Trinitas

      В зале Иса надолго не задержался и, сразу закончив с едой, вернулся в спальню. Делать там было особо нечего, но спокойный отдых в одиночестве казался гораздо привлекательнее очередной прогулки с Наджи, который прилип словно колючка. После превращения, через которое Нур с таким прудом прошел, Иса все еще восстанавливал душевное равновесие и запас готовых обезболивающих настоек, поэтому в свободное время занимался этим монотонным занятием. Собрав по садам и улицам города необходимые травы, целитель их засушивал, измельчал, перетирал в порошок и наполнял разными ингредиентами многочисленные склянки — оттого в комнате постоянно стоял насыщенный запах горьких трав, который не развеивал даже ветер, проникающий внутрь через окно. Во время наполнения очередной склянки стебельками растений послышался внезапный стук в дверь, и Иса с тихим недовольным вздохом обернулся. Когда в проеме появились знакомые светлые косы, обрамляющие лицо Наиля, целитель чуть смягчился — такому гостю он был даже рад.       — Иса, ты свободен? — аккуратно спросил омега. — Мне нужно с тобой поговорить…       — Не так уж и занят, можем поговорить, — ответил целитель, жестом приглашая войти.       Получив разрешение, Наиль спешно пробрался внутрь и занял место на ковре рядом с Исой. Омега стыдливо и взволнованно глядел на товарища, отчего целителю оставалось только отложить дела и всем своим видом показать, что готов слушать. Наиль сделал глубокий вдох и, от смущения спрятав лицо в ладонях, проговорил приглушенно:       — Вчера я случайно увидел кое-что не предназначенное для моих глаз… Теперь не могу на Сина без стыда взглянуть.       Сперва удивленный, Иса быстро нашелся с догадками и, отведя рукой прикрывающие лицо ладони, заглянул в глаза Наиля, не скрывая веселья во взгляде:       — Ты подсматривал за своей триадой? — поддел он шутливо.       — Нет! — выкрикнул Наиль, но тут же красноречиво вспыхнул румянцем. Поспешил оправдаться: — Син и Аскар первыми пошли в купальню, а я хотел вымыться после. Не знал, что они там так надолго задержаться, вот и увидел случайно.       Чтобы не смущать омегу и дальше, Иса кивнул согласно, отвел взгляд с румяного лица на склянки и занял руки пересыпанием трав в них из ступки, словно рассказ Наиля был ему не так уж интересен. Тем временем учитель смог расслабиться и остыть, чтобы продолжить разговор уже спокойнее и перейти к его сути:       — Почему у альф и бет все так просто? До свадьбы им позволено абсолютно все, близость никак не влияет на их честь и положение в обществе, но если то же самое сделает омега — станет развратником. Мне нельзя вернуться в Хибу позором рода, но очень хочется быть со своей триадой.       — С одной стороны мне противны хибовские традиции, но с другой не могу не согласиться с тем, что они защищают омег от окружающих и от самих себя не самым худшим способом, — задумчиво произнес Иса. Ладонь, пересыпающая травы в узкое горлышко, едва заметно дрогнула, и мелкая крошка листьев попала на ковер. Иса припомнил, как сам не был достаточно сильно скован традициями, по глупости и неопытности пошел против них и оттого попал в свой самый страшный кошмар. Вмиг похолодевший голос произнес строго: — Тебе действительно не стоит иметь близость с триадой до свадьбы.       — Аскар и не позволит. Он слишком серьезно относится к традициям, поэтому до свадьбы не подпустит к себе, я это чувствую, — вздохнул Наиль раздосадовано. Но быстро сместил внимание на не менее волнующую его тему, судя по тому, как взглянул на Ису искоса, с интересом. Спросил, будто прощупывая: — Но с Сином мы могли бы стать хоть немного ближе?       Какого-то вот такого разговора Иса уже давно ожидал, но предпочел сделать вид, что не понял намека.       — Его традиции этого не запрещают, а твои не будут жестоки, если не выставлять эту связь напоказ, — ровно ответил Иса. В комнате повисла тишина и только чужой взгляд на коже отвлекал от дела. Видимо, такими расплывчатыми ответами отделаться не удастся и давно назревавшему разговору все же быть. Целитель посмотрел на Наиля, который пронзительно глядел в ответ, и с усмешкой предположил: — Или ты хочешь услышать от меня что-то более конкретное?       