Как стать супергероем

Его тело болит. Болит так сильно, что движения вообще не ощущаются. Ремус преодолевает путь от Дракучей Ивы до Больничного крыла как под Империусом. Вроде бы за окном посветлело — наступило утро. Скоро придётся взять себя в руки, натянуть на лицо привычную полуулыбку и вернуться в комнату как ни в чём не бывало. Уже два года прошло с тех пор, как он попал в Хогвартс. Директор просил скрываться, и это получалось на удивление хорошо: если его соседи по комнате и замечали странности в его поведении, то не обращали особого внимания. Конечно, у них были дела и поважнее. Например, надвигающийся зачёт по Трансфигурации. Или матчи по квиддичу — в команде очутились двое из его приятелей. Или же вредные родственники Блэка со Слизерина, которые все, как один, в будущем станут тёмными магами. Честно, лично Рем ничего против слизеринцев не имел. По его мнению, те были умны, в меру хитры и очень слаженны — как большая семья. Небезызвестная кузина Сириуса леди Нарцисса и вовсе была довольно мила с Ремом, несколько раз помогала ему с выбором книг в библиотеке и всегда здоровалась при встрече (даже когда он был совсем маленьким первокурсником!). Сириуса Нарцисса откровенно опекала. Было ли это наказом от старших или же её собственной прихотью, Блэка это жутко раздражало, и он никогда не стеснялся в выражениях, когда речь заходила о ней. Рем никогда не перебивал, обычно болтовня Сириуса была только к месту. Особенно после совсем уж тяжёлых полнолуний. Таких, когда даже держать глаза открытыми на следующий день было тяжело, таких, когда всё тело под одеждой было покрыто синяками, таких, после которых стыдно было даже думать о том, что он ото всех скрывает. Мадам Помфри всегда была так добра. Она была самой заботливой женщиной из всех, кого встречал Рем. Наверное, кроме его матери. Мадам Помфри никогда не задавала ненужных вопросов, только вливала в него Укрепляющее зелье, угощала вкусными пирожными с голубикой и разрешала пару часов посидеть в своём кабинете. Так было и на этот раз: когда Ремус, измученный и обессиленный, ввалился в Больничное крыло, леди уже ждала его с палочкой и зельями наготове. Она никогда не просила его благодарности, но Рем всегда её благодарил. Это казалось таким незначительным в сравнении с тем, что она делает для него! Как бережно хранит чужую тайну, как продолжает общаться с ним так, будто он самый обычный мальчик. Человек. Рем не знал, как объяснить ей, показать, насколько это было важно. Это было так важно. Так правильно. В этот день пришлось уйти раньше: уже светало, а он всё ещё не в гриффиндорской башне. Кое-как, путаясь в многочисленных лестницах, которые постоянно меняли своё направление, он смог добраться до гостиной. «Нужно сделать карту этого места. Когда-нибудь я могу и не успеть». Он не успел. Как только он назвал пароль Полной Даме, которая охраняла вход в их гостиную, он понял, что что-то не так. Было тихо. Не то, чтобы это было чем-то необычным для раннего утра, но эта тишина была другой. Не было слышно ни единого звука — будь то сопение чьего-нибудь питомца, свист ветра снаружи, потрескивание поленьев вечно незатухающего камина. «Чары тишины», — сразу понял Люпин. Он не успел, потому что перед камином сидели его друзья, и вид у них был не самый весёлый. Джеймс занял ближайшее к камину кресло и нервно постукивал пальцем по подлокотнику, явно погружённый в свои мысли, Сириус мрачной тенью подпирал стенку, а Пит, сонный и растрёпанный, устроился прямо на каменном полу. Ремус сразу понял, что пройти мимо не получится. Они ждали его. И, конечно, они не могли не услышать, как открывается проход. — Привет, парни, — Рем попытался звучать как обычно. — Что вы тут делаете? Время раннее… — Помолчи, пожалуйста, — Джеймс сказал это беззлобно, но посмотрел на него так холодно, что у Ремуса подкосились коленки. — И присядь. Люпин медленно подошёл и опустился в кресло напротив, тут же оказываясь под прицелом трёх пристальных взглядов. — Я… Я был в библиотеке. Занимался… Зачёт по Трансфигурации уже завтра, так что… Рем осёкся. Конечно, это прозвучало глупо. Конечно, все присутствующие знали, что это ложь. Библиотека никогда не работала так рано. Ремус никогда не уходил посреди ночи, чтобы почитать. — Почему ты держишь от нас секреты? — Сириус сложил руки на груди. — Я думал, мы друзья. И мы доверяем друг другу. Питер поднял на Люпина глаза, и тот понял, что Пит не был сонным. Он плакал. В ту же секунду стало так плохо и стыдно, что захотелось провалиться под землю. — Зачем ты наврал? — всхлипнул Питер. — Зачем ты продолжаешь врать? Это так неприятно! Как ты можешь делать это так спокойно? — Думаешь, мы не заслуживаем знать, куда ты пропадаешь ночами? — Джеймс глубоко вдохнул. — Думаешь, мы совсем идиоты? Что мы думаем только о себе? Не заметим, что тебе плохо? — Я был в Больничном крыле четыре раза на этой неделе, — хрипло отозвался Сириус. — Всё пытался выяснить у Помфри, как мы можем помочь тебе. — Она сказала, что нам стоит сосредоточиться на учёбе и не забивать голову всякой ерундой. Джеймс рвано вздохнул, слез с кресла и сел на полу перед ногами Рема, приобняв Питера за плечи: — Почему ты так не любишь нас? Ремус на секунду потерял дар речи: — Я?! Не люблю вас? Парни… Вы — лучшее, что со мной вообще случалось… Сириус и Джеймс переглянулись. Пит вцепился в плечо Поттера и во все глаза уставился на Ремуса. Тот покраснел, опустил глаза и нервно смял край клетчатой пижамной кофты. Усталость отступила на второй план, и стало очень-очень тревожно. Молчание прервал Блэк: — Но мы думали… Ты всегда такой хмурый и отстранённый! Никогда не заговариваешь первый, не шутишь…. И вечно куда-то исчезаешь, и синяки неожиданно появляются на тебе, а если тебя случайно коснёшься — отскочишь, как ошпаренный! Мы думали, что ты нас презираешь или типа того. Потому что мы слишком глупые для тебя. И что ты кронпринц и наследник престола Дании под прикрытием… — Что? — Моя теория, — поднял руку Пит. — Но, — Рем рассмеялся от облегчения. — Это же фантастический бред! Вы мои друзья! И никакой я не принц! Джейми нахмурился и со всей возможной серьёзностью ответил: — Тогда рассказывай, что происходит на самом деле. Прямо сейчас. Или мы не сойдём с этого места. Рем сглотнул. Это должно было случиться. Профессор Дамблдор предупреждал, что сохранить такую тайну будет непросто. И Ремус должен научиться врать. Врать и ускользать от ответа. Потому что если кто-то узнает… Если узнает кто-то из Министерства Магии… Всему придёт конец. Не будет посиделок с друзьями у тёплого камина, не будет хаоса и беспорядка гриффиндорской спальни, не будет дурацких войнушек с мальчиками из Слизерина, булочек с вишнёвым вареньем, мягкого взгляда мадам Помфри, хаффлпафцев, очаровательных в своей непосредственности, строгой, но справедливой МакГонагалл, директора и его вкусного чая с мармеладом, полётов на метле, и, конечно, магии. Не стоило надеяться, что Рему разрешат оставить палочку. Оборотням не положено иметь палочки. Оборотням не положено учиться вместе с волшебниками. Ремус должен соврать сейчас. Иначе он потеряет всё хорошее, что есть в его жизни. Но он не может. Не может лгать. Разве это честно, что ему приходится делать это? Нет, нечестно. Пусть Дамблдор сам попробует соврать, когда перед ним на коленях плачет Пит, когда Джейми кладёт руку на его ладонь, пытаясь успокоить бушующий внутри шторм, когда Сириус Блэк смотрит на него с видом побитого щенка. Это ужасно. Это так ужасно. И Рем ничего не может с этим поделать. Потому что весь заученный текст пропадает из головы. Потому что остаётся только правда. Потому что никогда его друзья не были так расстроены. И они не должны быть расстроены из-за него. — Я… оборотень, — шепчет Рем и тут же закрывает лицо руками. «Вот и всё, — думается как-то совсем отчаянно. — Вот и пришла пора собирать свои вещи». — Не могу сказать, что меня не удивляет эта новость, — задумчиво сказал Сириус, положив руку ему на плечо. — Но только что я стал обладателем сорока шоколадных лягушек и расширенного набора для лучших розыгрышей от Зонко. Рем отнял руки от лица и поднял брови: — Чего-чего? — Я победил! Джейми искренне полагал, что ты вампир. И что по ночам ты превращаешься в летучую мышь и летаешь с Сопливусом по коридорам замка, пугая хаффлпафцев и домовых эльфов. — Очень жаль, что ты не принц Дании, — Питер расстроенно пожал плечами, — но не волнуйся, мы всё равно тебя любим. Хотя я всегда мечтал туда съездить! Говорят, что там больше овец, чем людей… — Не могу поверить, что Сириус был прав! — Джеймс обиженно сложил руки на груди. — Рем, ну скажи, что моя теория была круче! Ремус мягко улыбнулся и обхватил себя за плечи. Они не расскажут. Они не испугались. Они всё так же его друзья. Теперь мысль о том, что мальчики сразу побегут жаловаться, показалась ему такой глупой и абсурдной! Они прожили вместе так долго, и так бессмысленно было полагать, что они способны сдать его аврорам. — Ты в порядке? — наклонился к нему Сириус. — Я… очень. — Очень в порядке? — он насмешливо поднял бровь, а потом вдруг резко нахмурился и продолжил. — Я хочу, чтобы ты знал. Мне всё равно, кто ты. Главное — ты мой друг, понятно? И что бы ты ни думал… Я бы лучше сгнил заживо в Азкабане, если бы это позволило тебе жить дальше нормальной жизнью. Эта фраза так прочно засела у него в голове, что Рем помнил её дословно даже спустя многие годы.

