Don't worry

Деревянный стол разлетелся на надломленные острые детали, прилетев в мраморную стену, хрустом упав на пол и уронив несколько разорванных от силы броска картин, выбив их тонкие рамы. Поклоцанные вмятины и волнистые трещины криво впечатались в стену, проронив каменистые ошмётки на грязный пол. Несколько накаляканных на быструю руку пейзажей остались танцевать и ёрзать из стороны в сторону, и вот ещё одна работа с грохотом упала, напугав семерых вампиров, вздрогнувших от незванного звука. Чан слабо убирает назад волосы, врезаясь недавно подстриженными когтями в кожу головы, медленно ведя руку к концу пробора. Кончики волос зализались вверх, дугообразно закрутившись. Мотыляющиеся дорогие с золотым покровом наручные часы на правом запястье звонко шлёпнулись об кожу. На безымянном раненном после вчерашней готовки пальце нервозно крутится туманное колечко, а его графитный хрупкий камушек посередине отсвечивает замызганный несвежий потолок. Ещё одна картина, с нарисованным тёмными акриловыми цветами парнем, который вот-вот упадёт с высокого объёмного миндального дерева, гряхнула и отколола себе стройную рамку, напугав теперь и Чана. - Мне всё равно эти картины не нравились, — разорвал тусклую тишину Хенджин, до сих пор напряжённо сидя в кресле, сдавив надутый подлокотник пальцами. - Тогда уберёшь потом, — упрекнул его Минхо, показывая на лежащие поломанные картины. - Делать мне больше нечего? - Но кто-то же должен убрать? - Ты как? — Феликс неспеша подходит к Чану, сцепляя свои маленькие пальцы на крепких бугристых плечах, начиная их массировать через напряжённую лёгкую ткань рубашки. - Более-менее, — выдаёт он, закрыв глаза. — Надо же блять довести меня. - Теперь у нас стола нет, — вытянул грустно губку Чонин. - Тебе стол важнее? - Ну он стоял такой весь кругленький, нетронутый... А ты на нём отыгрался. - Поплачь ещё, — предложил блондин. - Потом. - Чё, реально рыдать будешь? - Угу, ради тебя, уёбка. Нахуй ты мне сдался? — бровь безразлично изогнулась. - Ты блять!... - Мальчики, успокойтесь, — хрипло с сладким стоном проговаривает Чан, поддавшись растирающим его кожу пальцам Феликса, прикрыв в наслаждении веки, приподняв слегка голову, пьяно получая дозу успокоения и расслабления. — Не начинайте опять. - Так а если он сам первый начинает! — упрекает Хенджин, смотря удручённо на Яна. - Дебил, — хмыкнул Сынмин. - Вот и я об этом, что он такой. - Так я про тебя вообще-то. - А... Всмысле?! Третий этаж заполнился возбуждённым смехом. Кресла ржаво заскрипели от трясущихся на них тяжёлых тел: они скоро точно сломаются и выкинут кого-то на пол. Хенджин прикрыл глаза, уставше докаснувшись до виска испачканными в каких-то блёстках подушечками пальцев, оставив ещё один красивый след на коже; он вымученно выдохнул. Прекратив улыбаться, Чан дружно похлопал Феликса по плечу, благодаря его за "выручку", попросив присесть обратно, что и сделал брюнет. Оглушающие взрывы внутри пока что прекратились метаться снарядами в самое пекло раскалённого ржавого пожара, но они всё также остаются наготове. Немного утихомирив пыл и отнесясь безразлично к выброшенному в рассыпанную на хрустящие кусочки стенку столу, Чан прошёл на своё место, грякнув чахло шейными суставами. Ворот рубашки предательски помялся: нужно будет снова его прогладить. - А это снова были они? — поинтересовался Чанбин. - Да, — отвечает Чан, слабо растёкшись по всему креслу, будто он кукла на хрупких верёвочках, которой сейчас не указывают как нужно плясать и выполнять ядственные поручения. — Снова они, — мрачный в кулак выдох. - Так заблокируй их. - Я не могу. У нас был договор, как бы сейчас это глупо не звучало. На несколько секунд пышный тонкий ветерок разрезал тишину. Глаза растерянно и выжидающе хлопают в сторону Чана. Джисон, по привычке, сидит с остриём ножа во рту, проходя шершавым языком по поцарапанному металлу. - Может хватит нож сосать? — прерывает Минхо, уставившись на него, как на дебила, хрустнув указательным пальцем. - А что? - Давай я тебе палец дам пососать в таком случае. - Иди нахуй. Я не маленький. - Но видно, что язычок свой занять не можешь, — с приподнятыми дугими бровками ухмыляется Сынмин. — Сосать всё так и тянет у тебя. - Да тебе откуда знать? — не вынимает изо рта нож Хан, упрямясь. — Чё вас всех это так ебёт? - Просто интересно нахера ты это делаешь. - Хочу и буду. Вынув вкусный блестящий металл, для Джисона произошло досадное и несправедливое нападение. Неаккуратно нож чиркнул косо по линии языка, вампир сразу отреагировал и подпрыгнул от боли. Веки закрылись, рука прикрыла растерянное лицо, чувствуя, как пылкая кровь собирается и вырывается смело из хлиплой ломкой раны. Доигрался. - Да ёбанный свет, — сочувственно, но с щекоткой безумной улыбки, Феликс подходит к парню. — И нахер ты выёбывался? — указательный палец приподнимает его подбородок, на что тот шлёпнул криво по его руке. - Отстань, — сдавленно и болезненно стонет Джисон, прижавшись ближе к спинке кресла, и скрутился калачиком, задрав ноги и приставив их на сидушку, поджав к груди. - Малыш прям, только соски не хватает, — Минхо помял зубами губу. - Заткнись! - А зачем ты вообще перед нами выёбываешься? Мы не человеки, чтобы перед нами такие трюки вытворять. - Где Анфиса? — подавленно похлопал глазками он. - Нахрен она тебе сейчас? — возмутился Чонин. - Где она? - Для начала скажи, зачем она тебе? - Чтобы пожалела меня. - Отъебись от неё, она спит. - Пусть просыпается, — ладошка убирается со рта, впитав в тусклые узоры капли жидкой крови, растекаясь дальше по пальцам. Оставшаяся кровь сочится тошно мелкой струйкой с лазурных губ. - Вот это ты чучело, — Феликс пробрался в его волосы рукой, гибко проходясь подушечками пальцев по пахнущей душистым сочным абрикосом голове. - Мне Анфиса нужна, — собственнически повторяются слова. - Не нужна, — прерывает Чан, подходя ближе. — Присядь, — лепечет он Феликсу. Присев осторожно рядышком в кресло, находящееся возле Джисона, составляющие на первый раз при встрече скромные трогательные глазки проводят взор, следя за ситуацией. Чан высокомерно с высока поглаживает глазами прекратившего властвовать Хана, смотрящий пристально на него исподлобья. Давно хотевшие подстричься кончики волос шатко накрыли вафельные от смущения надутые щёки. - Доигрался? - Да