Ледяные крылья

– Наконец-то! – Блюр сплюнула кровь с трудом вставая на ноги и пытаясь вытащить ослабевшие ноги, намертво запутавшиеся в лианах. К ней сбоку подошла Лаэзель и не говоря ни слова воткнула меч прямо в узловатые стебли, Блюр едва успела отдёрнуть руки. Всё так же не произнеся ни слова, гитьянки буквально вырезала её ноги из корней и полуфея без сил плюхнулась на четвереньки. И как они только попались в эту ловушку? Как в неё попалась Блюр, шарахавшаяся от каждого куста? Именно что от куста, оказалось что в Темных Землях даже кусты и растения представляли опасность, а не только живые и мертвые… Их застали врасплох на небольшом участке земли, окутанном искаженным стволами деревьев – из каждой тени вокруг них вылезло по огромному комку словно живых и шипастых лиан. Лаэзель чуть не улетела в пропасть, да и выжили они лишь чудом. Полуфея в сердцах ударила по пыльной земле кулаком – нет, ну как она могла быть настолько невнимательной? Почему она не предусмотрела? Всё не просчитала, хотя, и так проводила за этим уйму времени? Она их подвела… Она не оправдала доверия, которое они оказали ей, позволив остаться в отряде… Не прогнав её во тьму, когда узнали о том, кто она. И тут она так их подвела… Блюр с трудом поднялась на ноги, дрожащими руками заправляя поднимая Фалар Алуве и пытаясь заправить за спину. Чертыхнулась, едва клинок задел крыло… Дьявол, как же они мешают, теперь, когда портальная магия её отца их больше не скрывает… И меч теперь за спиной не поносишь… Со второй попытки клинок вернулся в ножны на бедре, и полуфея наконец смогла сфокусироваться на том, что происходило в свете факелов и её собственных крыльев – Лаэзель не тратила времени даром, она помогла Уиллу подняться из колючих кустов и сейчас деловито обходила поле боя, умерщвляя всё, что шевелилось. У Блюр скрутило живот от вида такого количества извивающихся лиан, но она мучительно подавила тошноту и вышла из области, покрытой острыми лозами, которые обездвижили её. Полуфея и охотник на чудовищ переглянулись, Блюр первая разорвала взгляд, ощущая как чугунная плита осуждения опускается на её сердце. Она попыталась убедить себя, что она преувеличивает, но не могла отделаться от мысли, что она во всем виновата и заслужила осуждение. Сердце пропустило удар, едва она поняла, что не видит вампира, крылья широко распахнулись, реагируя на её эмоции и словно давая больше света. Чародейка даже не обратила на их движение никакого внимания, подскочив к небольшому уступу, где в последний раз видела, мельком, в пылу драки, его отсвечивающие даже в темноте белые кудри. С трудом забравшись на уступ, буквально перекатившись с края, она действительно обнаружила вампира, но в ужасном состоянии, он был утыкан словно ёж длинными темными иглами и едва хрипел. – Уилл!! – позабыв обо всем прочем позвала Блюр, в ее голосе сквозило плохо скрываемое отчаяние. Она подползла ближе к вампиру, сев рядом с ним и тщетно стараясь прослушать рукой его пульс на шее, одновременно пытаясь вспомнить, присутствовал ли он у него в его "живом" виде, но тут вампир слабо захрипел, а Уилл в лёгком прыжке уже приземлился рядом, достаточно бодро запрыгнув на уступ. Блюр боялась трогать вампира, её одолела нерешительность – а что если она сделает хуже, что, если опять их подведёт? Она так и держала руку на его пульсе, а крылья растопырились сзади на уровне плеч и мелко дрожали, выдавая крайнюю степень напряжения. Клинок Фронтира в бледно-голубом свете крыльев спутницы смог рассмотреть Астариона, который был и впрямь плох – весь его левый бок и спина были покрыты редкой россыпью черных острых ветвей, засевшими неглубоко но уж больно их было много. Уилл поймал на себе рассеянный взгляд полуфеи, которая разом растеряла всю свою уверенность и казалась потерянным ребенком. – Не трогай, здесь их вынимать бесполезно, никто из нас не целитель, – Уилл аккуратно поднял вампира и перехватил его руку за плечами со стороны где было меньше всего игл, Блюр прикусила губу и поднялась следом, пока Уилл тащил вампира к краю уступа, она рылась в сумке и вынув небольшую невзрачную серебряную подвеску приложила её сначала к спине Уилла, а потом к спине Астариона, вокруг сверкнули эфемерные перья и их тела внезапно