Герои и Злодеи

      — Дева Мария, на шкуре живого места нет!.. — удивилась старушка, заметив шрамы на теле Грегора. — Собаки вас драли, что ли?       — Если бы собаки… — ответил он, наблюдая за Селеной.       — Пожалуйста, не разговаривай, — сказала она и погрузила руки ему в грудь.       Грегор захрипел и закашлялся. Ощущение было, как если бы он нырнул в ледяную воду, мышцы рёбер сократились так, что невозможно стало дышать. Селена, сосредоточенно хмурясь, сначала шевелила и перебирала пальцами внутри, а потом схватила что-то и потянула. Вот тогда лёгкие разорвала боль. Грегор мёртвой хваткой вцепился в край лавки, в голове у него помутилось, всё поплыло перед глазами, но он свою задачу твёрдо знал: терпеть и не дёргаться.       — Вот так, умничка!       Когда Грегор покосился на неё, Селена в окровавленных кулаках сжимала по комку стеблей, похожих на мокрые спутанные красные нитки.       Чародей смог с трудом вдохнуть. В горле забурлила кровь, он выкашлял её, едва успев отвернуться, и она расплескалась по щеке и по деревянным доскам. Он ничего не мог воспринять, кроме адского пожара в груди. А Селена, тем временем, швырнула комья повилики в подставленную миску и снова сунула в него свои ручонки, на этот раз окутанные тёплой водой. Эта мера должна была выудить из лёгких оставшиеся споры. Это продолжалось какое-то время. Селена несколько раз меняла воду в руках, и каждый раз вода эта после промывания становилась всё менее розовой. Наконец она осталась почти совсем прозрачной.       — Фиф, — вздохнула Селена, слезая с полубессознательного чародея, — не так уж и много успело нарасти!.. Повезло, что ты так скоро смог попасть ко мне, а то бы она тебя удушила.       — Спасибо… — с трудом смог выдать Грегор.       Девочка, вытирая руки полотенцем, ласково улыбнулась:       — Пожалуйста, дорогой мой волшебник. Отдохни немного.

***

      Когда он пришёл в себя после лечения, сестра Алкиона снова туго перевязала ему грудь. Грегор позволял делать с собой что угодно, устало и ошарашенно глядя в пространство. У него не было сил даже разговаривать, казалось, ещё немного, и остановятся даже мысли. Сестра Майя, которая всё это время продолжала толочься у печки, протянула ему глиняный стакан с горячим питьём.       — Выпей-ка, — заботливо прошептала она, — поможет. Силы появятся.       Грегор молча взял стакан. Отвар пах травами, и один только запах заставил Грегора слегка оживиться. Его чародейская натура, изнемогающая от упадка магии, не могла не отреагировать на высокую концентрацию волшебства в стакане. Он с интересом сунул туда нос, подул, болезненно кряхтя, и попытался отпить.       — Да погоди, остынет! — засмеялась Селена, села на лавку и вытянула ноги, но тут же вскочила, чуть не сшибив старуху с ног.       — Подь ты! Чего скачешь, как кошка! — проворчала та, — куда тебя понесло?!       — Чего сидеть! — девчонка схватила чародея за рукав и потянула, словно правда могла его сдвинуть, — идём на улицу!