хватит, — голова полностью печально опускается. - А что не жопу проткнул? - Чан. - Джисон. Лелейные сильные лианы приобняли парня поперёк плеч, прижимая к еле видному просачивающемуся через лёгкую ткань рубашки прессу. Болезненный греющий воздух из носа добавил пылающих красок на теле, Хан начинает успокаиваться, поддаваясь крепким рукам Бана, но боль гадко просачивается на языке, заставляя приглушённо стонать и получать поддержку и желаемую ласку. Не Анфиса его приобнимает, как он хотел, но и этот вариант удобен. - Какой же ты глупый. - Я знаю, — бормочет Джисон. — Ты же понимаешь, что твоя рубашка засранна мной? - Всё равно её выкинуть хотел. Давит на плечах и горле очень сильно. - Отдай кому-нибудь. - А прям кто-то носить будет? - Я смогу что-нибудь сделать, — высказал Чонин. - Например? — скользит на него внимательным взглядом Чан, не переставая поглаживать Джисона по волосам. - Рукава подрежу и что-нибудь пришью. Мода сейчас такая. - С дырявой и мятой одеждой ебаходиться? - Да. Зато удобно. - А дырки, чтобы кожу проветривать? Кондиционер что-ли? - Ну летом можно будет походить. Тем более твоя рубашка с дышащей тканью. - А тебе откуда знать? - Я трогал её, — хлопает взволнованными глазами Чонин, пройдясь ногтем по подбородку. - Так. А кто тебе разрешал? — прослеживаются сомнительные на вкус слова. - Я вещи разгружал со стиральной машины и пощупал. - Нахрена? Руки отбить? - Ремешком? — нагло посмотрел он на него, хитро приклеив ухмылку, сделав на лице небольшие вмятины милых завораживающих линий. - Хочешь, могу ножиком порезать. - Какой ты жестокий, — ухмылка не вытекает и не смеет растворяться. - А сам-то? - В какой-то степени да. - Мы все жестокие. К счастью. - А вообще, чем мне по-твоему надо было брать одежду? Если не руками, то ногами? - Как Феликс можешь, — добавил Чанбин, легко растирая от холода руки. - О, ещё бы способности такие, как у него иметь, — Чонин посмотрел на того. — Можешь передать? - По блютузу? — спрашивает Феликс. — Или тебе воздушно-капельным путём открыть новую способность? - Чихнёшь на меня? - Хочешь, поцелую? — он льстиво ухмыляется, погасив чужую ухмылку, играя заманчиво бровями вверх-вниз. - Дядь, не надо. - А что это ты не улыбаешься больше? Испугался? - Ничего не испугался, — мраморно отворачивает от него голову Ян. - Мелкий, реально Феликса боишься? — закусывает внутри кожицу щеки Минхо. - Не боюсь! - Успокойтесь, пожалуйста, — бурлит Чан. Бежевое, с пигментом пунцовой розы на щеках лицо отлипает наконец-то от его пресса, проглядывая снизу в серьёзные пыльные глаза. На кирпичных жгучих коралловых губах Джисона остался след крови, и его слабый металлический привкус во рту. Растворившая в себя помятая чёрканную засранную гранатовую с примесями жидкость ватная рубашка мельтешится, неудобно обволакивая тело. Бархатные застёжки тоже подверглись несправедливому нападению, перекрасившись в яростный цвет. Колючие ноготки Чана просачиваются между волос, наконец-то отрывая руку от поглаживаний. Джисону от собственного лицемерия режуще больно чувствовать выходящую из языка ложную рану. Сложенная лиловая с мелкими кромками ткань, доставшаяся из кармана, втягивает по-дебильному сделанную обидную ситуацию в себя, горестно проходясь по надувшимся губкам. Чан не то, что вытер, он больше размазал кровь на подбородке Хана, стараясь взять себя в руки. Он не до конца отошёл от разговора с кое-кем. - Спасибо, — благодарит Джисон его, после доделанной процедуры. - В следующий раз будешь знать, что так не надо делать. Говорил же, что когда-нибудь так произойдёт, но нет блять, ты меня хрен послушаешь, — сложив приукрашенный в теперь скромные изогнутые красные лепестки платок, тот отправляется обратно в родной карман штанов. - Мог бы и не помогать. - Это твоя благодарность? - Так я сказал "спасибо", — шевелит еле как ртом он. - Не разговаривай. - Хочу и буду. - Ты хочешь себе заразы занести? Джисон приник, приняв поражение, отведя большие глаза на виновника, - нож, лежащий на подлокотнике рядышком со своим братом близнецом. Он заткнётся, но не на долго, чтобы не воспроизводить удручающую пульсацию. - Вот так. Старайся меньше своим еблом двигать, — Чан отходит и присаживается в кресло. — На чём мы остановились? — рука утомлённо вздымается под груз подбородка. - Про договор, — напоминает Сынмин. - Договор... — тёплый вздох. Нужно собраться. — Вы и сами поняли, про кого мы сейчас будем говорить. - Родители нашей Анфисы в последнее время популярные личности среди наших разговоров, — Феликс хрустнул шеей, сщурившись от неприятного покалывания. - Вот именно, что нашей. - Так и в чём уговор весь состоит? Почему ты просто их не блокнешь? - Ох... Эти сучки должны быть в курсе, как поживает их маленькая дочурка и что с ней происходит. - А почему ты не можешь просто сказать про то, что она в порядке? — задаёт интересный вопрос Чанбин. - Так они и не интересуются её состоянием и что с ней происходит. Вместо этого я получаю звонки от них, когда они пьяные, как сейчас, и просят вернуть Анфису. Мудачьё человеческое. Благо, они ночью утихомириваются и не мешают. Суки. Чанбин поражённо выкручивает глаза, съедая на слух информацию, оставляя подпрыгнутые об стол засохшие крошки жалко отдалиться, прекращая потирать ладоши от холода. Спина выпрямляется и протаранивает позади кресла бугорок, откидываясь в недопонимании на жёсткую перцовую ткань спинки. - Подожди... Это правда? — не доверяет он в правдивые слова Чана, как и все присутствующие. - Да. Они ни чем не интересуются, кроме как получить обратно свою доченьку в алкогольном головокружении. Они даже один раз, без совести, сказали, чтобы я им перевёл деньги, мол, за жильё платить, — щёлкнул горестно Бан печальной улыбкой, заставляя поднять тяжёлые уголки красных, как и его уши от смущения, губ. - Бля-я-ять, — растянуто мельтешит Чонин, убивая пальцы об свой висок, выгнув те в коктельную трубочку. — Хуйло, а не родаки. - Давайте к ним в дом нагрянем? — даёт блистательную идею Минхо. - Ещё не хватало, чтобы вампиры опять к хуелекам в дома пробирались, — хмурится Чан. — Не надо. Забытая эра. - Можно снова открыть. - Мозг открой свой. Ты хотя бы понимаешь о чём пиздишь? - Я, - да. - А я думаю, что нет. - Думалка у тебя давно не думает. - Давай не начинай. Пожалуйста, — плечи