***

— О Мерлин, Ремус, — Алиса заглянула в душевую комнату и удивлённо присвистнула. — Я думала, я в башне Гриффиндора, а оказывается, что за время моего отсутствия на этом месте открылась парфюмерная лавка! Чьи все эти склянки? Неужто ломака Эванс наконец-то решила дать Джейми и переехала в вашу холостяцкую берлогу? — Это Сириуса, — Люпин хихикнул, откинулся на спинку кровати и прикрыл книгу. Почитать сегодня точно не выйдет. — Он говорит, что всё это для того, чтобы сохранять его безупречный блеск волос. Алиса была его хорошей подругой и училась в Рейвенкло на курс младше. А ещё по совместительству являлась единственным человеком, который не давал ему заскучать на каникулах, когда все парни разъезжались по домам. На этот раз даже Фрэнк, который всегда оставался с ними на Рождество, решил провести его вместе с родителями. Рем понимал, что так думать некрасиво, но без него было намного лучше. Дело в том, что Лонгботтому очевидно нравилась Алиса, но он был чересчур стеснителен, чтобы заговорить с ней, и просто преследовал их молчаливой тенью. Привлекал к себе внимание он весьма неловко («анонимная» записка о красоте глаз, глубоких, как океан, была лишней, особенно если учесть то, что глаза Алисы были абсолютно точно не синие), было видно, что он не мастер делать первые шаги. Рема это откровенно забавляло, а девушка только закатывала глаза и бурчала себе под нос что-то вроде «Гриффиндор — это диагноз». — Блэк правда пользуется всем этим? — Алиса ещё раз обернулась, окидывая странным взглядом коллекцию баночек и склянок на полке возле душа. — Он старается следить за своей внешностью, — пожал плечами Рем. — Ничего удивительного в этом нет. Девушка саркастично подняла одну бровь. — Иногда мне кажется, что он реально влюблён в самого себя, — Алиса приземлилась на кровать рядом с парнем и забрала книжку из его рук. — Чего читаешь? О Мерлин! Путеводитель по практическим проклятиям? Что за ужас, ты же не на третьем курсе, возьми что-нибудь посерьёзнее. — Знаешь, — хмыкнул Рем, — не у каждого в башне есть личная коллекция лучшей литературы Хогвартса. Мне приходится перерыть кучу всего в библиотеке, чтобы найти что-то стоящее. — Да ну? Ты потратил все каникулы на то, чтобы выбрать это? Ты пал в моих глазах, Лунатик… — Ох, ну хватит, — Люпин вывал книгу из чужих рук, бережно положил её на прикроватный столик и отодвинулся, освобождая для Алисы место рядом с собой. Вот так они обычно и проводили эти тихие вечера, когда в башне оставалась всего пара человек, и можно было насладиться спокойствием. Сегодня был последний день зимних каникул, так что тишина вскоре обещала смениться привычным хаосом: комната вновь наполнится голосами, одежда будет валяться на полу вперемешку с книгами, а ужасное недоразумение по имени Сириус Блэк опять будет мешать читать, напрочь снося кое-как наложенные на полог кровати чары тишины. — Почему ты учишься на Гриффиндоре? — неожиданно спросила Алиса. — Мне всегда казалось, что тебе намного больше пошёл бы наш синий цвет. — Не знаю, — выдохнул Рем. — Наверное, когда нас распределяют по факультетам — это, скорее, сродни формирования идеальной квиддичной команды. Я имею ввиду, что у каждого на факультете своя роль. Например, ты тоже мало напоминаешь типичного представителя своего дома. Со мной живут Джеймс и Сириус, если бы я был таким же безбашенным, как эти двое, то вряд ли от нашей комнаты к седьмому курсу осталась бы хоть пара угольков. Понимаешь? Нужен баланс. Алиса ничего не ответила, только заправила прядь тёмных волос за ухо и устало прикрыла глаза. Молчание, когда они были только вдвоём, никогда не казалось неловким, и Ремус по-настоящему почувствовал себя умиротворённым сейчас. Что бы ни было даль… — Здорово, бандиты! — во всю мощь своих лёгких крикнул с порога Блэк и тут же умилился при виде парочки. — Джейми, смотри, каких котят нам оставили под дверью! Я не могу, просто чудо! Свитерочки, штанишки и шерстяные носочки! Пит, и ты глянь! А ты, Фрэнки, лучше не смотри, мне Рем очень дорог. Как память. — Память? — фыркнула Алиса. — Да, память, — подтвердил Блэк. — Моя собственная. Единственный, кто держит в голове всё, о чём я постоянно забываю. Лунатик, ты никогда не думал о том, чтобы стать моим помощником? Обещаю хорошую оплату и гибкий график. Не обещаю держать свои руки подальше от секретарши. М-м-м, как насчёт рабочего романа? — Придурок! — фыркнул Рем и сполз ниже, закатив глаза. — Мне тебя и так с головой хватает. Не могу поверить в то, что ты не в состоянии запомнить даже день рождения родного дяди! Сколько в этой голове мозгов, да все уходят непонятно на что. — У Альфарда был день рождения? Когда? — вздёрнулся Сириус. Рем тяжело вздохнул: — В прошлом месяце… Я послал ему подарок от твоего имени, не волнуйся. Уже какой год подряд, Сириус! Он же единственный из вашей жуткой семейки, кто нормально к тебе относится! Не смей портить с ним отношения! И обязательно летом съезди в гости. Сириус несколько секунд неверяще смотрел на друга, а после коротко вскрикнул, бросил чемоданы и полетел обниматься с Ремом, игнорируя возмущённые вопли недовольной таким положением дел Алисы. — Моя симпатичная секретарша! — Ни за что! Сириус принялся щекотать сразу обоих, сбивая одеяло. С другой стороны подскочил Джеймс и попытался помочь отчаянно брыкающейся Алисе, но тут же получил шерстяным носочком прямо в нос и повалился на пол. Встать не получилось, потому что на него сразу упал Рем, лягнул ногой в живот и высоко взвизгнул. Сириус закинул Алису на плечо, подбежал к ошеломлённому Фрэнку и торжественно всучил как трофей. — Пиздец, — озвучил общее мнение Питер и побрёл к своей кровати раскладывать вещи.

