Звёзды несущие благо

Конкор стоял напротив своего нового знакомого. Опустив голову он прятал свой румянец. Паника и страх одиночества довольно сильно его подкосили, а когда он понял, что показал, насколько он слабый, было уже поздно. Факт совместного сожительства усугублял ситуацию. Было много смешанных эмоций: с одной стороны вроде бы всё хорошо и он не помрёт в одиночестве; с другой — очень стыдно и неловко, особенно, когда ты еле как выдавливаешь из себя пол слова. Оба существа стояли друг напротив друга, ничего не говоря. Кажется не только Конкор не знает, что делать в подобной ситуации, но и тот, кто стоит рядом. И вопрос: "может ли он что-то без голоса?" оставался явно открытым. Скромничать или только делать вид? Присев, Междумирец оказался на уровне глаз мальчика. — С тобой всё в порядке?— спокойно спросил мужской голос. Андрей кивнул отведя взгляд в сторону. Видимо, старший не понимал человеческих чувств до конца. — Я подумал. Если ты не можешь оставаться один, то не стоило ли бы для начала найти мир, в котором тебе будет комфортно? — Тайм даже выпрямился, озадаченно поглядывая на Мирца. Он не понимал этого мужчину, ведь сначала ему говорят, что он его ученик, а теперь это? Так он здесь живёт или нет? Каждое последующее заявление делало из Междумирца всё более противоречивого персонажа. — Я это к тому, что не смогу караулить тебя. Такая перспектива тебе, наверное, тоже не по душе. Я прав? Подобное объяснение было абсолютно неожиданным, но таким логичным, что становилось трудно не согласиться. — Так и думал. В принципе, я мог бы попытаться вернуть тебе голос, — рука говорившего тем временем начала излучать кроваво-красное свечение. Конкор вздрогнул, машинально отходя назад, а позже и вовсе спрятался за углом. На голосовые связки нужно было делать операцию и было не ясно как он собрался это исправлять голыми руками. Непонятное свечение, в свою очередь, добавляет ещё больше красок детской фантазии. Смотря на поведение, с недавних пор, его чада, приходило осознание того, как им не сладко придётся. Подойдя к нему Мирец попытался успокоить мальчика, словесно: — Я понимаю. Трогать тебя с этим больше не буду. Андрей не мог заставить себя посмотреть ему в лицо. Переполняющие эмоции мешали здраво мыслить, а тело, словно само хотело двигаться не останавливаясь. Такое парень ощущал впервые за его недолгую жизнь. К тому же, перед Междумирцем было ещё и стыдно за своё поведение. Тот о нём заботиться пытается, а он только доставляет хлопот своим несносным поведением. Переодеваться, к тому же, было надо, а он этого не сделал. Посчитал вещи чужими, а Мирцу ждать теперь придётся. Какой стыд! — Тогда мы можем отправиться прямо сейчас, — оповестил мужчина, щёлкая пальцами. Как только послышался щелчок, белая пижама растворилась в зелёном свете, сменяясь на летнюю одежду, зелёной и чёрной расцветки. Камень от подобных перемен с души Конкор'а упал следом. Удобно, на самом деле. Теперь было не так неловко от того, как его до этого могли переодевать. — Готов? Андрею стало более комфортно и он быстро дал положительный ответ. Перемещаясь, они оказались в тихом переулке, который явно находился в безлюдной части города. Возможно, Мирец не хотел быть замеченным, а может в выборе места телепортации были и другие причины. В любом случае, спросить хотелось и мальчику хотелось надеяться на ответ, а не на типичное «потом» на его вопросы. Конкор'у протянули блокнот, карандаш с ластиком и жёлтый кристалл? Зачем? Подняв непонимающий взгляд, он тут же получил ответ на свой немой вопрос: — Думаю с блокнотом всё понятно, а вот скинт... Этот кристалл поможет мне найти тебя и он хорошо питает магией. Так что, в случае беды телепортируйся обратно домой. Настоятельно советую не показывать его другим, обкрадут. Понимаешь? Они потихоньку шли по тёмному переулку. Мирец давал наставления, а Конкор внимательно слушал и кивал показывая, что он его понимает. В этот момент старший действительно ощущался как учитель, наставник по жизни. Это грело. Андрей не думал, что запомнит каждое слово, но он пытался, улавливая и пропуская сквозь себя буквально каждое из них. Они постепенно покидали узкие мрачные улочки, приближаясь всё ближе к концу нависающих домов. Впереди показались яркие солнечные лучи, и это показалось Конкор'у до безумия символичным. Он выходит в свет! Как это красиво звучит! В какой-то момент окно на втором этаже открылось. Из него выглядывала девочка его возраста, с красивыми волосами цвета блонда. Эти волосы словили на себе лучи и засветились ещё ярче, привлекая к себе внимание. Заприметив внизу два силуэта она с интересом на них уставилась, нисколечко не скрывая своих взглядов. Это невольно пошатнуло атмосферу, однако в голове появилась и другая мысль. А что если эта девочка выйдет и они смогут подружиться? Вот тебе и интересная компания на свободные вечера! Тем временем, его учитель продолжал говорить, явно не замечая девочку и их взаимных гляделок. — Твоя задача в том, чтобы успокоиться и прийти в себя после пережитого. А ещё, по возможности, найти место где ты сможешь проводить своё свободное время. А ведь это даже не ощущалось заданием. Даже больше, эти слова воодушевляли! Гордо выйдя на свет, Андрей улыбнулся. Появилось понимание, что даже в случае неудачи ему помогут и даже попытаются поддержать его. Он поднял взгляд на то самое окно, однако в этот раз девочка смотрела куда-то в комнату. Из окна доносились голоса обитателей дома, отвлекая незнакомку и снова разрушая всю атмосферу. Понятное дело, что это получалось не специально, но если они, вдруг, подружатся, она будет делать так довольно часто. Когда же девочка опять выглянула в окно, их взгляды встретились. Она казалась очень приветливой; её бирюзовые глаза сверкали и внутри этих искр он смог разглядеть некий азарт. Взобравшись внезапно с ногами на подоконник, она выпрыгнула из окна, чем заставила Конкор'а вздрогнуть. Мирец, до этого спокойно идущий вперёд, только заметил перемены в настроении своего ученика, но не успел он спросить, как поймал падающего на него ребёнка. Девочка, в свою очередь, только и протянула руку к старшему. По всей видимости её саму полет не травмировал и не напугал. — Я — Тася, — заявила свалившаяся. — Тася значит, — протянул Междумирец, на что малышка кивнула головой в знак согласия. — Тася, а ты знаешь, что могла пострадать? — Знаю. Но мне не сильно больно. Особенно, когда приземляешься на что-то, — не меняясь в лице, продолжала она. — А вообще, я хочу познакомиться с этим мальчиком, — выставила палец Тася, указывая на Конкор'а, чьи глаза были по пять копеек. Упомянутый лишь молча стоял, поражаясь выдержке новой знакомой: упасть со второго этажа и улыбнуться при этом. — Это сюр какой-то... — честно признался Междумирец покачивая головой. Он опустил девочку на землю, отходя после этого в тень. В тот же миг обретшая свободу подбежала к тому, с кем хотела познакомиться. Андрей, в свою очередь, поглядывал то на свалившееся на них чудо, то на Мирца. Тот лишь потирал своё лицо за маской руками, пребывая в явном шоке после такой неожиданности. Его разглядеть казалось невозможным, а вот Тасю — более чем. Не такой выход в свет он хотел. Из окна послышался громкий женский крик: — Ты с сума сошла?! — Да, мама Аня, — только и хмыкнула равнодушно девочка, отводя взгляд от Андрея. Старшей, как было видно, такой ответ явно не понравился и она просто отчитала малышку. Подобные ссоры Андрей слышал неоднократно, но сейчас это крики словно и не давили вовсе. Всё шло по похожему сценарию. Прямо как в его жизни, когда он ещё не встретился с Мирцем. Взрослые ссорятся, не замечая в этой суматохе тебя и переживания от этого накатывают сами собой... Сколько же он тогда сжёг нервных клеток? Но сейчас это уже не суть важно... Наверное. К тому же эта ситуация отличалась её составом. Конкор не чувствовал причастия к ссоре. Вместо привычной тревоги, он ощутил лишь жалость к его новой знакомой, слушая, как женщина распаляется лишь больше. — Домой можешь не приходить! — выкрикнула та, перед тем, как захлопнуть окно. Облегчённо выдохнув, Тася повернулась к парню. — Как тебя зовут? Открыв блокнот он что-то начал писать. Уже после, поднимая взгляд от листа, встретился с погрустневшим взглядом. Не понимая его причины, вывел ещё одно предложение и показал всё целиком девочке. «Тайм Конкор или Андрей. Ты в порядке?» — Да, я привыкла. Но... — украдкой уведя свой взгляд, а позже опустив и голову она тихо вздохнула. — Скорее всего меня вернут обратно в детский дом... Но давай мы как следует поиграем сегодня? Не думаю, что потом у нас получится встретиться снова. Андрей на это лишь кивнул, взял Тасю за руку и повёл её подальше от этого места. Малышке нравился подобный настрой и она уже сама побежала вперёд, начиная вести за собой нового друга.