приподнялись, прохладный воздух вошёл в борьбу с тёплым, тело снова напряглось. - Радуйся, что я сегодня не такой злой. Хотя меня уже вывел один ебанат, — грозные хромовые суженные глазки тыкают на Джисона, припоминая сегодняшний случай на улице. - Не хочу даже спрашивать. Я всё прекрасно видел из окна. - Ай-йа-яй. Не только слышим, но и видим теперь зорко? — хитро блеснул Минхо. - Просто интересно стало, как ты Джи убьёшь. - Но не убил. Хотя надо было. - Ноз сам это чделал, — мышцы языка явно отказали у Хана, наконец-то опустивший ноги на пол, не переставая держаться за бледный подбородок, который сгустился из вафельного цвета в привычный жемчужный. - Тебя жалко даже, — растворил ухмылку Ли и прижал обляпанную с слезающей по бокам кожицей губу острым зубом. - М-да, надо будет тебе потом всё залечить и обработать, — сонно ответил Хёнджин. - Бойно будет... — указательный палец проводит по разъярённому надрезу языка, сладостно выдыхая тёплый воздух облегчения. Хорошо, что Джисон не сделал ещё одну отдачу дрельной пульсации. - Ну а как ты хотел? Осиновые костлявые ветки шумно ломаются из-за ёрзающего ветра. Плоские плиты накрываются томной прохладой и хрустящими назойливыми листьями, - зря Джисон мучился и грёб метлой двор. Гомон на улице не удовлетворяет, понижая и так хмурую атмосферу на третьем этаже. Вроде всё обсудили, но расходиться не хочется. Слишком хорошо идут беседы. Нужно придумать и развеять новую сплетню ко всем ушам. - Вообще, мне жалко хуету нашу. Она ещё совсем мелкая, а такое с ней происходит. Она ведь ещё совсем мелочь, — чешет нос Минхо. - Ты и правда сегодня добрый, — подмечает Феликс. — Но меня кое-что волнует. - Какой повод? - Фух... — кристальные губки вязко обмакиваются слюной. — А что, если её горе-родители нас.. найдут? - Кстати да! — подскочил ошарашенный Джисон. — Вдруг они рассказали уже полиции о нас? - Отставить такие слова, блять! — трепетно повысил голос Чан, сам не ожидая того. — Уёбки, мои драгоценные, у вас там мозги расквасились в вашем дупле? — ноги трудно переставились к обклоцанным и побитым ножкам кресла, раздвигая пружинистые бёдра под складками штанов. - Вот это драма, — безэмоционально простонал Чонин. - Её родители сами на это подписались. Нас никто искать не будет. - Так и если бы они уже кому-то рассказали об этом, то нас давно бы хлопнули, болваны, — выговорил мнение Сынмин. - Согласен. Нас бы не было сейчас здесь, — глаза круто обошли лица каждого. Чан не хочет допустить такой абсурдной ситуации. - Но давайте сойдёмся на мнении, что какими были человеки хуйлом поганым, такими и остались, — Минхо вертит головой, заворожённо зная, что все согласны с ним. Глаза округлились, поменяв размер зрачка чуть ли не на микроскопический. Естественно все с ним соглашаются, пожимая плечами на очевидное. Новая свалившаяся в рамке бледно-розовая закатная роза в керамической вазе тонко расплющилась, упав возле побитых от удара стола других картин. Ещё раз подпрыгнуть и ощутить бур жжения вампиры точно не хотели. Пальцы хрустят, пролистываясь на подлокотник, и начинают отбивать приглушённую новую мелодию под мозговой бит. Замороженные ногти царапают край конца, доходя до узорчатых вмятин на мягкой выпуклой поверхности кресла, очерчивая линии, до которых может достать рука, не разгинаясь на всю длину. - Значит ли это, что наша мелкая засранка такая же? — выдвигает Минхо. - Возможно, — бубнит Хенджин. - А помогает она нам и делает то, что мы ей скажем, это признак поведения того, что она нас боится, — выдвигает теорию Чан. — Но, я всё же.. Думаю, что она внутренне гнилая. - Гнилая? - У неё точно есть свой проёб и отрицательная сторона. - А... Но всё-таки... У кого их нет? — пожимает плечами Чонин. — Да и у нас есть много времени, чтобы раскрыть Анфису получше. - Да, не надо делать поспешных выводов, но сам факт, что она человек, и точно издевалась над кем-то - остаётся фактом. - А ты уверен, что она такая же, как и другие человеки? — скомканно спрашивает Чанбин. - А ты? — уверенно приподнимает брови Чан. - Я... Сомневаюсь, — голова отвернулась в сторону, смотря на засраное окно, которое стоит убрать в ближайшее время. Да и не только окно, но и весь третий этаж. - Она человек. И этого уже достаточно, чтобы сомневаться в ней, — высокомерно из-под век вырывается грубый взгляд. - Так, я не понимаю, — развёл руками Чонин, порезав несколько раз воздух, вертя неодобрительно головой, — ты точно хочешь тогда, чтобы мы её любили и она отвечала нам взаимностью? Зачем тогда ты гнал, блять, про разговоры о том, чтобы мы проявляли заботу и ласку? Чан украдко похлопал глазами, тыкая на растерянность, но легко взял себя в руки. - Да, противоречие. Она тихая, нервная и не хочет нас видеть, наверняка. Этот маленький комок я сразу разглядел, когда вошёл на порог дома. Анфиса... просто замерла и остолбенела, увидев меня. Этот жалкий комочек человечины просто сжался от испуга и убежал в комнату, — локоть озадаченно сгинается на огромной складке штанов. — Такая пугливая... Сразу пришли родители её, но я точно слышал, как Анфиса им рассказала, что «какой-то дяденька» пришёл. - Ты прям так на порог дома зашёл что-ли? Не постучал даже? — сквашенно с дрогнутым голосом спрашивает Сынмин. - А... Дверь была открыта, так что я вошёл, — не подавая вида допущенной совершённой ошибки проговаривает он. - Не, слушай, на её месте даже я бы обосрался, увидев какого-то неизвестного человека, — с расширенными теневыми глазами сказал Феликс. — Тем более вампира, который просто так пробрался в дом, не постучавшись. - Вот кто в дома к хуелекам недавно пробрался! — хохотнул Минхо. — А ещё эру захотел закрыть. Да-да, верим. - Я ещё даже не договорил, а вы меня перебиваете, — тонкий рукав рубашки зажался пальцами, немного приложив под своим напором ванильную маленькую пуговичку, оставляя круглый след на коже. - Ну говори. - Да я даже забыл из-за вас, о чём хотел сказать, — щека хрустяще обволакивается и дырявит маленькую полоску на коже из-за ногтя. - Ты говорил, что противоречиваешь сам себе, — напомнил Сынмин. - Можно и так сказать. Да, Анфиса нравится нам всем и я возлагаю на неё наде... - Кхм, — показательно кашлянул в воздух Сынмин, хмуро глядя на Чана. - Не все, окей, — утихомиривает он раскрытой ладошкой. — Я возлагаю на неё надежды, что мы