Солнечные блики в твоих медовых глазах

Прошло три недели с начала триместра, и среди учеников средней школы разговоры были только о грядущей поездке в Кумамото. Я и сам постоянно о ней думал. Сам я ее оплатить бы не смог, поэтому пришлось скрепя сердце поговорить об этом с тетей и дядей. Они согласились, только с выражением крайнего неодобрения на лицах, и еще долго ворчали, что на первом места у меня должна быть учеба, а не какие-то поездки и развлечения. Я бы, в общем-то, не стал бы просить. Я привык вообще никогда ничего у них не просить. По этой причине все прошлые поездки без сожалений пропускал. Однако поездку в Кумамото не пропустил бы ни за что. С предпоследнего урока — это была физкультура — я ушел. Учитель, увидевший, что класс вовсе не настроен на занятия, увлекшись обсуждением поездки, махнул рукой и позволил заниматься чем угодно. Я незаметно для него улизнул и направился в старое крыло, на лестницу, что вела к запечатанному выходу на крышу, которым давно никто не пользовался. Решил подготовиться к следующему уроку тщательнее, поэтому, усевшись на ступеньках, раскрыл конспект. Напрасно я думал, что смогу сосредоточиться. То и дело смотрел в изножье лестницы, туда, где за проемом начинался коридор. Я совру, если скажу, что за эти три недели избавился от привычки выглядывать Амано или надеяться, что он сам меня найдет. Что мы снова заговорим, хоть и за все это время мы и словом не обмолвились, с чего бы ему вдруг нарушать такой ход вещей? Но я, признаться, страшно по нему скучал. Но вскоре, когда я таки заставил себя отвернуться к стене и уткнуться в конспект, мягкий голос, прозвучавший неподалеку, заставил поверить в то, что, возможно, я в своей тоске был не одинок. — Не помешаю? — спросил Рин, практически бесшумно поднявшись ко мне. — Не помешаешь, — ответил я, не отрываясь от тетради. Краем глаза я видел, что Рин не был переодет в спортивную форму. И сумка была с собой. Выходит, тоже ушел с урока, а не вышел, например, в туалет. — Что ты тут делаешь? — К уроку готовлюсь. Рин промолчал. Я настойчиво продолжал читать свой конспект, хотя, справедливости ради, уже ни черта не понимал. — Это тебе, — вдруг сказал Амано, сунув мне упаковку клубничного молока из автомата. — Зачем? — удивленно спросил я. Уж не извинение ли это? По крайней мере, было похоже на то. Амано в этот момент выглядел так, словно ему неловко. На его щеках виднелся легкий румянец. Он отводил глаза, словно стеснялся смотреть на меня прямо. — Просто так. — Спасибо. Рин слабо улыбнулся и принялся искать что-то в сумке. Я наблюдал за ним, напрочь забыв о конспекте. Ждал. Скажет ли что-то еще? Вскоре он выудил из сумки компактный черный фотоаппарат с эмблемой Fuji. — Это папин, — объяснил он, заметив мой взгляд. — Он им уже давно не пользуется. Аккуратно сняв с объектива крышку, он принялся настраивать фотоаппарат. Его пальцы слегка подрагивали. Движения казались немного неловкими и даже заторможенными. Все-таки ему совсем недавно сняли гипс, должно быть, рука еще не окрепла. — Фотографией увлекся? — спросил я. — Ага. На каникулах не знал, чем заняться. Решил поснимать. Прислонившись к стене, Рин навел объектив на меня. Я машинально опустил голову, уставился на упаковку молока, что сжимал в руке. — Не надо. — Почему? — Над объективом показался удивленный взгляд медово-золотистых. — Я плохо получаюсь на фото. Он повиновался и опустил камеру вниз. Помолчав, спросил с промелькнувшей в голосе надеждой: — Ты же поедешь в Кумамото? — Конечно. — Я рад. — Рин улыбнулся, затем навел объектив на ступеньки внизу, зачем-то сфотографировал их. — Возьму ее с собой в поездку, хочу поснимать виды. — А я возьму