Письмо в почтовом ящике

      Следующий день прошёл обычаем нескончаемой скудности и фотосессией для известного немецкого журнала «Стогс». По сей причине, через неделю наши лики украсят обложку достаточно знаменательного числа выпуска, а короткое интервью навсегда останется на одной из его глянцевых страниц. Так и складывается новая история нового альбома.       Но, во всяком случае, этот день скорее запомнился тем, что напротив студии находилась заманчивая антикварная лавка, чья вывиска была когда-то окрашена в темно-сочный бордовый оттенок, что привлекло тут же, и где я преобрела себе серьги из продолговатого перламутрового камня в потускневшей окантовке из золота, и кое-что ещё..       В случайный момент, когда уже было строго решено покинуть эти, бездонные во всей своей красе разнообразия, полки, и направиться в сторону кассы, мой расслабленный, от принятия повседневности, взгляд, привлёк яркий платок. Следует сделать акцент на явно небольшой размер, и, о, да, вы понимаете, о ком пошла речь в моей тотчас возбужденной голове.       Тонкая оранжевая ткань насыщенного солнечного оттенка и зелёные, и белые, и немного коричневые детали в оригинальном рисунке линий чей-то кисти.. Я частенько посматривала на этот лучик лета в своей обветренной руке, пока возвращалась в отель добровольной пешей прогулкой по тротуару похолодевшего за ночь Берлина. Я представляла, как некая личность станет носить этот аксессуар на шее, как нибудь несложно завязывая, ткань верно выявит всю утонченность генов.