всё-таки сможем хоть как-то пробить её, и сделать так, чтобы она нас смогла полюбить. Но и если не полюбить, то подружиться и иметь крепкую связь между всеми нами. Но она человек, и смотря то, как она старается сбежать от нас, я могу сказать, что очень сомневаюсь в нашей правильности не показывать нас настоящих. - И поэтому что? — с задержкой, стараясь услышать протяжный ответ, проговаривает Чонин. - Просто зациклимся на том, чтобы понравиться ей. Всё. Дальше будем смотреть по ситуации. Коридоры вязко скрипнули. Тёмная тишина украдко нарезает круги, шелестя звуками из окна. В огромном зале на первом этаже из приоткрытого окна танцует тёмная штора из-за ветра, надув тканевое пузо. Полы невидимо скрипят. Ноги нервно пошатываются, свисаясь вниз, докасаясь кончиками пальцев до паркета. - Всё? Можем расходиться? — обратно распаковывая очки и прилепляя их на нос спрашивает Ким. - Если ничего больше обсуждать не будем, то всё, — пожал плечами Чан, до сих пор испытывая внутреннее свёртывание гнева, которое, благо, немного уменьшилось. - Подождите, — тихо проговаривает Чонин. — Анфиса сейчас вообще никакая. Она реально соплёй будет, когда очнётся. Кровь... Нам придётся воздержаться от её крови. Она должна поправиться и прийти в себя. - Да. Она и так и побита, и истощена, — соглашается Сынмин. - Ну, как оклемается, то нужно её покормить - это точно. Даже если она не захочет жрать, то яблоко должна съесть хотя бы, — чешет глаз Чан. — Да и будет странно, если она ничего не съест. Всё то, что мы ей предлагаем, она ест. - А ешли она вообсе не шахочет? — спрашивает Джисон. - Нормально говори. - Да мне бойно! - Ты нормально можешь говорить, хоть тебе и больно. - Да тебе откуда шнать? — разводит он руки. - Тогда молчи вообще. - Не буду. - Его всё равно не заткнёшь, — прыскнул Минхо. — Получается, что и пугать нашу мелочь нужно перестать на некоторое время? - Ты? И не пугать? — в ступоре, выгнув брови, задаёт вопрос Бан. - У неё сердце в последнее время слишком сильно и быстро бьётся. - Ну попробуй не пугать. Хотя, видя тебя, она всё равно дрожать от страха будет, что ты опять её в чём-то упрекнёшь и что-нибудь ей сломаешь. - Не, ломать я ей пока что ничего не буду, хотя надо и вторую ногу ей повредить, чтобы точно наша маленькая засранка не смогла сбежать. - Угу, но пускай поправляется пока что, — небольшая пауза. — Ты точно уверен, что не будешь её пугать какое-то время? - Ну... — шишковые ароматные глазки взвылись в потолок, — посмотрим. - А что насчёт крови? — прикусил кожицу на пальце Хенджин. — Вообще не нужно питаться нам что-ли? - Вы и сами знаете, чем нам пока что питаться, — делается внимательный акцент на слове "чем". Кресло скрипнуло, как только Чан встал с него. — Всё. Собрание оконченно, — рукав гадко сгинается, поправляясь подушечками пальцев. - Всё? — удивлённо простонал Чанбин. — А какая была наша главная проблема, что ты решил сделать такие сборы? - Хенджин. - Что? — отозвался грубо блондин, сложив руки в замо́к. - Постарайся контролировать свои эмоции. И не только ты, но и все вы, — ноготь круговоротом обвил всех вампиров. - Тебя это тоже касается, — подметил Феликс. - Естественно. Схмурив линейные брови и сделав из-за этого несколько складок на носу и лбу, Чан испаряется, вызывая на своём невидимом месте кружевные плавные чёрные дуги, в миг растворившиеся в лёгком воздухе. Все потихоньку начали расходиться, наконец-то покидая пыльный и поломанный третий этаж. Нет. Не все. Перламутровые лазурные глаза упрямо прожигают Минхо. Острая блеклая чёлка спадает на лицо, щекотя виски. Дрогнутые руки гостят в карманах маковой толстовки с рисунком раскрашенных выпирающих поцарапанных костлявых рёбер. - Зачем ты высосал из Анфисы столько крови, блять? Ведь ты можешь сдерживаться, — ворчливо проговаривает Чонин. - А что? — игривая улыбка скрасила сверкнувшие мучным блеском большие глаза, а рука затрепетала на чужих волосах, сделав их владельцу новую клочковатую причёску. - Да блять, — веки сузились, опустив за собой недовольные брови. - Тебе бы погасить свои глазки красные. Иди кровушки попей из нашего человека. - Я не буду. Другим способом это сделаю. - Как Чан сказал? - Как Чан сказал. - Ну-ну, — весело хмыкается. — И почему ты свои ручки захотел на меня примерить, мелкий? - Ты жестоко поступил с ней, — пальцы сжали в бугорки кисти Минхо и убрали его руку от своих танцующих волос. — Хватит, блять, Минхо! - Голос не повышай на старших, хитрый маленький лисёнок, — дразнит он Чонина, вольно отцепив его пальцы. - Бля, и на что я надеялся? — брезгливо приподнимается верхняя вишнёвая губа. Скомканный в узорчатую кожу выдох. Спина с гулким стуком облокачивается об потёртые тёмные обои, зарываясь когтями в пушистые волосы. Чонин яро и неприлично переместился в свою комнату, не желая дальше продолжать диалог. С Минхо он только нервы потратит, нежели найдёт с ним какой-то компромисс или ответы на заданный вопрос. Перекошенные тонкие линии чёлки мешают раслабившимся глазам наблюдать за кривым приподымающимся комком одеяла. Анфиса утомлённо до сих пор отдыхает. В комнате звучит звонкое сопение. Улыбчатое усталое успокоённое лицо тайно поглядывает на девушку, руки переплетаются за спиной, тыльной стороной врезаясь в помятые обои. Спокойно. Всё нормально. Прямоугольные серые ручки обжигают холодом пальцы, открывшие один из шкафов. Пробежав быстро по ровно сложенным вещам и вешалкам, внимание привлекает спрятанная толстая тугая верёвка, отдыхающая в потухшем углу за парой смятых коробок. Шершавая ткань доводит до мурашек своим зыбким прикосновением. Тёмно-персиковый окрас становится ещё темнее, сильно сжимаясь в руках. Тело развернулось, смотря на толстое приподымающееся одеяло. Приблизившись к кровати, яркие клубничные глаза посмотрели на Анфису, а затем на вёревку, сжав её ещё сильнее. - "Она должна быть скованна и связанна. Она должна быть под моим контролем. Во сне это было... красиво." Сон выкатился наружу, - нужно его воплотить в жизнь. Чонин не сделает больно, только свяжет и будет следить за девушкой. Одурманенные мысли из-за последнего сна очень гложат и желают вырваться в собственнические действия. Чонину нужна долгожданная власть и покорная насыщенность. Кончик языка ломко провёл по верхней губе, оставив блистающую слюну. Неспеша