***

— Тебе очень к лицу, — Сириус оглядывал Рема, который вместо обычной парадной мантии решил облачиться в чёрный магловский костюм. — Откуда это у тебя? Ни разу не видел. — Это подарок моей матери. — Ох. Мать Ремуса умерла, когда ему было семь или восемь, Сириус не помнил точно — у него всегда было трудно с числами. Но он точно знал, что она была прекрасной женщиной. Когда Рем говорил о ней, его глаза сразу становились такими яркими. Сириус не знал, как это объяснить, но это было прекрасно. И Рем рассказывал и рассказывал, часто что-то совсем незначительное. Например, про то, что она обожала клубнику. И верила в то, что после смерти человека на небе загорается новая звезда. Или про её любимые песни, про то, как она вырезала фигурки из дерева. Она была маглой, но всё, что она делала, было по-настоящему волшебным. Ремус бы никогда не рассказал что-то такое Джейми или Питеру. Он всегда говорил о матери только с Сириусом. «Потому ты понимаешь». Блэк прекрасно понимал. Он уже второе лето проводил в доме Джейми. Там было прекрасно. Просто идеально. Мистер Поттер носил пушистые цветные халаты и читал газеты по утрам с трубкой в зубах, громко хохоча над особо смешными происшествиями. А миссис Поттер всё время улыбалась, называла Сириуса «сыном» и так вкусно готовила, что любой домовой эльф бы убился от зависти. В большом светлом доме всегда было чем заняться, в саду росли яблони с вкуснейшими яблоками, которые можно было рвать прямо с веток. А под раскидистыми ветвями всегда царила прохлада, и не было ничего лучше, чем лежать под деревом в яркий летний день. Родители Пита, как слышал Сириус, тоже были хорошими. И они были нормальными. Поэтому Рем никогда бы не рассказывал что-то о своей матери парням. Их родители живы. Их родители не психопаты, помешанные на чистоте крови. Их не били. Их не боялись. Сириус знал, что отец Лунатика боится его. Что он неспособен даже заговорить с сыном, когда они наедине. Что его нет дома каждое полнолуние. Что он заставляет Ремуса скрываться и врать. Что запирает свою комнату на замок каждую ночь, чтобы чувствовать себя в безопасности. Сириус не понимал, как можно не чувствовать себя в безопасности рядом с Ремом. Да он же самый добрый и спокойный человек из всех, кого вам может посчастливиться встретить! Как можно бояться парня, который носит вязаные кардиганы? Фантастическая глупость и слабоумие. Это он и повторял Лунатику раз за разом, пока тот не начинал верить. А потом приезжал после лета — и всё начиналось сначала. Долгие бессонные ночи, бледность и отрешённость сопровождали Ремуса на протяжении всего учебного года. Сириус был готов сделать всё, чтобы он как можно меньше времени проводил дома, но теперь и сам Блэк временно считался бездомным, а маленький коттедж мистера и миссис Поттер не выдержит ещё одного жильца. Пит, тряпка, затирал про то, что никак не может помочь, ведь с ним в комнате и так живёт маленькая кузина. «Маленькая, значит места хватит», — рычал Сириус, но жалкий крысёныш только мямлил оправдания. Пит единственный из их компании мог помочь, и он единственный, кто не горел желанием помогать. После того разговора Сириус почти целый месяц полностью игнорировал существование Хвоста. Блэк так отчаялся, что в один день даже попытался попросить помощи у Эванс. Конечно, она отказала. Иногда казалось, что ей просто нравится отказывать. Алиса как-то назвала её настоящей стервой, за что получила сильнющий подзатыльник от Джейми. Сириус в душе был с ней на все сто процентов согласен. Эванс была маглокровкой (не то, чтобы это было так плохо), и оттого сильно заносилась (а вот это уже нехорошо). Все маглорождённые в Хогвартсе отчего-то считали чистокровных волшебников жуткими снобами, обстановку мира средневековой, понятия и традиции давно устаревшими, а наряды нелепыми и чересчур аляпистыми. Всё это Эванс вывалила ему ещё в первый день знакомства, и тогда Сириус понял, что у этой девчонки мозги на место встанут очень нескоро. И оказался прав: за шесть лет учёбы она ни капли не изменилась, за исключением того, что теперь она была фавориткой Джейми, и грубить ей было строго запрещено. «Говорят, от любви люди мозги теряют, — рассуждала Алиса. — А тут как бы минус на минус получится. Сохатика только жалко. Хотя в этом роду испокон веков матриархат». Сириус согласился. Мать Джейми, хоть и была женщиной добродушной и милой, но умела так быстро всех организовать и запрячь в работу, что сразу было видно блэковскую кровь. Эванс, надо отдать должное, эту командирскую жилку имела, да и внешне чем-то напоминала Сириусу миссис Поттер. С выбором Сохатый не ошибся. «Хотя мог выбрать кого-нибудь и получше». — С тобой всё в порядке? — спросил Рем. — Ты какой-то тихий сегодня. Нужно спускаться, времени осталось немного. — Да, — Сириус встряхнул головой. — Да. Зимний бал – идея директора Дамблдора – был мероприятием весьма скучным. В прошлом году его провели впервые: Большой Зал был украшен в тему вечера, старшекурсники в вычурных костюмах подпирали стенки, не решаясь танцевать, дети растащили все закуски в первые десять минут и после маялись от скуки, а под конец была самая длинная в истории речь директора — про любовь, юность и почему-то весну. Дамблдора мало волновало, что за стенами замка была сильнейшая метель, а температура в гостиной по ночам, бывало, опускалась так низко, что ледяная сеточка покрывала стёкла изнутри, и каменный пол обжигал холодом босые ноги. Интересно, как слизеринцы выживали в подземельях? Сам Сириус каждую зиму оказывался в Больничном крыле по три-четыре раза — и это несмотря на согревающие чары и жутко колючие, но тёплые свитера Рема! — но ни одного змея там не видел, даже первокурсников. Наверняка, Слагхорн лично зачаровывал комнаты. МакГонагалл, старая кошка, ни за что не согласилась помочь им. «Справитесь самостоятельно. Вы волшебники или кто?» Вот только они с Джейми потратились в ноль, но еле смогли зачаровать спальни мальчиков первого и второго курса. На гостиную даже их совместных