***

Шагая по населённым улицам прогулочным шагом, они старались что-то обсуждать. — Как бы мне не хотелось это говорить, но если мы захотим что-то купить, — у нас нет денег на это. У меня с собой точно ничего!. И Андрей на это лишь неловко качал головой, пытаясь таким образом объяснить что-то без блокнота. — Нет, нет я не прошу у тебя ничего. Тогда я была бы в долгу, — отказалась она, словно и в самом деле поняла его. Осматриваясь по сторонам, девочка нашла взглядом мужчину и указала на него пальцем. — Вон туда нам надо! Аккуратно пройдя к нужному человеку, Тася начала диалог: — Здравствуйте, дядя! А вам нужна помощь? Мужчина стоял на корточках перед повреждённой стеной. Когда его окликнули, он резко встал. Лишь мгновение спустя, успокаиваясь, переварил то, что ему сказали, переводя взгляд на обратившихся к нему детей. — А? Что вы тут делаете? — Так вам нужна помощь, дядя? Он немного замешкался осматривая округу и место повреждения, но после всё же ответил, складывая руки на груди. — Да, нужна. Тут случилось что-то не понятное, — протянул он, осматриваясь. — Я сам не знаю, как так вышло, но бригада, которая всё починит скоро должна приехать. Было бы неплохо собрать кирпичи. — Хорошо, мы поможем! Ребятам потребовалось совсем немного времени, чтобы собрать приличную кучку кирпичей. Не все из них были целы. Вскоре к ним присоединилась и старушка, которая при уборке то и дело жаловалась пыль. Точнее, она бубнила о том, что следовало подмести дорожку, ведь кирпичи оставили её, периодически крошась прямо в руках. И слушая это, Тася намекнула Андрею на то, чтобы они занялись и этой проблемой. По итогу дети сами сделали большую часть работы. — Какие молодцы! Вы заслужили конфеты. — Можно деньгами, пожалуйста? На этом моменте Конкор выпал в осадок. Он даже не думал о том, как будет просить что-то, а ей, словно, не знакомо само состояние «стеснение»! Взрослые тоже удивились такой просьбе. И дабы добить собравшихся, Тася подбежала к Конкер'у и обняла его за шею, говоря доверительно: — Андрей не может говорить! Я хочу ему помочь! — Конечно, ребята, вы заслужили. Старшие были тронуты такой новостью и отдали достаточно большую, как для детей, сумму. Сказав «спасибо», девочка со спокойной душой повела за собой Андрея дальше, пока тот лишь смотрел на неё. Между ними повисла неловкая тишина, но пока она вела его, видимо, не замечала этого. Как минимум до прихода в местный парк. — Что-то не так, — спросила она с улыбкой. «Я не знаю, как сказать, но... Тебе не неловко просить денег таким образом?» — Ну я же сказала, что хочу тебе помочь. Просто не сказала, как именно. Я не соврала не волнуйся, — она похлопала его по плечу, продолжая говорить. — Что бы чего-то добиться нужно быть наглым, но в меру. Знаю я пару историй, где люди делали плохие дела и их потом строго наказали. Немного поразмыслив об этом, он повёл её в глубь парка. Тася, скорее всего, была права. Нечего страшного не случится и то, что они сделали не было ложью или обманом. Можно ведь просто скрасить их день, а потом попрощаться? Однако вся ситуация выходила слишком грустной. Он был бы не прочь забрать её к себе домой и вместе проводить время. Как сегодня, например. И он обязательно попросит Мирца об этом.