грохочат ноги по паласу, идя к заветной цели. Кожа Анфисы холодная: щёки красные, уши укутанны в объятья мороза. Тонкий палец убирает её растрёпанные клочья волос за уши, боком, нежной линией проведя толстую полосу. Переплетённая в жёсткую косу верёвка пытается чуть ли не взлететь в потолок, вращаясь и хрупко наматывая на себя воздух. Томные невидимые пузырчатые облака ликуют изо рта вампира, растворяя атмосферу в ещё более горячую. Одеяло сдирается с человека, шумно свиснув кончиками на пол. Маленькие ручки девушки сжимаются мягко в кулачки, прижимаются к груди. Из-за небольшого толчка её тело с бока переворачивается на спину, расслабляя хватку пальцев. Чонин перекидывает одну свою ногу через её тело, зажимая сильными коленями бёдра. Рубиновый взгляд обволакивает тело, хитро и решительно изучая Анфису, шёркнув ладонью к её макушке, осторожно придерживая голову. - Маленький ребёнок в моих руках, — вздыхает он, скрепив слабые и закутанные в раскрашенные пунцовые бинты запястья человека вместе. - Кхм. Голова резко поворачивается в бок, глаза расширились от страха, молниеносно отцепив руки от потёртой кожи. В переплетённом пыльном углу, подметая томным дыханием к себе смуглую темноту, стоит Сынмин, изучающе и осуждающе смотря на Чонина, подцепив переплетённые руки на груди. Зрачок резко мелочится, сминаясь в тоненькую прописную точку, - на ярко-приторных алых глазах всё хорошо читается. - Я понимаю, что она тебе нравится, но ты не будь как Джисон, блять, — острая губа вольно отпахивает в омерзении в сторону. - Что... Что ты вообще тут делаешь, а? — не отойдя от шока спрашивает парень, присев рядом с девушкой, прогнув матрас под собой, дёрганно сцепив верёвку к себе. - Просто зашёл. - Так нельзя. Я не давал тебе разрешения, — голос понизился. - И что? Малышарик, почему? Я не могу зайти просто так к своему лучшему другу? — строго вглядывается Сынмин, пытаясь прочесть все эмоции и мысли Чонина. - Можешь, но постучал бы для приличия. - Хм, а я смотрю гадкими делишками решил ты заняться? — брови и глаза прямиком снисходительно тыкают в Анфису. - Я ничего не хотел, — раздражённо встаёт парень, цепляя и наматывая на руку верёвку, проходя к раскрытому шкафу. - Да ладно, — выдаётся саркастичный тон. - В пизде прохладно. - О, под Минхо косишь теперь? - Он тут при чём? - Ты иногда как он ведёшь себя. - Сравнил, блять, барана и козла, — сжатая прочная верёвка швыряется в угол шкафа, расстилая пушистый кончик на ковёр. - А кто есть кто? — усмехнулся Сынмин. - А? — запнулся вампир, но сразу же собрался. — Ой, иди ты нахуй. Сынмин звонко засмеялся, расстилая лицо не в строгую и каменную гримасу, а в чёткие тонкие линии рябиновой улыбки и прорубленных на коже полосок, нарисовавшие круг. Чёлка слегка подпрыгивает от напора движений, рука стремительно закрывает рот. Томный носик слегка расправился, поддаваясь смеху. Все мысли и желания Чонина стёрлись, как будто по нему прошлись железной кривой металлической губкой и прошуршали по поверхности, убрав застывшие мерзкие капли собственничества. Только этой металлической губкой стал сам Сынмин, вмешавшийся вовремя в дела и растворил слякотные пятна. А может это и хорошо? Кто его знает. Приподняв ворсистый кончик длинной верёвки и наконец-то запихнув её полностью в шкаф, Чонин закрывает вязко скрипучие дверцы, слушая затихающий хохот Сынмина. Хмурые брови искажают недовольное лицо и спина прильнула к другому побитому чёрному шкафчику, разрисованный в каких-то чёрно-белых глянцевых наклейках. - Вообще, я кое-что предложить хотел, — успокоился от травящего смеха парень. — Поэтому и пришёл сюда. - И чё? - Давай ночёвку устроим? — очки сползли к носу. - Эм, мы давно её не проводили, — небольшая пауза, перебившая начинающего говорить Сынмина. — А по какому поводу? - Я только хотел сказать, — строго прокашлялся он в кулак. — Ты, я и Анфиса. Веки Чонина стали шире. Решил он постоять, как привинченная гвоздями статуя на несколько секунд. - Подожди, — голова отворачивается в сторону, собираясь раскрошить мысли, а ладошка выгибается в знаке "стой, ты серьёзно?". - Что не так? - Так она же тебе не нравится, — возвращается красный взгляд на Кима. - И как это может мешать? - Ну тебе по барабану на человека нашего, как я понял. - И что с того? — сужаются тёмные брови. — Она просто будет под нашим присмотром всю ночь. И всё. Тем более... — зажевалась искристая нижняя губка с мелкой болячкой на уголке, — я не хочу, чтобы ты опять винил себя, что ты недостаточно её защищаешь. - Какой заботливый, блин. - Я серьёзно. Томная игра пикселями прогружается медленной линией, загружая идеи и плошмякнутые мысли. Клык довольствуется и слегка волотится по коже подбородка. Хороша ли идея, которую приподнесли для совершения подвига? Всё может пойти не по плану, но отказываться от мимолётного счастья, провести ночь с человеком вместе с лучшим другом, звучит слишком приятно и властно, что потёртые длинные пальцы об друг друга интуитивно завибрировали. - И что мы будем делать на ночёвке с ней? - Так ты согласен? — поправляет круглые стёклышки пластиковая линия очков. - Идея звучит очень интересно. - Ну, тебе же Анфиска нравится, естественно ты согласишься. - Пф, — мотнулись глаза наверх, протягиваясь вместе с плотным вытянутым воздухом в бессилии и поражении. - Давай выйдем и оставим мелкую в покое, заодно попиздим про то, что можно на ночёвке сделать. - Оки-оки, — недоверчиво произносится, вглядываясь в слабую и растёкшуюся по крошенной душистой простой цветочной наволочке Анфису. - Заодно тебе и красные глаза погасим. - Это тоже надо. Уже заебался. Тихо заметая свои шуршащие шаги, вампиры грядут из комнаты, как маленькие дети, чуть не сбившие друг друга: один в одного, в сжавшуюся спину врезался, а другой прилетел носом, в прямом смысле, в дверь, сглаживая его от боли и матерясь шёпотом. Внутри кипит изнеможение, сочно обволакивая жаркими нитями тело. Мелкий стон боли. Паршиво и зыбко отлипаются веки, смотря в неизвестную даль пенного помутнения. Руки нехотя тянутся к глазам, растерев их до черноты. Перебинтованные плечи хрустят под напором боли и утомления. Слегка напрягшись, голова уныло поворачивается, помогая усталым глазам осматривать знакомую комнату. Что-то запоминающееся и знакомое. Мелькающие из коридора разговоры постучали