стали на вес куда легче, так что Клинок Фронтира буквально спланировал с полубессознательном вампиром вниз. Блюр же села на край уступа и соскользнула вниз, но не рассчитала, насколько сильно досталось её ногам, так что едва они коснулись земли – уже не могли держать её и согнувшись, полуфея грохнулась вниз с высоты полутора своих ростов. Но не проронила ни звука, вновь пытаясь встать и рефлекторно махая крыльями, неосознанно пытаясь придать себе импульс. После минуты тщетных попыток она была силком вздёрнута за шкирку воинственной гитьянки и насильно поставлена на ноги. – Спасибо, – сказала она, понимая, что ответа не последует. В лагере все были в ужасе, когда их процессия показалась из-за угла. Уилл аккуратно посадил вампира на пень. Последний к тому времени уже пришел в сознание, и с трудом держался, лишь чертыхаясь на особо резких перепадах высоты. Шедоухарт тут же нависла над вампиром, изучая его состояние, но в итоге, к удивлению, полуфеи отошла к Уиллу, залечивая его раны. На невысказанных вопрос Уилла ответила следующее: – Пока в нем эта гадость, лечи его, не лечи – всё без толку. Ты, не вертись. Блюр, не стой столбом, вытащи хотя бы часть, – полуфея встрепенулись, выходя из подавленно задумчивого состояния и направилась к вампиру, сидевшему на пне в свете магического факела. Остановилась на полпути, вспомнив о чём-то, метнулась к костру, насколько позволяли ноги и вооружившись тряпкой, плошкой чистой воды и целебной мазью, которую им сделал Хальсин, вернулась к вампиру. Астарион прибывал в странном полуобморочном состоянии, Блюр в его глазах двоилась, а крыльев и вовсе было восемь… Вкус собственной крови казался ему отвратительным, а не слушающееся тело беспомощным и каждое движение стреляло болью в шею или бок. Полуфея думала, куда бы поставить плошку с водой и не нашла ничего лучше чем вручить её Астариону, пока она зашла к нему за спину и все это с лицом крайней задумчивости, почти транса, после чего сзади раздался резкой хлопок – это полуфея хлопнула себя по щекам, стараясь собраться. К чёрту её дурацкую паранойю! – "Соберись! Хватит себя жалеть! Им можно доверять! Ты не виновата", – старалась убедить она себя и прийти в нормальное состояние. – Прости, Астарион, будет больно, потерпи пожалуйста, – сказала она, примеряясь, а потом с силой рванула за верхнюю узкую иглу, хлопнув крыльями. Астарион почти зарычал, а игла с трудом, но вышла из его тела. Блюр тут же смочила ткань в воде и смыла чернильную грязь, а после наложила мазь – все как учил её архидруид. – Чтоб тебя, кха, Блюр! – раздалось сдавленное. – Прости, они действительно прочно сидят… – полуфея отшвырнула иглу в сторону. Некоторое время эта процедура медленно повторялась, Блюр вновь и вновь вытаскивала иглы, стараясь действовать максимально быстро и не доставлять лишней боли вампиру и сразу обработать раны. Однако осложнялось все тем, что перед каждой иглой нужно было снять кусок брони дроу, которая была изорвана в клочья, но все равно могла помешать вынуть шипы. Полуфея не была целителем, поэтому почти не умела лечить и уж тем более обрабатывать раны. Сейчас она действовала с крайней осторожностью, боясь ошибиться, пока не поняла, что, стремясь не навредить она лишь делает вампиру больнее своей нерешительностью. Если она будет прикладывать слишком мало сил, игла так и останется в теле, причиняя новую боль. Ей пришлось собраться, взять себя в руки и, сжав зубы, возобновить работу, загнав глубже в сердце сострадание. Но каждый сдавленный хрип вампира перед ней с новой силой пробуждал её сострадание и как следствие чувство вины. Вампир старался отвлечься на играющие на земле голубоватые световые искры от крыльев Блюр, чтобы не ждать боли и не напрягаться из-за этого. Не повезло. Кто ж знал, что эти твари после смерти взрываются таким огромным шаром игл? Он в самом начале схватки прикончил одного, а тот взрывом задел сородича и взорвался иглами и второй. Кажется, даже он недооценивал мощь теней. Полуфея закончила с плечом и сняла кусок брони и клочья одежды с верхней части спины и увидела тонкие, высеченные прямо на светлой коже полосы, сложившиеся в сектор окружности из извилистых рун языка, которого полуфея не знала. Её руки дрогнули, когда она