Trinitas

      Иса не мог отказать себе в удовольствии понежиться подольше, даже зная, что за дверью его покой сторожит не менее пыльный и уставший бета. Но все же бессовестным он не был, а потому долго тянуть не стал и, пусть с неохотой, вылез из бассейна. Воспользовался чистым и свежим полотенцем, а потом посмотрел на свою одежду — пропитавшуюся потом и пылью. Иса порадовался, что догадался забрать с собой из лагеря пару новых синих халатов и сменных шальвар и теперь мог переодеться в чистое, а грязные вещи аккуратно сложить в суму — по дороге в купальни Синан сказал, что в постоялом дворе их можно отдать на стирку.       Когда дело дошло до платка, то Иса попытался, вспоминая указания Синана и движения его рук, повторить все проведенные с тканью манипуляции. В первый раз не получилось, во второй Иса запутался в собственных руках, в третий неумело обмотанная вокруг головы ткань оказалась недостаточно натянута, чтобы удерживаться на лице. В четвертый он учел все совершенные до того ошибки и, кажется, получилось куда лучше. Уж по крайней мере платок на голове держался, все что надо прикрывал, а уж с тем, что со стороны такая обмотка могла выглядеть неказисто, Иса ничего был не в силах поделать.       Синана он ожидаемо обнаружил за дверью, стерегущим покой Исы.       — Отвести тебя обратно на постоялый двор или подождешь меня здесь? — спросил бета у приблизившегося омеги. — Хозяин запер входную дверь, поэтому никто чужой сюда не войдет.       — Тогда я подожду здесь, а потом вернемся вместе, — решил Иса, усаживаясь на одну из скамей, стоящих вдоль стены. Суму положил рядом с собой и сложил руки на коленях, глядя снизу вверх в сощурившиеся от улыбки глаза.       — Скоро вернусь, — пообещал Синан, прежде чем скрыться за дверью второй купальни, которой пользовались альфы и беты.       У ожидающего Исы было время повертеть головой и осмотреться, но ничего впечатляющего он не разглядел: песчаного цвета стены и пол, деревянная стойка посреди комнаты, за которой наверняка обыкновенно стоял хозяин, принимая посетителей, да ряды скамей друг напротив друга вдоль двух стен. Вероятно, любая обычная купальня, в которую приходили люди небольшого достатка, выглядела подобным образом. Единственное, во что Исе до сих пор верилось не без труда — находилась такая купальня посреди пустыни, а не в оазисе, и воспользоваться ей мог любой желающий за разумную плату.       Вернулся Синан и впрямь скоро, не заставив Ису долго ждать. Голова беты, как обычно, была покрыта синим платком, тело облачено в синие же одежды, но вот рукава отказались закатаны, обнажая исписанную чернилами кожу от ладоней и до локтей. Перекинув через плечо суму с грязной одеждой, он вновь позвал хозяина, который открыл им дверь, после теплых купален выпуская в ночную прохладу.       По дороге до постоялого двора Иса нет-нет, да косил взгляд на руки, которые так и притягивали его внимание — на кажущейся серебристой коже переплетались линии, складываясь в узор, который так и тянуло исследовать, расшифровывать. Синан заметил или почувствовал взгляд, потому что объяснил, хотя Иса не спрашивал:       — Иногда хочется почувствовать ветер кожей, а не через ткань. Хочешь попробовать?       На улицах было тихо и темно, широкую вытоптанную дорогу освещали только подвешенные к зданиям лампы с огоньками, а потому не приходилось беспокоиться о чужих взглядах. Почему бы и нет?       Иса поудобнее перекинул сумку через себя, чтобы не свалилась, и принялся закатывать рукава, оголяя запястья, предплечья, скручивая ткань повыше локтя. Кожу обдало холодным ветром, пощекотало, отчего даже выступили мурашки. После дневного зноя и жара купальни было особенно…       — Приятно, — выдохнул Иса.       