по голове. Приподнять тело получилось с ужасным трудом, встав локтями на тёплый матрас, а часть крупного кривого одеяла накрывает свободные ноги. - Опять я у него, — бубнится хриплый шёпот собственного эха. Ноги лапшой свесились на мягкий ковёр, даже через тонкую ткань носков, которые отдал вчера Чан, варится по коже холод. Кристальная наполовину жемчужная слеза разбилась по щеке, сразу впитавшаяся приятной пушистой тканью тёмного рукава кофты, задевая прогинающейся и вываливающейся хромкой ниткой нос. Маленькими детальками конструктора Лего получилось собрать своё состояние и вспомнить кошмар, произошедший несколько часов назад. Плакать хочется, но нет сил на это, от этого и печально, ведь хочется излиться эмоциями после пережитого. Тело упало на пол, судорожно хватаясь за плечи и левую ногу. Будто сейчас организм соберётся и позволит всему хорошему сбыться без боли и чётких вязких потерь координации. Это просто собачество и несправедливость, - нервы давно на пределе, как и эталонное психическое состояние, держащиеся на зажаристом кипящем огне лучистого жирного масла. Губка снова закусывается, оставляя ещё один изогнутый край тонкой розоватой кожи, покрывая её разбитой болью и краткими стонами, зажав глаза. Присев ровно, руки не отлипают от укутывания защитой пострадавшее тело, прогиная вздохи. Почему именно с Анфисой случаются притворные несчастья? Дверь открывается тихо, вампиры могут быть повсюду в этом особняке, что и пугает. Ладошка прижимается к вкрадчивой стене, нервный зудящий вздох. Из кухни, которая заканчивает протяжный длинный коридор, ведутся речи у нескольких парней, задорно перекатывая друг к другу слова. Идти или не идти туда? Показаться или просто тихонько и шуршаще подслушать, утолив забившееся маленькое любопытство? Слабо крадутся ноги, больше ведя нагрузку на правую, не пострадавшую. А всё ли будет хорошо? Ничего страшного не произойдёт? Стоит проверить. Конечности не слушаются и плечо, забившееся неприятной пульсацией, прямиком закатывается поджатыми в ванильную полоску губами, кратко сдавливаясь со стенкой, чуть не задевая тонкий длинный деревянный стул с декором цветочных горшков на нём. Даже заглянув в зал, не обнаруживается, к счастью, никто, только играющийся ветер с занавеской и хрустящий дровами камин. Первое припятствие - зал, пройденно, никто не спалил девушку. Изуродованные в зубы ногти чешут запястья, покрывая красные мармеладные полоски. Немного подойдя ближе, становится понятно, что на кухне разговаривают четыре вампира, громко гоготая и обсуждая тему про какое-то убийство из интернета, перекликаясь несколькими словами и перебивая друг друга. Расстояние в нескольких метрах. Отсюда всё хорошо будет доноситься до ушей. Анфиса останавливается, но в падлу для неё же врезается чья-то массивная грудь, чуть не роняя хрупкие еле как держащие тело побитые ноги. Всё замерло, снова. «Только не Минхо... Только не Хенджин», — повторяется тревожно несколько раз в голове, бросая кожу покрываться в защищённые мурашки. Горло царапается слюной, протаранивая и так пересохшее обезвоживание. В ухо донёсся мятный аромат недавно пожёванной жвачки, вдувая тёплый воздух на скулу. Резко повернувшись, застаётся строгое лицо Минхо перед собой, наклонённое к человеку, расправляя прямые брови и тёмные, перекошенные тенью, глаза, отпечатывая злые круги. Расширенные растерянные глаза промаргиваются, не веря, что это тот самый дебил, из-за которого побито состояние. Крепкие руки быстро хватают девушку за талию и приподнимают к себе, с какой-то осторожностью обхватывая её за пояс, отрывая ноги от пола. Левая рука, с сжатым толстым пластиковым браслетом на запястье, прикрыла её рот, сминая не больно пальцами две губы вместе. Не успев сделать громкий вдох, всё произошло быстро. Сердце сжалось, кружа трясучесть, ноги стараются стать кое-как на носочки, но от пола отделяет цель в двадцать девять сантиметров: никак не получается встать. Минхо наклоняется, щекоча кончиками волос чувствительную кожу чужой шеи, но тут не до смеха. - Тише, мелочь. Если сейчас крикнешь, то я тебе поломаю и другую драгоценную для тебя правую ножку и будешь калекой, — хрипит он в ухо шёпотом. — А я ведь знаю, что ты совершенно не хочешь такого исхода событий. Так что будь послушной и не крутись, — пальцы сильнее надавили на рёбра, вызвав тихий приглушённый измученный вздох Анфисы. Маленькие пальцы ухватились за густую шёрсткую кофту, закрученная рукавами по локти, взявшись за плечи парня, скомкав ткань. Пропускается по телу привычная боязнь за жуткий момент, крапинками накрывая динамичным покрывалом шуршание сердца. - Тише, тише, мелочь. Бояться не надо, — всё также шёпотом трезвонит он, столкнув свою спину со стеной, надавливая на тонкую корочку губ. — Не пытайся даже отбиваться, не получится. - М... — хочется произнестись слово, но доносится короткое звонкое мычание. - Так, блять. Скотина, отойди. Две головы молниеносно поворачиваются на парня, Минхо ослабил на губах хватку. В тусклом проходе стоит сконфуженный Чонин, разговоры на кухне убавились, слегка заметаясь в угол и убавляя голоса. Девушка растерянно крутит головой туда-сюда, не соображая что делать в такой ситуации. Может Чонин сам возьмёт ситуацию под контроль в свои руки? Анфиса судорожно ощущает быстрое отлипание от одного тела к другому, более жёсткую хватку, которая несильно причинила вред, а только облегчающе помогла. Потёртые в слезающие бинты руки робко обхватывают шею Яна, прижимаясь ближе к нему, выдыхая буянистый трепет в его пахнущую лиловыми цветами толстовку. Вытянутые пальцы прижимают ближе голову человека, удерживая защиту, пытаясь в действиях обозначить, что всё будет хорошо. - Долбоёб ебучий, — прижал сильнее к себе тело Чонин. — Вот нахрена? - Я ничего плохого не хотел с ней делать, мелкий, — затворная улыбка с плутовскими суженными глазами. - Ага, как же. - Ну что ты так спохватился? — протягивается рука, но парень с грузом отходит назад, расстилая расстояние. — Тц, защитничек. - Ой, иди нахуй! — расширяется хриплый голос, человек предательски вздрогнул, хрустнув ковыляющими плечами. - Нахуй не пойду, но пойду на кухню, — Минхо расправляет ладони и сцепляет их важно в замок, прикрывая затылок и маршируя по голому паркету в однотонных белых носках. Благо никто не знает, что на пятках есть тонкий принт с мягкими кошачьими подушечками лап. - Блять, — тихое ругание. Глаза давно не сверкают лавовым окрасом, вернувшись в привычный миндальный, боком проводив парня. Звонкое искристое кольцо цепляется за волосы, поглаживая растрёпанную после пробуждения холодную суетливую Анфису. Щека ворсисто трётся об голову, спокойным дыханием приводясь в чувства. Крупистая с фиолетовыми синяками кожа массируется гладкими тёплыми руками, не залезшие под кофту. - Тише, всё хорошо, — диктует Чонин. — Всё хорошо, Анфис. Расслабься, ты у меня, в безопасности. Кстати, как чувствуешь себя? - Н..