Свет в кромешной тьме

Никто не может служить двум господам: ибо одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне. Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело одежды?

(От Матфея 6:24–25)

      Уважение — главное звено в отношениях. Какие бы чувства ни были страстные, если пара не уважает ценности и культуру друг друга, их связь окажется хрупкой и подверженной разрушению. Каждый человек несёт в себе уникальный мир — свою жизнь, обычаи и традиции. Особенно остро это ощущается в отношениях между мужчиной и женщиной, представляющими разные религии. В средневековье это было не просто важно — это определяло судьбы и пути людей.       Мусульманская женщина не могла, нет, не имела права любить или выходить замуж за мужчину другой веры, в то время как мужчины этой религии могли иметь несколько жён. Но наши герои идут не только по зову сердца; они смело ломают барьеры и преодолевают преграды на своём пути. Это действительно великое достижение, ведь их брак может столкнуться с осуждением как со стороны мусульманской, так и христианской общин.       Этот союз становится испытанием для их любви, но также и возможностью для укрепления их связи. Они могут стать живым примером того, как два сердца, несмотря на культурные различия, способны объединиться. Их любовь, вопреки всем предрассудкам, станет символом единства и гармонии между двумя культурами. Это демонстрирует, что истинная любовь способна преодолеть любые преграды.       Их история — не только рассказ о любви, но и о внутреннем росте, о том, как два человека, нарушая стереотипы и ожидания, могут создать что-то новое и прекрасное, вдохновляя других следовать их примеру. Любите. Будьте любимы. Ведь это самое прекрасное чувство. Лале       Я до сих пор была под впечатлением предложения Влада. Он изменился! Стал таким, каким я всегда его представляла. Это означало, что моя любовь, как неутомимый художник, смогла раскрасить его мир в яркие цвета? Или он стал таким, лишь потому что я ношу под сердцем его ребёнка? Нет. Быть такого не может. Это всё глупые навязчивые мысли в моей голове, словно призраки пытающиеся затуманить мои чувства.       Я верила только своим сердцу и глазам. Он смотрел на меня с нежностью, как если бы я была самым хрупким цветком в его саду… Впервые в жизни я почувствовала, что действительно любима. Его любимая… В эти моменты в сердце разгорались яркие эмоции, как фейерверки на ночном небе, и я понимала, что он стал для меня чем-то большим, чем просто человеком. Он был настоящим. Моим. Моим любимым мужчиной. Я так долго мечтала о Владе, что, когда наконец заполучила его любовь, она заиграла новыми красками, словно искрящийся свет в прозрачном океане чувств. Это было исключительное чувство, которое принадлежало только мне.       Сколько трудностей мне пришлось преодолеть на этом пути? Многие бы просто обезумели от такого количества проблем. Но я, как крепкое дерево, стойко перенесла все бури. Пережила все испытания, чтобы наконец ощутить сладость счастья. Это не просто какое-то мимолётное удовольствие; это осознание, что, несмотря на все тёмные облака в моём прошлом, я научилась видеть свет даже в самых безнадёжных ситуациях.       Теперь я действительно счастлива. Душа трепетала от любви к нему, как струны лютни, готовые сыграть мелодию, полную страсти и нежности. Если бы он только знал, как сильно я об этом мечтала, как давно искала его взгляд в толпе, он, вероятно, сразу же взял бы меня в жёны и наши сердца в унисон зазвучали бы в симфонии любви.       В этом мире, полном разделений, я верила, что наша любовь могла стать не только светом в темноте, но и мостом, соединяющим берега, разделённые разными культурами и обычаями. В каждом его слове я слышала обет, в каждом его взгляде — обещание, что вместе мы преодолеем все преграды. И пусть наш путь будет усыпан терньями, я готова идти по нему, лишь бы рядом шёл он.       С самого рождения я была мусульманкой. Это — не просто вера, это дыхание моей души, что ни мне, ни кому-то другому не изменить. Даже если моё сердце принадлежало мужчине иной веры, я предана Аллаху. Ведь Он вёл меня сквозь мрак сомнений, освещая путь к любви. Влад принял меня, ни разу не пытаясь изменить, не упрекая за то, во что я верила. Он любил меня… любил, несмотря на все преграды, которые могли бы встать между нами.       