Такое просто удовольствие, о котором он прежде даже не задумался бы, настолько всего страшащийся, что укутывался в ткань так, чтобы ни кусочка кожи лишнего было не видать — потому что в Науфале в него сразу вцепились бы взгляды. Опомнившись, Иса вскинул голову, глядя на Синана — но бета даже не обернулся, продолжая шагать чуть впереди и смотреть прямо перед собой. Выдохнув с облегчением, омега смог до конца их пути наслаждаться приятным ощущением холодного ветерка, ласково касающегося кожи.       В своей временной комнате, оставшись один и заперев дверь, Иса наконец смог полностью расслабиться, отпуская напряжение прошлых дней. Только тогда, распластанный на кровати, он осознал, как тяжело на самом деле далось это короткое путешествие через пустыню. А оно ведь только началось. Сможет ли Иса и дальше выдерживать долгие дни пути под жаром беспощадных светил? Останутся ли они целы, повстречав в следующий раз новых хищников, столкнувшись с новой опасностью? Да и куда, собственно, они вообще держали путь?       Эти несколько дней позволили в полной мере понять: Иса ничего не знал о мире за пределами Науфаля, не имел даже приблизительного представления. И он, определенно, не выжил бы, сумей в тот раз сбежать от Синана — погиб бы от жажды и зноя или оказался растерзан хищниками. Как же хорошо, что этот бета предложил сопровождать и был рядом! Не кто угодно, а именно Синан, ведь ему можно было доверять — он доказывал это не раз.       Засыпал Иса с благодарными мыслями.       Утром же Синан повел Ису завтракать в таверну. Омега, никогда не бывавший в подобных местах, с интересом оглядывался. Все те же песчаные стены вокруг, земляной пол под ногами и низкий потолок над головой. Крохотные оконца пропускали вовнутрь воздух, но плохо освещали, отчего над каждым столом были подвешены лампы, похожие на ажурные птичьи клетки с запертыми внутри огоньками. Синан провел их вглубь небольшого помещения, в котором поутру еще никого не было, и указал Исе ладонью на самый дальний угол, где отдельный длинный и широкий стол со скамьями по обе стороны был огорожен от зала стенкой.       — На территориях, относящихся к Джафару, во многих тавернах есть такие столы для одиноких или небольших групп бади, — пояснил Синан, пока они устраивались друг напротив друга на плоских и вполне мягких подушках, которыми были застелены скамьи. Было удобно что, продвинувшись к самому углу, Иса становился практически невидим для находящихся в зале посетителей. — Хочешь выбрать блюда или возьмем традиционный завтрак? В него входит много всего, сможешь попробовать разное.       Попробовать много разных блюд было интереснее, к тому же облегчало муки выбора, так что Иса согласился на второй вариант.       Принесли действительно много, заставив блюдами большую часть стола, рассчитанного на четырех, а то и всех шестерых человек. В монастыре питание как послушников, так и одаренных целителей было скудным, а потому многие блюда были Исе незнакомы и Синан подсказывал ему названия. Например, своим красным цветом взгляд привлекла шакшука — жареная с томатами, луком и перцем пряная и очень ароматная яичница, которую подали с хрустящим хлебом. Или балалит — сладкая вермишель, обернутая в румяный яичный омлет. Или фаля-филь — жареные шарики из нута, приправленные тмином и кориандром. А еще были воздушные блины с финиковым сиропом, очень нежный лабне и хлеб самун, хумус, нарезка из свежих овощей, тахини и множество других соусов. Особенно Исе по вкусу пришлась начиненная фаршем пита и слегка островатая лепешка с заатаром, очень хорош в сочетании с ними был настоянный на мяте чуть подслащенный чай.       