Хелейна Несчастная

Двор Красного замка. Тессарион, красивейшая драконица с блестящей тёмно-синей, будто ультрамариново-антрацитовой чешуёй, разрезала закатное небо над Королевской Гаванью, и толпа людей поднимала головы в попытках рассмотреть загадочного принца. Дейрон Таргариен сделал несколько традиционный кругов над городом, и каждый пируэт Тессарион вызывал восхищенные возгласы. Драконица, будто гордо показывая свою мощь, с лёгкостью скользила по воздуху, отбрасывая на город отблески садящегося солнца. Когда он начал снижаться, направляясь к заднему двору Красного замка, взволнованный гул толпы усилился. Стражники выстроились в шеренгу, стараясь удержать зевак на безопасном расстоянии, но даже они сдерживали восхищенные (порой и наполненные страхом с опаской) взгляды. Среди собравшихся в первом ряду стояли принцесса Хелейна с детьми под защитой сира Аррика Каргилла, рядом с ней королева Алисента, что напряжённо наблюдала за происходящим. Мать явно была взволнована и встревожена, она жадно смотрела на дракона в попытках разглядеть дитя. За ними стоял принц Эймонд, который ясным взором единственного глаза скучающе осматривал происходящее. Когда Тессарион приземлилась, поднимая лёгкий вихрь пыли и опавших листьев, принц Дейрон аккуратно спрыгнул с дракона и огляделся. В первую очередь он заметил принцессу Хелейну, улыбнувшуюся ему яркой, тёплой и искренней улыбкой. Рядом с ней стояли её дети, с любопытством и восхищением глядящие на дядю, которого никогда в жизни ещё не видели. Королева Алисента смотрела на него расширившимися зрачками и слезливыми глазами, не отрывая от него взгляда, руки её лихорадочно дрожали, сокрытые в длинных рукавах платья, впрочем, заметить её волнение мог только тот, кто стоял к ней близко. Принц Дейрон был удивительно похож на своего дядю, Гвейна Хайтауэра, обладая мягкой и нежной красотой, но при том он сохранял мужественность и некую взрослость в поведении. По телосложению он был схож с Эймондом, но не обладал хищностью, остротой линий, сквозивших в старшем брате. Младший сын короля был изящен и атлетичен, будто ивовая ветвь. Младший Таргариен, сдерживая нахлынувшие эмоции, шагнул вперёд к семье, с легкой улыбкой кивнул им: сестре, матери, племянникам, брату. — Эймонд, — произнес Дейрон с легким кивком. Тот ответил ему коротким взглядом, скрестив руки на груди, как будто защищаясь, но затем, неожиданно, протянул руку, чуть усмехнувшись. Дейрон на мгновение замешкался, но вскоре уверенно сжал её в ответ. После чего приблизившись, он направился к Хелейне, традиционно поприветствовав сестру, он всё же взял её за руку. Она же удерживала его руку чуть дольше, чем приличествовало, пытаясь убедить себя, что перед ней действительно её брат — живой, здоровый, вернувшийся. Дождавшись, когда сестра отпустит его, он повернулся к матери, и та, не удержавшись, всхлипнула, осторожно сжала его руки, хотя сама уже давно дрожала от переполнявших эмоций. — Сестра, матушка, брат, я рад видеть вас! — сказал он, и принцесса Хелейна с трудом сдержала желание крепко обнять его, сохраняя при этом королевское достоинство. — Добро пожаловать домой, Дейрон, — тихо ответила она, чуть наклоняясь к детям, которые неотрывно смотрели на него с восторгом. — Твои племянники скучали по тебе не меньше, чем я. Принц взглянул на детей, и его лицо смягчилось. Он присел на одно колено, оказавшись с ними на одном уровне, и протянул руку Джейхейрису, который смущённо улыбнулся, пожимая руку дяди, а после легко поцеловал ручку Джейхейры, от чего та зарделась. Принцесса осматривала его и не могла поверить, что она смогла увидеть брата. Сейчас она видит его, еще юного, но уже такого взрослого. Не сдержав слез, она всё же приблизилась к нему и обняла. Как только руки Хелейны обвили его, Дейрон вздрогнул, но затем, ощутив её тепло, едва заметно расслабился, словно давно ждал этого мгновения, но сам явно не смог на такое осмелиться. Он крепко сжал её плечи, и их руки переплелись. Ощущение было неповторимое, будто долгие месяцы тоски и боли растворились в этом мгновении, оставляя лишь радость и покой. Королева, смотря на них, словно отдалялась от всего происходящего вокруг. Видеть детей вместе, обнявшихся, стало для неё испытанием на грани, одновременно утешением, которое она давно боялась себе позволить. Принц Дейрон, дорогой (любимый) младший сын, которым она действительно дорожила, вернулся, и в его лице проступало благородство их семьи, её брата, дорогого Гвейна. Сдерживая слёзы, она лишь нервно теребила ткань своего платья, стараясь не выдать себя, но её глаза говорили больше, чем любые слова.