***

Время пролетало незаметно, а её истории были и интересными, и грустными. Жаль, что Андрею не чем было поделиться. Но даже это её не расстраивало, что, несомненно, было хорошо. Солнце начало садится, а они, уставшие, смотрели на рябь на воде. Всё было хорошо, и так бы и продолжалось, если бы Андрея не напугал собачий лай. Тот был слишком близко, как и источник громкого звука и, вероятно, адресован ему. Вздрогнув, он по случайности толкнул Тасю и вместе с ней переместился домой, уже там падая на пол вместе с подругой. — Ау.. Ты цел, Конкор? Он кивнул, а позже помог встать и Тасе. Спустя пару секунд перед ними явился Междумирец в ярко-жёлтой вспышке. Он какое-то время молчал, смотря на детей — Я смотрю, у вас всё хорошо, — спокойно заметил мужчина, после переводя центр внимания на девочку. — Получается ты, Тася, тоже мироходец? Она смотрела на старшего с недоумением открыв рот. Желала спросить, но в итоге продолжала молча стоять, не находя слов. — Подумай о том месте где хочешь оказаться и возвращайся, — подсказал ей Мирец, чуть наклоняясь. — Хорошо — пожав плечами, она без лишних вопросов сделала то, что от неё попросили и на удивление и счастье самого Андрея у неё всё получилось. — Но я так и не поняла... — Мироходцы — существа способные телепортироваться по другим мирам. И я начинаю думать, что ты захочешь остаться здесь. — Да я очень хочу! — защебетала девочка, снова обнимая парня за шею — Мы будем послушными! И нам будет весело вместе! — Я очень на это надеюсь. Но у меня есть условие, — предупредил мужчина, складывая руки на груди. — Какое? — Конкор попал сюда потому что, согласился оставить прошлое позади и я нарек его новым именем. Ты согласна на новое имя, чтобы избавиться от своего прошлого, Юни? — Согласна. А это что получается, я не смогу рассказывать истории, которые со мной происходили? — удивлённо уточнила она, пока её брови поползли на лоб. — Можешь. Я не вижу в этом ничего плохого. Считайте это такой символической традицией. — Ее! — воскликнула, уже Юни, подняв руки вверх. Так юная особа смогла оживить атмосферу своим присутствием. Андрей, в свою очередь, был очень рад, что смог найти себе друга, не смотря на прошлые свои неудачи.

.

. .

. . .

. . . . .

. . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . .

. . . . .

. . .

. .

.

