Доктор Кто и не тот человек-паук

Много лет назад — Я не понимаю, зачем мне это делать, — сказал Джереми. — Что делать? — не понял фокусник. — Монетку из-за уха доставать? Так тебе необязательно ее в карманное измерение прятать. — Нет. Монетку я и так могу достать. И отрубленный палец показать. Меня мама многим фокусам научила. Я не понимаю, зачем мне привязываться к людям. — Тебя точно не Асхильда зовут, мелочь? — пробурчал фокусник. Деревня, в которой они находились, пряталась среди гор. Леса, луга, реки, бурлящие горные ручьи, высокое чистое небо и заслуженное звание глухомани, откуда до ближайшего города нужно было добираться несколько дней. Идеальное место для мальчишки-полукровки в неснимаемой паучьей маске, блокирующей почти все силы багнарекской половины. Джереми жил на отшибе, в хижине, которая досталась ему от давно умершего местного «колдуна». Местные давно привыкли к нему, но сторонились, только помогали по мелочам в обмен на его помощь. Джереми тоже не торопился с ними сближаться. В основном он проводил время за книгами и почти не выходил наружу. Иногда гулял в одиночестве. Иногда его сопровождали поодаль деревенские дети, пугливо прячущиеся за деревьями, едва он оборачивался к ним. Их лица так быстро взрослели. И так быстро сменялись другими. Джереми даже не успевал запомнить их имена. Не то чтобы он пытался. Уже не надо. Хватит. Несколько дней назад дети начали пропадать. Его дом чуть не сожгли, а самого Джереми едва не подняли на вилы. Пока одни воинственно настроенные жители спорили с другими, защищавшими его, он успешно сбежал. Почти. С разбегу он налетел на двух странно одетых людей. Девушка тут же спрятала его за спину, а суровый мужчина с косматыми седыми бровями и в смешном костюме, похожим на костюм фокусника, ворвался между толпами и усмирил их парой хлестких фраз. Если вкратце, детей пожирал детеныш древнего дракона. Недавно вылупившийся, еще слабый, но очень голодный. И скоро он сожрет всю деревню, с уверенной мрачностью заявил мужчина. Если только «вы, пуддингоголовые мозги, не оставите ребенка в покое и не будете слушаться меня, либо делайте что хотите и переваривайтесь в драконьем желудочном соке себе на здоровье». Теперь присмиревшие жители во главе с фокусником носились по деревне и ставили ловушки. Потому что идти на дракона было бесполезно, а вот к деревне он сам прибежит с голодухи. Фокусник укреплял ловушки с помощью странных жужжащих очков, которые он называл звуковыми. Его спутница, темноволосая, круглолицая и вообще вся скругленная и мягкая на вид, командовала жителями не хуже, чем соратник, а порой бросала и более жесткие фразы. Джереми она старалась не выпускать из виду и постоянно привлекать к работе. Защищала. Джереми ощущал от этого смесь замешательства, недовольства («я не ребенок, я старше тебя в несколько раз») и желания, чтобы это продолжалось подольше. Все-таки он убежал к фокуснику. И теперь сидел на горячей от летнего зноя траве и смотрел, как тот сосредоточенно жужжит очками (звуковыми!) по очередной ловушке. Как-то так. — Я не мелочь, — обиделся Джереми. — Мне очень много лет. Точно больше ста. Может, и больше тысячи. Какой сейчас год?.. Одним движением бровей фокусник умудрился выразить, насколько он не впечатлен: — Не понял, как это соотносится, но допустим, паучара. Что тебя смущает в привязанности к людям? — Они чуть не убили меня, может быть? — насмешливо напомнил Джереми. — Часть из них, а большая, насколько помню, тебя защищала. Не очень драматично. Давно с ним так не разговаривали. Открыто и не боясь разозлить. Как с обычным человеком. Джереми