Она боялась, страшно боялась.

Эймонд стоял позади, наблюдая за всем, и в его взгляде можно было увидеть смешанные эмоции. Он смотрел на Дейрона, чуть прищурив глаз, словно оценивая, изменился ли его младший брат, пока они не виделись порядка десяти лет. Скрытая ревность боролась с легкой надеждой и облегчением. Но Эймонд понимал, что сейчас не время для этих чувств, и потому молча наблюдал, храня своё мнение при себе: его прерогативой всегда было держать лицо. Ведь второй сын, четвертый ребенок короля Визериса, неполноценный принц должен быть глыбой льда, непоколебимой скалой. Дети принцессы Хелейны и принца Эйгона, маленькие Джейхейрис и Джейхейра, вытянув шеи, смотрели на дядю с восхищением, которого не могли скрыть. Для них принц Дейрон был кем-то, кого они никогда не видели, но слышали в рассказах дорогой и одинокой матушки по вечерам. Джейхейра, дрожа от смущения, потянула мать за руку, чтобы обратить её внимание на себя, а затем робко подошла к Дейрону, не выпуская пальцы Хелейны. Она осторожно положила руку на ладонь дяди, едва прикоснувшись, но в её взгляде было столько трепета и любопытства, что Дейрон даже не пытался сдержать улыбку. Когда все взгляды сошлись на нём, Дейрон, ещё несколько мгновений продолжая смотреть на Хелейну, наконец, сказал с дрожью в голосе: — Я так рад вернуться… Домой. Это простое слово, «домой», сказанное чуть дрожащим голосом с поалевшими щеками, отозвалось в сердцах каждого, кто был рядом. Для королевы оно стало залогом того, что её сын действительно здесь, под её защитой, под её крылом. Для принцессы — подтверждением, что её действия привели брата обратно. После этого королева не смогла скрыть радости и облегчения, её глаза блестели, и все же осмелилась и обняла сына, слегка прижав его к себе. — Дейрон, как же ты вырос, — прошептала она, глядя на него с гордостью. — Я так долго ждала этого дня. Мы все ждали тебя. Принц Дейрон позволил матери обнять себя, чувствуя её тёплые, дрожащие руки. Он мягко прикоснулся к её спине, чтобы успокоить, но сам на миг закрыл глаза, будто запечатывая это мгновение в своей памяти. Её слова о том, как он вырос и как она ждала этого дня, отозвались в его душе болезненным эхом. «Кто бы мог говорить, матушка», — с горечью подумал Дейрон. — Мы все ждали тебя, — прошептала она, и в её голосе слышалась не только радость, но и отчаяние. Для публики это была сцена счастья: вернувшийся принц, объятия семьи, тепло и радость встречи. «Что может быть лучше для толпы голодных зевак?». Но в этот самый миг глаза Дейрона, скрытые от всех лицом к матери, потемнели, и в них промелькнул холодный блеск. Легкие подернутые дымкой сиреневые глаза приобрели темный оттенок, едва ощутимый оттенок тоски и расчёта мелькнул на дне его взгляда, прежде чем он скрыл лицо в накидке матери. «Домой… — гулко и иронично отозвалось это слово в его голове. — Но чей это дом?» Мгновения тянулись, словно вечность, пока он стоял в её объятиях, ощущая, как между ними зреет невысказанная правда. Этот «дом», Красный замок, давно не был для него пристанищем. Он стал лишь сценой, где разыгрывались партии, ведомые интригами и страхом. Слишком долго он был вдали, слишком многое пережил, чтобы вернуть ту невинность и отчаяние, с которыми покидал этот город. Он почувствовал лёгкий укол сожаления и горечи. Его семья, те, кого он любил, теперь казались ему чужими. Впрочем, Хелейна всегда старалась держать с ним связь, но какая связь, если сестра была глубоко душевно больна, и её письма зачастую были рассказами о событиях жизней других людей, а сама она была травмирована ранней беременностью. Даже вдали от неё, не видя её, он вполне мог понять, что творилось за дверьми её спальни и в замке. — Я рад вернуться домой, — тихо повторил он, чуть отстраняясь от матери и выпрямляя спину. Его улыбка оставалась тёплой, голос мягким, доброжелательным. Эймонд, наблюдая за ним, уловил этот едва заметный момент. Его глаза прищурились, но он промолчал, продолжая скрывать свои мысли. Хелейна также разглядевшая это, сделала вид, что ничего не заметила, пока её сердце глухо ухнуло в груди. Толпа, что продолжала гудеть за пределами двора, ничего не заметила…