нормально, — заиканное тихое слово бубнится в плечо вампира. - Плечи болят? Голова? Левая нога? - Нет, нет, — естественно враньё. - Точно? Я не верю. - Почему? - Покочану. Спрашивем у тебя вчера на тренировке: болит что-то у тебя или нет, а ты отмахиваешься. В итоге у тебя ёбанная нога болит. Так нельзя, ты понимаешь? - Угу, — печально однако всё сложилось. - Ладно, пойдём. - Куда? - На кухню. Слава богу не нахуй, как я Минхо предложил. Голова стесняется выглянуть и скукоженно посмотреть на ребят, всё также прикрываясь толстовкой парня, всматриваясь в махровую приятную черноту. Чонин присаживается на стул, зудящим скрипом отодвинув соседний, опуская и вырывая от себя девушку на него. Вид прозрел, но метающийся негодующийся взгляд метко печатает в голове кадры, смущённо опускаясь вниз. Да, на кухне теперь не четверо, а пять вампиров. Ватные пальцы хрустят невидимым звуком тканью, сминая её в маленьких ладонях. Прерывистое дыхание сбивается из-за нагнетающей атмосферы и точных метающих чужих интересующих глаз на человека. Пенный с миллионными пузырями круговорот нежного кофе разрезается ложкой, тарабанящая по стенкам тёмно-синей горячей кружки. Проворачивается несколько глотков недавно заваренного чая, остывший мутный оставивший в воде краску пакетик верёвочкой мельтешится в разные стороны, ударяя палец. - Солнце, ты как? — разрывает тишину Феликс, зорко приподняв брови, и улыбнулся. - А? — голова поднялась, осматривая его, — н..нормально. - Как ты себя чувствуешь? Сильно ли что-то болит? Может дать обезбол? Или чай? - Объятья? — вмешался Джисон, оранжевой трубочкой вертя половину выпитого кофе. - Заткнись, — Чонин откидывается на спинку стула. - Н..нет. Мне ничего не надо, — еле соприкасаются губы, бубня под нос. - Дрянь человеческая, нормально разговаривай, — стучит пружинистыми пальцами по столу Минхо. - Ты тоже заткнись, — складывает тонкие очки Сынмин, кладя их возле прозрачной с выбитыми узорами листьев тарелке, наполненная яркими фантиками сосательных и шоколадных конфет. Анфиса согнулась, пытаясь приманить плечи друг к другу и желая зарыться в них, толстую гибкую оболочку защиты от каких-то там вампиров. Блестящая шуршащая с примесями мятной бирюзы обёртка с находящейся внутри круглой шоколадной конфетой появляется прямиком перед носом, а Сынмин, доставший и разгрёбший её из широкой тарелки со сладостями ждёт, когда же возьмут предложенное. - Возьми. - А... Я не хочу. - Почему? Ты же ведь любишь сладости, — отвечается спокойно. - Анфис, скушай, — просит Феликс. - Я правда н..не хочу кушать, — отвечается боязливо. - Э! Как так? — поворачивается Чонин. — На, хотя бы чай хлебни, — слегка отпитый чай барахтается волной в стеклянной кружке. - Свои микробы ей предлагаешь? — запыхтел Минхо. - Кто бы говорил. Ты вообще за Чанбином какао допиваешь с его же кружки. - Там остатки остаются, самый смак, блять. Сравнил конечно ты. - Фис, хотя бы попей чего-то, — конфета метко прилетает к своим сородичам, вызывая тонкий звон. — Или воды? - Чай, — Чонин перекладывает свою кружку в руки Анфисы, упёрто настаивая на своём. — Пей. - Э... — глаза ковыляют и рассматривают тонкие выпирающие круги воды, застыв на месте. - Попей, это не отрава, а всего лишь чай, — Джисон захватывает губами трубочку, отпивая немного душистого кофе. - "Боже, а можно вообще уйти отсюда? Почему они все так на меня смотрят? Не смотрите... Мне страшно! А почему в чае какие-то листики плавают? Они из улицы?" — мысль перебивается на другую, вибрацией трясутся руки. - Может мне подойти и напоить тебя? — украдко проскальзывает ухмылка Минхо. - Отъебись от неё ты, — Ян задевает подбородок дрогнувшей девушки, поворачивая её голову на себя. — Милая, там нет ничего такого. Просто мой чай, правда без сахара. - Может с сахаром она любит? Ты не подумал, а уже предлагаешь ей, — Хан хмурит брови и хватается за пышную щёку, гладкими движениями тонко массируя её. - Хм, так ты пьёшь с сахаром или без? — спрашивает он у неё, зефирными пальцами гладя слегка жирную от сна кожицу. - Она с двумя ложками сахара бухает чай. Я проверил, когда ей его сделал в первый раз. Значит ей ахуенно, — начинает разминать сочным хрустом свои руки Минхо, сгиная упругие кисти. - Значит мне добавить сахар? Просто я без него чай и кофе пью. Барахтающие тонкие пальцы сминают стекло. Проливные осенние испачканные капли слетают вниз, обратно в кружку. Анфиса ёрзает правой ногой по паркету, натыкаясь на засохшие крошки и неприятные липкие неровности. Да, она хочет пить, но это слишком некомфортно, особенно выпивать чей-то чужой напиток для неё сейчас кажется преступлением, и она не верит, что ей настоятельно предлагают выпить из кружки. Бдительный и сосредоточенный взгляд Чонина впереди сильно настораживает, глаза стараются смотреть в бок, а не на него. Он сильно напрягает сейчас. - Я... Я не хочу, — полушёпотом выдвигается заключительное мнение. - Эй, почему? - Просто. Просто не хочется, — веки сильно закрылись, носик подпрыгивает вверх, прогибаясь складками. - Это не ответ. Может воды дать? Эй... Ну и зачем ты это сделал ей? Волосы встретились с хрустальным холодным предметом на макушке, барахтающаяся чувствующаяся вода сильно ударяется об выпуклые стенки стакана. Снова дрог, и тихое заразительное хихиканье кого-то в стороне, больше похожее на мурлыканье приглушённым басом. - Стакан убери с её головы, блин. - А что? — Минхо ёрзает донышком по волосам Орден, сглаживая клочки и петухи, будто ошпаривающим утюгом по криво смятой одежде. - Боже, — рука отпускает подбородок человека и перехватывает стакан из рук старшего, немного капнув расплёсканными каплями на макушку девушки. — Ой... - М... Ничего, — ладошка