И всё же в тиши ночей, когда я оставалась наедине с мыслями, терзали страхи: что, если Влад заставит сделать выбор, слишком тяжёлый для меня? Смогу ли я когда-нибудь предать Аллаха ради любви? Я уже совершила немало ошибок ради него, ради этой неистовой, пылающей любви, что заставляла меня жертвовать — но такой шаг… как могла бы я решиться?       Влада, казалось, вовсе не волновали эти мои сомнения. Ему не мешало то, что я совершала намаз и покрывалась перед чужими мужчинами, что подчинялась своим законам, а не его. Ему даже… нравилось?.. И его уважение, молчаливое принятие проникали в сердце даже глубже любви. Мы были разными… но с каждым днём я понимала, что наши различия становились лишь ещё одной гранью того, что сближало нас. Это была не только страсть, но и уважение к вещам, которые мы ценили.       Когда спросила у него, как мы будем вместе, ведь я совсем из другой культуры, он сказал: «До сих пор это тебя не волновало, дорогая, так почему сейчас переживаешь?» Я не нашла слов, чтобы ответить… Когда он находился рядом, мысли моментально вылетали из головы, наборы слов сыпались в прах, мозг становился размером с грецкий орех. Влад был умным и расчётливым, всегда опережал на несколько шагов, хотя ему казалось, что всё это происходит довольно спонтанно.       Он отсутствовал в замке уже больше недели, а я тонула в тишине, слишком пустой без его присутствия. Я отчаянно жаждала ощутить тепло его рук, убаюкивающее и обволакивающее, словно спокойное море в знойный день. Мне так не хватало его взгляда — глубокого, тёплого, обещающего безопасность и любовь, которые я всегда находила только в нём.

***

      Я едва успела выйти из покоев, как наткнулась на фрейлину. Анжелина — скромная и всегда деликатная, выглядела как воплощение заботы, готовая выполнить любое моё желание. На этот раз мне нестерпимо захотелось сладкого, и не просто чего-нибудь — я мечтала именно о мёде, чтобы погрузиться в его тягучий аромат и вкус. Казалось, она уже безошибочно предугадывала мои запросы, особенно с тех пор, как узнала о моей беременности.       В замке слухи распространялись быстрее ветра, и, наверное, уже каждый знал, что я носила под сердцем ребёнка. Его ребёнка. Персонал словно соревновался в том, кто проявит ко мне больше осторожности. Боже, они даже сопровождали меня по лестнице, будто бы каждый шаг мог стать последним! И я знала, кто за этим стоит. Это был Влад, который, судя по всему, приказал присматривать за мной в его отсутствие, но такой переизбыток заботы казался чрезмерным.       — Госпожа, чем могу вам помочь? — спокойно произнесла она.       — Можешь узнать, есть ли в замке мёд, милая? — ответила я, мечтая о сладком вкусе, который должен был подарить мне утешение.       — Конечно, госпожа, — с готовностью отозвалась Анжелина. — Что-то ещё? Может, фрукты к мёду? Или орехи?       Её глаза светились добротой, словно она пыталась угадать каждое моё желание.       Как только она упомянула фрукты, мой живот заурчал, напоминая о том, как сильно я этого хотела. Фрукты! Как же без них… А орехи… Нельзя ли всё съесть одновременно? Мне стало неловко просить всё это, ведь я боялась выглядеть капризной, словно взбалмошная девушка, лишь наслаждающаяся привилегиями положения рядом с правителем. Словно в этом замке я могла позволить себе только одно — не думать о своих желаниях, а лишь следовать требованиям, которые накладывала на меня моя новая жизнь…       — Да, — тихо прошептала я, кладя руки на живот.       Раньше он казался мне незаметным, но теперь, когда я узнала о беременности, округлая форма придавала мне новое осознание — жизнь внутри меня, таинство, которое я с каждым днём ощущала всё сильнее.       — Фруктов? — переспросила фрейлина, её голос звучал с ноткой заботы.       — И орехов… — добавила я, чувствуя, как в груди скапливаются эмоции.       Её лицо озарилось доброй улыбкой, и она коротко поклонилась, но в следующий миг её взгляд изменился, словно перед ней встала сама смерть. Я почувствовала, как воздух вокруг нас стал плотным, а тишина наполнилась предчувствием чего-то тяжёлого, но тёплого.       — Повелитель… — Анжелина глубоко согнулась в поклоне, не поднимая взор.       — Незамедлительно выполните просьбу вашей госпожи.       Низкий баритон его голоса заставил меня съёжиться.       Влад! Он здесь… Словно в моё сердце вернулась радость, которую я почти потеряла за эти долгие дни разлуки.       — Мой повелитель, — едва слышно прошептала я, поворачиваясь к Владу лицом, и в тот момент всё вокруг словно остановилось.       Фрейлина удалилась моментально, оставляя нас наедине. И теперь весь мир исчез, остались только мы.       — Моя любовь, — произнёс мужчина, его голос звучал как нежный шёпот, а его сильные руки прижали меня к себе.       Я почувствовала, как сердце забилось быстрее, словно оно жаждало его тепла.       — Я так соскучилась, — тихо призналась я, зарываясь лицом в его грудь. Запах его кожи, смесь мускуса и лёгкой древесной ноты, был знакомым и успокаивающим.       — Я тоже, — ответил он, и в его словах я услышала искренность. — Каждый миг вдали от тебя казался вечностью.       Мы стояли в тишине, наслаждаясь мгновением воссоединения, и я почувствовала, как тревога отступает, оставляя только тепло и любовь, которые заполнили сердце.       — Давай сегодня же обручимся.       И вот — ещё раз, когда этот мужчина загнал меня в ловушку. Я так не краснела, даже когда он сделал предложение… Что же сейчас со мной происходит?.. Душа, казалось, запрыгала от счастья и страха одновременно.       — Влад, почему ты сообщаешь такие вещи… так… внезапно… — пробормотала я, смущённо опуская глаза.       — Потому что не хочу тянуть. Хочу, чтобы ты стала полностью моей, — произнёс он, его голос зазвучал у меня за ухом, словно нежный шёпот, окутывающий меня теплом.       Точно в ответ на его слова, в груди разгорелось ощущение, подобное вспышке света.       — Я уже твоя… — едва слышно прошептала я, заливаясь алым румянцем, и осознала, как сильно это меня трогает.       Я чувствовала, как нежность его взгляда проникает в душу, заставляя сердце трепетать. В его глазах горела искра, которая обещала защиту и преданность. Каждый момент с ним напоминал, что я не одна, что у меня есть человек, готовый взять на себя все бури и испытания ради нашей любви.       — Я обещал не касаться тебя до заключения брака. Я не могу терпеть больше.       — Влад… — протянула я, смеясь. — Ты и сейчас меня касаешься…       — Хочешь, чтобы я нарушил данное тебе обещание? — зарычал он, прижимая меня сильнее к себе.       Я почувствовала жар его желания сквозь ткани, и осознание того, о чём он думал, обжигало меня.       Вот!.. Извращенец!       «Лале, ты серьезно? Ты только сейчас об этом подумала, когда у тебя в животе его ребёнок?»       Голос в голове заставил улыбнуться. Было глупо и одновременно захватывающе — ощущать такую силу его притяжения, даже когда разум предостерегал. Вся эта буря эмоций вызывала смешанные чувства: страх, радость и неуёмное желание.       Я знала, что в тот момент, когда наши губы встретятся, мир вокруг нас исчезнет и останемся только мы двое, изнывая от неумолимого желания. Внутри разгорелось пламя смелости, и я потянулась к нему, оставив на губах моего мужчины лёгкий, почти детский поцелуй. Его глаза загорелись и мгновенно потемнели, полные страсти и скрытых желаний. Я не хотела знать, о чём он думает сейчас, ведь внутри росло смутное ощущение, что и сама скоро этого захочу.       — Можно забрать обещание назад? — промурчал он, крепко обняв меня своими сильными руками. Его голос звучал как сладкий шёпот, заставляя сердце забиться быстрее.       — Нельзя, — хихикнула я, нежась в его объятиях. Это было одновременно забавно и волнующе, ведь я понимала, что с каждым мгновением всё больше теряю контроль.       — Вот упрямая! — засмеялся он, поднимая меня на руки и унося в наши покои.       В тот момент я поняла, что действительно счастлива. В его объятиях я чувствовала себя защищённой, как будто все страхи и сомнения исчезли и осталась лишь чистая радость от того, что мы вместе. Я не могла дождаться того момента, когда наши сердца сольются в одно целое и мы станем неразлучны, несмотря на все преграды. Влад       Время летело незаметно. Казалось, ещё вчера я видел в этой турчанке лишь врага, желая поскорее избавиться от неё. Но сегодня… Сегодня хотел сделать её своей навсегда. Словно это не я — тот Влад, который считал, что сердце его будет принадлежать лишь тьме, ведь женщина не сможет затронуть меня так глубоко. Но Лале изменила всё. Теперь её желания стали важны для меня, даже если я не до конца понимал, почему это так.       