобы он мог оставить его на некоторое время. Когда он вышел, Пань Цзы и Панцзы что-то ели, и как только Пань Цзы увидел его, он предложил У Се миску травяного супа, который восполнит питательные вещества, потерянные им в пустыне. Он сел рядом с ними, рядом с костром, и попробовал его еду. Она была немного горькой, но если он поможет ему выздороветь, он не возражал, потому что ему нужно было заботиться и о Сяогэ. «Тяньчжэнь... мы говорили... ты знаешь, о твоем дяде...» Панцзы начал болезненную тему. «Где он? Вы так быстро расстались, Пань Цзы?» — спросил У Се у мужчины, сидевшего по другую сторону костра, и не мог не заметить страдания, отразившегося на лице Пань Цзы. «Ты нашел его, да? Он вернулся с Сяо Хуа?» — снова спросил У Се, игнорируя возможность того, что его «дядя» все еще потерян. «Тяньчжэнь... ни Пань Цзы, ни Сяо Хуа не нашли его, когда вернулись, а они искали его всю дорогу от дворца королевы-матери до пустыни». Сначала Паньцзы ответил за У Се. «Не было никаких следов его, как бы мы ни старались... но не было и тела, и никаких признаков того, что его утащили змеи. Он был не один, когда Мастер Хуа спустился вниз, чтобы найти нас, и человек, которого Моп оставил с ним, тоже не был найден... Я верю, что Мастер Сан все еще жив... Я работал с ним десятилетиями и знаю, что его не утащат змеи...» - сказал Пань Цзы, пытаясь убедить в этом и себя. Чэнь Вэньцзинь сказала, что есть сила, которую они называют Оно, и что она боится, что она также находится среди нас... что, если они заберут его?» — спросил У Се, и все замерли, услышав намек, о котором никто из них раньше не думал. «Нет... Мастера Сана так просто не возьмут. Я уверен, он сам выбрался из этого ада...» — сказал Пан Цзы, паникуя. «Да, Тяньчжэнь, сейчас не время думать о таких возможностях. Мастер Сан тоже знал об этом, что, вероятно, и стало причиной того, что твой настоящий дядя У Саньсин и Се Лянь Хуань поменялись местами. Он не позволит им так легко с ним расправиться после стольких лет... чего бы они ни планировали», — рассуждал Панцзы. «Верно, мастер У Се... как только мы вернемся, я вернусь в Чанша и понаблюдаю за фондовым рынком для него. Я уверен, что он свяжется со мной в какой-то момент... Мастер Сань обязательно вернется...» — сказал Пань Цзы с видимым беспокойством, а У Се заставил всю свою неуверенность прозвучать, чтобы не расстраивать мужчину еще больше. «Хорошо... Когда вернёшься, я закажу тебе билет на самолёт в Чаншу. Если ты что-нибудь услышишь от него, неважно, в какой день или час, пожалуйста, дай мне знать», — уступил У Се. «Конечно», — убежденно сказал Пань Цзы. «Тогда я оставлю тебе дело моего дяди. Оно не попадет в лучшие руки, чем твои», — прошептал У Се в ответ, глядя на Пань Цзы с благодарностью, что заставило Пань Цзы слегка улыбнуться У Се в ответ. «Да... так даже лучше, у тебя были свои проблемы, о которых нужно было позаботиться. Сейчас Сяогэ вообще ничего не помнит, и такое чувство, будто он потерял душу или что-то в этом роде... О, точно, мадам Долма! Кажется, Сяогэ потерял душу во дворце королевы-матери... ты знаешь способ вернуть ее ему?» — спросил Панцзы старушку, которая тоже сидела у огня вместе со своим внуком, который перевел ей слово и ответил. «Она сказала, что он не потерял свою душу, он скрывает ее по собственной воле, чтобы защитить ее. Он не готов столкнуться с тем, что нашел во Дворце, или еще не пришло время...» Молодой человек перевел для своей бабушки. «Еще не время? Этого не может быть... единственное, что он нам ясно сказал, это то, что у нас мало времени». У Се не согласилась с ней. «Не время для чего?» — спросил в свою очередь молодой человек. «Я не знаю... он был настолько не в себе, настолько напуган и страдал от боли, что его разум не совсем понимал, что он говорит», — грустно сказал У Се, и все его слова были переданы мадам Долме, которая внимательно за ним наблюдала. «Он Чжан по крови... имя, которое было связано с важными гробницами со времен славных дней Мистической Девятки. Попробуйте найти его происхождение, и его воспоминания, возможно, вернутся, как и его чувство времени», — перевела Таши. «Знает ли она о Чжан?» — спросил У Се. «Ничего, кроме того, что общеизвестно о Чжан Ци Шане, более известном как Фо Е. Известно, что он также участвовал в расхищении гробниц, отсюда и репутация Чжан... но вам придется поискать информацию в другом месте, потому что существовало больше одной ветви семьи Чжан, а Фо Е был только лидером южной ветви», — перевел для них Таши. «Не волнуйся, Тяньчжэнь... мы найдем улики, пусть даже одну за другой», — сказал Панцзы, и У Се улыбнулся ему в знак благодарности. «Возможно, из-за того, что он спрятал свою душу, он оказался вне времени. Ему нужно найти ее снова, пока не стало слишком поздно», — сказал Таши, переводя то, что добавила его бабушка. «Несмотря ни на что, я позабочусь о том, чтобы он вовремя обрел свою душу, и даже если он не сможет, я не оставлю Сяогэ одного, я останусь рядом с