Когда в одной части планеты светит яркое солнце, в другом месте наступают сумерки. В то время, когда одни мирно спят, другие — страдают или приносят эти самые страдания. В белых коридорах бродят учёные. Они, измученные и лицемерные, не задумываются о том, что происходит с их прямого позволения. Об ужасах, через которые проходят тут уже очень давно. В докторских халатах, уткнувшиеся в свои обязанности и проблемы, они позабыли о иных обитателях этого места. О тех, у кого нет абсолютно никаких возможностей и сил к сопротивлению. В определённый момент яркий свет ламп потух, погружая помещение во мрак. Только силуэты были видны в кромешной темноте, но даже так можно было понять — железные двери закрылись. Спохватившись, присутствующие предприняли попытки связаться с центром или открыть проход. Сделать хоть что-то для решения ситуации. Однако оба эти действия оказались безуспешны. Учёные оказались в ловушке без света и связи. В пространство медленно начала вплетаться музыка, разносясь нотами и проникая сквозь щели и тонкие стены всё дальше. По воздуху разносилась неспешная музыка с нотами пианино. Услышавшие в недоумении озирались по сторонам не ожидая услышать фортепиано в этом месте и пытаясь уловить откуда шёл звук. Он отражался от стен, будоража сознание учёных и порождая всё больше новых вопросов. Один из присутствующих предположил, что это могло быть уведомление от центра управления, однако более старший и опытный сотрудник отсёк подобное предположение. Если система энергосбережения повреждена, то центру не было необходимости включать музыку и тем более выбирать такую мелодию. Мрачную, проникающую в каждую клеточку тела и резонируя с ней. И этот эффект усиливался сливающимся женским голосом и траурным звучанием органа. И подобное, тревожное сопровождение пугало каждого, заставляя пропускать удар и оставаться на местах, оглядываясь зверем. Слишком странная для этих стен, слишком громкая в этой темноте и слишком необычная в своём звучании. Пугающая одним своим существованием и аномальной природой. И таким же неожиданным, режущим уши оказался свист ветра. Завывающий, словно в старых фильмах, он словно ворвался в окно. Окно, которое давным-давно было закрыто. Этого не могло быть. Это было нелогично. Но этот звук был. Он казался вполне реальным, наводя мысли о групповой галлюцинации и подтверждаясь новой деталью этого сюрреалистического события. Раздался голос. Голос юноши и он до странного гармонично вплетался во все остальные звуки. И с тем же проникая в уши словами, каждое из которых имело вес и силу. Чаруя и гипнотизируя. — На небе темно, как в худшем из снов уже много времени. Казалось, голос не только пел, но и рассказывал то, что происходило сейчас. И люди обернулись на него, скрещивая свои взгляды на одиноком силуэте незнакомца. Странный, он выбивался из пространства всем своим существом, вводя каждого в ступор. И лишь охранник, который был тут по счастливой случайности отмер. Словно его не задела необычное настроение музыки, ветра и голоса незнакомца. Подходя, он нарушил атмосферу маленького представления для других. Каждый из мужчин учёных просыпался от наваждения, начиная шептаться. "Умалишённый" говорили одни, "глупец" шептали другие. И лишь охранник напрямую обратился к нарушителю, начиная угрожать сводом правил и зачитывать кодекс, показывая на какие штрафы лишь одним своим присутствием попал незнакомец. Не обращая внимания ни на музыку, что стала громче. Выполняя свою работу, попытался схватить виновника. И тот, увернувшись с лёгкостью, прошёлся в центр широкого коридора. Каждый его шаг чётко попадал в особо громкие ноты, заставляя мужчин в белых халатах поджиматься к стенам в нерешительности. И его лёгкость и расслабленность не понравилась охраннику. Тот решил попробовать ещё раз, однако вместо того, чтобы скрутить преступника, осознал, что что-то не так. Незнакомец, словно в замедленной съёмке развернулся и с лёгкостью опять увернулся, решая в этот раз уже ответить. Его кулак резко оказался на животе противника. Момент и вот уже у стены сидит мужчина в форме и за его спиной, словно цветок распустился кровавый узор. А незнакомец лишь смотрит, безучастно смотря на ту панику, которую навёл и отряхивая совершенно чистый кулак. Его словно не трогало то, что происходит вокруг. Он продолжал описывать то, что видит: — Сильнее оков — священная кровь. Нам нету спасения. — стойко продолжал он, оглядываясь на сбившуюся кучку людей в халатах у дверей. Луна