Наиль смущенно помялся, взглянул не без интереса и тихо произнес:       — Вы с Сином были близки… во многих смыслах. Можешь рассказать как с ним обходиться?       Не стоило и надеяться избежать неизбежного, однако может удастся хотя бы смягчить удар. Иса отложил склянки, отряхнул одежду, подсел поближе и выпрямился, готовый к разговору. Но прежде надо было предупредить:       — Расскажу, если ты уверен, что будешь в порядке после услышанного. Все-таки теперь Син — твоя триада, а я просто бывший любовник.       Иса готов был помочь советом и направить, но все же решил для себя не вдаваться в подробности. И не только потому, что не хотел ранить Наиля — то была одна из причин, но не главная. Важнее, пожалуй, была интимность дорогих Исе воспоминаний. Пусть они с Сином прервали связь не без причины, но все же она была особенной и ни с кем не хотелось ей делиться. Образ того Сина, которого видел и знал только Иса, он желал сохранить как нечто сокровенное в глубинах своей памяти. Наилю он и ни к чему — с ним Син определенно будет другим, что лишь радовало — Ису ранила лишь одна мысль о том, чтобы Син вновь забирал себе чужую боль.       Подумав над ответом с минуту, Наиль все же решился:       — Наши с тобой отношения никак не меняет факт образования триады. Я доверяю тебе и не ревную Сина, а если вдруг от слов станет больно — не буду умалчивать.       Иса кивнул и задумчиво отвел взгляд, припоминая те давние времена, когда мог называться любовником Сина. Тот период прочно въелся в память, поэтому и совместные ночи виделись ярко и отчетливо. Вот только ни тогда, ни сейчас Иса не воспринимал их как простую близость тел, скорее как исцеление душ. Старательно подбирая слова, что Исе не давалось легко, он заговорил:       — Син опытный и чуткий партнер, но из-за обычаев кочевников не имеет права проявлять инициативу и в некоторых случаях даже спрашивать разрешения на слишком откровенные действия. Тебе нужно сделать первый шаг, убедить, что позволяешь себя трогать и целовать, что даешь волю действовать как ему хочется. Не бойся говорить о своих желаниях и чувствах, бади чуждо смущение в вопросах физической близости, напротив, им нравится открытость.       — В Хибе такие разговоры — запретная тема, — подметил Наиль.       — Как и в Науфале. Со временем ты привыкнешь и поймешь, что в разговорах о телах друг друга нет ничего постыдного.       Наиль кивнул и смял ладонями ткань халата, лишний раз выдавая волнение. Иса понимал его скованность и молчаливость, ведь сам был омегой, который с Сином едва ли не заново учился говорить. Иса дал Наилю время все обдумать, прежде чем продолжить:       — Во время нежностей Син полностью увлечен партнером и его удовольствием, поэтому свои желания игнорирует. Если хочешь, чтобы ему тоже было приятно — должен сам об этом позаботиться. Даже самым неумелым попыткам Син будет рад.       Лицо Наиля покрылось румянцем, губы поджались:       — На самом деле тяжело не думать о том, как именно ты узнал эту информацию.       — В положении сверху, — хмыкнул Иса, не удержавшись. Невинность Наиля была слишком очаровательной, как тут удержаться и не поддразнить?       Смысл слов не сразу дошел до Наиля, но, поняв их суть, омега вспыхнул ярче прежнего и шепотом воскликнул:       — Стыд какой!       Иса усмехнулся невинной реакции, положил ладонь на плечо омеги и мягко сжал, пронзительно заглядывая в глаза напротив:       — Не задумывайся о нашей давней физической связи, она была гораздо менее значимой, чем ваша нынешняя триада, — убеждал он, потому что и сам был в том полностью уверен. Для Сина он никогда не был предназначенным омегой, как и Иса никогда не считал его предназначенным бетой. И то, что когда-то в прошлом они сливались телами, этого никак не изменил. — Сам факт образования вашей триады уже затмевает собой любой прошлый опыт Сина, ведь он никогда прежде не имел настолько близких отношений с альфой и омегой.       