Поначалу было непонятно, как ослабить достаточно плотно сидящую на лице ткань так, чтобы она не спала совсем, но с помощью Синана это оказалось очень легко сделать: натянуть потуже ткань на переносице, и наоборот потянуть у рта, чтобы освободить достаточно места. Иса быстро приноровился, потому что хотел поскорее приступить к еде. Кажется, он впервые в жизни так наелся на завтрак. К тому же расслабился и увлекся едой, отчего совсем забыл, что находится не один — опомнился лишь, когда, вздохнув от обосновавшейся в животе тяжести, привлек к себе сощуренный ласковый взгляд. Синан все это время наблюдал, как Иса уплетал свой завтрак? А ведь он накинулся на еду, будто зверь голодный, хотя ужин вчера был плотным. Стало немного неловко за себя.       — Ну чего?.. — буркнул омега, теряясь под ласковым взглядом.       Бета только головой качнул.       — Вкусно тут готовят. Мне вот пита с фаршем понравилась. Возьмем парочку с собой в путь, как соберемся уходить?       Иса бодро кивнул, обрадованный.       — Только сперва еще нужно решить, куда ты хочешь пойти, — поднял Синан тему, которая и самого Ису беспокоила. Он немного обдумал ее, стоя у выхода из заведения, пока бета расплачивался за завтрак. Закончив с делом, Синан вернулся и вдвоем они вышли на широкую деревенскую улицу, залитую светом солнц.       С рассвета прошло достаточно времени, а до полудня еще было далеко, потому и людей, неторопливых и занятых своими делами, было достаточно. Радовало, что в этот раз на Ису никто особо уже не обращал внимания, лишь мимоходом проскальзывая взглядом по синим одеждам — в отличие от воинов армии Джафара местные жители были облачены во всевозможные оттенки белого, желтого и коричневого.       Синан двинулся по пыльной улочке неторопливым шагом, давая возможность Исе спокойно вертеть головой и рассматривать деревеньку, в которую они прибыли. Как кочевник и говорил, то был очень, очень и очень маленький, но все же город — по структуре своей даже напоминал Науфаль, разве что вместо озера в центре располагалась широкая и даже мощеная площадь, построенная вокруг единственного колодца. Сразу чувствовалось, что именно он является сердцем этого поселения, от которого и тянулись вены улочек — широких и узких, многолюдных и пустынных. Самое скопление людей, конечно, было на базаре: призывно кричали торговцы, развлекали народ музыканты, носились меж прилавками дети. Исе было неуютно в толпе, а потому Синан, не заходя на рынок, свернул в один из проулков, отдаляясь от шума главных дорог.       Омега поймал себя на том, что следует за бетой без страха, не допуская даже мысли, будто может случиться что-то нехорошее. Неужели Иса уже настолько доверился Синану? Впрочем, теперь это даже не пугало — не приходилось бояться, что Синан это доверие может предать, хоть знакомство их и насчитывало всего несколько дней.       Омега не спрашивал, куда ведет его бета, а просто молча следовал, пока они петляли между зданий, прежде чем выйти на неожиданно пустое пространство, которое дома огибали широким кругом. А в центре, изолированное от людских жилищ, возвышалось невиданных прежде размеров тамарисковое дерево. Не сказать, чтобы оно было таким уж большим, особенно в сравнении с науфальскими пальмами, но все же этот тамариск почти вдвое превышал человеческий рост, а крона его пусть и не была так уж пышна, но давала столь желанную в пустыне тень в сени своих ветвей.       Иса так и застыл вне границы тени посреди пустыря, окидывая взглядом дерево — может и неказистое, пусть и непримечательное, несравнимое с науфальскими пальмами, но такое величественное, прекрасное не видом, а своей сутью.       Синан же подошел ближе, коснулся ладонью ствола.       — Говорят, оно было еще невысоким деревцем вроде тех, которые мы видели в пути, когда здесь вырыли колодец и начали закладывать кирпичи первых в этой деревне домов, — обернувшись к Исе, кочевник сощурил глаза в улыбке: — Я хотел привести тебя сюда, чтобы показать, каким может вырасти тамариск в подходящих условиях, если дать ему время.       Омега посмотрел в улыбающиеся глаза, соскользнул взглядом к рукаву синих одежд, к зачерненной узорами ладони и от нее к серовато-коричневому стволу. Шагнул, с заходящимся в груди сердцем, под дневную благостную тень, и протянул руку, касаясь шероховатой жесткой коры. Его мозолистая загорелая ладошка казалась такой маленькой в сравнении с крупной, широкой и светлой ладонью с длинными, узловатыми пальцами. Роднило их, пожалуй, только наличие татуировок.       Синан заметил этот взгляд и, отняв ладонь от дерева, принялся закатывать рукав, поднимая тему предыдущего разговора:       — Прежде чем решишь, куда нам направиться дальше, я хотел тебе кое-что показать, — он оголил сначала запястье, потом предплечье до самого локтя. Пальцем второй руки коснулся змеящейся по коже линии, провел вдоль нее кончиком ногтя: — Эта линия на моей руке — карта, повторяющая течение подземной реки Нахр-эль-Амаль. Река — это несущаяся потоком вода, которая пронизывает землю глубоко под толщей песков. В местах, где река выливается на поверхность, находятся оазисы. Там же, где она близко, но на поверхность не выходит, роют колоды в пустыне. Лишь в них можно добыть воду, а значит и пересекать пустыню можно только двигаясь вдоль течения подземной реки.       Иса с интересом склонился к руке, слушая объяснения Синана и наблюдая за движением его пальца по карте, вычертанной прямо на коже. Кончик ногтя привел взгляд Исы к той части рисунка, где линия образовывала треугольник. Указав на его углы, бета сказал:       — Здесь находятся Наваль, Науфаль и Джафар, — на одну линию он указал особенно. — Как видишь, Науфаль и Джафар напрямую связаны. Для нас это означает, что куда бы не захотели пойти, сперва в любом случае придется пройти через Джафар.       Пытливо вглядываясь в рисунок, Иса осознавал, что иного пути, кажется, и впрямь нет — либо вперед, в Джафар, либо назад, в Науфаль. Разумеется, вариант о возвращении даже не рассматривался. Но еще рассказ Синана подтолкнул Ису к мысли, в которую тяжело было поверить:       — Дальше Джафара есть что-то еще?       Иса наблюдал за движением пальца, который касался определенных мест рисунка, пока Синан перечислял:       — Хамаль, Гатафан, Билял, Сагадат, Хиба, Манахиль, Кавсар, Рабих, Санабиль. И это только оазисы, а между ними множество деревень вроде той, в которой мы находимся сейчас.       Подняв к глазам беты свой недоверчивый взгляд, омега вновь посмотрел на показанный ранее треугольник — такой маленький в сравнении с остальной картой. Выходит, мир за пределами Науфаля настолько велик? Едва ли Иса мог в это поверить, но и Синан не стал бы обманывать или издеваться.       Просто голова кругом.       Оторвавшись от изучения рисунка на коже, Иса спрятал лицо в ладонях и потер глаза. Выдохнув тяжко, опустился на корточки. В голове не укладывалось. Двенадцать оазисов? Множество деревень? Значит, в Науфале им лгали? Обо всем. О безлюдной пустыне, о шайтанах… вообще обо всем. Держали в заточении за стенами, несведущих. Как это могло быть правдой… Как же так…       — Просто голова кругом, — глухо повторил он вслух.       Рядом зашуршал песок — наверняка это Синан присел неподалеку. Иса даже головы не поднял, чтобы проверить расстояние между ними, ведь кочевник всегда соблюдал небольшую дистанцию и пообещал предупреждать, прежде чем касаться.       — Тебя это может… ошеломить, — заговорил бета негромко. — И ты можешь мне не верить, но мир действительно огромен.       — Я верю, — вздохнул Иса, поднимая голову и отнимая ладони от лица. — Нет причин тебе не верить.       