поняла, что ей не мерещится. Огромный шрам, явно на всю спину. Она постаралась скрыть свое секундное замешательство, продолжая убирать иглы по одной, по-прежнему не говоря ни слова. Вампиру тоже было не до праздных бесед, сознание с трудом с ним оставалось. Но дело спорилось и через некоторое время Блюр удалось вытянуть все иглы из спины. Полуфея оглянулась, выхватив взглядом свою палатку, а главное – сундук перед ней. Произнеся несложное заклинание она вызвала магическую руку, отправив её туда, а сама обошла вампира сбоку и, забрав у него из рук плошку, взяла его за оголённое предплечье и медленно подняла ему руку: – Потерпи. Несколько попало в бок, - она старалась не смотреть у лицо вампиру, убеждая себя, что должна сосредоточится на иглах, но на самом деле просто не хотела видеть выражение боли на его лице. Это было выше её сил. Ей повезло, что игл в боку было не много. Будь Астарион обычным человеком, он бы загнулся и от половины этих игл, ибо раны не совместимы с нормальной жизнью… – Всё? – послышался измученный усталый голос Астариона над ней, а у нее задрожали руки, как будто это она воткнула в него все эти иголки собственноручно причинив своему спутнику эту боль. – Теперь да, – Блюр зажмурилась и потянула последнюю иглу, из раны от неё тут же хлынула бурая кровь. Полуфея зажала рану тряпицей, нанося мазь. – Прости… – она наконец нашла в себе силы посмотреть на него, главным образом чтобы проверить, не потерял ли он сознание. – Хватит уже извиняться… Это раздражает, – отвернул голову в сторону вампир, сморщившись и пытаясь ощупать бок. – Аккуратнее, – полуфея оторвала его руку от торса прежде, чем он смазал слой лекарства. Вампиру сильно досталось, большая часть его брони на спине и боку была уничтожена и куски обсидиановой кожи доспехов дроу оставались лишь на правой руке и на торсе спереди. Полуфея поднялась на ноги, так, что вампир видел лишь её ноги с порванными сапогами, где кое где были видны синяки на голой коже. Полуфея протянула руку и забрала что-то, принесённое магической рукой и в следующий момент перед ним оказалась нечто темно-бордовое. Астарион даже не сразу смог сфокусировать на этом взгляд. Полуфея ничего не сказала, просто протянула ему плащ, который носила, если было холодно. Астарион не сразу смог сообразить, что полуфея имеет ввиду и лишь спустя мгновение, взглянув в её глаза, в которых читалась не жалость, а тревога и сочувствие, он понял, что к чему и, помедлив, принял плащ. Она предлагала. Предлагал спрятать шрам на спине на то время, пока его будут лечить. Если он хочет. Астариона это позабавило. Если его будет лечить Шедоухарт, то ничего нового она там не увидит. Эта метка, обезобразившая его спину, была ему ненавистна, но все же он… не делал из этого трагедии. Уже не делал. Шрамы давно зарубцевались, но никогда не исчезнут. Хотя в самом начале он терпеть не мог открывать спину. Со временем всё, даже шрам превратилось из увечий в оружие для манипуляции. И на Шаритке действительно сработало, вызвало укол сочувствия, позволившего ещё сильнее перетянуть Шедоухарт на его сторону. Тем страннее было предложение полуфеи. Спрятать шрам, если он не хочет показывать его… Чуждая ему концепция… Хочет ли он его прятать? Хочет ли он пустить его в ход и заставить себе сочувствовать? Он привык так делать, но вот хотел ли он этого? Вампир медлил, так и замерев с плащом в руках, словно не решаясь использовать его по назначению. Спустя долгие секунды он с большим трудом закинул его себе за спину, а Блюр расправила его, закрывая спину целиком. Это поставило вампира в тупик… Это та самая полуфея, что так любила влезать в чужие тайны, сейчас не задала ни единого вопроса, та полуфея, что пеклась о доверии в отряде, которая сама была поймана на лжи о своей расе сейчас предлагала ему сохранить что-то в секрете? Полуфея повернула голову, локтем отпихивая крылья и позвала Шедоухарт. – Не так уж и плохо, – она осмотрела его бок спереди и приложила руку к его груди, все вокруг залило мягким зеленоватым светом – магией исцеления, – Блюр, притащи пожалуйста, у костра в сундуке лечебное зелье. – Поищу, – полуфея подошла к костру и принялась рыться в сундуке и вскоре выудила оттуда тонкий сосуд и принесла его обратно. – Держи, – стеклянная