смакивает жидкость в себя. Было очень предсказуемо, что мокрой голова точно сейчас будет из-за перелитых горстью краёв густой пенной воды из-под крана. - Попей, раз чай мой не хочешь, — делается обмен кружками. - Ох... Внутренний дискомфорт смялся в крохотный блуждающий одинокий листик. Чонин обиделся? Надо было взять и выпить его чай? Вина жарко распотрошила в мелкие кромки треснутый в мусор листик, летая осколками по дыханию несущегося ветра. Надо было сделать по-другому, чтобы не расстраивать вампира. Опустошённый стакан грякает на стол. Бинты скользят по рукам, неудобно задевая большой палец. Находиться на кухне дискомфортно, а мрачная тишина только пугает и вводит в тупик. Минхо снова присаживается за своё место, скользя носками по полу. - Точно больше ничего не будешь? — прерывает волнующую тишь Джисон. — Ты выглядишь не очень. Не стоило это произносить. - Ты вообще заткнись, еблан, — подпрыгивает на стуле Сынмин, отставляя крепкий кофе чуть подальше. - Ну если он правду говорит, — подключается Минхо. - Сам же делов понаделал, а сейчас говоришь про такое. Бессовестный, — цокает Феликс. — Анфиса выглядит нормально, просто явно устала. - Чем она себя так морит, чтобы устать? - Этот вопрос тебе задать нужно. - Я с козюлей мелкой не нахожусь постоянно, чтобы присматривать за ней. - Ты сам врываешься в её пространство и калечишь её и так покрытое нашими зубами тело, доводя её до блядского изнеможения и усталости, — понизил голос Чонин. - Ну так если она слабая, как нитка, то что я сделаю? - Она не слабая, а просто... — запинается парень, взглянув на Сынмина, попросив таким образом о помощи. - Ты даже нормально не можешь слово подобрать, чтобы возразить мне что-то. Рот закрой свой вонючий и пиздаходь куда тебе вздумается. - Чё ты сразу налетаешь на него, болван? — Ким нацепляет на себя очки. — Что вы опять начинаете ссаки устраивать? - Тебя очки всё равно умным не делают. Похвастаться решил? — наметает правую ногу на левую Джисон. — Тем более там нет специальных лечебных линз для зрения. - Ну ахуеть, просветил ты меня, — отвечается саркастично. — Я знаю и без тебя. Это просто модно сейчас так ходить. - Модно? Да что ты говоришь, модненький-пиздаходенький. Макушка давно опустилась, прикрывая вышедшими из давно заплетённой косы прядками прямых пушистых волос скулы и глаза, мельтешась из-за ветра рук, которые пускают сидящие по бокам Сынмин и Чонин. Новая ссора трезвонит, участвуют все вампиры. Выйти со стола получится проблематично. Если попросить своих бушующих соседей встать, то это не получится по нескольким причинам. Во-первых, Анфиса боится просто вникнуть в пыл ссоры и перебить направление потоков нецензурных выражений, - она морально не сможет. Во-вторых, даже если попросить своим писклявым голосом немного привстать кого-то из парней, тоже не получится, причина - слишком они заняты и не обратят внимания на человека. И в-третьих, отодвинутся на тёплом стуле от движущегося и барахтающегося из-за хлопков рук стола назад можно, но встав на поцарапанный пол, возможно всё внимание клацнет на Анфису и на неё посмотрят с снисходительным осуждением. Третий вариант проносится слишком соблазнительно, но трусливо его воплощать в реальность. Голова забита ёрзающими мыслями про томные критичные глаза на себе. Прийдётся подождать щелчок чуда. - Вы придурки нахуй?! — переорал всех Чан, с уложенными в карманах сморщенными в кулаки руками, стоя в коридоре. — Пиздаболы, — говорит он чуть тише. Омут тишины заткнул разговорчивые рты. Девушка вздрагивает, выпучив глаза, желая прикрыться за согнувшимся Сынмином. Чан, когда повышает голос, выглядит яростным, и не хочется переходить к нему на острую руку. Толстые глубокие шаги. Линейного пара в кружках не наблюдается, будто их сбили воплями и криками, остудив душистые успокаивающие жидкости внутри. Кофта мягко комкается чужими напряжёнными пальцами на спине. Правая часть ещё не пробудившегося до конца лица мягко поддаётся в белоснежную ткань махровой рубашки, встречая на своём теле бряцные руки, чувствуя их горячие жёсткие злые звяканья. Чан терпеливо и сдержанно приподнял девушку на руки и отнёс её в комнату, муторно закрывая дверь за собой и кладя её на пахнущую знакомой холодной освежающей мятой кровать, закутывая сжавшееся тело в угрюмое одеяло, присаживаясь рядом. - Всё хорошо? — улыбается он, как будто только что совершенно не орал, спокойно спрашивая Орден и задавая ей вопрос. - А... Д..да, — проглатывается в страхе слюна. - Не бойся, всё хорошо, — большая ладонь теребит волосы. — Не пугайся, когда я кричу, хорошо? Я же не на тебя голос повышаю, а на своих дебилов. Ты не при чём, поверь, — палец засовывается в собственное ухо, протаранивая дальше затычку. - В..вам было си... - Тебе. Мы договорились перекликаться на «ты», помнишь? - Хорошо, — смятенный вздох, взвывший новые мурашки. — Тебе... Сейчас сильно больно было? - Это невыносимо, поверь, милая. Я уже думал, что они не заткнутся, если я не прийду. Не бойся, — палец оттянул с волос девушки пойманную соринку. — Покушать тебе надо. Что будешь? - Я... Я не хочу кушать, — острые неровные ногти под одеялом причиняют боль рукам, сжимаясь сильно в пеклые кулаки. - Как так? Тебе стоит поесть. Принести яблочко или какие-то нарезанные фрукты и овощи? Чай? - Нет, нет. Правда, не стоит. - Нет, я настаиваю. Ты должна поесть и набраться сил, и я от тебя не отстану, — моментально испаряется Чан, взбудараживая подпрыгнувшую Анфису. - Но... блин, — грустный вздох. — Хочу домой, — уголки губ съезжают вниз. Тоска по дому нервирует морально. Через несколько песчаных секунд слышится голос: «Тебе тут должно быть нормально. Чёртова плакса». Как так? Послышалось? Больные плечи резко дёргаются, матрас прогинается. Голова хлопотливо поворачивается туда-сюда, дабы отыскать личность, которой присущи проговорившиеся словечки. Но никого. - З..здесь кто-то есть? Эхо ударилось об стенки и поверхность комнаты. Никто не откликается. Похоже, что Анфиса становится параноиком, замечая то, чего не должно быть. Мозг играет в злую не смешную шутку, отгораживая сознание. Густо встряхивается лазурно-закатное одеяло, тело поворачивается лицом к приоткрытому окну, шаурмой закутываясь в ткань и накрывая больную в висках голову до лба. Это ради ненастоящей, но какой-то защиты.