***

Не то чтобы сцена во дворе как-то повлияла на него, но несмотря на все свое беспутство, Эйгон не мог пропустить встречу брата. Пусть далеко, пусть его никто не видит на балконе, но он был здесь. Он стоял в тени колонны, держа в руке кубок вина, который так и остался почти полным. Он лениво прислонился к перилам, но взгляд его был направлен во двор, где с шумом и радостью встречали Дейрона. Глупая челядь была в восторге, а как же. Он не спускался. Не подходил ближе. Просто наблюдал, словно посторонний, хотя, без сомнения, ему не было всё равно. «Брат вернулся», — думал он, прищурившись, как если бы солнце ослепляло глаза, хотя уже настал вечер. Эйгон Таргариен всегда был тем, кто скрывал свои настоящие чувства за маской беспечности и хмельной дерзости. И сейчас, наблюдая, как мать, Хелейна и даже Эймонд встречают Дейрона, он ощутил странное колкое чувство. Это была смесь гордости и чего-то ещё, чего он не мог назвать. Точнее, не хотел признаваться, но это он явно упустит. «Дейрон… Даже он нужен им больше, чем я», — мелькнула мысль, что тут же была отогнана новым глотком вина. Однако, как бы он ни старался оставаться безразличным, его глаза выдавали больше, чем он хотел. В этих сиренево-голубых глубинах отражались не только отблески неба, но и тихая зависть, ревность, и горечь, и, самое главное, почти незаметное облегчение. Он был рад. Пусть не сказал этого вслух, пусть не пошёл во двор, чтобы хлопнуть брата по плечу, как, возможно, хотелось бы в иные дни, но он был рад. «Ну что, Дейрон, покажи им, что значит быть настоящим Таргариеном», — подумал он, усмехнувшись самому себе. Эйгон снова посмотрел во двор, где атмосфера была наполнена смехом, теплыми словами и радостью. Но его взгляд был прикован не к брату, а к Хелейне, что сейчас обнималась с Дейроном. Её улыбка, яркая и искренняя, словно отражала весь свет, который, казалось, покинул её в последние годы. Эйгон даже не мог вспомнить, когда видел её такой. В те редкие моменты, когда она действительно улыбалась, это была грустная, призрачная тень того, что он видел сейчас. «До чего же она рада, — пронеслось у него в голове. — Я не видел её ослепительной улыбки… да никогда. Только быть может, когда она оседлала Пламенную Мечту. А дети? Они же никогда не смотрели на меня с таким восхищением. Даже когда были совсем малютками.» Он нахмурился, сжимая кубок в руках. Ещё один глоток мог бы приглушить эти мысли, но он так и не сделал его. Маленькие белёсые головы его детей мелькали рядом с Дейроном. Их глаза горели, как если бы перед ними стоял дракон из сказок, а не их дядя. Это напомнило Эйгону о тех редких, счастливых днях, когда дети ещё были совсем крошечными. Тогда они смотрели на него так же: с открытыми ртами и неподдельным восторгом. Хотя может он это придумал в пьяном угаре, все же они были ещё младенцами. Все равно те времена ушли, а вместе с ними — и их восхищение. Блять. А мать… Эйгон заметил, как Алисента смотрела на Дейрона. Её взгляд был полон гордости и любви, словно перед ней стоял не просто сын, а целый сундук с миллионом золотых драконов. «А я? Когда она последний раз смотрела на меня так?» — подумал он, чувствуя укол горечи. Но вместо взыгравшейся злости или ревности, что он почти всегда испытывал, Эйгон почувствовал что-то другое. Почему-то не было ни бурного негодования, ни желания высказать свои обиды. Только привычные приглушенные усталостью чувства зависти, ревности, горечи. Впрочем, лёгкое облегчение он испытывал. «Пусть она будет рада. Пусть Хелейна смеётся. Пусть дети восхищаются. Пусть хотя бы Дейрон станет тем, кто сможет сделать их счастливыми. Хоть кто-то», — Эйгон выдохнул, едва заметно усмехнувшись своим мыслям. Он снова развернулся к дверям, уходя в тень коридоров. Но на этот раз кубок остался стоять на перилах, забытый, как и его собственные терзающие мысли.