***

      Они сели на крыльце веранды.       — Селена, — сказал Грегор после продолжительного молчания, — ты знаешь мастера Велеслава?       — Вот, что для тебя важнее всего! — удивилась она, — я думала, что ты спросишь о том ритуале, который помог бы Себастьяну подчинить своего зверя. Здесь спрашивать о нём было бы разумнее всего. А для тебя важнее закончить своё обучение и самому сделаться мастером!       Грегор посмотрел на девочку удивлённо.       — Разумеется! — сказал он, — что для волшебника может быть важнее обучения! Мастер бросил меня! Не сказал ни слова, ищи его, свищи! Это, в конце концов, безответственно…       Селена громко вздохнула.       — Ты уже, наверное, всё успел передумать, — сказал она.       — Я уже с ног сбился его разыскивать. Если у него это шуточки такие, то это не смешно…       — Чувствуешь себя выкинутым из гнезда?       Грегор закрыл лицо руками и интенсивно потёр.       — Это не имеет значения — что я чувствую. Он должен отыскаться и инициировать меня. Иначе я, со всеми своими знаниями… Вообще-то, я даже обучение не закончил. Он научил меня далеко не всему, что умеет!       — За ритуал ты правильно не беспокоишься, — заговорила Селена, подумав. — Ты умеешь искать ключи, информация сама идёт к тебе в руки. Он стал настолько нужен, что тебе уже его не миновать… Ведь не только Себастьян нуждается в этом, но и твой подопечный, тот мальчик.       — Это да, — мрачно отозвался Грегор, — боюсь, тяжко нам придётся, если я чего-нибудь не придумаю.       — Имей ввиду Грегор, ритуал сыграет в твоей судьбе роковую роль. Ты же понимаешь, что такое внутреннее чудовище? У всего на свете есть она — тёмная сторона природы.       — Да, я понимаю. Я знаю, что это опасная штука… Но, им, оборотням, так или иначе нужно это пережить. Иначе жизнь для них будет — сплошное мучение. Ничего-ничего, или я сам соображу, как наколдовать это, или придёт ко мне нужная книга. Теперь, когда ты сказала это, я тем более не беспокоюсь.       Грегор посмотрел на верхушки яблонь — белое на синем. Ветерок слегка трогал цветы, и они нехотя отдавали свои нежно-розовые лепестки. Горько-сладкий аромат яблонь и сырого песка садовых дорожек смешивались и заставляли пробудиться в душе чародея воспоминания о прошлом — грустные и радостные, горькие и сладкие.       — И тебе не скучно здесь? — спросил он, — поди, хочется иногда поиграть со сверстниками?       — В декабре я была на ёлке! — сообщила Селена, болтая босыми ногами, — было весело, танцы были и викторина! Я заняла второе место. Друзья отца и тётки надарили мне кучу всякого: книги, которые я хотела, и украшения, и платья, и целую гору конфет, и, вообрази! — куклу фарфоровую! Как будто мне три года… Пришлось вселить в неё своего фамильяра, не пропадать же такой красивой вещи. Но такие сборища уж очень утомляют. Раз в год хорошо, но чаще — нетушки!       Грегор тихонько засмеялся, придерживая бок. Он посмотрел на Селену, а она покосилась на него, наклонив голову: белые волосы копной лежат на плече, а в мочке уха блестит грушевидная жемчужная серёжка.       — Я хочу что-нибудь сделать для тебя, — сказал чародей. — Знаешь ли, я очень рад, что мне довелось познакомиться с настоящей феей, и я не хочу быть неблагодарным.       Селена прыснула и расхохоталась.       — Я серьёзно! — улыбнулся Грегор, — чего ты хочешь? Не одной же тебе творить чудеса, я тоже кое на что гожусь.       — Ах, милый Грегор, — сказала Селена серьёзно, — тебе ли не знать, что нужно быть осторожным в словах, когда говоришь с волшебными существами. Никто не тянул тебя за язык — ты сам этого захотел.       — Ну, уж от своих слов я не отрекусь!       — Хорошо. Я бы рассказала о твоём учителе и так, но раз такова твоя воля, я попрошу в начале исполнить моё желание. Это будет справедливо, потому что я немного сердита на твоего мастера Велеслава… Он в своё время вёл дела с моим отцом. Они работали над проектом не вместе, но Велеслав навёл его на определённые мысли и сильно помог с теоретической частью эксперимента…       — Эксперимента? — спросил Грегор настороженно. Он не понимал о чём идёт речь, хотя всю жизнь думал, что мастер посвящал его во все свои проекты.       — Отец во главе избранного круга магов работал над большим экспериментом, призванным повторить и усовершенствовать опыт графа Кюффштейна из Праги в создании гомункулуса. Розенкрейцер Кюффштейн сумел запечатать десять духов в искусственно созданных телах… Он назвал их королём, королевой, каменщиком, монахом, рыцарем и прочими подобными именами, а также были у него некто, названные красным и синим духом. Каждый мог рассказать тайное о вопросе, что соответствовал его назначению, но выдавали они очень невнятные пророчества, даже красный и синий, которые, должны были, по идее, знать, что делают Бог на небе и Дьявол в преисподней... Но, ты же знаешь про этот эксперимент?       — Конечно! Он вырастил в инкубаторах искусственные тела и заклинаниями загнал в них сущности. Они плавали в колбах, как в аквариумах, и Кюффштейн даже демонстрировал своих гомункулов в ложе. По мне, так их «великое дело» — полная белиберда… Что за духи это были? Какими заклинаниями пользовались граф и аббат того кармелитского монастыря, где проходил эксперимент? Призванные сущности должны подчиняться магу, а эти штуки его не слушались, если правдива история про то, как «король» пытался проникнуть в колбу «королевы», а когда его застали за этим, с криками и бранью носился по комнате и отказывался лезть обратно в свою банку.       — Точно! — смеясь, подтвердила Селена, — ах, некоторые маги так наивны, всё равно как дети! Нет, мой отец глупостями не занимался, он всегда метил очень высоко… Его амбиции пугали других волшебников, даже мастер Велеслав отказался от участия в эксперименте, хоть и подкинул пару мыслей.       Грегор серьёзно уставился на неё, желая услышать эту историю. Он уже начал догадываться, что к чему.       — Отец был очень искушён в оккультизме, и опыты с гомункулами в банках его не вдохновляли, как ребёнку наскучивают пирамидки и кубики, когда он уже умеет читать и у него есть коллекционные фарфоровые куклы, чтобы ставить их на полку под стеклянный колпак, а не для игр. Знаешь, что он хотел? Самого невозможного. — Селена подняла руку, сжала пальцы, ловя лепесток, и тихонько пропела: — Сейчас поймаю тебя в сумку, и сверкать ты будешь в ней! Мне так хочется, чтоб стала ты моей!       — Хочешь сказать, он хотел поймать молнию в бутылку?       — Ах, Грегор, — Селена грустно усмехнулась и покачала головой, — молнию поймать может любой дурак. А он хотел достать Луну с неба.       — Про этот успешный опыт я тоже слышал, — прошептал Грегор.       — И вот, — продолжала Селена, — он создал все условия, нашёл женщину, чтобы сама природа создала наилучшее тело, и, при помощи продолжительных инвокаций, на землю был призван лунный гений, и родилась Луна во плоти. К несчастью, нет ничего печальнее, чем удавшийся опыт — он становится неинтересен и забывается. Практической пользы от духа в человеческом теле оказалось мало, а хлопот, как от обычного ребёнка. Матери я оказалась не нужна, а у отца было много других новых дел. Он человек не простой, у него вечно куча врагов и кредиторов… Он даже с членами родного магического ордена умудрился в пух и прах разругаться. Сначала я чуть не попала в детский приют, но всё же отец занялся моей судьбой и передал на попечение аббатисы… Монахини же тут луне поклоняются! Я пришлась как раз кстати!       — Поверить не могу, — медленно проговорил Грегор, запуская пальцы в волосы, — 666… Зверь шестьсот шестьдесят шесть… Это же мастер Кроули! Велеслав ставил эксперименты с самим Алистером Кроули и мне ничего не сказал?!       — Эти маги… — сказала Селена снисходительно, — знаешь, они не бросают дела на полпути. Теряют интерес к стоящей идее, только когда реализуют до конца и позволяют ей… лететь. Как птенцу из гнезда.       Грегор снова поглядел на Селену с сочувствием.       — Так ты говоришь… Тебе тут не плохо?       — Нет, не плохо! — заверила она, — мне не бывает скучно, Грегор, я слишком умная, чтобы заскучать. У меня есть всё, чтобы чувствовать себя счастливой… Кроме одного. — Она подняла на волшебника свои синие-синие глаза. — Я расскажу тебе, куда отправился мастер Велеслав, если ты исполнишь одно моё желание, господин чародей. Посмотри на мой сад. Это богатейшая коллекция роз самых разных сортов и видов. Вот эти, парковые, видишь, — огромные кусты. «Артемис» и «Дитер Мюллер». «Артемис» названы в честь Артемиды, но заполучить этот сорт я так сильно хотела не поэтому, и даже не за обильное цветение, а потому, что они такие сливочно-белые, каких у меня ещё не было. Это самые белые розы, даже белее, чем «Полярштерн». А «Дитер Мюллер» — с холодным лиловым оттенком… Но всё-таки они недостаточно лиловые. А я, понимаешь ли, гоняюсь за расцветками.       — Чем я могу помочь? — спросил Грегор с готовностью, — хочешь, чтобы я раздобыл тебе какие-то особые сорта?       — Ты угадал, — сказала Селена. — Моя коллекция близка к идеалу, в ней не хватает всего-то двух цветов… Чёрного…       — И синего, — закончил за неё Грегор, поняв весь ужас своего положения.       Он вздохнул, подумал, нервно зачесал назад волосы и расхохотался.       — Что ж, — сказал он. — Ты права, меня никто за язык не тянул. Но, не будь я чародей, если не смогу устроить чудо… Посмотрим, что можно сделать!