сил не хватило. А Эванс и её туповатая подружка Макдональд запретили им даже близко подходить к девчачьим спальням, хотя уж на пару небольших комнат их с Поттером сил могло хватить. Они даже придумали, как обойти дурацкое заклинание, которое мешало мальчикам попасть в девичьи владения, но тщетно. Эванс сказала, что самолично зачарует комнаты. Джейми был в восторге. Сириус был в ярости. Лили пусть и была хорошей ученицей, но как волшебница — абсолютная посредственность. Это было видно даже на контрасте с Ремом, который мог с лёгкостью левитировать стопку книг от библиотеки до самой гостиной, пока Эванс приходилось таскать всё в руках — магии хватало только на половину пути. Конечно, всю зиму бедные маленькие гриффиндорки чихали, кашляли и жили на одном лишь Бодроперцовом — заклясть комнаты на совесть у Эванс не вышло. — Ты не хочешь идти на бал, — Ремус скорее высказал свои наблюдения, чем спросил. — Если честно, не особо. Они оба замолчали. Сириус бросил на Рема быстрый взгляд — тот развалился на кровати прямо в парадном костюме, волосы были привычно растрёпаны, а вместо ужасных уродливых бальных туфель он (слава Мерлину) надел обычные кроссовки. — Слушай, — Сириус поправил мантию и присел рядом. — Помнишь, как ты рассказывал про свою магловскую школу? У них ведь тоже праздник сегодня, верно? Как думаешь, они сильно обидятся, если мы заявимся без приглашения? Рем поднял на него сияющий взгляд. Сириус знал, что он означает. Это было важно, потому что мама Лунатика обожала магловские Зимние балы. И это было важно, потому что она хотела, чтобы у Ремуса был такой бал. Говорят, у маглов они проходят всего раз за всё школьное время. Грандиозное событие. Событие, которое нельзя пропустить. — Я думаю, это чудесная мысль. Над кроватью Сириуса в доме Поттеров висело много фотографий. С одной улыбалась и махала рукой кузина Цисси, на другой Алиса с Фрэнком играли в шахматы в гостиной, на третьей были его лучшие друзья — Джейми, Ремус и Питер. Но самая любимая фотография была абсолютно неподвижна. Не это было важно. Важно то, что она самая счастливая: Рем в своём прекрасном костюме танцует на магловском празднике, в его руках пластиковый стаканчик пунша, а на лице широкая улыбка. С краю виден рыжий отблеск — это Джейми наконец решился пригласить Эванс на танец. Алиса в коротком синем платье строит рожицы в камеру, а Пит испуганно мнётся неподалёку. Где-то за кадром хохочет пьяный Фрэнк, что-то шепчет на ухо радостная Марлен. — Самый лучший день в жизни, — Сириусу казалось, что Рем никогда ещё не улыбался так искренне. — Маме бы понравилось. «Кажется, теперь я чувствую себя человеком».

***

— Ай! Осторожнее! — Может, тебе всё же использовать магию? — скептически поинтересовался Ремус. — Ужасная идея. У меня плохое воображение, а ты прекрасный парикмахер, — Джеймс ещё раз поморщился, но остался сидеть. — Полностью согласна, — Алиса приподнялась на локтях, скинула ноги с кровати и пристально осмотрела результат. — Ну вот, чудесная работа, и не смей принижаться! Джейми, ты знал, что он стрижёт всех моих девочек каждые каникулы? — Что, правда? — удивился Поттер. Рем покраснел и отложил ножницы в сторону. — Конечно правда, — подтвердила Алиса. — Вы, придурки, хоть раз интересовались, чем мы тут страдаем, когда вы уезжаете? Между прочим, не только у тебя и Бродяги могут быть насыщенные каникулы. Уверена, Рем никогда не рассказывал про то, что мы делали в слизеринских душевых в прошлую Пас… — Не надо! — Люпин подскочил к ней и зажал рот ладонью. — Мы же договаривались… Алиса прищурилась, подняла одну бровь и со всей силы укусила Ремуса за руку. — Фу, гадость, — он сморщился и вытер ладонь о свитер. — Почти год прошёл, значит, не считается! Да ладно тебе, было же весело… Ты серьёзно держал обещание всё это время? Я на факультетских вечеринках кучу раз эту историю пересказывала, все её просто обожают! Даже Эванс один раз присутствовала, я думала, вы сдружились, нет? Люпин обречённо простонал: — Лили знает… — Мне уже стало жутко любопытно, что это за история! — Джеймс сложил руки на груди и поднял брови. — Вечно у вас с Лунатиком всякие секреты… Алиса вопросительно посмотрела на Ремуса. Тот в ответ нервно закусил губу и прикрыл глаза. — Ладно-ладно, ничего ему не скажу, — сдалась она. — Только то, что там были замешаны три ощипанные курицы, проблемы с культурным сотрудничеством двух факультетов и нудистские замашки слизеринского старосты. — Я видел некоторое дерьмо, — сообщил Рем. Джеймс пожал плечами, поднялся со стула и сделал вид, что ему очень интересен вид из окна, который не менялся вот уже лет семь. Ремус наклонился к Алисе и прошептал ей на ухо: — Он же собирается донимать Лили расспросами, я прав? — Очевидно. Конечно, она ему всё выдаст, — Рем разочарованно выдохнул. — Только если ты не успеешь поговорить с ней первым… Алиса ухмыльнулась ему и подмигнула. — Я… пойду пройдусь, — нарочито громко сказал Люпин. Джеймс резко обернулся, и несколько длинных секунд они пристально смотрели друг на друга. Затем одновременно отмерли и бросились вниз. — Лили! — Эванс! Алиса вздохнула, вновь взобралась на кровать и достала из прикроватного столика Рема шоколадную лягушку. Неожиданно шкаф напротив закряхтел, створки распахнулись, и из него вывалился растрёпанный Питер. Алиса взвизгнула, подскочила и схватилась за сердце: — Ужас! Ты меня до смерти напугал! Как долго ты там сидишь? Питер обиженно посмотрел на неё и шмыгнул носом: — Мы играли в прятки. На тот пирог, что стоит в гостиной… Сириус сказал, если я выиграю, то могу съесть его сам! Прошло уже два часа, а он всё ещё не нашёл меня! Осталось ещё пятнадцать минут, и я победил… — Меня окружают идиоты, — констатировала Алиса. — Ладно, иди сюда, расскажу тебе одну историю. Поспоришь с Блэком… на пирог… что знаешь про Лунатика то, чего Сириус точно не знает! Давай, иди сюда. Не парься, он не заглянет сюда. Ох, и почему я вас жалею? Правильно говорит Даниэль, давно пора найти друзей с нашего факультета.