колба оказалась в руках у вампира, продолжавшего сидеть, – ты как? – Скоро буду в норме, – сказал он, безропотно заливая в себя горькую гадость, плащ всё ещё был на нём, и полуфея догадывалась почему, хотя и никогда захочет узнать об этом наверняка. Блюр не знала, что дальше делать. Не хотела идти к своей палатке, вообще не хотела никому на глаза попадаться, поэтому подошла ближе, садясь рядом прямо на голую землю, спиной к боковой части пня, упираясь согнутыми ногами в землю и пряча лицо в скрещенных руках. Крылья спружинили о покорёженное дерево и рывками сложились снизу, разойдясь в стороны. Полуфея обратила на это внимание лишь из-за уменьшения количества света от них. Астарион наблюдал за ней со едва выдаваемым интересом и по большому счёту ждал вопроса. – Я вас подвела, – упавшим голосом произнесла она, не рискнула добавить "Прости", ведь Астариона раздражают её извинения. Вампир даже не нашелся, что ответить, так и замер молча. Не, он, конечно, знал о её альтруистической стороне, но не думал, что все стало так плохо… Он даже не сразу смог понять, что она имеет ввиду. – Такой восхитительной чуши я уже давно не слышал, – усмехнулся вампир, когда лечебное зелье начало действовать. – Что? – Блюр повернулась к нему, но упёрлась носом в свое поднявшееся крыло. – Я говорю, что уже давно не слышал такого откровенного бреда, Блюр, – Астарион пригнул её крыло, приближаясь и оказываясь в считанных сантиметрах от её лица, – Не слишком ли ты большого о себе мнения? Порой что-то просто происходит и даже такому стратегу как ты не под силу это контролировать, – полуфея отстранилась, смутившись и пытаясь вырвать крыло из его цепких пальцев, почти шипя… Она не знала, чему возмущаться раньше – тому, что он без разрешения коснулся её крыльев, тому, едкому замечанию или тому, что он слишком близко. – Ты… Ты не понимаешь. Я ведь могла догадаться об этом, если бы подумала подольше, если бы учла всё… Никто бы не пострадал – ей наконец удалось убрать его руку с встрепенувшихся и поднявшихся крыльев, на душе было кисло. – Нет, – коротко ответил он, вернувшись в сидячее положение и скрестив руки на груди и косясь на неё сверху, – Никто не может учесть всё и именно поэтому мы вообще ещё живы. Фраза повисла между ними. Астарион видел, как выражение лица Блюр менялось от недоверия, к осторожному облегчению через болезненное для неё осознание. Она привыкла всё считать и это было действительно полезно, действительно уберегло их от многих проблем. Но она не всемогуща и не всеведуща. Порой именно ошибки, и их и чужие, оберегают их от куда больших опасностей и этого она никак не могла понять. – То есть… Ты не… Ты не… Не винишь меня за то, что я не распознала засаду? – во взгляде полуфеи сквозило недоверие. Как это? За её ошибку, не ужели не будет наказания? Её не бросят, не предадут, не оставят даже если она уже изначально на плохом счету из-за своей расы? – Разве что в том, что ты до сих пор считаешь себя виноватой, дорогая, – усмехнулся он, хватаясь за бок. – Аккуратнее, Астарион! – Блюр встрепенулась и вскочила на ноги, думая, что раны вампира вновь открылись. – Ой, хватит уже, собой займись ради всего святого! – огрызнулся он, сплёвывая свернувшуюся кровь, – Тебя саму ноги не держат. – Все со мной в порядке, синяки просто, – сказала полуфея, садясь обратно, но не будучи в этом уверена, а крылья едва заметно дёрнулись. О ней не надо волноваться… Она не хочет доставлять ещё больше проблем. – Дорогуша, кого ты обмануть пытаешься? Оставь уже свои отговорки, ты вроде как сама настаивала на том, что мы тут все вроде как команда, а сама ведёшь себя не как её часть. Кажется кто-то ростом с тебя буквально накануне попался на чрезмерной скрытности, – сказал он, добавив уже серьёзнее, – если хочешь от других честности, неплохо бы проявлять её хотя бы по отношению к себе самой. – Астарион, ты не заболел? – прищурилась Блюр, застигнутая врасплох подобной нотацией не от честного и справедливого Уилла, а от вампира. Она вернулась на своё место, совсем сбитая с толку. – Тебя никто не осудит, – выдохнул вампир за её спиной, в который раз поражаясь как легко стало её читать после того, как она открыла свои крылья. Они буквально выдавали её с головой.