альбом. Рин рассмеялся. — Я знал, что ты это скажешь. Я невольно улыбнулся, и мне вдруг показалось, что все стало, как прежде. Словно тот странный разговор и недомолвки между нами стерлись из памяти. Будто все стало таким, каким было до того, как я понял, что люблю его. Может быть, подумал я тогда, просто забыть? Сделать вид, что все действительно как прежде? Просто быть рядом и не ломать голову? Рин все еще был увлечен своей камерой. Время от времени он что-то на ней крутил, щелкал затвором, наведя объектив на ступеньки — я понял, что он настраивает параметры съемки. Мы оба молчали. Судя по всему, он пришел только для того, чтобы вручить мне молоко и спросить о Кумамото. Не для того, чтобы поговорить начистоту. В целом, меня это устраивало. Настроив камеру, Рин снова повернулся ко мне. — Можно я тебя разок сфотографирую? — спросил он с несколько виноватым выражением лица. — Обещаю, если не понравится, удалю. Я в итоге согласился — уж больно милым он был в этот момент. Сфотографировав меня пару раз, Рин довольно улыбался, пока разглядывал получившиеся фото. — По-моему, вышло супер, — констатировал он, протягивая фотоаппарат мне. — Не нравится? На фото я и вправду выглядел неплохо. Лицо, к моему удивлению, не казалось слишком длинным, улыбка была несколько смущенной, но я бы даже сказал…милой. Тогда я впервые подумал о том, что, возможно, не такой я и страшный, каким себя считал. — Можешь оставить, — сказал я Рину. Тот просиял. — Круто! Тогда будешь моей моделью, когда поедем в Кумамото. — Ч-Что? — Ну, сфоткаю тебя у храма и…где захочешь, в общем, — объяснил Амано, убирая камеру в сумку. — Ты сказал, разок, — напомнил ему я. Рин развел руками в стороны и демонстративно высунул язык. Впервые я видел, чтобы он вот так дурачился. От этого зрелища уголки губ то и дело тянулись вверх. — Что поделать, у тебя интересное лицо, — сообщил он самым будничным тоном. Я не нашелся, что ответить. Прежде подобного о себе мне не доводилось слышать. Поэтому я просто молча смотрел ему в глаза. А он смотрел на меня в ответ. Так продолжалось где-то с полминуты. Я думал о том, что вообще происходит и какого черта мы так спокойно разговаривали, ведь так не должно быть. Думал о том, что сейчас происходит в голове Рина, какие мысли проносились в его голове во время этой своеобразной игры в гляделки. Первым сдался Рин. Он отвел взгляд и заговорил. — За тот раз…Прости. Я перегнул. Я молчал. Опешил. Выходит, мы думали об одном и том же. — Я вел себя, как придурок, — продолжал он. — Не стоило мне…так на тебя наседать. — Амано, все нормально, — пробормотал я. — Я не злюсь. Давай забудем. Рин взглянул мне в глаза. — Правда? Настала моя очередь прятать глаза. И снова эта неловкость. — Да, я думаю, мы просто друг друга не так поняли. Я сам не понимал, что несу. Вернее, понимал. Но сказанная мной фраза была совсем не к месту. Мы с Рином не просто не так поняли друг друга, мы вообще говорили о разном. — Хорошо, — ответил он, кивнув, но затем, после недолгих раздумий, продолжил говорить: — Но, знаешь, ты ведь и вправду не был со мной честным. Солгал про дела, про телефон. Я открыл было рот, чтобы возразить, но Рин не позволил вставить и слова. — Не надо, я знаю, что это все ложь. Все было нормально, а потом ты вдруг отдалился. Я не могу понять, почему. Ведь ты все отрицаешь. Пойми и меня тоже. Не дождавшись ответа от меня, Рин поднялся с места. — Но, как я и сказал, я перегнул, о чем сожалею. Давить не буду, скажешь, когда созреешь, — добавил он таким тоном, словно речь шла о чем-то совершенно пустяковом. Я машинально кивнул, не успев в полной мере осознать смысл сказанного, а после — он ушел, оставив меня одного.