***

      В этот раз тур альбома «The Great Choice» закинул нас в ветреный Амстердам, Нидерланды. Полёт был совершен ранним утром, чьё время подтолкнуло меня поинтересоваться, по приезде в очередной отель, здоровьем своего, почему-то(?), молчаливого друга. —Возьми же трубку! —пробубнила себе под нос.       Пасмурность за окном в пол и ещё неразобранные вещи в сумках у затемненного выхода. Незнакомое чувство местного привыкания. —Вот чёрт! —повысился голос в пустой комнате.       Я писала ему 2 дня назад. —Привет. Как твои дела? Как здоровье? Мы же сможем встретиться в Мюнхене или нет? —пишу ему я.       Моя встревоженность, что видна в нарезании своеобразных кругов по серому, вследствие непогоды, номеру, нехотя разбавляется вибрацией телефона в ключе уведомления. Удивительно, что так быстро. —Боже мой, я не увидел твоих сообщений.. —пишет мне Деви, —У меня всё хорошо, только слабость, насморк и жуткий кашель, но через 10 дней буду уже, как огурчик. Я гарантирую! —Рада это слышать, —ловлю себя на мысли, что в мессенджере невозможно услышать текстовое сообщение.       Забавно. —Как твои дела? Я тут, сегодня прочитал такие изумительные новости..       Моё лицо выдало самопроизвольную ухмылку, я понимаю, что ты хочешь у меня спросить. —Да, Деви, да, —смеюсь, представляя его возможное выражение лица. —Как это произошло? Я хочу знать! —Как увидемся, узнаешь всё в мельчайших подробностях, —усмехнулась напоследок я.       Стук в глухую дверь. —Ко мне пришли. Пока, выздоравливай поскорей!       Устройство вернулось на прежнее место, последующая единичная вибрация на комоде подала мне соответствующий знак. —Кто там? —взялась за холодную ручку, но пока ещё не открываю дверь.       Ребята и я только совсем недавно вернулись в свои номера. И стук этот был не схож с чем-либо из часто воспроизводимых.       Безмолвие. Я одета в чёрные джинсы-клеш, белую футболку с изображением трех фламинго и названием какого-то города. Лас-Вегас? Майами? Знаете, этот рисунок на короткой футболке как отношение к невозможно вскоре ушедшему из видимости лету, да, и вновь я говорю об этом, ведь это дар яркий и дающий надежду на нечто новорождённое и приносящее истинное счастье при первом взгляде сквозь солнцезащитные очки. Я не смогу смириться. —Элизабет, —это произношение, чёрт возьми, единственное произношение, чьё первое мгновение появления приводит в чувство не только немыслимо давно в хлам опьяненное — моё сознание.       Всё это невообразимо подобает бушующему вихрю в старом городе.. В городе, где нет никого, кроме меня.       Я, без слов, совершаю легкое нажатие на ручку и щель между каркасом дверного проёма и самой двери столь стремительно расширяется, что теперь я имею возможность разглядеть полностью его, чуть улыбающееся мне, лицо. Лицо, что было когда-то живописно выполнено кистью с использованием безымянной техники, но, по неизвестной причине, ещё не затаено в закрытой коллекции психованного ценителя, и оно не позволяет мне до себя дотронуться..       Я остаюсь на месте и Алекс кажется чуть выше меня, ведь тот в своих любимых ботинках на небольшом каблуке, а я в дурацких розовых носках. Сердце бьётся в прежнем темпе, спокойствие и моя, казалось бы, уже приевшаяся любовь к нему... Я смотрю в эти карие, в эти ясные глаза. Неуловимое веяние возникшего сквозняка по ногам устанавливает следующее подтверждение..       Алекс приближается ко мне осторожно, ведь стук его каблуков не слышен, и, поняв всё по пошаговой инструкции на моём лике, робко обнимает. Как только наши груди соприкоснулись, я окружила его туловище своими руками, мои широко раскрытые ладони чувствуют всей своей площадью его крепкую спину, а грудь неосознанно находит биение живого сердца, вкушает всё новый и новый вдох-выдох лёгких в его ребрах.       Я вновь целиком и полностью в его руках.. и я не желаю когда либо их покидать, а это прикосновение.. такое едва заметное, и, в тоже время, такое тяжёлое, если на секунду задуматься об исходящем от него тепле и сравнительной массе рук.. Мой зарытый нос в плече чёрного пиджака, который, к тому же, немного щекотят немного отросшие волосы мужчины: погружают меня в пока ещё неизведанную реальность.       От него пахнет сигаретами, всё ещё тем самым одеколоном и чем-то ещё.. Пока непонятно. Этот дух, что исходит от него и втекает прямо в мозг через носоглотку, с утверждением, останется во мне навеки. Учитывая, что если оно когда нибудь и решит ускользнуть, я не допущу этого.       Мы простояли в тишине мига соединения душ около нескольких минут.. И здесь никого больше нет, нет никого, кто мог бы увидеть, узнать, сорвать такой уникальный момент, кроме нас двоих. Таких молчаливых, таких так долго в тайне желающих, таких.. осторожных..?       Он отстраняется на пару сантиметров и мой мутный взгляд автоматически падает на его поднимающуюся ко мне руку, что, как оказывается, до сих пор держит небольшой букет белых, с розовым обрамлением по краям молодых лепестков, пионов. Свежесть от этих цветов выявляет в сознании летнюю, по ощущениям, невинность и такой наиболее препочитаемый мной — холодок на рассвете, что в данной степени быстро усиливается посредством независимого от нас сквозняка.. Я улыбнулась ему будто бы не отдавая себе отчёта, и, без промедления, прижимаюсь к нему ещё раз, но с иным рвением, со страхом целуя в щеку, я, наконец, по настоящему чувствую частью себя его действительное существование... Моя правая рука робко коснулась основания и обхватила мужскую шею, после чего сразу же шёлком устремилась в аналогично свежие, уложенные ещё этим утром, волосы. Он не ожидал этого: едва вздрогнул.       Цветы куда-то исчезли и, таким образом, его левая рука, с уверенностью, располагается на моей талии, а ладонь правой дотронулась до взятого врасплох лица. На доли мгновения тот всматривается в мои до боли наивные глаза, затем его уже закрытые стали предвестниками чего-то пока столь малоизвестного..       Мужские губы аккуратно соприкоснулись с моими.. Без лишних слов, этот поцелуй передает мне все его остальные, более масштабные накопившиеся мысли, все чувства, что кипели потерянный промежуток времени, всю боль и печаль от необоснованной разлуки на чёртов год. Год, который подарил мне более 30-ти стихотворений о нём и о море. Это, по существу, настоящий поцелуй, кардинально другой и, в особенности, откровенный. Его учащенное сердцебиение выдаёт своё и моё нутро, в свою очередь, сжимается неистовым компрессом от прочтения новых и новых строк.. О, Алекс..       Мы остановились у ближайшей стены, чтобы не упасть на пол от передачи сумасшедших чувств. Как же комично всё же ощущать этот подкожный электрический ток, эту одержимость, это притяжение на солнце и не только..       В действии, мои пальцы инстинктивно проводят нежно по его скуле, щеке, и уходят в который раз в немыслимо притягательные для меня волосы.. Я стараюсь запомнить, будто бы упущу из жизни в который раз, я сиюминутно чувствую подушечками пальцев все его произвольно возникающие муражки на поразительно неподготовленной коже. Он напрягается, старается усмирить, включить привычную непоколебимость, какую-то жёсткость и дотошную уверенность, что сокрушает каждую, но кого же ты обманываешь?       Мужские руки монументально остаются на своём первоначальном месте, только лишь теперь чутка понижая высоту падения: обосновались на обтянутых джинсой бёдрах, те изредка воспроизводят незаметное поглаживание по натянутой спине, по чувствительным бокам туловища, и ещё реже проблескивают на территории ног, что ближе к коленям.. В целом, если заметить, все моё тело прислонилось исключительно к тебе и мне безумно нравится осязать такую близость. Алекс.. Это твоя не первая страница осторожности. Откройся же мне. Поверь. Я знаю, что ещё не время.       Опять же безмолвие, что вспарывает лезвием ножа уязвимые в бесчисленных поцелуях души, наша искренность, юность неповторимых ощущений и всплеск энергии из глотки, вся плоть горит невидимым огнём и пульсацией конечностей словно перед смертью..