оглянулся. Не заметив никого поблизости, он быстро пододвинулся к фокуснику и зашептал, сам испугавшись внезапной откровенности: — Я устал. Все вокруг постоянно умирают. Папа. Мама. Люди. Люди как бабочки-однодневки для меня. Стоит моргнуть — и они уже состарились и умерли. Только-только найдешь кого-то, кто не испугается, что я наполовину Багнарек, и спустя мгновение его нет. Вот и в эту деревню я вроде бы пришел недавно, но вижу, как у девочки, которая прятала меня в сарае, уже подрастают внуки. А ее самой тоже уже нет. — Иди к Багнареку, некоторые из них живут дольше, — предложил фокусник. — Там меня убьют. Мало того, что я полукровка, так еще и сын отступницы, по их мнению. Фокусник вздохнул и сел рядом с ним на траву. Снял очки. Глаза у него были пронзительными, как у хищной птицы. — Понятно. Уставший бессмертный ребенок… — Я не бессмертный, просто долго живу. — …Уставший долгоживущий ребенок не хочет испытывать никаких теплых чувств к поденкам-людям, потому что их жизни текут слишком быстро. Никогда такого не было и вот опять. Он успешно убеждает себя, что люди, в том числе жители этой деревни, ему не нужны, не стоит о них переживать, ведь они все равно быстро исчезнут. Не стоит их спасать, они нарожают еще, будут новые люди, которые опять нарожают других людей, человеческий род в принципе неистребим, чего волноваться. Именно поэтому маленький циничный паучара, рискуя жизнью, вчера вытащил на моих глазах ребенка из-под копыт лошади, а сейчас мы с жителями деревни бегаем и натягиваем на ловушки для дракона его тоненькую невидимую паутину. — Мне надо где-то жить. И убеждать людей, что я не страшный и полезный. — Хорошо убеждаешь. Очень правдоподобно три часа назад валялся из-за истощения, стараясь создать нужное количество паутины. Клару успокаивать пытался. Понимаю тебя — она как сделает это свое страшное волнующееся лицо, глаза выпучит, у любого сердце остановится от ужаса. Все ключи от ТАРДИС готов ей отдать, не то что сказки рассказывать. Ты вон от страха даже забыл, что она не из твоей деревни и можно не рисоваться перед ней. Джереми порадовался, что под маской не видно, как он покраснел. — Все равно не хочу привязываться к людям, — упрямо повторил он. — Зачем? Чтобы каждый раз испытывать боль от их потери? Я устал. Я устал чувствовать эту боль. Мама и папа воспитывали в нем уважение к двум расам. Он мечтал, что, когда вырастет и найдет способ снять маску, раскрыв все свои силы, то объединит людей и Багнарек и станет королем всего. Но пусть они живут под его правлением где-нибудь далеко. А у него будет дворец и много книг. Истории не умирают, в отличие от живых существ. Фокусник запрокинул голову к безоблачному яркому небу. В противоположность, на его лицо набежали тучи. От него вдруг повеяло… Древностью. И такой же усталостью. Если не более сильной. — Знаешь, давным-давно одни люди тоже не хотели чувствовать боль. — Это сказка? — заинтересованно пододвинулся ближе Джереми. — Все истории — это сказки. И самые невероятные из них правдивы. Жили-были люди, которые не хотели чувствовать боль. И однажды они нашли способ выключить ее. Все работало просто замечательно, за исключением одной маленькой проблемы. Вместе с болью выключалось все остальное. Радость. Умиротворение. Доброта. Любовь. Джереми невольно прижал к себе мамину Ядомикс-пушку, скрытую под балахоном. — Никому не нравится боль, — продолжал фокусник. — Но с физической проще смириться — чаще всего она следствие ошибочного выбора и толчок вести себя по-другому. Не суй пальцы в розетку. Не прыгай с высоты. Но боль от потери кого-то дорогого… как бы