***

Большой зал Красного замка Стол в Большом зале Красного замка был накрыт изысканно: серебряные кубки с красным вином, отливавшие в мягком свете свечей, искусно украшенные блюда с ароматными яствами. За столом, в центре, разместилась Алисента, возвышенная и величественная в темно-изумрудном бархате, она выглядела довольной и даже счастливой, что крайне редко видели её дети. Она с гордостью смотрела на королевских отпрысков, как будто этот вечер стал для неё символом долгожданного единства семьи. Дейрон сидел рядом с Хелейной, напротив Эймонда и Отто Хайтауэра, поглядывая на всех с лёгким замешательством, будто не до конца веря происходящему. Хелейна, сидя рядом с ним и Эйгоном, блистала счастливой улыбкой, стараясь незаметно рассматривать младшего брата. Эйгон, расслабленно откинувшийся на спинку стула, лениво играл кубком с вином, вскользь смотрел на несвойственно счастливую Хелейну. Он был на удивление трезв, кажется, сегодня принц выпил всего бутылку вина. Эймонд же сидел напротив, его лицо оставалось бесстрастным, но в зрачке сверкала искра интереса, он будто наблюдал забавную сцену в театре. — Дейрон, — начала Алисента, мягко улыбнувшись сыну, — как прошел путь? Ты не испытываешь усталости? С дороги сразу к нам. Дейрон покачал головой, благодарно взглянув на мать. — Нет, матушка, усталость — ничто по сравнению с радостью быть с вами, — он бросил короткий взгляд на Хелейну, которая смотрела на него с нежной улыбкой. — Я рад, что снова среди родных. Отто Хайтауэр, восседавший в торжественном молчании чуть поодаль, откашлялся, привлекая внимание к себе. Его взгляд, острый и расчетливый, как и всегда, окинул внука с прищуром, полным отцовской гордости. — Верно, Дейрон, — его голос звучал сдержанно, но с оттенком удовлетворения. — Дом — это место, где ты нужен и где всегда ждут. Ты вернулся в нужное время. Но скажи, ты доволен тем, как ты рос на воспитании у лорда Хайтауэра? Дейрон, зная манеру деда говорить намеками, ответил с той же степенью осторожности. — Воспитание у лорда Ормунда принесло мне многое: опыт и знания, коими я, несомненно, буду служить нашему дому. Я рад снова быть частью того, что важно и что является смыслом моей жизни, дедушка. Лорд Ормунд и леди Саманта были исключительно добры ко мне. Я учился, ходя в Цитадель, занимался искусством меча под руководством Гвейна, летал и тренировался на Тессарион… Эйгон хмыкнул, ухмыляясь и взмахнув кубком, как бы подытоживая все сказанное. — Да-да, — протянул он, иронично кивнув, — все служат дому, делают важные дела… Пока некоторые из нас просто… наслаждаются жизнью, верно, Дейрон? Дейрон едва улыбнулся, перехватывая взгляд брата. — Ага, кто-то делает дела, кто-то живет, но, как говорится, каждый приносит что-то своё в нашу семью, — ответил он, не давая Эйгону повода для очередной насмешки. Эйгон чуть удивленно расширил глаза, и рассмеялся, не ожидая услышать какой-либо ответ от застенчивого брата, каким помнил Дейрона из детства. Хелейна также мягко рассмеялась, прикрыв рот рукавом платья, её белокурые локоны покачивались в такт смеху. Остановившись, она протянула руку к Дейрону, чтобы положить перед ним кусок утки в малиновом соусе. — Помню, как ты любил такую утку в детстве. Боюсь, ты уже вырос, — она пожала плечами и улыбнулась, — но надеюсь вкусы не так сильно изменились. Эймонд, наблюдавший за этим обменом с внимательностью, наконец, решил