***

—Во сколько вы сегодня выступаете? —спросил мужчина, что элегантно курит и сидит совершенно расслабленно, закинув одну ногу на другую, на белом резном стуле, на солнечном балконе.       Его фигуру, уже без пиджака, видно через открытый проем, и тот, с прищуром курильщика, глядит на меня. Волосы хаотично иногда подбрасывает и омывает чужим терпением, прохладным ветром. Образ дополняют рубашка бледно-жёлтого оттенка, чёрные выглаженные брюки и кожаный ремень с классической бляшкой на нём. И знал бы ты, что в ещё закрытом чемодане, в паре метрах от тебя, находится блокнот со всеми стихами о.. —В 21:00, а что? —находясь на кровати, я подкрашиваю ранее ненасенный, незаморачивающий жизнь, макияж.       Мои глаза с этого момента направлены на него, а серьёзный взгляд мужчины при солнечном свете окунает меня, в очередной раз, в своей ледяной волне недоступности. —Просто, —делая не первый выдох никатина, —А когда начинается репетиция? —Около 6:30 вечера. Я могу узнать, какие у нас планы на сегодня? —Это дозволено лишь тайному обществу, —усмехнулся тот и выкинул окурок в специальную ёмкость.       Он направляется ко мне. —Видимо, в списках меня там не наблюдается, —говорю это, заканчивая с искусством макияжа на собственном лице. —Почему же? —ох, тональность этой фразы явно различима на подсознательном уровне среди остальных. —Алекс, —с а-ля «стоит прекратить». —Тебе требовалось всего пару мгновений, чтобы всё узнать, —он приземляется на нетронутую кровать, рядом со мной, —Но ты почему-то всегда сразу отворачиваешься и.. —Веди меня куда захочешь, —обрывая его и убирая принадлежности, я опустилась на локти.       Я смотрю на него. —Элизабет, —протягивает низко.       Это твоё оружие.       Моя ладонь коснулась его прохладного лица. Молчание. И его неподдельный взор на меня, точно 100-ой стрелой в бездонную яму. Я покидаю прошлое местоположение. Я поглаживаю его щеку, часть лица от лба до подбородка, прохожусь по волосам, что так своеобразно раскинулись небольшим радиусом окружности на покрывале, Алекс медленно и довольно закрывает глаза. Одновременно чуть закидывая назад голову, тем самым приподнимая тело, тот всем видом желает мне продолжать. Я разглядываю все его черты лица, проводя пальцами по такой совершенной, молочной, но уже загоревшей этим летом, коже.. И сразу заканчиваю тем, что дотрагиваюсь до кончика носа и издевательски провожу быструю линию по более открытой части шеи.       От неожиданности завершения, мужчина раскрывает глаза и приподнимается, на ходу оставляя короткий поцелуй на теперь моем неподготовленном плече.       Я вздрагиваю.       Он, с ухмылкой, встаёт и находит пульт от телевизора.       Включает. —Ты не против сходить в одно головокружительное место? —возвращается в мою сторону с игривым выражением лица. —Почему бы и нет? —прослеживаю его точный путь до кресла около окна. —Замечательно, —произнёс тот с удовлетворённостью, чей взгляд строго направлен в экран телевизора.