Вадрикон: первый посланник Бога

      Отчаяние смешалось со стыдом, сжигающим изнутри. Воспоминания накрыли Лучано, как волна, не давая дышать. Он видел глаза Софии — полные боли, гнева, мольбы. В тот день она пришла к нему за помощью, а он отверг её, не веря, не желая поверить. «Ты думаешь, я сделала это сама? Думаешь, я схожу с ума?» — эхом зазвучали её слова, разрывая тишину мыслей. Лучано вспоминал и свои собственные слова, от которых теперь хотелось провалиться сквозь землю. Тогда он пытался быть рассудительным, пытался найти всему логическое объяснение, но не понял самого главного — как больно было Софии осознавать, что ей не верят. Он отверг её, вместо того чтобы утешить и помочь.       Теперь, когда подобное произошло с ним, это воспоминание вонзилось в душу, как острый клинок. Он впервые задумался о том, как, наверное, трудно было Софии прийти к нему, священнику, рассказать о своей тайной беде. А он, тот, кто должен был быть для неё проводником Божьей любви и милосердия, не поверил ей. И сейчас, стоя перед закрытой дверью, он чувствовал, что поплатился за свою слепоту. Бог послал ему эти отметины не просто так. Быть может, это было наказанием, быть может — уроком. София доверилась ему, а он предал её доверие. И теперь, когда ему самому понадобилась помощь, он, как загнанный зверь, пришёл к ней, надеясь на её милосердие.       Лучано тяжело вздохнул, закрыв глаза, как будто этим мог заглушить гул в голове. «Господи, я недостоин её прощения, — молился он про себя. — Я сам отвернулся от неё, а теперь жду, что она примет меня. Господи, прости меня за моё малодушие. Прости за гордыню и за то, что я отвернулся от ближнего своего. Если ты ещё можешь указать мне путь, я приму его с благодарностью…» Но ответа не последовало. Только холодный ветер трепал полы его сутаны, и ощущение пустоты всё сильнее разрасталось в груди.       Лучано со смирением принял нежелание пожилой женщины общаться с ним и направился к ближайшей автобусной остановке. Общественный транспорт в Риме — это целая наука, но за два месяца жизни в столице Лучано успел выучить номера всех автобусов, ведущих к Ватикану. Он знал, что автобус №64, который часто называли «линией паломников», доставит его почти к самым воротам Святого Престола. В автобусе, наполненном туристами и горожанами, он сел у окна и погрузился в размышления, глядя на утренний город, оживающий под расступающимися облаками и золотистыми лучами солнца.       Прибыв в Ватикан, Лучано направился к зданию архивов. В сводчатом коридоре монсеньор Ансельмо тихо переговаривался с епископом.       — Отец Лучано, как вы себя чувствуете? — с ноткой тревоги спросил Ансельмо, когда Лучано поздоровался с обоими.       Сперва Лучано подумал, что брат Джованни опять что-то сообщил Ансельмо — тайком позвонил и сказал, что Лучано вдруг удалился для уединённых размышлений. Но, прежде чем Лучано успел ответить, монсеньор продолжил:       — У вас бледное лицо, мешки под глазами. Вы выглядите измотанным.       Слова заставили Лучано насторожиться. Очевидно, брат Джованни всё же не имел к этому отношения. Стараясь не выдать свою растерянность, Лучано пробормотал:       — Я плохо спал, ваше высокопреосвященство. Меня терзали мысли о секте.       Ансельмо нахмурился и обратился к епископу:       — Продолжим нашу беседу позже.       Тот коротко кивнул и направился к дверям выхода.       — Идёмте, я хочу поговорить с вами наедине, — сказал Ансельмо и жестом пригласил Лучано следовать за ним.       Они пересекли читальный зал, свернули в тёмный коридор и остановились за массивной колонной, украшенной геральдическими орнаментами. Здесь, в полумраке, Ансельмо заговорил ещё тише, чем прежде:       — Я должен признаться, отец Лучано. Когда я сказал вам, что расшифровать феномский язык — простая задача, я слукавил. Это была не совсем правда. Над этой тайной трудились лучшие умы, но никто не добился успеха. Я сказал это не для того, чтобы ввести вас в заблуждение, но чтобы поддержать вашу веру в собственные силы. Человек, который верит в помощь Божию и свои способности, способен на невозможное. И вы, отец Лучано, подтвердили это… Ваш перевод кажется мне точным, — после небольшой паузы продолжил Ансельмо. — Он перекликается с латинским аналогом молитвы, найденной в других текстах. Но сегодня я хочу дать вам кое-что более ценное. Это манускрипт, созданный в шестнадцатом веке в монастыре Санта-Кьяра в Абруцци. Этот монастырь давно заброшен, но в своё время он был известен как центр феномских исследований. С этим текстом у вас будет возможность заглянуть глубже в их мир.       