ни пытались найти ей оправдание, в конечном итоге ты просто остаешься с разбитым сердцем. Ты можешь в утешение попробовать извлечь из боли какой-то урок, но сама по себе она не учит ничему. Душевная боль — обратная сторона любви и доброты. Но и обратная сторона боли — это любовь и доброта. Признак того, что ты способен на них. Знаешь, почему бессмертным стоит быть с людьми? — Почему? — Потому что они никогда не забывают об обеих этих сторонах. И помнят, какой ужасной, но одновременно великолепной может быть жизнь. Как она коротка и именно поэтому нужно успеть насладиться каждым мигом. Красотой природы, высотой неба, бесчисленностью звезд. Дружбой, любовью, взаимовыручкой, душевным теплом. Бессмертные склонны не дорожить всем этим. Они считают, что у них достаточно времени. И пропускают гораздо больше, чем самые ленивые пуддингоголовые дурни. Поддавшись порыву, Джереми посмотрел в небо. Все его чувства затрепетали, будто пробуждаясь ото сна. Оно всегда было таким ярким?.. — Кто вы? — спросил Джереми. — Вы не придумали все это про бессмертных и усталость. Вы сами ее пережили. Да? Я прав? Вы древний? Как я? Фокусник долго смотрел на него со странным выражением лица. Его брови шевелились, как грозные пушистые гусеницы. — Я Доктор, — наконец ответил он. — Как врач? Или наук? Доктор кто? — Просто Доктор, паучок. Просто сумасшедший старик, который путешествует со своей подругой. И знаешь, я не понимаю одну вещь. Почему ты тут расселся и отвлекаешь меня от работы! Иди отсюда, вон Клара идет, приставай к ней со своими вопросами. Она учительница, у нее полный класс таких оболтусов, как ты, ей не привыкать. Джереми обиженно затопал к «скругленной» девушке. Она блеснула понимающей улыбкой: — Прогнал, да? Это он еще долго терпел, он как-то в своей подсобке в школе ловушки поставил. Три ученика потом думали, что они астероиды. Удивлялись, что разговаривают и дышат. Два часа его потом чехвостила. Доктор! — крикнула Клара. — Надо еще на другом краю деревни ловушку доработать! — Если бы кое-кто не приставал ко мне с разговорами, она бы уже была доработана! — Я могу помочь с другими ловушками, — вызвался Джереми. — Модифицировать их. Меня папа учил. — Одна просьба, — серьезно сказала Клара. — Две даже. — Какие? — Если опять соберешься падать, ты не отдавливаешь мне ногу — это первая. И вторая — дорасскажи мне ту сказку про королей. — Хорошо! *** Настоящее время За окном текло северное сияние. Словно разводы в малахите, оно светилось зеленым и голубым, среди них пробегали пурпурные проблески. Оно мерцало дождем, который никогда не прольется на землю. Курилось дыханием неведомого волшебного существа. Протягивалось дорогой в невиданные миры. Завороженный, Джереми даже не сразу понял, что проснулся. Первым делом он проверил дату и время на телефоне. К его облегчению, он проспал всего несколько дней. Организму после задействования скрытых сил потребовалось восстановить энергию. И то, что на это у него ушел не год, как произошло однажды, было просто замечательно. В спальне было прохладно. Джереми завернулся в одеяло и подошел к окну. Северное сияние разворачивалось полотнищами тончайших тканей. Играло со звездами. Бежало наперегонки с облаками. «Я помню твои слова, Доктор». Джереми почти забыл ту встречу. Она осталась в памяти лишь смутными образами и смыслом фраз. Грозными бровями и пронзительно-хищными добрыми глазами. Обгоревшей девушкой, которую держали за руку и успокаивали, пока ее мучения не закончились. Испуганным мальчиком, в сердце которого уже разгорался подчиняющий черный огонь и которого Доктор обещал спасти. И