Голубые глаза, казалось, засияли ярче прежнего после его невольного признания. Сощурились привычно ласково.       Подтянув колени к груди, Иса обхватил их, поглядел на кочевника задумчиво. Он был весь такой… внушающий уверенность, что ли. Открытая и расслабленная поза, руки лежали так, чтобы Иса мог их видеть. Как такому не верить?       Разглядывать напрямую было слишком смущающе, поэтому омега не задержал взгляд и вскинул лицо, задирая вверх голову, оглядывая крону высоко над головой — с разлапистыми ветвями, хоть и не сильно густо усыпанными листьями. По-своему могучее, выносливое, стойкое дерево, которое выживает в пустыне даже под жестокими лучами жарких солнц. Иса понимал, что Синан хотел сказать ему, приведя сюда. Вспомнились слова: «Хочу, чтобы ты жил свободно и счастливо». Иса тоже этого хотел. И раз Синан обещал, что в Джафаре он сможет стать свободным и начать новую жизнь, то разве были причины не доверять словам этого беты?       — Армия Джафара… от которой я сбежал, — заговорил Иса, решаясь. — Далеко они отсюда?       — Насколько я знаю их темп, в одном, максимум двух днях пути, — прикинул Синан.       — Если от Науфаля всего одна дорога и ведет она в Джафар, то нам ведь в любом случае по пути, — ощущая неловкость, покусывал губы омега. — Как думаешь, можно нам… вернуться? Не знаю только, примут ли обратно. Нехорошо вышло, что я так сбежал… еще и опасности нас подверг.       Уныло повесив голову, Иса в мыслях ругал себя. Вот он дурак, конечно! Обидел своими действиями тех, кто изначально был к нему добр. К Синану относился не лучшим образом, даже позволил себе на него кричать. Еще и Яран из-за него чуть не погиб в схватке с гиеной, да и столкновение с вараном могло плохо кончится.       — О чем ты жалеешь? Несколько дней назад ты ведь не знал того, что знаешь сейчас. Несправедливо себя ругать, — мягко убеждал Синан. — Никто не злился на тебя за то, что захотел уйти. Акид и Марджана-накиб лишь волновались, и только. Уверен, все будут очень рады, если ты вернешься.       — И снова закатят пир? — хмыкнул Иса смущенно, искоса поглядывая в закрытое синей тканью лицо, видны на котором были лишь улыбающиеся глаза.       — В этом можешь даже не сомневаться, — хохотнул кочевник.       Они посидели еще немного в молчании. Иса пытался уложить в голове новые знания, а Синан не отвлекал его разговорами, просто оставаясь рядом, и это было так по-своему… приятно? Омега ловил себя на том, что чем дольше он оставался наедине с этим кочевником-бетой, тем больше привязывался. Может, виной тому было одиночество, оттого и тянуло так к первому по-настоящему заботливому человеку, которому уже пришлось довериться. Но не стоило с головой погружаться в омут чудесных глаз, уж это Иса за свою недолгую жизнь усвоил. Может и хорошо, что они присоединяться к джафарской армии и не будут больше проводить так много времени наедине — потому что Иса ни за что не должен позволить себе влюбиться снова.       Когда начало чувствительно припекать, покой омеги нарушило близкое движение — это бета легко поднялся с земли, так плавно и грациозно, что Иса даже невольно засмотрелся. Кочевник же, обернувшись, протянул ему руку, чтобы помочь встать. Не без робости Иса вложил свою ладонь, и его осторожно потянули, затем сразу же отпустив.       Они вернулись на постоялый двор и переждали самые жаркие часы каждый в своей комнате, потому что омеге хотелось побыть наедине с собой и привести мысли в порядок. Все же с ним так много приключилось за прошедшие дни, а жизнь, прежде размеренная и однообразная, стала непредсказуемой после ряда неожиданных поступков, на которые непонятно откуда взялась храбрость. Часами он вспоминал все случившееся с ним за последнее время, размышлял и просто пытался уложить в голове ту правду о мире, которая ему открылась. Когда уставал, то просто лениво дремал, окутанный зноем, доносящимся из окна. Синан зашел за ним ближе к вечеру и вдвоем они вышли поужинать в соседнее здание таверны.       