заглянула внутрь, словно подыгрывая в этом жестоком спектакле. Освещая тёмно-чёрные ткани силуэта и отражаясь в глазах. Глаза, что светились ярким фиолетовым. В них плескались эмоции и даже сквозь безумие, толпа могла уловить и прочитать ту печаль, что была в них. — А сколько было веры в то, что благо получено? — наклонил голову некто, почти вздыхая. Он словно спрашивал о самом проекте, однако никто не обращал уже на это внимания. Под сбивчивые удары по белым и чёрным клавишам зарождался хаос. Кто-то пытался открыть железные двери и тем мешали барабанящие по железу другие руки. Некоторые учёные забегали в кабинеты, в порыве сумасшествия не давая зайти других и закупориваясь подобно жукам в банкам. Кто-то продолжал стоять, ведь ноги их давно отказали. Всех поглощала эта музыка, этот бал сумасшествия и они присоединялись к нему, даже не понимая, что начинают принимать в нём участие. — Мы наигрались, вот итог: разбил и измучил нас, — продолжая перенимать точку зрения присутствующих, пропел он, почти улыбаясь. Обладатель пронзительных фиолетовых глаз, словно не замечая всех тех криков, продолжал слушать музыку. Захлёбываясь в иронии и боли того, что несли эти строчки, он словно входил в раж. И начиная двигаться вперёд под её ритм, он наблюдал за тем представлением, что разворачивалось прямо тут. Смотря как этот же ритм музыки отражается и в ударах по металлу и в криках учёных, что сейчас больше напоминали крыс. Запуганных, пищащих и чувствующих свою близкую кончину. Загоняющих себя только сильнее в ловушку. И в этой панике, которая пожирала их изнутри, лишь некоторые из них заметили кристаллы. Ярко-жёлтые, они начали прорастать везде, светясь и отражая музыку, что начала набирать ритм. Она становилась не только громче, но и имела совершенно другой размах. Впиваясь в кожу барабанами и скрипкой, проникала вглубь гудением органа. И женские голоса, нет не голос — голоса, накаляли всю атмосферу лишь сильнее. — Мы живём, как в тюрьме, в этой тьме-е! — расходясь пропел мужчина, поднимая руки к потолку, словно дирижёр, дабы после резко взмахнуть ими, продолжая петь уже более громко и величественно. — Бой сердца нетленного! Слышит вся вселенная! И ему начал подпевать хор из множества голосов. Словно души, тянущиеся к незнакомцу и ноты, осыпаясь дождём начали барабанить по стенам и дверям в ответ. Падая градом на плечи учёных. Учёных, которых пробивали кристаллы. Жёлтые, они резко вырастали, впиваясь в животы и прошивая насквозь тела вместе с одеждой. Добираясь до каждого и окрашиваясь в красный, заставляя вжиматься телами в стены и кричать, извиваться и пытаться выжить. Дополнять музыку своим рёвом и питать её, делая лишь сильнее. — Не зная, что погасла в нём надежда на свет, — продолжал мужчина, упиваясь происходящим. И он, двигаясь в такт музыке, подошёл к одной из этих крыс, что сумела избежать своей смерти, подставив под кристаллы лишь руки. Схватив её за подбородок, оглядел жёлто-алые кристаллы, что сковали её, усмехнулся, покачивая головой, словно сожалея. И его рука подсвечивала это испуганное лицо красным, оттеняя остекленевшие от страха глаза и дрожащие губы. И это было последним, что осталось от белокурой незнакомки, ведь в следующий миг она распалась на мелкие золотые частицы и те, искрясь. И этот свет притянула ладонь, впитывая всё без остатка. Оставляя после себя лишь лужу крови и эхо предсмертного крика, который слился с музыкой. — И сердце мира бьётся в ритме бед! —объявил вердикт мужчина, выравниваясь и поднимая руки словно дирижёр. Разрушенный коридор, выломанные двери, светящиеся кристаллы и трупы — вот что встретило его. И этот хаос подкреплялся женским хором и многообразием звуков. Ощущая темп каждой клеточкой тела и фиброй души, он вдохнул глубоко. Густой запах железа, витавший в воздухе, подчеркнул хаос лишь сильнее, принося ощущение удовлетворения. Он стоял, широко раскрыв руки и пожинал плоды своих действий, прислушиваясь к тому, как его личный оркестр успокаивается, становясь тише и незаметнее. Он, музыка и ещё один выживший — вот и всё, что осталось от некогда полного исследовательского центра. И он подошёл к последнему медленно, разглядывая свою жертву. Застывший, окружённый кристаллами и трупами своих знакомых и окровавленный, он был цел и невредим. Его чёрные волосы взмокли, а лицо побелело, что было заметно даже в свечении камней вокруг. Прижимая руку ко рту, он пытался проглотить каждый звук, лишь слушая. Словно думал, что это