***

      Грегор очень тепло попрощался с Селеной и сестрой Майей. Алкиона отвела его назад на монастырскую территорию. Там возле магазинов с открытыми прилавками чародей повстречал Себастьяна.       — Ох, Грегор, наконец-то! — воскликнул тот, — ну, как ты, дружище?!       — Мне дали освящённой воды с собой, пить для профилактики, чтобы быстрее всё зажило, и чтобы силы восстановились, а в остальном я здоров! — ответил Грегор бодро.       — Слава Господу Христу! — егерь замахал руками, сжимающими бумажные свёртки. Он осмотрел абсолютно всё достопримечательности, пообедал в трапезной и нахватался стольких впечатлений, вкупе с беспокойством за друга, что пребывал теперь в полной ажиотации. — Хорошо, что на тебе всё заживает, как на собаке!       — Ну спасибо… — кисло ответил Грегор.       — А я тебе кружечку на память купил, — Себастьян показал свёрток. В коричневой хрустящей бумаге покоилась керамическая кружка. — Ты глянь, какой размерчик — она пол-литровая.       — Спасибо, Себастьян.       Волшебник принял подарок. Тут оба мужчины заметили суету среди сестёр, стоящих за прилавками. Монахини зашушукались и притихли, а Себастьян вдруг замер, как будто напал на след.       Во дворе появилась аббатиса. Грегор хмыкнул и подумал, что ему нравится её манера приходить и уходить, когда ей самой удобно, даже если это где-то и противоречит светскому этикету. Ему самому надлежало бы являться в её покои, чтобы отблагодарить. Аббатиса шла в окружении сестёр, как королева среди фрейлин.       — Мне доложили, что всё прошло успешно. Жизнь чародея вне опасности! Что за замечательный день! — проговорила Роберта, радостно и взволнованно улыбаясь. Она, казалось, не могла скрыть этой улыбки, и от неё распространялось странное сильное чувство, электризующее воздух.       Грегор немного опешил, но виду не подал. Он поклонился настоятельнице и от всего сердца её поблагодарил за спасение и за гостеприимство. Она ему довольно дежурно ответила на все эти любезности и перевела взгляд своих пылающих жёлтых глаз на Себастьяна.       Грегор тоже посмотрел на егеря и насторожился. Себастьян не поздоровался и не поклонился, он стоял неподвижно, с высоко, даже гордо поднятой головой, а не пряча взгляда, как обычно. Внешне он был спокоен, только крылья носа у него нервно вздрагивали, что свидетельствовало о крайнем смятении. Он порывисто выдохнул, но так ничего и не сказал.       — Здесь вам всегда рады, — проговорила Роберта. — А мы с вами ещё увидимся, господин егерь… На большой церковный праздник! Увидимся, как вы думаете? — она улыбнулась и склонила голову вбок.       Себастьян смущённо улыбнулся в ответ:       — Обязательно увидимся.       Грегор, держа в руках свою сувенирную кружку, почувствовал себя лишним.

***

      Себастьян был очень грустным и неразговорчивым всю дорогу до Гелена, и потом от него ничего толком невозможно было добиться. Он только вздыхал и качал головой. Грегор решил покуда оставить его в покое с его любовными страданиями и нагрянувшей этической дилеммой. У него самого теперь была другая заботушка — приближалось двадцать пятое число, нужно было встретиться с демьяновой сестрой, а там рукой подать до одного из самых шумных шабашей в году — до ночи святой Вальпургии. В этом году на счёт первого мая волноваться не приходилось, но… кто знает? Кто знает, что выкинет шебутное местное собрание на этот раз?!       Все дни до двадцать пятого он восстанавливал здоровье и безвылазно гулял по кладбищам, чтобы поскорее снова быть в состоянии колдовать. В какой-то момент, когда Селена вынимала из него ту дрянь, он явственно почувствовал, как рассеялось его последнее совершённое воскрешение. Связь с призраком всё ещё существовала, для разрыва этих нитей нужно было нечто посерьёзнее, чем упадок сил, но Грегору не очень нравилось, что призрак шатается без присмотра.