В архивной комнате подземелья, среди запаха старинного пергамента и света настольных ламп, священники трудились в глубоком сосредоточении. За общим массивными деревянным столом лежали тяжёлые Liber Exorcismorum и Codex Rituum Ecclesiasticorum — церковные книги, описывающие обряды изгнания демонов. Их страницы, исписанные латынью и украшенные старинными виньетками, содержали не только молитвы, но и информацию о случаях одержимости, во время которых на телах грешников появлялись символы, загадочно схожие с феномскими знаками.       Лучано же, по настоянию Ансельмо, сидел за отдельным столом и изучал выданный ему манускрипт. Старые, ломкие страницы, покрытые мелким текстом, источали аскетическую строгость того времени, когда он был создан. Погружённый в работу, Лучано лишь краем уха слышал, как священники обсуждали свои находки.       — А это запись об одержимой в Прато, — произнёс отец Джеронимо. — Пишут, у неё символы проступали в форме перевёрнутого креста.       — В Перудже, напротив, знаки напоминали языческие руны, — ответил отец Фабиано. — Всё это подтверждает, что демонические сущности часто используют подобные проявления, чтобы запутать нас.       Слова о демонических знаках болью отзывались в сердце Лучано. В какой-то момент он оторвался от своего текста, и его рука невольно легла на грудь, где под тканью сутаны прятались тонкие, едва заметные шрамы. «Господи, удали это скверное свидетельство. Очисти меня, дабы я мог служить Тебе с чистым сердцем и телом», — в мыслях молился Лучано.       — Всё в порядке, отец Лучано? Вы выглядите… отстранённым, — вдруг спросил его отец Агостино.       — Да, всё в порядке, — ответил Лучано, быстро опустив руку и возвращая взгляд к манускрипту. — Просто задумался.       Лучано вновь склонился над текстом и начал выписывать строки символов в свою тетрадь. Вышло два абзаца. Попросив у Господа помощи в их переводе, Лучано вздохнул и принялся за работу.       Первый абзац расшифровался относительно быстро:       «И сказал Бог, не разделяйте имя Моё на многие имена, ибо каждое имя — это лишь отражение Света. И в каждом сердце, что искренне ищет, есть искра, что приводит ко Мне. Ибо не имеет значения, как вы называете Меня, главное — как вы ведёте себя, и какой путь выбираете. Остерегайтесь тех, кто говорит, что только их вера истинна, ибо во множестве путей есть один Источник, и Он есть Я».       Слова манускрипта звучали почти как вызов самому Ватикану и учению, которому Лучано посвятил жизнь. «Не разделяйте имя Моё на многие имена…» Эти строки он впервые услышал от Софии. Но откуда она их знала? Лучано протяжно выдохнул и продолжил перевод второго абзаца:       «И сказал Я Моим пророкам: «Не стройте храмы из камня, ибо храм — в каждом сердце. Не нужны вам стены, не нужно злато для служения Мне. И те, кто возвышает себя над другими от имени Моего, не знают Меня. Ибо не дал Я никому владычества над вами, кроме вашего сердца. И будут падать те, кто создали церкви свои во имя власти, а не истины. Царство Моё не в храмах построенных, но в душах чистых».       Лучано отложил ручку, и решился немедленно пойти к монсеньору Ансельмо. Манускрипт и перевод он аккуратно положил в кожаную папку и плотно завязал шнурки. Ансельмо нашёлся в своём кабинете. Увидев Лучано, он тут же прервал работу и настороженно посмотрел. Лучано без лишних слов раскрыл папку и, достав перевод, протянул его монсеньору. Пока Ансельмо читал написанное, его пальцы осторожно поглаживали края бумаги.       Когда взгляд Ансельмо достиг второй части текста, его лицо изменилось. Спокойное выражение уступило место ярости. Глаза сузились, губы сжались в тонкую линию. Затем он поднял взгляд на Лучано, и в его голосе зазвучал гнев, едва сдерживаемый почтительностью:       — Видите, отец Лучано, как они стараются? Как коварно внедряют свои мысли в текст, претендуя на святость. Это, — пальцем указал он на фразу о храмах в сердцах, — та же ересь, что и в Евангелии от Фомы. Гностическая ложь, призванная разрушить основу нашей веры, отнять у церкви её силу как проводника Бога.       Ансельмо замолчал и, поднявшись, подошёл к окну. Лучано, стоя перед столом, чувствовал, как воздух в комнате становится тяжёлым.       — Гностические писания учили, что каждый человек может сам найти путь к Богу, минуя церковные таинства, отвергая иерархию и сакральную связь с Господом через его представителей на земле. Это противоречит основам нашей веры, данным Христом, который ясно сказал: «На сем камне создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её». Церковь отвергла Евангелие от Фомы, и отвергла потому, что в нём прямо говорилось, что не вера в церковь спасает, а знание, которое лишь немногие могут постигнуть.       