заговорить. — И все-таки, Дейрон, — его голос был строг и чуть резче, чем ему, возможно, хотелось, — воспитание у лорда — это не просто знание или опыт. Это также… готовность защищать и бороться за своих. Ты готов? Дейрон посмотрел на брата внимательно и кивнул, в его взгляде был отблеск боевого духа. — Если понадобится, я готов. Алисента, чувствуя нарастающее напряжение, протянула руку и положила её на плечо Дейрона, мягко, но с силой. — Сегодня мы собрались не для того, чтобы обсуждать дела, а чтобы быть семьёй, — её взгляд переместился на каждого из них, останавливаясь подольше на Эймонде. — Пусть этот вечер останется беззаботным, как того хотела Хелейна. Она явно счастлива, так будем же радоваться прибытию Дейрона домой. Отто сдержанно кивнул, признавая важность слов дочери, и поднёс бокал к губам, делая короткий глоток вина. Все на мгновение замолчали, и только мягкий треск свечей и далёкий гул ужинающей знати наполняли зал. Эйгон, не выдержав затянувшегося молчания, вдруг улыбнулся и произнес: — Что ж, раз уж вечер беззаботный, может, мы с тобой поднимем пару кубков за твоё возвращение, брат? Я знаю одно место неподалёку… Веселье там, скажу тебе, что надо. Правда, Эймонд будет против, он у нас такой бла-го-род-ный, аха-ха-ха! Хелейна встряхнула головой, удерживая улыбку и чуть хмурясь, явно, как и все, понимая, о каком месте говорит Эйгон. Почти каждый день он ходит по борделям и злачным местам города, о чем ином он может говорить. — Дейрон только что прибыл. Думаю, после такого долгого пути ему не до шумных гуляний. — Спасибо, Хелейна, — ответил Дейрон, чувствуя искреннюю поддержку сестры, — но сегодня я останусь с семьёй. Хочу насладиться этим мгновением. Эйгон закатил глаза, но сдержался, выказав брату уважение, пусть и неохотно. Алисента сдержанно улыбнулась, чувствуя удовлетворение, что, по крайней мере, в этот вечер её дети вместе и рядом. — Что ж, — сказала она, снова улыбнувшись, — тогда за то, чтобы такие ужины случались чаще! За то, чтобы семья всегда была вместе. Все подняли бокалы, и на миг в комнате повисло чувство единства, тёплое и ясное, как тихий свет свечей, отражавшихся в глазах каждого из них. Однако за этой гармонией таились тени, которые лишь ждали своего часа, чтобы вырваться наружу. Дейрон, опустив взгляд в свой кубок, коснулся холодного металла пальцами, прислушиваясь к себе. Этот вечер был для него странным спектаклем, где каждый исполнял свою роль. Материнская забота, сестринская теплота, шутовство Эйгона и надменность Эймонда — всё это сплеталось в одну картину, которая казалась ему далёкой от реальности. Когда все опустили бокалы, и разговоры вновь зашумели вокруг, Дейрон невольно поймал взгляд Эймонда. Тот смотрел на него неотрывно, будто изучая, словно через него пытался прочесть скрытые страницы книги. Младший принц ответил взглядом, на мгновение позволив своим глазам потемнеть. Тот холодный блеск, что мелькнул в них при встрече с матерью, снова появился, но на этот раз стал острее. Он удержал этот взгляд дольше, чем обычно, словно бросая молчаливый вызов. Длилось это пару секунд, не больше. Эймонд чуть наклонил голову, его единственный глаз слегка прищурился. Это не было угрозой или раздражением — скорее любопытством, смешанным с лёгкой улыбкой, едва заметной на его суровом лице. Он видел, что Дейрон изменился. «Он явно хороший игрок», — мелькнуло у Эймонда в голове.