***

      — Ты куда? — крикнула Саша через клумбу с уже во всю цветущими тюльпанами.       — В город, — ответил Грегор, проверяя вещи в карманах, — у меня встреча в «Кобыльей голове»… по работе.       — А! — закричала Саша и завертелась на месте, не зная куда положить бумажные пакетики с семенами. Наконец она сунула их под камень, обеими руками подобрала юбку и поскакала к Грегору. — Божечки, я же со всеми этими приключениями забыла тебе рассказать важную новость!       Она подбежала, смахнула локон, размазав при этом землю по щеке и заговорила:       — Ты не поверишь!.. В тот день, как ехать тебе в монастырь, я вечером в бакалее слышала, как официантка из «Кобыльей головы» рассказывала, как бармен видел, как один их посетитель выпил пива, а потом рассыпался в прах!       — Что, прям в прах?       — Да! Грегор, слушай, тебе не кажется, что такие случаи случаются уж как-то сильно часто? Как ты думаешь, может быть тут есть какая-то закономерность? — и она внимательно и выжидательно на него уставилась.       Грегор вздохнул.       — Кажется, — сказал он. — Ну вот сейчас бармена и допрошу.

***

      Впрочем эта тайна разрешилась весьма быстро. В трактире Грегор заметил знакомую гитару в жёлтом парусиновом чехле, и она подтвердила его догадку. Она стояла на стуле возле сцены, чинно, как какой-то алтарный предмет. Шон Бреннан выглядел сумрачно, но не мрачно. Посетители уже привыкли, что вдохновлённая задумчивость и таинственный вид — обычные спутники хозяина трактира, но теперь он выглядел особенно задумчиво.       — Ого, — сказал он, увидев чародея, — какие люди! Сам господин Волховский!       Грегор покосился на гитару.       — Чего случилось?       Бреннан сделал свирепые глаза и рассказал в двух словах душераздирающую историю, подкрепляя её своим экспертным мнением. Он даже показал полученную от Демьяна золотую монету.       — Я потом, как… вымел всех ползучих друзей, будь они неладны, за порог!.. скорее полез в кассу — думал, что монета заговорённая и превратилась в сухой лист. Но нет, гляди ж ты!       — Хм… — сказал Грегор. — Не волнуйся, Бреннан, разберусь я с этой нежитью, я тут как раз по его делу.       Он посмотрел на часы. Без шести шесть. Лето скоро должна была явиться.