***

Когда подошло время долгожданной поездки в Кумамото, я пересчитал свои карманные деньги и с удовлетворением отметил, что накопил достаточно, чтобы не испытывать затруднений. Сама поездка — трансфер и проживание — все было оплачено, транжирить я не собирался, однако помнил, что обещал подарить что-нибудь Аяно. Решил, что привезу ей какой-нибудь сувенир из Кумамото. Утром у школы стояло три больших туристических автобуса. Я пришел одним из первых — знакомых одноклассников не видел. Ребята не спешили рассаживаться — кучковались, разговаривали, греясь на впервые за долгое время выглянувшем солнце. У одного из автобусов стояли учителя Кусакабэ, Сато и Андо. Выглядели они взволнованными — для них поездка определенно не в радость, попробуй уследи за тремя классами, в каждом из которых от тридцати до сорока человек. Вскоре появился Хайтани, чему я очень удивился. Забравшись в один из автобусов, я прошел почти в самый конец, устроился у окна и сделал погромче музыку в наушниках. Утренняя сонливость еще давала о себе знать, а под Change захотелось спать еще сильнее, и вскоре я уснул. Проснулся уже в дороге, когда автобус качнуло на неровностях дороги, а мой лоб закономерно стукнулся об оконное стекло. — Больно ударился? Рядом сидел Амано. — Прилично. — Я сморщился, потирая тут же вскочившую на лбу шишку. — А что, все спят? — Ага. Впереди нас сидели Тачибана и Курамору. За ними виднелись лохматая шевелюра Имаи и аккуратно причесанная макушка Сакамото. Где-то впереди слышались приглушенные голоса учеников, водителя и учителя Кусакабэ, однако в хвосте было тихо. — А я думал, — сказал я Рину, понизив голос. — Что ты поедешь с Киритани. — Она же в другом классе, а тут только наш. А я ведь даже не присматривался, сел в тот, что стоял ближе. — А, точно. — Неужели, — добавил Рин, улыбнувшись. — Ты против? Я помотал головой и молча протянул ему второй наушник. Вид у меня наверняка был заспанный и недовольный. На разговоры не тянуло. Рин усмехнулся, но наушник принял. Началась Angel от Massive Attack — самое то, чтобы снова провалиться в сон. Чтобы провода наушников хватило, пришлось подвинуться к Рину ближе. Так, что мы соприкасались плечами. Я задремал, но то и дело просыпался от тряски. За окном сменился вид — безликие улицы Кайто и пустынная окраина города остались где-то далеко позади, их заменило длинное, словно бесконечное, шоссе, ведущее в Фукуоку. День выдался солнечный. Небо безоблачное, яркое, словно покрытое ровным безупречным слоем голубой краски. Я вдруг подумал о том, что Амано, наверное, захочет поснимать из окна. Получились бы красивые фотографии. Оказалось, что он уже уснул. Глаза были закрыты, а голова, наклоненная к плечу, покачивалась из-за тряски, пальцы, сжимавшие лямки рюкзака, расслабились. Я подумал о том, как у него потом будет болеть шея из-за неудобного положения и, недолго думая, подставил под его голову свое плечо. Мне было приятно ощущать Амано рядом с собой, чувствовать тепло, исходящее от него, чувствовать вес его тела и аромат его волос. Вскоре я и сам почувствовал, засыпаю, только на этот раз с улыбкой на лице.

***

В Кумамото мы прибыли к полудню. Когда подъехали к гостинице, из автобусов хлынули потоки заспанных учеников. Все потягивались, разминали отекшие за два часа езды конечности, грелись на солнце. Благо в Кумамото тоже была почти что весна. Классные руководители заранее распределили нас по комнатам по заявкам. Девушки и парни отдельно, естественно. И, так как нас было много, предстояло жить впятером-вшестером в одной комнате. Я оказался в одной комнате с Амано и компанией. Об этом позаботился Курамору. Должно быть, он сделал это еще тогда, когда я вроде как был с ними. На то, чтобы расположиться и перекусить, нам дали час. Тачибана уже успел довести Имаи до белого каления тем, что расхаживал по комнате с крайне недовольным видом и жаловался на жесткие автобусные сиденья. Имаи в итоге просто натянул наушники и принялся жевать чипсы. — Задница болит, — канючил Тачибана, потирая ягодицы. — Слушай, а ты не можешь, ну, в другом месте чесать свой зад? Мы тут едим, как бы, — фыркнул Сакамото, кинув в него подушкой. Тот ловко увернулся, и подушка, шмякнувшись