***

Семейный ужин прошел достаточно неплохо, никто не поругался, все были вежливы, Дейрон рассказывал о буднях в Староместе, Алисента старалась пересказать новости столицы. Эйгон не напился вусмерть и не начал буйствовать, приняв во внимание обстановку, чего не ожидали другие, Эймонд внимательно слушал разговор, вмешиваясь, когда дело заходило о воинском деле и об учении. В конце Хелейна ушла пораньше, сказав, что нужно проведать детей, вслед за ней, решив проводить ее, вышел и Дейрон. Принц, шагая рядом с сестрой, выглядел задумчивым и спокойным, но иногда бросал на неё короткие взгляды. Хелейна повернулась к нему с мягкой, слегка мечтательной улыбкой. — Дейрон, я рада, что ты вернулся, — её голос был тихим, говорила она почти шёпотом, как будто это признание предназначалось только ему. Дейрон, глядя на неё, чуть опустил голову, словно ища правильные слова. Он, казалось, не привык к такому, и говорить о чувствах всегда давалось ему с трудом. — Спасибо тебе, Хелейна. Я понимаю, что ты сделала, — его голос был чуть приглушённым, но искренним. — Ты единственная всегда писала мне, пускай, сообщения были малость необычными, но они неизменно напоминали мне о тебе, племянниках, доме. Хелейна улыбнулась, ее взгляд был светлым, в сиренево-голубых глазах отражалось пламя свечей, и она казалась одухотворенно прекрасной. — Раньше мне казалось, что наш дом — это просто собрание теней, — прошептала она, как бы больше самой себе. — Теней прошлого, настоящего и будущего, которое мы не в силах изменить. Каждый из нас — часть этой тени, и мы всегда будем связаны. Какими бы ни были времена. Все, казалось, уже существовало во мраке и поедало все, до чего могло добраться. Дейрон кивнул, погружаясь в её слова, которые всегда заставляли его чувствовать себя словно в ином, скрытом от остальных мире, где лишь они двое могли увидеть настоящее. Он сделал шаг вперёд и осторожно взял ее руку в знаке поддержки. — Ты всегда видела больше, чем другие, Хелейна, — тихо сказал он. — И знаешь, даже если бы я не вернулся в Красный замок, ты всегда была бы для меня домом. Спасибо тебе за это. Хелейна чуть наклонила голову, её щеки слегка порозовели от его слов, и она слабо улыбнулась. — Дом — это место, где тебя ждут, — тихо ответила она, поднимая на него взгляд, — и я всегда ждала тебя, Дейрон. Сказав это, она наклонилась к нему, чтобы обнять, коротко и легко, словно бабочка, коснувшаяся крылами его плеча. Дейрон закрыл глаза, чувствуя тепло её объятий. Когда они отстранились друг от друга, он ещё раз кивнул ей, как бы давая обещание, что их связь останется неизменной. Дойдя до комнат Хелейны и детей, они кивнули, охранявшему покой детей сиру Аррику Каргиллу и вошли сначала в её комнату, а затем прошли в детскую. Комната была полутемной, освещённой лишь мягким светом ночных свечей, расставленных по углам. Дети спали спокойно, укрытые лёгкими покрывалами, их маленькие лица были расслаблены. Сидевшая в кресле Мари безмолвно поклонилась и вышла, шепотом сказав, что дети утомились в играх и уснули раньше обычного. — Прости, Дейрон, ты ведь хотел с ними поиграть. Дети уже спят, они слишком устали, — шепотом сказала Хелейна, подходя к детям. Принцесса с материнской заботой склонилась над кроваткой сына, поправила его длинные спутанные волосы, улыбнувшись с нежностью, которая была присуща лишь ей, поцеловала его в лоб и поправила одеяло. После она осторожно поправила одеяло Джейхейры и поцеловала ее в щеку. Дейрон наблюдал за этим тихим моментом, чувствовал, как сердце наполняется теплотой. — Ничего страшного. Ты замечательная мать, Хелейна, — тихо произнёс Дейрон, чтобы не разбудить детей. — Они спят так спокойно, — тихо прошептал Дейрон, боясь нарушить этот момент. — Это, наверное, счастье. — В чем-то ты прав, спокойствие и желанный сон действительно прекрасны, — ответила Хелейна. Она слегка повернула голову к нему и снова одарила его той мягкой, чуть мечтательной улыбкой. — Знаешь, Дейрон, они ведь моя надежда и опора, — прошептала она. — В них нет тьмы и лжи, только свет и чистота. Когда я смотрю на них, мне кажется, что они ещё не видят того, что окружает нас, — её голос дрогнул, и на мгновение показалось, что грусть и непреодолимая тоска нависла над её взглядом. — И я сделаю всё, чтобы это длилось как можно дольше. Они мои. «Правда, как долго они останутся чистыми?» — с горечью подумала Хелейна. Дейрон кивнул, чувствуя, как внутри него просыпается что-то глубокое и невыразимое. Он подошёл ближе, взял её за руку и с нежностью сжал её пальцы. — Ты не одна, Хелейна, — прошептал он. — Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Хелейна с благодарностью посмотрела на него, и на мгновение в её глазах сверкнула слеза. Потом она сжала его руку в ответ, и они постояли так ещё немного, разделяя эту тихую и тёплую близость. — Спасибо, Дейрон, — сказала она едва слышно. — Мы должны сохранить это, Хелейна, — тихо сказал Дейрон, еще раз взглянув на спящих детей. — Здесь нет ни войны, ни интриг, ни боли. И я сделаю всё, чтобы свет остался с тобой. Его слова словно нож пронзили её сердце. Конечности холодеют. Сердце издает громкие стуки. В ушах белый шум.