***

      Грегор сидел за столиком, когда она вошла в трактир и робко огляделась. Он почуял это кожей. По залу прошлась невесомая, призрачная, прохладная волна такой ауры, какую невозможно не почувствовать. Лето из Ильмов была его коллегой — природной некроманткой. Она не знала, как он выглядит, но не задумываясь, пошла прямо к его столику. Он встал и отодвинул ей стул. Она присела, положив на колени круглую сумочку и сложив на ней руки в тонких вязаных перчатках. Руки она нервно сцепила. Грегору сразу бросилось в глаза, что она ни капли не похожа на брата. Демьян был крупным, но при этом рослым и жилистым, довольно сильным парнем, волосы у него были вихрастыми, неопределённо каштаново-русыми, и он легко загорал. Лето оказалась очень маленькой. Солнце, можно подумать, вообще никогда не касалось её голубовато-прозрачной кожи, карие глаза с золотым бликом в глубине были как омуты, а длинные густые смоляные волосы чуть-чуть завивались у висков. Однако несмотря на такое белоснежное почти нездоровое лицо, у Лето были очень чувственные губы, и все её черты в сочетании делали её настоящей красавицей. Грегор подумал, на совсем краткую секунду потерявшись, что окажись она ещё буйно-кудрявой, то была бы очень в его вкусе.       Они пока что только обменялись краткими приветствиями, и Лето всё медлила, не зная, как заговорить. Она сильно смущалась. Место это она выбрала для встречи, только по той причине, что не слишком-то хорошо знала город. Её пугало большое количество публики и шум. Сегодня была пятница, и в «Кобылью голову» уже набилось прилично народу. Звенела посуда, двигались стулья, люди кричали и смеялись. Лето мяла в руках завязки сумочки.       — Хотите чего-нибудь? — спросил Грегор, улыбнувшись. — Я могу попросить Бреннана сварить кофе по-турецки, у него здорово получается.       — Н-нет, — она вскинула глаза, — не стоит… Я… — она тяжко вздохнула и начала: — Откровенно говоря, господин чародей, обстоятельства немного изменились. И моя просьба к вам… теперь будет другого свойства…       Она едва смогла договорить и заплакала.       — Ну почему?.. — проговорила она, всхлипывая, — почему всё так обернулось?..       Грегор растерялся и помолчал, собираясь с мыслями. Женская истерика его не пугала, но он правда не мог сообразить, с какого конца начать ей рассказывать о брате. Когда его просили рассказать эту историю, он никогда не мог понять, с чего начать и, вообще, стоит ли.       — Я могу объяснить кое-что, если только вы захотите слушать, — сказал он. — Что вы вообще знаете о том, чем занимался Демьян… в последнее время?       Она поглядела на него, вытирая глаза и недоумевающе покачала головой.       — Только то, что он нашёл неплохую работу, вроде как был поверенным в делах при каком-то графе… У него стали водиться деньги, и он жил, при… припеваючи! Это же престижная должность! — воскликнула Лето внезапно яростно и так глянула на Грегора, что он, сидя через стол, всё же отодвинулся. — Приказчик при графском имении — неплохо! Да почему София и все, кого я не спрошу, талдычат мне о непростительных нарушениях правил?! Демьян не имел никакой магической силы, только для чародеев нарушения запретов жестоко караются!       — А вот тут вы ошибаетесь, уважаемая, — сказал Грегор и скрестил руки на груди. — Даже в двух вещах.       Лето, смущённая своей вспышкой, умолкла и вопросительно поглядела на волшебника покрасневшими глазами с от слёз слипшимися ресницами. Вид у неё был очаровательный до боли, но Грегор приказал себе не терять бдительности. Внутри у неё сидел точно такой же неожиданный омутный чёрт, как в её дурацком брате.       — Во-первых, — сказал он, — у Демьяна была волшебная способность. Он мог посмотреть на человека и спеть песню о его судьбе, точно и безошибочно, так, что мурашки по спине бежали. Или, если кому-то было грустно, он мог спеть о его печали, и в песне обязательно были те самые, в эту минуту нужные слова.       — Разве это волшебство? — спросила Лето, улыбнувшись.       — Конечно, — серьёзно сказал Грегор. — Что такое магия? Это чувство гармоничности мира. У вашего брата было такое тонкое чувство прекрасного, что он никогда и ничего не делал не вовремя. Всё было точно и к месту.       — Это правда, — сказала Лето, печально склоняя голову, — что ни скажет — всё получалось красиво.       — Вот именно. А во-вторых вы не правы, что совершить непростительную ошибку может только чародей. Когда дело касается магических существ и потустороннего мира, достаточно быть дураком, чтобы себя погубить, и необязательно быть чародеем!       — Да о чём вы говорите?       Грегор положил руки на столешницу и выдержал мучительную в том числе и для себя паузу. Взгляд его пал на декоративный щит на стене. На щите был нарисован лошадиный череп.       — Знаете сказку про кобылью голову? — спросил Грегор.       Лето растерялась.       — Знаю.       — Ну так вот вспомните! Идёт кобылья голова, без ног, без хвоста… «Девчонка, девчонка, полезай мне в правое ухо, а из левого вылазь!» И что сделала старухина дочка? — Сама превратилась в старуху? — прошептала Лето, ни на грамм не понимая, чего он хочет сказать.       — Нет же! — Грегор хлопнул по столу рукой. — Она не слушала, что ей говорит магическое существо! Когда имеешь дело с магическим существом нужно всё повторять в точности. Беда даже не в том, что старухина дочка была хамка и лентяйка, она делала умышленно всё наперекор кобыльей голове или невнимательно слушала. И полезла не в то ухо и вылезла не из того! В точности нужно слушать и делать, что велено. Если сказано не лезь, помрёшь, значит так оно и будет!       Глаза Лето до краёв наполнились слезами.       — Я не буду ничего вам рассказывать! — решил Грегор. — Некромант нужен не для того, чтобы доставать скелеты из шкафов и ворошить грязные семейные тайны. Я нужен, чтобы организовать последнюю встречу, чтобы высказать невысказанное. Так что, расскажите-ка о брате сами… Так, если бы он был сейчас здесь.       — Что сказать, — проговорила Лето прерывающимся голосом, — кроме того, что я его любила! Как стыдно мне было, когда они с Софой ругались, и она поносила его на чём свет стоит, а я молчала только от того, что боялась её… И потом мучилась ужасно, что не сказала своё слово, но было уже поздно. Мне так страшно было, что он в какой-то день уйдёт насовсем, и так и не узнает, как сильно я гордилась им и как сильно его любила!       Она разрыдалась, уткнувшись в платочек, но вдруг вся вскинулась и судорожно вскрикнула. На её плечо легла ледяная рука.       — Тихо, тихо… — сказал Демьян, склонившись к её уху, — не пугайся ты так, глупая. Это я.       Он отодвинул третий стул, сел, скрестив руки на груди, запрокинул голову и уставился в потолок, чтобы слёзы втекли обратно.       — Знаешь, Лето, — проговорил он с заметным усилием, — я тебя тоже… сильно люблю!..       — Вот для этого, — назидательно сказал Грегор, — и нужны некроманты.