об стену, приземлилась аккурат на голову Имаи, который тут же чуть ли не позеленел от злости. — Слушайте, а нам обязательно идти? — протянул Тачибана, проигнорировав замечание Сакамото, но все же зад свой трогать перестал. — Это же издевательство — тащить нас слоняться по городу сразу с дороги! — Мы не будем просто слоняться, мы пойдем на экскурсию в замок Кумамото, — наставляющим тоном возразил Курамору, поправляя очки. — А потом пойдем на улицу Шимотори, там можно купить сувениры. Наверное, там и пообедаем. Не терпится попробовать басаши. — Так, а завтра что? — Имаи стянул наушники и включился в разговор. — Сад Суйдзендзи и Кумамон-сквер, — ответил я, жуя свой ан-пан. — Да, а на третий день, если повезет, полдня пробудем в городе, тогда сможем просто погулять, пока не приедут автобусы, — подхватил Курамору с блестящими от предвкушения глазами. — Здорово, а? Тачибана состроил кислую мину. — Эй, вы, двое, откуда это все узнали? Амано рассмеялся. Он сидел на своей кровати и аккуратно протирал рукавом толстовки объектив камеры. — Тачи, Кусакабэ-сан ведь выдал всем план поездки, — сказал он. — Дай угадаю, ты его потерял. — Ай, да какая разница? Все это звучит одинаково скучно, — протянул Тачибана, проигнорировав подкол. Затем он немного призадумался, после чего вдруг замахал руками с широко открытым ртом. Выглядел он смешно, словно рыба, выбросившаяся на берег. — Точно! Придумал! У меня суперская идея! — Нет, Тачи, — неодобрительно хмыкнул Сакамото, скрестив руки на груди. — Не стоит, друг, — с виноватым видом промямлил Курамору, покачивая головой. — Обойдешься, — отрезал Имаи, смерив Тачибану мрачным взглядом. Тачи насупился. Мы с Амано смеялись. Между ними и вправду царило полное взаимопонимание. Или полное взаимопонимание в отношении Тачи. Рин пока ничего не сказал, но наблюдал за происходящим с неподдельным интересом. Один я ничего не понял. — Вы о чем? — спросил я. Тачибана перевел на меня взгляд и заулыбался так, словно ему в голову пришла еще одна замечательная идея. Подлетев ко мне, он потянул меня за руку в центр комнаты. — Давай уломаем этих чертей, Пикассо! Скажи, ты когда-нибудь напивался? — Ну, бывало, — уклончиво ответил я. Тачибана удивленно вскинул брови. — Да? И что ты пил? — Сакэ, — пробубнил я. Однажды, в день рождения дяди, тетка приказала мне убрать со стола и помыть посуду, пока они вместе с дядей будут провожать пришедших на праздник гостей, тогда я и увидел никем не тронутый стакан с сакэ и решил попробовать. На вкус это было отвратительно, от одного стакана у меня нехило закружилась голова, и на следующий день я проспал до самого обеда. — И как? Тебе понравилось? Или было плохо? — Ну, нормально… На самом деле, попробовать еще раз я был не против. Это как с сигаретами — самая первая ощущается, словно помойка во рту, но потом не замечаешь, как начинаешь хотеть еще. Тачибана, приняв мой ответ за согласие, хлопнул меня по плечу и воскликнул: — Отлично! Пикассо в деле! Я кивнул, поддержав Тачи. Все равно, если остальные не согласятся, он вряд ли продолжит настаивать на своем. Окончательное решение обычно принимал Амано. — У меня через неделю предки сваливают, забыл? — сказал Имаи, обращаясь к Тачибане. — Подождешь, может? — Ну, это через неделю, а я хочу сейчас. — Блять, — выдохнул Имаи, закатывая глаза. Но тут вмешался Курамору: — И как ты себе это представляешь, Тачи? По вечерам проходит перекличка. А вдруг нас застукает учитель Кусакабэ? — К тому же, — добавил Сакамото. — Нам нихрена не продадут. — Пф, раньше же как-то справлялись. — Тачибану, казалось, ничто не способно переубедить. — Раньше у нас были Сугита и Чибс, — возразил Имаи, многозначительно приподняв брови, затем, поймав мой недоумевающий взгляд, пояснил: — Это кенты моего брата. Чибс — это прозвище такое, так-то его зовут Чиба. Им по двадцать два. Помогают мне доставать, ну, всякое. Как видишь, их тут нет, Тачи. Кого попросишь, учителя Кусакабэ? Амано, Сакамото и Курамору в унисон прыснули. Щеки Тачибаны горели от обиды и смущения. — Вот же блин, — выругался он и в сердцах пнул кровать Имаи так, что та сдвинулась с места, и тот возмущенно вскрикнул. — Дай чипсы. — Отвали! — Тебе жалко? — Да! Че