спас. Несмотря на то, что сам же утверждал, что это невозможно. Жутким ревом, пламенем в черной ночи и сверканием нитей паутины, опутывающих змеиный силуэт. Той ночью Джереми в основном носился по деревне и уводил людей в безопасное место. В какой-то момент, кажется, произошел взрыв. На его руках в тот момент был младенец, и Джереми защитил его собой. Последнее, что он помнил, было: «Рано его оплакивать, ребенок, не так сильно обгорел твой спаситель». Как потом рассказали, Доктор подлечил Джереми и исчез, напоследок озадачив старосту деревни словами: «Хоть без аптечки майров обошлось, а то меня действительно начала напрягать схожесть с бессмертной девочкой-викингом». Так Доктор спас жизнь мальчика, который начал оборачиваться равнодушным жестоким существом. Джереми улыбнулся воспоминаниям. Северное сияние по-прежнему было прекрасно. Одеяло, по-детски обернутое вокруг тела мантией, по-прежнему чудесно защищало от холода. Можно сплести гамак из паутины, подвесить у окна и, укутавшись, любоваться небом дальше. Впитывать последние мгновения покоя. А дальше — к накопившимся королевским делам. И поискам Гиры. Северное сияние медленно разворачивалось. За полотнищами не поспевала тоненькая зеленая струйка. Она как будто нарочно медлила. Джереми скользнул по ней взглядом, опустил голову вниз… Как тут не поверить в знаки судьбы? Потому что на снегу, освещаемом зелеными всполохами, синела будка. Дверь будки была приоткрыта. Доктор лежала наполовину внутри и наполовину в снегу. Голову она подперла рукой. Зеленые отблески гладили ее лицо. Услышав скрип снега, она, не меняя положения, повернула шею так, чтобы видеть Джереми. — Помнишь, я говорил тебе, что все истории в мире — это звезды? — спросил Джереми. Он старался не выдать дыханием, как лихорадочно сейчас одевался и спускался прямо из окна. — Философские разговоры, так сразу. А музыку? — улыбнулась Доктор. Джереми указал наверх: — Как насчет светомузыки? — Жемчужно. Звездно-жемчужно, — одобрила Доктор. Джереми поднял голову. Звезды бесстрастно мерцали сквозь зеленое сияние. — На самом деле, я больше не думаю так. Но когда-то давно я считал, что звезды — это погасшие жизни. Когда кто-то умирает, история его жизни воспаряет в небо. Вся до последнего мгновения, она застывает в звезде. Меня утешала эта мысль. Воспоминания — ненадежная вещь, а записи можно сжечь или порвать. Но там, звездой, воспоминания вечны. И может быть, однажды мы нашли бы способ дотянуться до звезд и прочесть историю каждой жизни. Помедлив, Джереми добавил: — И я выбрал звезды для родителей. Доктор вытянула руку наверх, пытаясь дотянуться до неба. Кажется, северное сияние слишком сильно отразилось в ее глазах. — Однажды это будет правдой, — пообещала она. — Только воспоминания хранятся не в звездах. В стекле. В таком, знаешь, живом стекле, сияющем, как звезда, и в котором воспоминания живут. А раз живут воспоминания, живет и само существо. — Это было бы чудесно. — И это будет чудесно. Доктор тоже сделала паузу. — И да. В звездах живут истории, очень много историй. И недавно завершилась очередная. Я нашла эвсисуонам дом. — Ох ты ж, — все слова, которые смог найти Джереми. — Потребовалось время. Планеты, пригодные для жизни, в пространственно-временной воронке не валяются. Но я нашла. И оставила эвсисуонам координаты. Надеюсь, они все же смогут довериться и обретут свой дом. И когда-нибудь, может быть, потихоньку станут обратно счастливым мудрым народом. Счастливый конец для всех. И немного для Доктора. — Ты спасла их. Кого-то из галактики Тюльпан. Она ушла не бесследно. — Если не можешь спасти всех, — шепнула