ним», — сказал У Се, и мадам Долма улыбнулась ему, а затем сказала ему еще несколько слов. «Она сказала, что твоя преданность сделает это возможным. Вы оба связаны», — перевела Таши. «Они, конечно, есть... О, ну... давайте просто вернемся в город и отвезем Сяогэ в ближайшую больницу на время. Когда ему станет лучше, мы поможем ему поискать воспоминания», — предложил Панцзы, и было решено, что утром они вернутся и первым делом наведаются в больницу. Мадам Долма не могла проводить их до самого города, поэтому они прошли немного до ближайшей дороги и подождали, пока кто-нибудь проедет... но оказалось, что дорога на многие мили была практически пустынной, а палящее солнце заставило их сесть на обочине, смирившись со своей участью. У Се держал Сяоге рядом с собой и старался изо всех сил защитить его от палящих солнечных лучей, по крайней мере, от лица, потому что все остальное уже было покрыто черным. Затем он помолился, чтобы кто-нибудь показался на дороге, прежде чем все они потеряют сознание от обезвоживания, и, словно в ответ на его отчаянную внутреннюю молитву, Пань Цзы заметил вдалеке машину и встал, чтобы привлечь ее внимание. Когда машина приблизилась, У Се вздохнул с облегчением, потому что они наконец-то могли оставить этот ад позади и начать все заново. Затем, когда машина остановилась, У Се помог Сяогэ сесть сзади и сел рядом с ним. Панцзы занял другую сторону Сяогэ и сказал У Се, что он позаботится о его брате, пока они будут путешествовать, чтобы он мог перевести дух от всего происходящего. У Се позволил Панцзы почтить его слова, потому что, глядя на растущее расстояние, когда он уходил оттуда, он чувствовал, что вот-вот сломается на месте. Он потерял так много, о, так много во время этого путешествия. А Нин, его дядя Сан... его возлюбленный, что даже если он все еще был с ним физически, он теперь был чужим... человеком, который забыл, что его любили и что он любил в ответ... «Пообещай мне, что расскажешь, я захочу знать». Эти слова теперь эхом отдаются в его усталом сознании, и он отворачивается, чтобы Панцзы не увидел слез, бегущих по его щекам. Его Чжан Цилин хотел, чтобы он рассказал ему об их отношениях, и он согласился... но было ли это действительно лучшим для этой новой версии его? Да, он, кажется, заботится о нем, ищет его, даже когда он потерян и без сознания, но это не значит, что у него все еще были те же чувства. Бог знает, что он так много говорил с Сяогэ во время их обратного путешествия, что Сяогэ теперь чувствовал чувство знакомости, чувство безопасности в рассказах кого-то, кто знал его до того, как он потерял свои воспоминания, человека, который вернул ему его имя, даже когда он забыл его... Сяогэ мог положиться не только на него, но и на Панцзы, потому что знал, что они не причинят ему вреда и были единственными двумя людьми, которые могли дать ему ответы и помочь. Это было похоже на установление семейных связей... Сяогэ позволил и Панцзы, и ему вести его, нести его, разговаривать с ним и помогать ему, возможно, потому, что это было похоже на путешествие с давними друзьями, которые уже перешли в узы братства... не любви... не любви на данный момент... В тот момент он вернулся к исходной точке, и не в первый раз он чувствовал себя потерянным. Теперь он любил Сяоге, который был уязвим, так же, как любил его раньше, но мог ли он просто сказать человеку, который изо всех сил пытался вспомнить, кто он такой, что они больше, чем братья? Что их связь и узы были за пределами семьи? Был ли Сяоге готов услышать от него, что в них было больше того, что он показал? Что, если Сяоге больше не будет чувствовать то же самое? Почувствует ли он давление? Сдастся ли он, просто чтобы получить его помощь? Нет, он никогда не заставит себя сделать Сяогэ... он лучше останется с внутренней болью на всю оставшуюся жизнь, чем даст Сяогe еще один повод для беспокойства. Дать Сяоге повод бояться его, сомневаться в нем, иметь двойные намерения, воспользоваться его уязвимостью, чтобы заставить его исчезнуть, как он делал раньше. «Тяньчжэнь... всё будет хорошо, как-нибудь... просто не думай об этом слишком много... и твой дядя, и Сяоге в конце концов придут в себя», — прошептал Панцзы У Се, увидев, как тот молча плачет, глядя на горизонт, словно тоже потерял душу. Затем У Се вытер слезы руками и ухмыльнулся Панцзы, несмотря на свое горе. "В конце концов..." - повторил У Се и протянул руки, чтобы Сюаге вернулся в его объятия, что Панцзы и сделал, передав ему Сяоге. Когда он наблюдал, как У Се обнимает своего возлюбленного, Панцзы тоже почувствовал боль в сердце. У Се был настоящим братом, как и Сяоге, что делало еще более болезненным видеть, как они страдают. «А... знаешь что? Отныне мы — Железный Треугольник... ничто не разрушит нашу связь», — сказал Панцзы, и У Се улыбнулся. «Мне это нравится... спасибо». Прошептал У Се и закрыл глаза, откинув голову на теплый черный капюшон Сяогэ. Да, братство или любовь... ничто не разлучит их, что бы ни случилось.