***

Рем аппарировал в Годрикову Лощину, когда ещё только начало светать. Эта осень выдалась очень холодной, так что лёгкое пальто не спасало от промозглого ледяного ветра. Ботинки сразу промокли из-за капелек росы, а волосы спутались и мешали обзору. Маленькое поселение было весьма симпатичным: несколько низких деревянных домиков уже были украшены новогодними огоньками, а звон колоколов старинной церкви вдалеке навевал странное умиротворение. Говорят, когда-то очень давно в этом месте жила семья Дамблдора. Люпин верил этим слухам — место было очень на него похожим. По дороге, ведущей к маленькому дому Джеймса и Лили Поттеров, Ремус шёл очень медленно. Почему-то не хотелось торопиться, будто бы так было правильно. Слышно было шелест деревьев — неподалёку был маленький перелесок. Кажется, где-то в глубине его находилось кладбище, в прошлый раз Джеймс упоминал об этом. Питу это казалось жутковатым, Сириус сказал, что это всегда нехороший знак, а Рем не был настроен так скептически. Уж у кого, а у Поттеров всё всегда было прекрасно. Сразу после сдачи кучи специальных министерских экзаменов, Сириус попытался подать документы в аврорат. Ждать результатов нужно было до полугода, так что времени оставалось предостаточно, но он так волновался, что ответ не приходит, что от возрастающей тревожности всё больше походил на тётушку Питера, которая страдала от какого-то редкого магического недуга и постоянно впадала в панику на ровном месте, пугая родственников и друзей. Сириус по-прежнему оставался собой, но к обычным дурацким шуткам и лающему смеху добавились ещё и нервозная потребность постоянно теребить что-то в руках (часто этим «чем-то» оказывались волосы Джейми, и в последнее время он ещё больше стал походить на растрёпанную сову), а позже и курение, что дико раздражало Рема, а Алису и вовсе приводило в дикий ужас. Сама Алиса поспешила улететь из-под отцовского крыла ещё во время учёбы. Два года тому она перебралась жить к Фрэнку, а поженились они даже раньше, чем это успели сделать Лили и Джеймс (и Сириус, очевидно, выиграл у Пита кучу денег, потому что ставки там были с тремя нолями). Это было одновременно и неожиданно, и весьма предсказуемо: Рем видел, как сблизились его друзья, но никак не мог предугадать, что Алиса выскочит замуж в таком юном возрасте. Питер стал работать в Министерстве и, вроде как, весьма успешно продвигался по карьерной лестнице. А Поттеры… — Лунатик! Лили стояла у входа в дом и выглядела, надо сказать, потрясающе. Люпин не видел её около двух месяцев, за которые её длинные волосы успели превратиться в симпатичное каре. Вся она будто сияла, и Рем был уверен, что никогда ещё не видел её такой счастливой, как сейчас. — Привет, — выдохнул он тихо. Лили не сдержалась, радостно вскрикнула и подлетела к нему, тут же сжимая в крепких объятиях. — Эй! — голос Джеймса звучал притворно-раздражённым. — Стоит мне только на секунду отойти, как какие-то незнакомцы пристают к моей жене! — Джейми! — обрадовался Ремус. — Мерлин, как ты вырос, — Джеймс подошёл к нему и тоже тепло обнял. — Я тебя сразу даже и не узнал! Где ты был, придурок? Мы так соскучились! — Ты же знаешь… Отец болен, приходится много времени проводить дома. За всё время виделся только с Бродягой да с Лонгботтомами. У Фрэнка сейчас тяжело с деньгами, так что пытался помочь, как смогу. — Да, мы слышали, — кивнула Лили. — Были у них на прошлой неделе, Алиса передавала привет и вот это… — она замахнулась и дала Ремусу подзатыльник. — Ай! Это ещё почему? — Потому что ты редко заходишь! Ещё бы пара дней, и получил бы ещё и от меня! Как тебе не стыдно! На Блэка, значит, время есть, а на нас не находится? Рем тяжело вздохнул: — Я его не зову, он сам приходит. — Очень в духе Сириуса… — согласился Джеймс и отчего-то покосился на дом. — Давай зайдём вовнутрь, тут очень холодно. Дом встретил их приятным запахом свежей выпечки и яркими бумажными гирляндами под потолком. Джеймс тут же убежал вглубь дома, оставив Рема с Лили. Девушка скинула с плеч тёплое пальто, которое накинула, чтобы встретить его, и помогла раздеться самому Люпину. — Пойдём в кухню, — предложила Лили. — Мы с Джейми всё равно хотели с тобой поговорить… — С нетерпением жду! У меня-то ничего интересного не было. Только давай сразу — Джеймс не достаёт тебя? Соседи — хорошие люди? Вы уже виделись с директором? Не вляпались ни во что безрассудное? Боже, как же я скучал! — Ого, — нахмурилась Лили. — Что же… Нет. Да. Нет. И да, и нет. И мы тоже чертовски скучали! Тут так тихо одним! Мы часто ездим в Лондон, Пит сейчас живёт там с матерью. У них всё хорошо, но он теперь такой занятой… Всё по расписанию. Марлен тоже заходит. Мы, бывает, болтаем часами… — Что-то не так? — Рем остановился на пороге кухни, придерживая Лили за плечи. — Ты какая-то бледная. Нет, погоди… Что-то изменилось, не могу понять, что… Да нет же, я не про волосы, это и так понятно. Ты выглядишь чудесно, милая. Твой запах стал другим… Я чувствую — что-то изменилось. Новые духи?.. — Я беременна, — прошептала Лили, зажмурившись. — … и ты пополнела. Точно, не оправдывайся! А я предупреждал тебя — ешь больше овощей. Та еда, на которой вы сидите, просто убивает желудок. Никакого белка, одно… — Я беременна. — … и, конечно, больше спорта. Спроси Бродягу — мы бегаем каждое утро. Это полезно для твоего здоровья. Не хватало ещё, чтобы у тебя появились проблемы с сердцем, ты же не какая-то магла! Лили, я помогу вам готовить, если так тяжело. Понимаю, времени практиковаться почти нет. Но не стоит питаться полуфабри… — Я беременна. — Да, и… Что? Рем оборвался на полуслове и посмотрел на Лили странным взглядом. Потом его лицо засветилось пониманием, он округлил глаза и издал многозначительное «э-э-э». — Восьмая неделя. Мы станем родителями… — О Мерлин… Но вы… Вам… Но как же… Лили взяла его за руку и легко погладила: — Рем, всё в порядке. Всё хорошо. Всё прекрасно. — О господи… Вам по девятнадцать… Лили, как же так? Вы сами ещё дети. Джейми до сих пор собирает карточки из шоколадных лягушек! — Ремус, всё правда хорошо. Пожалуйста, успокойся. Пожалуйста. Я в порядке… Мы в порядке. Мы справимся, ладно? Всё будет отлично? Рем наклонился поближе и прошептал: — Ты уверена? Ты точно уверена, что… — Да. — И Джеймс в курсе? — Да. — А Сириус? Сириус знает? С кухни послышался чей-то задушенный всхлип, а потом раздался ужасный грохот, как будто кто-то свалился со стула. — Теперь Сириус знает, — кивнула Лили. — Он просто в восторге! — крикнул Джеймс. — И ещё он вроде как упал в обморок! — Всё будет хорошо, — ещё раз повторила Лили, успокаивающе гладя его по плечу. А на следующий день началась война.