поможет дать ему шанс на выживание. А виновник всего хаоса продолжал с наслаждением смотреть на свою последнюю жертву, чуть склоняясь и нависая. Улыбаясь одними глазами и разглядывая мужчину под собой. Одна из рук лягла на железо дверного проёма и незнакомец с упоением заметил, как жмётся эта белая крыса к выходу, содрогаясь от каждого его действия. Возможно даже представляя себя на месте той девушки и готовясь распасться на искры? В любом случае это было не важно, ведь его очередь умирать пришла. — П-подождите... — подал голос смертник, вытягивая руки перед собой, словно это могло хоть как-то его защитить. И рука несущая смерть остановилась, ожидая что же скажет осмелевшая крыса перед тем как умереть. Однако учёный повторил то же опять, словно пытаясь выиграть время и или собраться с мыслями, или же попытаться совершить глупость и сбежать. — Есть... В этом учреждении есть работники, — начал он, метаясь взглядом и выдавливая из себя голос, в попытках хоть как-то собраться. — Работники которые... которые не знают об опытах... К-которые... Они... — сбивчиво продолжал он, заикаясь. — О-о... — протягивая с интересом, Междумирец положил ладонь на щёку учёного, вызывая волну дрожи по всему телу. — Как мы заговорили... Знаешь, какие тут творятся паршивые вещи и тебе всё равно? Тебя это не останавливает... — усмехнулся с укором говорящий, сжав челюсти своей жертвы в мёртвой хватке. — Даже если бы ты не имел никакого отношения ко всему происходящему — это не отменяет того факта, что ты знал об этом. Работал тут. Слышал... Знал... — поднимая лицо на себя, констатировал он, после чего почти отпуская челюсть. — Но даже так, я знаю о многом. О том, что ты догадываешься, что скрывают и что здесь творится на самом деле. Я знаю о тебе и других. Я знаю правду. И может вы можете играть в эту паутину лжи, выстраивая уровни доступа к информации и секретность между собой, но меня вы этим не обманете, — Междумирец говорил это до обманчивого спокойно, почти что давая учёному расслабиться и уйти в размышления, но всё ещё держа в напряжении на более глубинных уровнях. Наклоняясь ближе и хватая за шею, медленно продолжил, вкладывая каждое из слов куда глубже в сознание молодого учёного. — Но кое-что ты всё же узнаешь... Посмотри на них, жалкая картина, не так ли? Смотри внимательнее и осознавай — некоторые из них всё ещё живы. И он послушно смотрел. Смотрел на эти растерзанные кристаллами тела и не мог поверить в то, что ему говорили. Отказывался принимать это, однако ощущал — эти ядовитые слова правдивы. И люди перед ним живы, ведь именно так сказало это существо. Даже если это невозможно. Даже если управление чужой жизнью и кристаллами было антинаучно и просто сказочно. Кристалл ведь просто не мог подчиняться чужой воле... Не мог ведь? — Удачи, молодой. — отходя попрощался Междумирец, словно ничего и не произошло. — Моё представление ещё не окончено. И он исчез в желтых искрах, оставляя после себя лишь сходящую на нет музыку. Учёный упал на колени тяжело дыша и выпуская весь накопившиеся стресс от произошедшего. Последние ноты исчезли вместе с кристаллами с левой стороны от сидящего. Они постепенно уменьшались, втягиваясь в стены обратно и растворяясь в них. Освобождая девушку с растрёпанными каштановыми волосами и рваной раной на боку. И подавляя дрожь от довольно пугающей картины, он аккуратно подлез чуть ближе, рассматривая её состояние на расстоянии вытянутой руки. Только сейчас к нему возвращался самоконтроль и с ним и мысли об оказании первой помощи и более детальном осмотре пострадавшей. Двигаясь ближе, трясущимися руками он полез ощупывать её, пока в его голове вся информация свернулась в клубок, заставляя его путаться и переживать ещё сильнее. Однако как только руки легли на, казалось бы, раненный живот, учёный осознал, что кожа была в идеальном состоянии. В отличие от одежды, что окрашенная кровью и порвавшаяся во многих местах, лохмотьями весела сверху. И убирая руку от тела, учёный посмотрел в глаза, вздрагивая и почти отскакивая от ответного взгляда уставших и удивлённых глаз. Их тела прожигала дрожь от всего случившегося, но это не помешало ей подать голос. — Это было... мягко? — тихо произнесла она. — Что? — в ещё большем недоумении решил переспросить учёный. — Я не знаю... — Тихо ответила та, смотря на свои руки. — Это не боль... Я не знаю... — замолкая на мгновение, она уставилась на парня, широко распахивая глаза и потерянно спрашивая. — Я сошла с ума?..