Наиль задумался, мягко улыбаясь.       — Спасибо, — поблагодарил он Ису за рассказ, — ты меня немного успокоил.       После учитель вызвался помочь с настойками, на что целитель согласился не сразу — работа была не срочная, поэтому, имея время и силы, он хотел самостоятельно сделать хорошие лекарства. И все же в компании товарища дело пошло быстрее и легче: Наилю было что рассказать и обсудить после изменений последних дней, а Ису не особо раздражало его непрерывное щебетание. Разве что неясно печалило, самую малость. В голосе Наиля слышалась нежность и нескрываемая радость, почти незнакомая Исе.       Должно быть, только нашедший свою триаду омега мог сиять так неведомо ярко. Пускай чужие семьи выглядели для целителя притворными, наигранно счастливыми, в благополучии Наиля сомневаться не приходилось, потому что Иса хорошо знал Сина, отчасти доверял Аскару, и толком даже не мог встревожиться за товарища — до того обстоятельства казались безопасными для омеги.       Согретый объятиями, защищенный двумя крепкими спинами, погруженный в наивные мысли о нежностях Наиль вызывал в Исе странное жгучее чувство. Неужели в триаде может быть так хорошо? Неужели и вправду для радости омеги так нужны посторонние? Думать об этих вещах и признавать себя гораздо менее счастливым Иса не хотел. Более того, с каждым мгновением собственные размышления становились все более раздражающими, отчего Иса не сдержался и зашипел на Наиля, чтобы заглушить голос, подталкивающий к печальным выводам:       — Ты думаешь, мне действительно интересно слушать твою омежью болтовню? У тебя уже сейчас голова забита глупостями, что после замужества от мудрости останется?       Учитель, потрясенный, замер. Он умолк и помрачнел, постарался стать незаметным, выполняя работу в молчании и лишь изредка бросая на целителя виноватые взгляды. Такой Наиль, как назло, раздражал еще сильнее. Чувствуя, как закипает кровь, Иса сделал медленный вдох, затем длинно выдохнул и подытожил жестко:       — Мне неприятно слушать твои разговоры о триаде.       Наиль поднял на целителя открытый взгляд, который спустя мгновение стал удивленным от осознания:       — Прости, я не подумал… — печальная улыбка проскользнула на лице омеги. — Может и вправду глупею?       Иса тяжело вздохнул, чувствуя накатывающую песчаной бурей вину. До чего же он мелочный омега, если не может порадоваться за друга и вынуждает испытывать вину за заслуженное счастье. Все горести Иса создал себе сам, потому и кричать должен только на отражении жалкого омеги на водной глади.       — Это я глупею, когда злюсь. Прости, — с тяжестью на сердце повинился Иса и, бросив травы и склянки как были, оттряхнул руки и поднялся на ноги, чтобы подать ладонь Наилю. — Лекарства подождут. Пошли лучше понаблюдаем за тренировкой Нура?       Омега с улыбкой принял предложение, чем развеял напряжение в душе Исы. Им обоим будет полезно пройтись, подышать воздухом с пустыни, расслабиться и сменить тему разговора на более позитивную.       Выйдя в коридор, целитель вдохнул свежий, сладковатый после горечи трав, воздух. Вместе с Наилем омега направился к парадному входу и, совсем немного пройдя по территории дома, наткнулся на идущего навстречу Наджи. Завидев Ису, альфа оживился, улыбнулся и ускорил шаг, чтобы поскорее поприветствовать. После недавних размышлений целитель смотрел на него иначе, не понимая радости встречи с таким вредным, едким омегой, как он. Окинув взглядом Наджи, который взволнованно и радостно глядел на него сверху вниз, Иса расправил плечи, сложил на груди руки и вздернул подбородок, чтобы казаться выше.       — Следишь за мной? Куда не пойду — всюду ты.       Наджи распахнул глаза и поспешил явно отрицательно покачать головой. Наткнувшись на хмурый недоверчивый взгляд Исы, альфа показал на нос и промычал что-то невнятно. Похоже, отыскать омегу в любом уголке дома помогал острый нюх Наджи, или, по крайней мере, в этом он хотел убедить целителя. Из безъязыкого и вправду не выцепить никакой информации, поэтому допытываться Иса не стал и просто позволил следовать за собой. Трое вышли из дома на улицу и тут же окунулись в теплеющий утренний воздух. Неподалеку слышались голоса, навстречу к которым и направился Иса.       