К этому часу здесь было уже куда более оживленно, множество столов оказались заняты и отовсюду шумели людские голоса. К счастью, стол для бади оставался свободен и вдвоем они двинулись прямо к нему. Иса робко, но и с любопытством оглядывался вокруг, замечая альф, бет и даже омег, ужинающих, веселящихся и ругающихся вокруг — они чувствовали себя совершенно свободно, словно выбраться из дома поесть было для них обычным делом. Осознать и принять подобное омеге из Науфаля оказалось сложно, ведь мест, куда ему подобные могли выйти без сопровождения, было очень мало. В Науфале попросту не существовало таверны, в которую дозволено было бы впустить отужинать омегу. Поэтому ему стали интересны трое непокрытых омег, которые так удачно расположились прямо за стенкой их столика. Иса невольно прислушался к их разговору.       — …Теперь я понимаю почему вы, друзья, отговаривали меня выходить замуж, — жаловался один, вздыхая.       — А я предупреждал, что все так и будет, — сочувствовал ему второй. — Рассказывай, что случилось?       — Да ничего особенного. Знаете ведь, мы стали супругами недавно. Раньше мужа устраивало, что я часто езжу в Джафар и обратно по работе, а теперь все ноет, как сильно скучает, как холодна без меня супружеская постель. Но не могу же я из-за его тоски бросить свою торговлю? Только-только наладились поставки, конечно, мне важно самолично сопровождать караваны! Ну как он не понимает?       — А я тебе говорил, что беты прилипчивы, — вступил в разговор третий. — Они такие семьянины, что хотят ежедневно вместе завтракать и ужинать, встречать дома с работы каждый вечер. Разумеется, его не устраивает, что тебя дома не бывает по нескольку месяцев.       — Знаешь, как можно поступить? — снова заговорил второй омега. — Найдите себе поскорее альфу — будут вместе дома, не соскучатся. А еще лучше детишек роди: им сразу дел прибавится, а ты как от родов оправишься и выкормишь — сможешь без проблем уезжать по делам. Я вот так и поступил, теперь спокойно могу хоть целые дни проводить в своей мастерской, мужья мне только поесть приносят да про сон напоминают. А раньше ведь тоже жаловались, что мне кроме ремесла ничего не интересно.       Иса услышал нечто немыслимое и пребывал в растерянности, потрясенный, не зная, что и думать, когда Синан отвлек его обсуждением меню.       В этот раз он предложил выбрать Исе на ужин суп, два основных блюда и десерт из нескольких предложенных вариантов. Определиться было непросто, а потому омега выбрал почти наугад, рассудив, что названия блюд ему все равно ни о чем не говорят, а к еде он в любом случае не привередлив. Принесенный первым ароматный суп на мясном бульоне, с пряностями и чесноком, Исе понравился. Вкусными оказались и колбаски из фарша, поданные на лепешке с огурцами и помидорами, заправленными нежным соусом. Кускус с овощами после мясных колбасок пришелся очень кстати, а вот басбуса с мятным чаем на десерт стала приятным завершением ужина.       Омега неторопливо потягивал чай, немного оглушенный мыслями. Что он услышал? Разговор, случайным свидетелем которого он стал, оказался очень странным. Нет, для омег не ново было жаловаться на мужей в маленькой компании доверенных друзей, но вот причины этих жалоб совершенно отличались от привычных. Омеги, сетующие на чрезмерные привязанность и внимание супругов? На сложности в работе, да еще какой: торговля, разъезды, ремесло! В Науфале в обязательства замужнего омеги входили прежде всего забота о мужьях, детях и доме, а незамужним позволялось ухаживать за городскими садами и не более. Еще к категории работы с натяжкой можно было отнести целительство и ночную службу, но практиковали то лишь рожденные грешными омеги. А тут вдруг выясняется, что за пределами Науфаля, в деревне посреди пустыни, омеги работают. Разве это правильно? Обеспечивать семью — долг ее главы, то есть альфы, так почему? Но, исходя из разговора, нельзя сказать, что омеги плохо жили. Напротив, настолько хорошо, что жаловались на любовь своих мужей. Да как они смели?       