***

Оказавшись в центре здания, большую площадь которого уже начали заполнять кристаллы скинта. Встав на перила и оглянувшись, он заметил камеру, которая, по идее, транслировала каждое его действие в комнату охраны. С другой стороны была точно такая же. Не обращая пока что на них внимания, Междумирец сложил руки в молитвенном жесте, начиная проговаривать в слух новые строчки: — Богиня Искра открыла к мирам пути бесконечные. — проговаривал он, пока музыка, вновь начала медленно распространяться по помещению. — Но мало всегда, чего бы ни дал мир людям — хватают жадно! — выкрикнул он в никуда и словно для подтверждения своих слов развёл руки, нацеливаясь на камеры и сжимая кулаки, кристаллами разрушая и технику, пока продолжал петь. — И силу, что таила кровь, мы всю изувечили... Теперь она меняет день на ад. Беспощадно! И развернувшись, он сделал два лёгких шага по перилам, возводя руки и опять начиная изображать из себя дирижёра. Убивая тех, кто попался ему на глаза и наблюдая за тем, как кристаллы скинта продолжают распространяться, окутывая всё пространство собой и отражая звуки, делая хор из женских голосов ещё громче и сам голос Междумирца выразительнее. Эхом распространяя напитанную болью песнь по всей округе, пока она не будет звучать в каждом уголке исследовательского центра, наводя страх и заставляя сходить с ума от волнения. Переживать, чувствовать груз неизвестной им истории.