***

За окном была глубокая ночь, когда Джеймс переместился к нему по каминной сети. Рем только успел открыть глаза и широко зевнуть, как друг схватил его за ворот халата, затащил в камин, и, назвав адрес, переместил в нужное место. Тишину дома отца сразу сменил ужасный раздражающий шум. — Что… Опять? — Люпин ещё раз зевнул и устало поплёлся на второй этаж. Лили стояла у колыбельки Гарри и безуспешно пыталась успокоить его. Мальчик кричал так, будто бы его пытали, и от громкого звука Ремус поморщился. — Лунатик! — вскрикнула Лили. — Я же просила Джеймса… — Не волнуйся, — только махнул он рукой. — Я переживу. Недавно у Гарри начали резаться зубы, и с тех пор обычно спокойный и тихий ребёнок мешал родителям спать каждую ночь. Поттеры бы могли пережить это в мирное время, но, когда в любой момент может случиться нападение Пожирателей Смерти — так теперь именовали себя сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть, — проблемы со сном могли сыграть решающую роль в битве. Что угодно могло дать перевес той или иной стороне. Рем протянул руки, и Лили аккуратно передала ему сына. Было заметно, что она до смерти перепугана. Она всегда боялась, что сделает что-нибудь не так. Она была ещё такой молодой. И теперь на помощь родителей надеяться не стоило — приходилось скрываться. И справляться самим. Ремус понимал, как им тяжело. Он бы вряд ли смог пройти через то же. — Как ты это делаешь? — спросила Лили, когда Гарри притих на руках у Рема. — Как ты его успокаиваешь? У меня никогда не получается… Я… Я плохая ма… — Не смей, — отрезал Ремус. — Ужасно глупые слова, — он поудобней уложил Гарри на руках и присел на постеленный в комнате матрас. — Моя температура тела больше человеческой. Я оборотень, Лилс. Он маленький, и ему нужно тепло. Так он чувствует себя в безопасности. — Но как же его зубы? — Ты волшебница, Лили. Магия есть внутри тебя, и не нужна даже палочка, чтобы забрать его боль. Уж такое количество точно. Смотри! Рем положил пальцы на щёку Гарри и прикрыл глаза. Не прошло и десяти секунд, как малыш перестал плакать и даже немного улыбнулся. — Вот, видишь. Ты научишься. Это очень просто, я делал так ещё в то время, когда Джеймс играл в квиддич. Давай я посижу с ним сегодня, иди поспи. Лили замялась: — Может… Мне позвать Бродягу? Ты так много помогаешь. Мне нечем отплатить тебе… Я просила Джеймса, чтобы он не будил… — Я же уже сказал, — Рем устало улыбнулся, — всё в порядке. Куда вам без меня? И Сириуса оставьте в покое, он сейчас с Невиллом. — С Невиллом? — Да. Алиса писала вчера. Говорит, малыш в восторге от его анимагической формы. Использует его, как подушку. Не у одной тебя шестимесячный ребёнок! Через неделю мы поменяемся, ладно? Я туда, а Сириус к вам. Так соскучился по Лонгботтомам… — И у нас будет два ребёнка, — обречённо выдохнула Лили. — Как же с этим управиться? — Зато не нужно готовить отдельную комнату, — флегматично отметил Рем. — Готов поспорить, Бродяга из этой ни шагу не ступит. Не говори ему, но я считаю, что он самый очаровательный крёстный на свете. Лили усмехнулась и присела рядом: — Думаешь, сохраню этот маленький секрет? — По крайней мере, надеюсь, — Ремус тихо рассмеялся. — Потому что он будет плакать. Он точно будет плакать. Ты не представляешь, как он волнуется из-за того, что он недостаточно хорош… — Недостаточно хорош? — удивилась Лили. — Я уверена, Гарри видит его чаще, чем собственного папочку. Рем глубоко вздохнул и погладил мальчика по голове. Тот с интересом следил за чужими руками, смешно распахивая яркие зелёные глаза. — Ещё увидишь, лет через десять Сириус будет запугивать всех хулиганов, которые посмеют задирать Гарри. — Я искренне надеюсь на то, что Дамблдору не придётся увольняться по собственному желанию, когда он поступит в Хогвартс, — призналась Лили. — Боюсь, Гарри получит лучшую консультацию по тому, как правильно устраивать всякие шалости. — Замок разлетится на камешки, — согласился Рем. — И Невилл точно будет не хуже. Сириус говорит, он уже сейчас может устроить маленькую газовую атаку в поместье Лонгботтомов. Лили рассмеялась: — И он сын Алисы. — И внук Боевой леди Августы, — продолжил Ремус. — Сочетание, которое прикажет долго жить магической Британии. — Тогда стоит молиться богам, чтобы он взял хоть капельку спокойствия и рассудительности от Фрэнка. Гарри громко засопел и попытался ухватить своей маленькой ладошкой прядь волос Рема. Это был последний раз, когда Рем видел Лили и Джеймса живыми. Это был последняя ночь, когда он держал Гарри на руках.