Иса снова совсем ничего не понимал. Но было как-то… досадно? Даже злило. Вкусная еда и ароматный чай успокаивали, да и не мог он просто вскочить и встрять в чужой подслушанный разговор. Но как обидно. Почему они жаловались на вещи, о которых Иса не то, что мечтать не мог, а даже просто вообразить?       — Ты опечален? — донесся до него ласковый голос встревоженного Синана.       Он сидел напротив и вряд ли слышал разговор. Омега же пока не был готов заговорить о том, что услышал, поэтому лишь качнул головой. Синан предложил:       — Тогда, может, пойдем? Хочешь немного прогуляться?       Отказываться Иса не стал, потому что хотелось проветрить голову.       Вечером на улицах было достаточно людей, но оживление понемногу стихало, лавки сворачивались, торговцы собирали с прилавков товары и торопились домой. Солнца только клонились к горизонту, земля еще не успела остыть и стояла духота, которая лишь к ночи должна была смениться прохладой. Но за дни пути Иса даже почти привык, вполне легко шагая. Тяжестью на сердце лежал только неприятный осадок, от которого он не знал, как избавиться, пока Синан не отвлек разговором:       — Думаю, джафарская армия должна прибыть в эту деревню завтра. А до того я хотел тебе кое-что рассказать и кое о чем попросить, — начал он немного издалека, что сразу привлекло внимание Исы.       Он с интересом глядел на идущего вровень бету, который старался держаться близко, но и не слишком. Немного раздражало, что омеге приходилось задирать голову, чтобы глядеть в глаза, но с его маленьким ростом это было делом привычным.       — Понимаешь, у кочевников есть одна традиция: мы оставляем свое имя дома и отправляемся на войну с прозвищем — так мы можем делать то, что должны, не очерняя себя. Когда возвращаемся домой, к своим семьям, считается, что все совершенные на войне деяния мы выполняли, будучи не собой, а солдатами, действующими от имени призвавшей нас армии, — объяснял кочевник. — Меня отпустили со службы, когда уходил с тобой, поэтому я смог свободно назвать свое имя. Однако в армии его знают немногие — только те, с кем я был знаком до начала похода. И даже они должны обращаться ко мне по прозвищу. Тебя я также хотел об этом попросить.       Занятная традиция. Иса не совсем понимал, зачем она нужна, но раз Синан просил, значит это было действительно важно.       — Какое у тебя прозвище? — с любопытством вопросил омега.       — Странник.       — Что это означает?       — Кто-то, кто постоянно передвигается, подолгу не задерживается на одном месте, — задумчиво отвечал бета.       Какое чудесное прозвище! Разве это было не то, к чему Иса стремился? Может, это была судьба, что жизнь так неожиданно свела его именно со Странником?       — Странник, — повторил вслух Иса, как будто пробуя слово на вкус и прислушиваясь к собственным ощущениям. На лицо просилась улыбка и он не стал ее сдерживать: — А мне нравится.       И бета сощурил глаза в ответ, глядя на Ису особенно ласково.       Может, как омеге ему действительно не повезло родится в Науфале, не стать частью заботливой и внимательной триады. Но, казалось, сейчас, в этом путешествии сквозь пустыню в компании приятного беты, жизнь начала понемногу налаживаться?