Мы-ы живём, как в тюрьме, в этой тьме-е-е!

Бой сердца нетленного! Слышит вся вселенная!

Не зная, что погасла в нём надежда на свет!

И сердце мира бьётся в ритме бед!

***

Следующее место посещения Междумирца было закрытой комнатой, где мучили единственного подопытного ребёнка с похожей на его собственную силу. Мальчик сидел в стеклянной клетке, сжимаясь от страха и содрогаясь в такт музыке, что постепенно начала опять приходить в более спокойные ритмы. Словно всё вокруг не хотело пугать мальца, как и сам незнакомец. Он лишь тихо подошёл, мыча в такт музыке и приложил руку к прозрачной стене. — К измереньям путь открывший, — начал опять мужчина, хмурясь и смотря на ребёнка. — Мир на грани, еле дышит. Запечатан, выброшен, забыт... Но пока остались силы, сколько б солнце не гасили, в нас искра по-прежнему горит! Эти слова словно придавали веса каждому действию и он, замахнувшись, аккуратно разбил стекло, тем самым освобождая ребёнка и протягивая свою руку, дабы поделиться каплей своей силы с измученным ребёнком. Детские глаза, ощутив нечто родное, посмотрели вверх и столкнулись со взглядом. Сама музыка подхватила ребёнка, заставляя его встать с уверенностью, поддерживая ласково его дух и цепляя самые тонкие струны детской души. И мальчик улыбался в ответ, ощущая саму суть, что несла эта музыка и продолжая прокручивать в голове то, что сказал пришедший. То, что было правильно и, что он ждал услышать очень давно. Эти слова исцеляли, но мальчишка исчез, рассыпаясь искрами, словно боялся новой возможной боли от неизвестного. Унося музыку и песню с собой.

***

И вот. Последняя телепортация, а музыка, почувствовав, что остались только враги, разошлась не на шутку. Громкая, бьющая по перепонкам и сливающаяся в один большой призыв к действию. Несущая опасность всем в этом месте. Сопровождающая, в первую очередь, своего жнеца, что пожинал плоды всеобщего безумия. И как эпицентр его — главное место исследования. Лаборатория по изучению искры и её возможностей. Главная причина, почему он здесь и почему песня именно такая. Ведь он нёс свет в это мрачное и ужасное место, очищая всю эту территорию от глупцов и всей той тьмы, что тут была. И пусть ему потребовалось некоторое время для безопасного устранения этой проблемы, совсем скоро появилась ещё одна — вооружённая охрана не заставила себя долго ждать. Времени оставалось немного и это заставляло действовать ещё более решительно. Сердце, подстроившись под быстрый ритм музыки, заставляло и вовсе отбросить все мысли и сконцентрироваться на целях. Быстро. Резко. В такт музыки. Он шёл к ним на встречу, выставив перед собой руку и его ладонь всё ярче источала злато-алый свет. А он шёл. Шаг. Второй. Ближе к дверям, пока в ушах била кровь, уподобляясь барабанам. И само пространство воспевало оды, продолжая его песнь.

Бой...

Сердца...

Нетленного!

Мощной молнией разила магия, поражая неприятелей и те падали в такт, музыке, становясь сами новым музыкальным инструментом.

Слышит вся вселенная!

Не зная, что в нём теплится надежда на свет!

И когда никого не осталось, он продолжал слышать её, создавая в ладони маленькую искорку, словно ведомый самой музыкой. И он смотрел на неё, как на нечто невероятное, пока спарки — всё что осталось от трупов, — летели к нему. Не обращая внимания ни на что, он разглядывал свет в своих ладонях, пока частицы впереди сталкивались друг с другом, образуя частицы скинта и падая в полёте. Пока музыка утихала, становясь всё грустнее и меланхоличнее и пока он утопал в этих звуках, оставшись единственным настоящим актёром в этой кровавой постановке, кто может оценить всю грусть этого момента. И он продолжал шептать, сливаясь со звуками во едино.

И сердце мира бьётся...

Но ему всё равно.

И сердце мира бьётся...

Эта опера для него.

много лет...

Для веры в лучшее, праведность его действий.

Какими жестокими они небыли.

Для надежды.