Ансельмо повернулся к Лучано. Его взгляд стал более суровым, и он продолжил:       — Фома говорит, что «Царство Божие внутри вас». Именно на Никейском соборе в 325 году, когда формировался канон Нового Завета, Евангелие от Фомы и было отвергнуто как еретическое. Хотя его текст в те времена не был ещё найден, мы уже знали о его существовании через работы Отцов Церкви. Оно искажало учения Христа. Не только Фома, но и другие гностические евангелия, такие как Евангелие от Марии или от Иуды, оказались вне канона. Учение, которое написано на феномском, идёт по тому же пути. Эти идеи подрывают саму суть нашего спасения. Они заявляют, что не важна форма поклонения, не важно, как мы называем Бога — главное, чтобы человек сам искал истину в своём сердце. Если бы эти тексты не были отвергнуты, какой была бы церковь сейчас? Каким был бы мир? Вспомните, что сказал Ириней Лионский, когда осуждал учения таких еретиков, как Валентин и Маркион, — чуть мягче произнёс Ансельмо. — Он называл подобные тексты «ересью, соблазняющей душу».       Лучано, чувствуя, как сжимается его сердце, едва заметно кивнул. Ансельмо глубоко вздохнул, как будто пытаясь угомонить в себе накопившееся напряжение, и продолжил:       — Валентин стремился создать собственную мифологию. Она включала в себя множество небесных существ — эонов. Он утверждал, что мир был создан не единым Богом, а через цепочку эонов, которые исходят от высшего Бога. И спасение достигается лишь через возвращение души к её изначальному небесному состоянию, что возможно только посредством гнозиса. Для Валентина Иисус был посланником, который принёс эти тайные знания. Маркионизм и вовсе утверждает, что Бог Ветхого Завета, создавший материальный мир, — это злой Бог, а Бог Нового Завета — добрый и совершенный. Все эти идеи тоже когда-то казались привлекательными для тех, кто искал более глубоких откровений. Но церковь отвергла их, так как они искажали саму суть христианства — учение о спасении через Христа, который пришёл в этот мир, чтобы искупить грехи наши. Запомните, отец Лучано, — сказал Ансельмо, подытоживая свой монолог, — каждая ересь начинается с красивых слов и благих намерений. Но конец её — падение душ в заблуждение и хаос.       Ансельмо помолчал, затем посмотрел на Лучано взглядом, полным тревоги.       — Теперь вы понимаете, отец Лучано, как важен для нас этот апокриф? Не только для чистоты учения, но и для спасения самой основы нашей веры. У нас есть достоверные сведения, что этот текст появился примерно одновременно с каноническими евангелиями. Он был записан в те самые годы, когда складывались основы христианского вероучения. Но что будет, если этот апокриф попадёт в руки ордена раньше, чем мы сможем его уничтожить?       Ансельмо вновь взял листы с переводом, вчитываясь в написанное.       — Если орден добудет оригинал, то сможет представить его как более ранний, чем официально признанные евангелия, тем самым дестабилизируя основы нашего учения…       Лучано слушал молча, лишь изредка кивая. Он думал о своих шрамах и чувствовал, как ледяной страх пронизывает его. Как это отразится на его судьбе, если Ватикан узнает о произошедшем?       — Вы можете идти, отец Лучано. Однако прежде я хочу поблагодарить вас за вашу работу. За расшифровку феномского. Ваши знания и терпение заслуживают уважения. Я бы хотел, чтобы вы завершили работу с манускриптом сегодня.       Лучано чуть склонил голову. Он был готов продолжить работу, не останавливаясь ни на секунду. Сейчас ему казалось, что лишь служение Богу избавит его от зла, очистит кожу от этих гностических слов.       — Завтра, — продолжил Ансельмо, — вы можете отдохнуть. Я вижу, что вам это нужно.       — Ваше высокопреосвященство! — запротестовал Лучано. — Позвольте продолжить работу! Я здесь для того, чтобы служить Богу, служить церкви!       — Хорошо, хорошо, — довольно улыбнулся Ансельмо. — Тогда завтра я доверю вам ещё один манускрипт. Он связан с откровением одного монаха, который жил в Краинском герцогстве в конце четырнадцатого века. Он описывал природу Вадрикона. В Ватикане есть только два таких документа — самый старый из них был найден в монастыре в Словении, в тогдашнем Краинском герцогстве, а второй — в Италии, в монастыре Сан-Мартино, который расположен недалеко от границы со Словенией. Я хочу, чтобы вы изучили его завтра вместе с другими отцами. Это очень важная работа.