По гладкой кладке с тихим шелестом скользили хвосты, поблескивая чешуей в свете солнц. Наклонившись к земле и держа туловище на весу, Нур ускорялся и нагонял старшего нага, неплохо справляясь с новым телом. Изредка цепляясь за камни и оскальзываясь на гладкой поверхности, бета мог упасть, но Хасиф реагировал на опасность гораздо быстрее и успевал подстраховать. Наг проявлял себя как мудрый и чуткий учитель, который в дружеской беседе указывал на ошибки и наставлял. Наблюдать за такой тренировкой было интересно, словно Иса вместе с Нуром познавал новые навыки.       Оказавшись поблизости, Наиль первым делом поспешил к Сину, наблюдающему за нагами из тени ближайшего к улице сада. Рядом с ним были Аскар, Хайри и Джанах, пришедшие скорее не чтобы поддержать, а чтобы защитить в случае нападения. Более вовлеченный Рами стоял ближе к середине улицы, в редкой тени высоких придорожных деревьев, и помогал Нуру в трудные моменты. Иса незаметно присоединился к собравшейся компании и остался наблюдать издалека, прислонившись спиной к стволу дерева. Теперь он мог не только по рассказам, но и наяву увидеть новообразованную триаду. В окружении близких людей Наиль повеселел и отчасти засмущался, а Син так и расцвел от вида желанного омеги. Тот осторожно приблизился и прижался к боку кочевника, поприветствовал Аскара, завел разговор. Втроем они выглядели незнакомо для глаза даже спустя несколько дней с начала отношений. Иса все не мог привыкнуть к подобному образу и терялся в чувствах: с одной стороны было радостно за Сина, но с другой — тесно. Тесно в сердце кочевника, среди ценных для него людей. Похоже, совсем скоро Исе придется отпустить, чтобы не душить своим присутствием Наиля, и не разрывать сердце Сина. Мудрое решение было необходимым, но таким болезненным.       Как бы ни хотелось верить в обратное, но все же человеку тяжело жить в одиночку. Каждый стремится найти себе близкого товарища, пару или триаду: Нур и Рами стали единым целым, Син нашел Наиля и Аскара, Джанаха дома ждет омега, Хайри греют воспоминания о мужьях, Муниф мечтает о Сайфе, а Лейс и Гайс по-юношески влюблены. Только Иса так и остался одинок.       Омега раздраженно фыркнул, сам собой обиженный — с каких пор он стал таким сентиментальным и легкомысленным? Наверняка настолько пагубно на него действовала компания влюбленных людей, заражающих своими светлыми чувствами. Окинув взглядом товарищей, Иса отступил и быстро исчез в саду соседнего дома. Хотелось побыть немного в тишине, и тогда густая листва спрятала омегу от чужих глаз, нависла покрывалом, укрыла тенью. Сердце наполнило знакомое ощущение тревожного спокойствия, словно затишье перед песчаной бурей. Для науфальского омеги сады были словно второй дом, вот только в доме Исы поселился чужак, которого никак не выгнать. Он прятался среди деревьев и глядел изумрудными глазами, холодил кожу прикосновениями ветра, ступал с шелестом листвы. Ее шорох послышался совсем рядом, и Иса вздрогнул, резко обернувшись. Пугающая иллюзия растворилась в реальности, где через низкие ветви за ним шел кто-то знакомый.       «Син?» — с надеждой подумал Иса, но в следующее мгновение рядом показался Наджи: встревоженный альфа с облегчением выдохнул и улыбнулся, увидев омегу. Иса, в свою очередь, только закатил глаза. Неугомонный альфа следовал за ним, словно варан за охотником со свежей добычей, которому оставалось лишь отмахиваться и вздыхать.       И отчего этот альфа был настолько надоедливым? Неужели не мог выбрать для преследования кого-то получше? Иса задумался, постепенно осознавая, что «получше» было и не найти — все-то вокруг влюбленные да замужние. Только они вдвоем, словно Триадой друг другу уготованные, одиноки. Впрочем, может это лишь выдумки отчаявшегося разума. Иса взглянул на Наджи пронзительно и спросил:       — Твоя триада не будет ревновать, узнав, что ты в походе за посторонним омегой таскался?       