***

Последний день весны запомнился Люпину ужасным ливнем. Дождь не утихал даже на пару минут, как будто небо было в ярости и пыталось наказать жителей Британии как следует. Война продолжалась уже год с лишним. И за последние полгода Рем не видел никого из «своих». Иногда удавалось урвать частички чужих разговоров. Кажется, никто из важных людей не умер. Вот, что делала война. Вот, что делали с ним смерти. Не осталось родственников, друзей, знакомых. Были только важные и неважные. Потому что Ремус перестал считать. Сначала он помнил каждое имя. Он помнил каждое смертельное заклинание, каждые слёзы и каждую могилу. Но вскоре стало невозможно продолжать. Тысячи гибли каждый день. Миллионы пострадали от кровавого террора, устроенного сподвижниками Лорда. Рем знал, что всё пошло не так. Всё должно было быть иначе. Ни капли крови не должно было быть пролито. Он не знал, почему оказался замешан в этом. Почему политические дрязги между тремя сторонами — Лордом, Дамблдором и Министерством Магии — стали причиной смертей стольких невинных людей. Почему ему нужно выбирать сторону. Почему волшебники готовы так хладнокровно уничтожать друг друга. — Ты в порядке? — Грейбек присел напротив, закуривая магловскую сигарету. Рем поморщился. — Глупый вопрос, — ответил он и снова посмотрел в большое окно. Он оказался шпионом в стае по велению Дамблдора. Если бы Ремус знал, насколько это затянется, ни за что бы не согласился. К тому же, как оказалось, его «шпионство» никакой полезной информации не приносило. Оборотни ни разу не появились в тех местах, где были замечены Пожиратели Смерти. Казалось, стая живёт обычной жизнью. Иногда Сивого вызывали на задания — только его — и возвращался он оттуда бледный и весь в крови. Он никогда не заговаривал о тех днях, только изредка передавал, что всё в порядке. Это была ложь. Ничего никогда не было в порядке. — Слушай, — начал Сивый. — Не хочу тянуть. Я… в курсе. Знаю, что ты за старика Альби и всё прочее. Рем побледнел: — И что теперь? Убьёте меня? Сдадите, как предателя? Грейбек задумчиво выпустил изо рта колечко дыма, повёл плечами и ответил: — Нет. — Нет? — Нет. Слушай, для всех, у кого есть мозги, это очевидно. Думаешь, у Тёмного Лорда нет мозгов? — он прикрыл глаза и вздохнул. — Никто не знает, что ты с нами. Я не сказал. — Но… почему? Люпин плотнее запахнул пальто и прижал дрожащую ладонь к лицу. — Мне тебя жаль, — сознался Грейбек. — Ты так свято веришь в него. В директора. Он крепко ухватил тебя за горло, а ты только рад. Сделал тебя себе обязанным, а ты принял это и стал его преданным сторонником. Почему, как ты думаешь, ты здесь? Он выкинул тебя. Ты ему больше не нужен, и он избавился от тебя. Послал на смерть. — Это неправда, — возразил Ремус. — Чего ты хочешь? — Что? Грейбек наклонился к нему поближе и оскалился: — Чего ты хочешь? Не похоже, что ты из тех, кто желает смерти нашему Лорду. — Я никому не желаю смерти, — ответил Люпин. — Я всего лишь хочу, чтобы всё стало как раньше. — Ничего уже не будет как раньше, — прошептал Сивый. — Слушай, что я тебе скажу. Слушай внимательно, потому что я не из тех, кто повторяет дважды. Ты — не человек. Ты никогда им не станешь. И не стоит ожидать от волшебников, что они когда-нибудь примут тебя как равного. Для тебя не может быть сторон в этой войне. Потому что ни одна из них не станет правильной, ясно? Ты и я — мы одинаковые. Думаешь, что это не так? Думаешь, я животное, потому что я убиваю людей? Потому что то, что делает меня оборотнем, убивает во мне хвалёную «человечность»? Насколько человечным тогда считается твой Дамблдор, который с готовностью отправил тебя умирать? Сколько магов прямо сейчас убивают друг друга из-за того, что их взгляды не сходятся? И почему после всего этого мы — существа класса «ХХХХХ»? — Что заставляет тебя убивать кого-то? — голос Рема дрогнул. — Иначе они убьют нас. Всех нас, — Сивый махнул рукой. — Мы ничто против магии. Лорд сказал, что вырежет всех нас по очереди, если мы не выступим в поддержку. И знаешь что? Мне абсолютно поебать, на чьей стороне быть в этой войне. Потому что моя стая — самое главное, что есть в моей жизни. И даже если придётся сжечь весь мир, чтобы оставить их в живых, я сделаю это, потому что мы — семья. И потому что это всё, чему можно верить. Я сделал всё возможное — они в безопасности, они в порядке. Нет никаких сторон, есть только мы. Знаешь что, только тебе выбирать — остаться с нами или вернуться обратно под крыло Дамблдора. Вот только в следующий раз может не повезти. — Ты помнишь… — Ремус прикрыл глаза и закусил губу. — Это ты укусил меня когда-то. Я был ребёнком. Всего лишь мальчиком. Я не понимаю, как могу довериться тебе. — Я помню каждого, кого укусил, — ответил Фенрир. — Не хочу лгать — я не сожалею. Ты можешь думать обо мне, что хочешь. Всё равно. Это было для того, чтобы разрушить жизнь твоего отца. Так же, как он разрушил мою, рассказав всем, что я оборотень. Знаешь, в то время Министерство устраивало облавы на оборотней. Он мог отпустить меня, промолчать. Но он попытался убить меня. Все волшебники такие. — Но… при чём тут я? Грейбек дёрнул носом, откинул отросшие волосы назад и сказал: — Потому что я хотел сделать ему так же больно, как было мне. Потому что ты был его слабым местом. Он бы пережил, если бы я укусил его. Это бы ничего не изменило. Но ты пострадал, и теперь он будет до конца жизни жить с тем, что он в этом виноват. Готов ли я извиниться за это перед тобой? Да. Сожалею ли я? Никогда. И знаешь что? Я всё ещё считаю, что ты останешься с нами. Ты останешься с нами потому, что я рассказал тебе правду. Потому что ты умный пацан. И ты всё понял. — У меня всё ещё есть выбор, — ответил Рем. — Выбор есть всегда, — Грейбек затушил сигарету о широкий подоконник и хрипло закашлялся. — Вот только иногда приходится выбирать из двух неправильных вариантов, да?