Свет.

Она помнила, как он угасал, медленно и безвозвратно, оставляя лишь пустоту и холод. Тонкий шепот воспоминаний ворвался в её сознание, едва ли она успела дышать.

Крик.

Крик, от которого хотелось заткнуть уши, но он продолжал звучать внутри, как нескончаемый вой. В тот день кровь запятнала её руки навсегда. Она пыталась спасти, пыталась защитить, но всё, что она могла — это смотреть, как жизнь покидает его глаза, пока принц барахтался в руках Сыра. Она сжала пальцы так, что ногти больно впились в ладони. Слова Дейрона — мягкие, полные надежды — вызвали триггер. Как он мог говорить о свете, когда она так долго видела только тьму? — Свет… — повторила она, её голос сорвался, превращаясь в хриплый шепот. — Он был здесь. Да. Но я видела, как он у-… как он исчезает, Дейрон. Её взгляд замер на лицах спящих детей. Такие безмятежные, такие чистые. Её руки задрожали. Она быстро опустила их, чтобы не выдать себя, но внутренний голос не давал покоя: «Они тоже вновь могут угаснуть. Как и он. Всё может исчезнуть». — Хелейна, — начал брат, его голос был полон тревоги, но она подняла руку, словно отталкивая его слова. — Ты не понимаешь, — резко оборвала она, не глядя на него. — Никто не понимает. Даже в стенах замка нет безопасности. Даже в покоях королевы её не было. Мы были там. С ним. С детьми. И всё равно… — её голос дрогнул, она замолчала, боясь произнести страшные слова вслух. Перед её глазами встала комната, полная криков и хаоса, и кровь — липкая, горячая, обжигающая пальцы. Она моргнула, но видение не уходило. Словно она вновь стала видящей. «Ты знаешь, что самое страшное? — шептала она сама себе в уме, её глаза наполнились слезами, но она не позволила им упасть. — Не потерять… а помнить. Я вижу это снова. И снова. Как он… как я не смогла его спасти», — с болью думала Хелейна. Дейрон попытался подойти ближе, но она шагнула назад, словно боясь, что его прикосновение разрушит её окончательно. — Нет, я делаю всё, — продолжала она, её голос становился всё тише, словно её собственная сила покидала её, и она повторяла вслух сама для себя. — Я приказала, чтобы ни одной крысы не осталось, ни одного крысолова не впустили. Каргилл и Мари всегда с детьми. Тьма всегда найдёт путь. Всегда. Она закрыла глаза, изо всех сил пытаясь остановить дрожь в руках. Это было слишком. Всё было слишком. Дейрон не выдержал и осторожно дотронулся до её плеча. Сестра была странной, душевнобольной, он это признавал, но она была доброй и нежной девушкой. Всегда. — Ты не одна, Хелейна, — сказал он, и его голос дрогнул. — Я рядом. Что бы ни случилось, я буду рядом. Она медленно повернулась к нему, её глаза блестели от сдерживаемых слёз. — Рядом? — прошептала она с горечью. — Никто не может. Никто… Её голос оборвался, и в этот момент она позволила себе слабость. Она шагнула к нему и крепко обняла, прижимаясь к его груди, как утопающий хватается за воздух. Дейрон обнял её в ответ, ничего не говоря. Его собственное сердце сжималось от того, как хрупка была эта связь, как невыразима её боль. Они стояли так долго, пока дрожь Хелейны не утихла, и её дыхание не стало ровным. Но он знал, что эти раны не заживают. Кажется, не только он столкнулся с проблемами, и тьма, о которой она говорила, всё ещё была где-то рядом. Пауки плетут свои сети.