Доктор, явно повторяя за кем-то, — спаси хоть кого-нибудь. — Да. Если все совсем плохо — да. Доктор повернулась на живот, чтобы лучше его видеть: — Твой друг. Гира. Джереми покачал головой: — Я не нашел его. Доктор не удивилась. — Его действительно не было у эвсисуонов, — сообщила она. — Они не солгали. И портал в тронном зале Шугоддама действительно создан совершенно по-другому. Я снимала сигнатуру. Сравнивала с сигнатурой порталов эвсисуонов. Совершенно не похожи. — Тогда где Гира? — А это предстоит узнать. Доктор поднялась. В полумраке стало заметно, что она переоделась, но было видно только белеющую полоску галстука. Подруга со звезд с деланной небрежностью оперлась на косяк: — Знаешь, я больше не хотела никого брать с собой. Долго размышляла. Одной в какой-то степени лучше. Не надо ни за кого волноваться. Можно шутить шутки, которые больше никто во Вселенной не поймет. Ругаться матом. А то я же доктор, медицинское и научное звание, приличная персона, никаких плохих слов, надо поддерживать имидж. И ТАРДИС я давно не водила, надо привыкнуть к управлению. А если я в носу захочу поковыряться, в конце концов? Очень много плюсов быть одной. И я очень долго обсуждала эти плюсы с тобой. Скрытый смысл последней фразы дернул струну сердца. — Как ты могла обсуждать их со мной, если меня не было с тобой? — Именно. Тебя не было. Я разговаривала с воображаемым тобой. Северное сияние мягко прошивало тишину. — И, в конце концов, — полетели в воздух легкие слова Доктора, — это несправедливо. Гира твой друг. Как это искать его без тебя? Так приключения не приключаются. К тому же я не знаю, как он выглядит. Будет неловко, если я притащу какого-нибудь левого паренька, крикну: «Вот он ваш король!» и растворюсь в воздухе. А ты мне сразу скажешь, он или не он. Только если это не метаморф, конечно, тогда надо будет проверять. Вопросы там задавать, ядовитую железу в языке искать, длину рук измерять. С каждым мгновением ее монолога Джереми ощущал, как самого его наполняет легкость. Он и не подозревал, как боялся. Что не найдет Гиру. Что Доктор не вернется. — Только найти Гиру? — уточнил он. — Как пойдет. — Доктор ступила на снег и начала медленно обходить будку, гладя ее бока кончиками пальцев. — После того, как найдем его, могу сразу отправить вас домой, а могу, если захочешь, вернуть тебя немножко окольным путем. Таким… — она зашла за будку, и ее голосом словно заговорил… корабль? — таким, знаешь, порой странным, порой немножечко страшным, иногда чуточку смертельно опасным, но в основном… чертовски, невероятно потрясающим. Доктор выглянула с другого края. Даже в полутьме ее глаза наполняло сияние: — Я могу показать столько всего. Столько тайн, которые мы можем разгадать вместе. Столько мест. Таких, что, если попробуешь их описать, тебя назовут самым ужасным лгуном в мире. Реальность трепетала, как старая истончившаяся ткань. Одно слово — и она облетит клочьями. Одно согласие, и в его жизнь войдет нечто чудесное. С гигантским усилием Джереми заставил мир устоять. С сожалением он покачал головой: — Я бы с радостью поглядел на все чудеса после того, как мы найдем Гиру. Но я не могу оставить надолго свою страну. Доктор не огорчилась. Наоборот — просияла так, словно Джереми сказал то, что она жаждала услышать. — Ты и не оставишь. Никто не заметит твоего отсутствия. Догадка замерцала в его сознании: — Ты говорила, что никому не рассказываешь, как заглядываешь в прошлое. — Да. Потому что это скучно, просто рассказывать. Я предпочитаю показывать. Доктор подбежала к дверце. Открыла, но так, чтобы образовалась лишь небольшая