***

      Демьян скоро высмотрел свою гитару и пошёл за ней.       — Эй, парень, здорово! — поприветствовал его кто-то, — тыщу лет тебя не видел!       — Привет!..– отвечал он, ловко маневрируя меж столов и раскланиваясь во все стороны. — Здрасте!.. Как поживаете?       — Сам как? Говорят, что ты, прости Господи, помер.       — Брешут.       Грегор сходил к бару и принёс пару кружек пива: для дамы ароматное нефильтрованное и себе чёрный-пречёрный стаут. Лето, нерешительно улыбаясь, поглядела на кружку.       — Я никогда не пробовала спиртное, — сказала она.       — Веселись, — ответил Демьян, расчехляя гитару, — пользуйся моментом, пока Софы нет рядом.       — Бреннан не берёт с меня денег, — хмыкнул Грегор. — Соображает, кто тут главный…       — Вообще-то это я ему заплатил.       — Вообще-то, я знаю. Ты, некоторым образом, мой подчинённый, значит всё твоё теперь моё. — Грегор отпил пива. Он смотрел на результат своей работы не без самодовольства, хоть и такая плотная материализация призрака далась ему относительно просто — Демьян при жизни много времени проводил в этом трактире, сами стены помнили его. К тому же рядом была его сестра-ведьма и она очень хотела его снова увидеть.       Демьян на последнее замечание Грегора не ответил. Он трогал струны и подкручивал колки. Гитара успела расстроиться, но в остальном была исправна.       — А вы хорошо её хранили, — сказа он, наконец, — спасибо.       — Скажи спасибо Софе, — сказала Лето, найдя в себе силы. — Она очень ревностно хранила твою гитару. Поверь мне, братец, что бы она ни говорила тебе в глаза, она всегда сильно гордилась тобой!       — Да? Это приятно слышать… — задумчиво проговорил Демьян. — Софа нас вырастила. Что бы ни говорил ей в глаза, я всегда хотел только одного — доказать ей, что я тоже чего-то стою. Доказать, что я достоин её гордости.       Он ударил по струнам, проверяя звучание. Аккорд вышел гармоничный и стройный. Он взял ещё несколько аккордов — вступительных к песне, которую все знали и многие любили, и негромко пропел начало куплета. По обеденной зале тотчас пошли одобрительные возгласы, кто-то захлопал в ладоши. Публика в трактире была уже весёлая, душа просила песни, а музыканта на сегодня не нашлось. Лето растеряно огляделась и, несмотря на постоянно выступающие слёзы, радостно улыбнулась.       — Пой! — подбодрил кто-то.       — Скоро Белтейн, время славить деревья, — тоже улыбнувшись, проговорил Грегор. — Ты всегда умел подобрать песню под настроение.       — Нет уж, парень, — крикнул Бреннан, вообще не смущённый призраком посреди трактира, — давай-ка на сцену!       Демьян встал и прошёл в конец зала под аплодисменты и свист. Он сел и, когда зал притих, начал:       — В Старой Англии, как всегда, зелёный лес прекрасен…