От удивления Наджи замер, а затем затрясся, словно скорпионом ужаленный: альфа отрицательно качал головой, размахивал руками и говорил что-то в свою защиту, от отсутствия языка превратившееся в неразборчивый набор звуков. Иса скривился от неприятного мычания и повелительно вскинул руку, чтобы утихомирить альфу:       — Понял я, понял, уймись. Почему тогда одинок? Хорошие альфы подолгу не остаются холостыми.       Наджи растерянно посмотрел на Ису. Сжал ладони, не находя жестов, стиснул зубы, не подобрав слов. Он окинул взглядом сад, в поисках подходящего символа, и оживился, наткнувшись на солнечный луч, просочившийся сквозь густую листву. Подойдя к пятну света на траве, Наджи махнул, приглашая Ису, и омега, отчасти заинтригованный, приблизился. Альфа заглянул между ветвями, где далеко в небесах виднелись Сар и Сол. Жгучий луч мгновенно ударил в глаза альфы, заставил их сощурится и заслезиться. Через боль Наджи глядел на светила, указывая на Богов лишь взглядом, ведь даже жест ладони мог загородить свет в промежутке между ветвей. Луч подсвечивал лицо альфы и в особенности глаза, которые оказались карего оттенка и будто сияли изнутри теплым огнем костра. Самые пугающие для Исы глаза были зеленым садом, в то время как эти — плодородной землей. Спустя долгие мгновения пристального рассматривания с языка омеги сорвалось невольное:       — У тебя красивые глаза.       Наджи вздрогнул и обернулся, затаив дыхание. Он глядел в ответ неверяще, постепенно теряя спокойствие и все сильнее смущаясь. Высокий, широкоплечий альфа выглядел беспомощно от слов Исы, будто они имели полную власть над его телом и эмоциями. Вновь показались знакомые волнительные попытки выразить чувства и ответить на прошлый вопрос словами, символами, но, не найдясь с ответом и отчаявшись, Наджи метнулся к руке Исы, схватил за запястье и прижал ладонью к груди. Омега мгновенно выдернул руку из хвата и отпрянул, недовольно прошипев:       — Спрашивай перед тем, как трогать.       Альфа часто закивал. Протянул ладонь, взглянул просяще и тихо промычал, что от низкого тона голоса больше напомнило мурчание гигантского кота. Иса взглянул недоверчиво в наполненные теплом глаза, намокшие то ли от лучей солнц, то ли от чувств. Нерешительно ладонь омеги легла в руку альфы, которая уже медленно и бережно повторила непонятый жест — прижала к груди. Недоумевающе замерев в тишине сада, Иса ощутил первый громкий удар сердца альфы, а после, непривычно скоро, следующий — омега чувствовал частое биение словно между ними не было преграды и душа альфы напрямую касалась руки. Казалось, сжав ладонь в кулак, Иса мог ее поймать и распорядиться, как сам того пожелает. Более того, судя по пронзительному мученическому взгляду, Наджи сам был готов вручить душу в руки омеги, только бы почувствовать в ответ тепло.       Откуда такая жертвенность? Отчего такая яркая реакция на простой комплимент? Жаркое сердце громко ударялось в ладонь, красноречиво отвечая на любые вопросы. От понимания глаза омеги распахнулись, рука дрогнула и отстранилась, не встретив малейшего препятствия. Взгляд Наджи волнительно забегал, с вопросом замер на лице напротив.       — Я понял, что ты хотел сказать, — ровно произнес омега, одной лишь фразой заставив альфу словно… притихнуть. Наджи поджал губы, страдальчески свел брови, готовясь к резкому отказу. Глядя на такого несчастного Наджи, Иса чувствовал себя жестоким ребенком, измучившим беззащитного детеныша варана. Ласковый и доверчивый, он вовсе не заслужил к себе такого отношения. Иса вздохнул и коротко ответил: — Я не могу запретить тебе эти чувства… но в ответ ничего не жди.       Лицо Наджи посветлело, будто его вновь озарил яркий солнечный луч, на губах появилась слабая благодарная улыбка, а во взгляде иная, незнакомая до этого нежность. От нее сердце Исы дрогнуло и омега ощутил, как непозволительно теплеет где-то в щеках. В тот же миг он круто развернулся и спешно двинулся по тропинкам сада, все больше углубляясь в незнакомые зеленеющие заросли, а Наджи покорно последовал за ним.