щель, через которую был виден только свет. — Думаю, прежде чем войти, тебе захочется осмотреть ее снаружи, — заговорщически подмигнула Доктор и исчезла в щели. Джереми остался наедине со снегом, северным сиянием и синей будкой. Тайна вилась вокруг него и влекла сверкающими крыльями. Его заманивали самым бессовестным образом, и Джереми не имел абсолютно ничего против. Тлеющая ткань привычного мира едва держалась. Сделай шаг — и он исчезнет. И Джереми побежал. Рванулся к будке, окончательно разрывая реальность. Обошел корабль (?), добавляя к дорожке следов Доктора свою. Внимательно оглядел, осторожно тронул багнарекской ладонью. В нее деликатно ударила вибрация. Спокойная, размеренная, как… пульс. — Ты живая, — прошептал Джереми. — Как Богостраж. Он дошел до двери, разрываемый сразу двумя желаниями — броситься внутрь и помедлить, растянув щемящее ощущение, что вот-вот произойдет нечто чудесное. Ручка согрела пальцы внезапным теплом. Дверь распахнулась. Позже Джереми обязательно опишет этот момент одним-единственным предложением. Пятью словами. «Она внутри больше, чем снаружи». Два этажа. Переплетение лестниц — наверх и в стороны, куда-то еще, еще дальше! Уютное янтарное освещение. Изгибающиеся мягким полукругом стены — круги на них перемигнулись, словно приветствуя. Стеклянный штырь посередине уходил наверх. В небо. В проекцию ночного бархата и бесчисленных звезд, на фоне которого кружились по золотистым орбитам планеты. И Доктор. Она оперлась на круглую консоль посреди… всего. Галстук торжествующе белел на фоне черной свободной рубашки, заправленной в такие же свободные брюки. Ее плечи покрывала куртка из той же грубой синей ткани, что и штаны, в которых Джереми впервые увидел ее облик девочки. Один ее тряпичный ботинок был красным. Второй — синим. И в этом всем Доктор смотрелась абсолютно гармонично. — Ее зовут ТАРДИС, — победно объявила Доктор. — Когда-то мне сказали, что на любом другом языке расшифровка аббревиатуры не звучит вообще — «Временное и относительное измерение в пространстве». В оригинале это «Time And Relative Dimension In Space». Если проще — она космический корабль и машина времени. А еще она теперь может делать вот так. Доктор потянула за один из бесчисленных рычагов на консоли. Стены растаяли. Вместо планет на проекции неба полыхало северное сияние. Раскинулись снега и горы вокруг. Только консоль, стеклянный штырь и дверь за спиной показывали, что они не оказались снаружи. — Мне понравилась кабина управления у Тарантино, — слегка застенчиво призналась Доктор. — Я попросила ТАРДИС сделать что-то похожее. — Космический корабль, — смог вымолвить Джереми. В его сознании сиял чистый лист с периодически восторженно бегающими по нему гласными буквами. — Да, — радостно подтвердила Доктор. Она дернула рычаг обратно, и на небе вновь побежали по золотым орбитам планеты, а вокруг выросли янтарные стены. — И машина времени. — Да, — еще радостнее повторила она. — Янма от зависти с ума сойдет, — выдохнул Джереми с неприличным для друга счастьем. Доктор расхохоталась: — Думаешь, ему бы понравилось? — Он обожает такое. — Ладно, я подумаю. Но пока — все время и пространство за этой дверью для тебя. Сказало таинственное существо неизвестного возраста и пола с другой планеты. Умное, доброе, жестокое, сильное, слабое, притягивающее и пугающее. Сгусток противоречий и бешеной энергии. Чье имя и прозвище могло обратить в бегство армии. — Кто ты, Доктор? — спросил Джереми без надежды на ответ. Но подруга ответила. И было видно, что она верит в свои слова всем сердцем: — Просто путешественница в пространстве и