себе не взял? — Знаете, парни, — не обращая внимания на разгорающуюся из-за чипсов перепалку, начал Амано. — Есть одна идея. Он говорил негромко, но достаточно, чтобы это услышали Имаи с Тачибаной и наконец притихли. Все подались вперед, внимательно слушая. — Перекличка не беда, — усевшись на кровати по-турецки, продолжил Амано. Глаза у него блестели. — Просто спрячем все под кроватью, а начнем после отбоя. Кусакабэ же не псих, не станет у нас проводить обыск. А насчет того, как купить... — Он перевел взгляд на меня. — Хайтани нам поможет. — Что? — заморгал я, сомневаясь, что верно услышал. — Это еще кто такой? — нахмурившись, спросил Тачибана. Он все-таки отобрал у Имаи чипсы и присел на краешек его кровати, Имаи же яростно пытался спихнуть его ногами. — Куратор художественного клуба, — объяснил я. — Но... — А, еще один Пикассо, — хмыкнул Тачи. — Это тот, который с гнездом на голове? Похожий на солиста The Gazette? Я кивнул. — Так он учитель. — Сакамото изогнул брови, переводя полный сомнения взгляд с меня на Амано. — Ничего не выйдет. — Если он учитель, то я балерина, — вдруг фыркнул Амано, и на его лице мелькнуло неприкрытое раздражение. — Я думаю, все получится. Надо его как-то уломать. Хотя...что-то мне подсказывает, что и уламывать-то не придется. Рин взглянул мне в глаза и улыбнулся, будто говорил о том, что понимаем только мы оба. Хотя я не знал, откуда у него такая уверенность. Хайтани, конечно, учителем в традиционном понимании назвать можно было едва ли, но даже он, как я считал, был слишком благоразумен для того, чтобы пойти на поводу у школьников. И почему Рин так смотрел на меня? Уж не хочет ли он, чтобы это я поговорил с Хайтани? Но моя догадка не подтвердилась. — Не парьтесь, ребята, это я беру на себя, — сказал он. — Ты все-таки состоишь в его клубе, если что-то пойдет не так, тебе потом, возможно, влетит. А мне он ничего не сделает. — Окей, — согласился я, немного успокоившись, однако я все же переживал за Амано. Вдруг Хайтани мало того, что не согласится, так еще и посчитает своим долгом доложить классному руководителю? — Только ты...все равно аккуратнее будь, ладно? Амано подмигнул мне. — Не волнуйся. Я же не буду спрашивать в лоб. — Повернувшись к остальным, а особенно обращаясь к Сакамото, Имаи и Курамору, он добавил: — Если сработает, пить будем все, никаких отговорок, поняли? — Лады, — просто ответил Имаи, пожав плечами. Сакамото и Курамору тоже согласились, но, конечно, в полной уверенности, что у Рина ничего не выйдет. Зато Тачибана был на седьмом небе и, почти всю дорогу до замка Кумамото то и дело крутился вокруг Рина, осыпая словами благодарности.

***

Замок Кумамото в жизни выглядел впечатляюще. Массивный каменный фундамент, черно-белые стены, многослойная пагода — даже издалека я ощутил исходившую от него величественность. Я с упоением любовался видами и попросил Амано сделать кадр на память. В итоге мы сфотографировались вшестером. Пока мы ждали гида, учитель Андо рассказывала историю о неком даймё Като Киёмасе, усилиями которого и был построен этот замок. Слушал даже Тачибана, который больше всех ненавидел школьные экскурсии. Амано, как я заметил, выглядывал в толпе Хайтани. — Не знаю, как подступиться, — шепнул он мне. — Он все время трется рядом с Сато-сан. Я вытянул голову, чтобы разглядеть. Хайтани и вправду по пятам ходил за учительницей, что ее, казалось, совершенно не радовало. Вскоре прибыл гид. Ученики направились внутрь замка — в музей. Тогда Амано вдруг остановил меня, схватив за плечо, и сам замедлил шаг. — Погоди, — шепнул он. — Хочешь Хайтани поймать? Однако, когда тот поравнялся с нами на входе и спросил, почему это мы не заходим, Рин тут же ловко солгал: — Друг отстал, дожидаемся его. Он улыбнулся куратору самой невинной улыбкой. — А, вот как, ну ладно, — ничего не подозревающий Хайтани, подмигнув Рину, направился за остальными. Едва его спина скрылась в дверном проеме, улыбка с лица Рина испарилась. Вскоре снаружи никого не осталось, кроме нас двоих. — Амано, что ты... Но договорить я не успел. Поскольку секунду спустя Рин схватил меня за руку, переплел наши пальцы и рванул прочь с территории замка Кумамото, потянув меня за собой.