***

Малая гостиная Малфой-мэнора была освещена только несколькими подсвечниками. Книжные стеллажи занимали всю дальнюю стену, а в центре стояли несколько чёрных кресел и невысокий стол. В одном из кресел сидел Рем. Выглядел он не слишком презентабельно: под глазами залегли тёмные тени, старая отцовская мантия была изрядно потрёпана, а волосы были грязными и спутанными, будто не видели воды с мылом не одну неделю. Женщина, которая заняла кресло напротив, наоборот, казалось, могла хоть сейчас украсить обложку какого-нибудь модного журнала для ведьмочек всех возрастов. Зелёная мантия идеально сидела по фигуре, запястья украшали дорогие браслеты, а длинные белые волосы были красиво уложены в высокую причёску. — Давно не виделись, Ремус, — кивнула женщина, и уголки её губ слегка поднялись, изображая на лице что-то вроде странной полуулыбки. — Выглядишь усталым. — Здравствуй, Цисса, — кивнул Люпин. — Как твоя семья? — У Драко выдался тяжёлый месяц, — она изящным жестом поправила волосы. — Он только учится говорить, но уже выдал первый магический выброс. Очень талантливый ребёнок. Лицо Нарциссы разгладилось и приняло немного мечтательное выражение. — А как Люциус? — Всё так же, — выдохнула она. — С каждым днём всё больше секретов. Иногда я перестаю его понимать. Но мы справимся. Мы всегда справляемся. Отчего же ты не заходишь почаще? Ты же знаешь, я всегда рада видеть тебя… Бывает одиноко в таком большом доме, тоска одолевает. Пообщаться почти и не с кем. — Я… я сейчас с Грейбеком, ты же знаешь. Он просил не высовываться. Мне нельзя появляться на людях, понимаешь? Я даже не могу встретиться с друзьями. Всё должно оставаться как раньше. И для Дамблдора, и для Лорда. — Доверяешь мне? — Нарцисса подняла одну бровь. — Я чувствую, когда мне врут, — улыбнулся Ремус. — Ты никому не скажешь, что я был тут. И ты в безопасности здесь, в мэноре. Миссис Малфой с интересом оглядела его с головы до ног: — Я знаю, зачем ты здесь. Каким бы умным и рациональным ты ни был, удержаться тяжело, да? Ты хочешь знать, что с ними. — Ты… знаешь? Можешь рассказать? — спросил Рем, от волнения нетерпеливо наклонившись вперёд. — Не про всех, — ответила Нарцисса. — Уж прости. Я и сама редко покидаю эти стены. Знаю, что Лили и Джеймс Поттеры в порядке. Слышала, они совсем себя не берегут. Люциус говорит, не раз видел их в сражениях. Но они живы. Определённо живы. Про их маленького сына ничего не слышно. Наверное, прячут его. Прекрасно понимаю, я сама мама. — А насчёт остальных? — Это почти всё, что мне известно. Извини. Ох, конечно, мой драгоценный кузен Сириус. Видела его на прошлой неделе, выглядит ещё похуже тебя, но тоже живой. Лезет под заклятия, дурная голова. Я пыталась напоить его укрепляющим, но послал меня куда подальше. Всё такой же упрямец, прямо как его мать. — Уверен, он бы убил тебя за такое сравнение, — хмыкнул Ремус. — Спасибо. Не знаю, как отблагодарить. У меня ничего нет. — Мне ничего от тебя не нужно, — Нарцисса мягко улыбнулась. — Только компания. Ты и так сделал для меня достаточно, не дав моему братцу прикончить самого себя до своего совершеннолетия. — Это так важно для тебя, — удивился Рем. — Но почему? Он же тебя на дух не переносит. — Он моя семья. Всегда ею был. К тому же, сейчас почти никого и не осталось. Белла свихнулась, она уже даже не узнаёт меня. Думаю, она больна, но не могу помочь. Что-то случилось с её головой. Меда не разговаривает со мной с тех пор, как я вышла замуж за Люциуса. Я потеряла сразу двух сестёр. И о Реджи ничего не слышно, родители мертвы, как и дядька Альфард. Великий род Блэк угасает. Не могу потерять ещё и Сириуса. — Что я могу сделать? — ещё раз повторил Рем. — Ложись и поспи, — Цисса наклонилась и нежно провела пальцем по его щеке. — Выглядишь смертельно уставшим. Я обещаю, как только проснёшься — тебя будет ждать тёплая ванна и вкусная еда. Считай, что делаешь мне одолжение. И заходи почаще, Драко нравится сидеть у тебя на руках. — Спасибо. — Спи.

***

— Очнись! О Мерлин, он не дышит! Очнись! Рем закашлялся, распахнул глаза и тяжело задышал. Всё тело дрожало — то ли от холода, то ли от скользкого ужаса, сковавшего его по рукам и ногам. Всё расплывалось перед глазами, чужие лица виделись яркими пятнами. Прошла добрая минута, прежде чем он понял, где находится. Он был в доме Сириуса на площади Гриммо. — Какой же ты идиот! — донёсся чей-то глухой рык. — Сивый, хватит, быстрее подай что-нибудь тёплое! В следующее мгновение на плечи Ремуса опустилось тонкое покрывало. Чей-то голос прошептал заклинание, и неожиданно стало очень тепло. Рем попытался сказать что-нибудь, но из горла вырвалось только несколько сиплых звуков. Пятна перед глазами начали медленно обретать контур, и Рем понял, что встревоженное лицо перед ним принадлежит Нарциссе Малфой. — Я не могу поверить, что это случилось снова! Ты мог больше никогда не проснуться! Что случилось? — Да-б-дор, — простонал Ремус и снова закашлялся. — А кто же ещё, — зашипел Грейбек откуда-то из-за спины. Холодное стекло прислонилось к его губам и Рем сделал жадный глоток. Из ушей повалил пар — Бодроперцовое. Затем ещё один пузырёк, и ещё один. Теперь Ремус стал чувствовать себя намного лучше, и холод отступил от тела, возвращая контроль законному владельцу. — Что… вы здесь делаете? — спросил Люпин. — А ты как думаешь? Спасаем твою дурацкую жизнь. — У меня всё… Всё было под контролем, — просипел Ремус. Нарцисса и Фенрир испуганно переглянулись. Женщина погладила его по плечу и тихо спросила: — Какое сейчас число, Рем? Когда ты использовал это зелье? Люпин несколько раз сильно зажмурился и ответил: — Сегодня утром. Конечно, сегодня утром. Первого августа. Фенрир осторожно опустился рядом: — Дело плохо. — Что? — Ремус перевёл взгляд с Нарциссы на Грейбека и обратно. — О чём это он? Цисса посмотрела ему прямо в глаза: — Пожалуйста, не пугайся, ладно? Сейчас сентябрь. Ты запер себя внутри своей головы на полный месяц. Если честно, я не вижу ни одного разумного объяснения тому, как ты выжил.