времени, которая любит всюду соваться, находить приключения, спасать миры и заводить друзей. И приглашать их с собой, чтобы соваться всюду было еще веселее. На миг Джереми увидел рядом с ней седого фокусника. — Почему твоя внешность изменилась? — Регенерация. Если меня сильно ранят, я могу залечить все раны, но при этом поменяю лицо. И немного личность. Например, раньше я ненавидела груши, а теперь, похоже, люблю. Надо будет попробовать еще одну, чтобы точно определиться. — И сколько… лиц ты сменила с нашей первой встречи? — Достаточно. — Доктор ответила легко, но сияние вокруг нее слегка потускнело. Джереми понял. Но все же решился на еще один вопрос: — В прошлый раз с тобой была девушка. Клара. Кажется, ее звали так. Где она сейчас? От взгляда Доктора повеяло теплом и грустью. — С ней все хорошо, — мягко ответила она. — Там… все немного сложно, но с ней все хорошо. Джереми с облегчением улыбнулся: — Я рад. — Джереми. Доктор вдруг посерьезнела. — Я попрошу тебя сделать только одно. Ты можешь взять с собой меч и твое второе оружие. Мало ли что может случиться. Но если возьмешь… не используй их без крайней необходимости. И только когда я разрешу. Я не ношу оружие в своих путешествиях. Тон ее голоса говорил гораздо больше. — Ты не хочешь, чтобы я их брал, — утвердительно произнес Джереми. — Я не заставляю. — Но если Гире будет грозить опасность? — Я не заставляю, — повторила Доктор. — Я не люблю воинов. И ненавижу сама становиться им. Но Тюльпан сделал меня более… гибкой. И… ты удержал меня, когда я вновь почти обернулась Воином. Поэтому я верю тебе. Джереми сжал рукояти меча и Ядомикс-пушки. Он уже не представлял себя без них. В неизведанных просторах Вселенной, в далеких временах… без королевского вооружения, без защиты? Доктор скользнула взглядом по его рукам. — Я тебе верю, — вновь повторила она. И Джереми решился: — Тогда я поверю тебе. Мне нужно забрать в замке кое-какие вещи. Нужно же мне как-то записывать наши приключения. Дождешься меня? — У меня машина времени, если ты не забыл! — фыркнула Доктор. — Я могу переместиться в тот момент, когда ты соберешься, для меня и секунды не пройдет. Другое дело, что я побаиваюсь пока делать такие маленькие перемещения, а то, знаешь, были казусы. Не хочу опять двенадцать лет и четыре психиатра. — Двенадцать лет я еще могу подождать, но несколько минут звучит лучше. — Да, и только что они пошли, двигай за вещами! — весело поторопила его Доктор. Сборы прошли быстро. Когда Джереми вновь открыл дверь ТАРДИС, в его руках был лишь маленький чемодан с самыми необходимыми вещами. И… — А где твой меч? — удивилась Доктор. — Я решил его не брать. Тишина. — О. — Я беру с собой Ядомикс-пушку, но помимо ядовитых зарядов она стреляет паутиной и создает иллюзии. Их мне вполне хватит, учитывая то, что большую часть жизни я пользовался только ими. У тебя ведь есть звуковая отвертка? Вот и у меня будет что-то, что позволит путешествовать более весело. — О, — повторила Доктор. — Я же говорил. Если ты веришь мне, то и я поверю тебе. — Спасибо. Ее голос почти светился от тепла. Джереми уже называл ее про себя подругой. И с этой секунды он ощутил, что получил право называть ее так вслух. — Итак… — хлопнула в ладоши Доктор, — на поиски Гиры! — В любой точке пространства и времени! — взбежал Джереми по маленькой лестнице к консоли. Будет время, и он оббежит так всю ТАРДИС! — Прошлое! — Доктор летела вокруг консоли, ее пальцы танцевали по кнопкам и переключателям. — Будущее! Центр Вселенной и дальние уголки! Под самый великолепный звук! «Вурп-вурп», — нежно вторила ТАРДИС. Так началась их история.