Я глядел на неё, осознавая, что, несмотря на мои жестокие обещания не привязываться, она стала мне ближе всех. Ближе, чем кто-либо когда-либо был. И сейчас, в этом бесконечно тихом миге, я ощутил, что готов.       Родителей у нас обоих уже не было, никто не мог дать нам благословение. И оттого наш союз будет чистым, без давления внешнего мира, без чужих глаз, только для нас двоих. И этого более чем достаточно. Ведь на самом деле всё, что нужно, уже есть — мы и наши чувства, сильные, как сама жизнь.       Река Дунай — самая большая и значимая река Валахии. Поэтому я решил взять Лале на конную прогулку к её берегам. Обручение у воды казалось мне не просто красивым жестом, но и способом сделать этот день особенным для нас обоих. Церкви не могли нас объединить, а мечетей в Валахии не было. Потому я выбрал то, что навсегда свяжет нас в этом мире, — место, где вода сама станет нашим обетом. Я хотел, чтобы она ощутила нечто большее — чтобы вид реки, сияющей на солнце, вызвал у неё слёзы радости и подарил нам чувство единства.       Почему Дунай?       Вода — это чистота. Она очищала и возрождала. Для нас она символизировала бы очищение от прошлого и начало новой жизни вместе, свободной от тени одиночества, ошибок и страхов.       Лале дарила мне эту возможность. Я чувствовал, как моя тьма отступает, когда она рядом, словно сама вода наполняла меня светом. Она — моя вода, мой источник очищения и спокойствия.       Вода — это жизнь. Так же, как Дунай питал землю Валахии, наша любовь будет источником силы для нас обоих, а однажды — и для нашей семьи.       Вода — это время. Река текла неостановимо, и каждый день, проведённый с Лале, делал нашу связь крепче. Я чувствовал, что с каждым мгновением она становилась неотъемлемой частью моего бытия, как вечный поток, который никогда не иссякнет.       И, наконец, вода — это единство. Потоки, сливаясь, становились рекой, и, когда я с Лале, я ощущал то же. Мы с ней теперь единое целое, и ничто не сможет разорвать эту связь, как невозможно отделить воду от реки.       Вода — спокойство и гармония. Спокойная вода будет олицетворять мир и гармонию в наших отношениях. Это также может быть символом того, что, несмотря на все испытания, которые мы прошли, наша любовь теперь уравновешена и спокойна.       Когда я предложил Лале прогуляться в лес, даже не думал, что она так обрадуется. Видимо, жизнь в замке её угнетала, а я и не замечал этого — ведь девушка никогда не жаловалась. Чаще всего она проводила время в саду, сидя на небольшой лавочке, ухаживала за растениями, разговаривала с ними, будто они живые, понимающие существа. Для неё «открытый воздух» ограничивался садом и ничем иным. А сейчас, когда Лале ждала ребёнка, мне казалось, что всё, что я делаю для неё, недостаточно. Вспоминая свои прошлые поступки, я до сих пор не мог понять, как она могла любить меня. Любить такого, как я… чудовище.       С каждым днём я всё больше ощущал это… Она должна была ненавидеть меня, отвергать — и всё же шла мне навстречу, шаг за шагом. Неужели это и была истинная любовь? Заслужил ли я её? В груди кольнуло. В последнее время я всё чаще чувствовал что-то похожее на боль, тогда как раньше она была мне чужда. Теперь, будто обретая утраченную человечность, я ощущал себя слабее.       Я стал думать: что, если однажды мне не хватит сил? Если тьма не вернётся? Если надвигающаяся буря окажется слишком сильной? Стану ли я на колени перед врагами, чтобы её защитить? Растопчу свою гордость, чтобы она была счастлива? Лишь бы оставалась со мной…       Когда мне говорили, что любовь — это череда безумных испытаний судьбы, я не верил. И не поверил бы никогда… если бы не встретил её. Скольким нужно пожертвовать, чтобы обрести наконец-то свободу и счастье? Сколько раз нужно разбиться, чтобы, поднявшись вновь, чувствовать не боль, а силу? Смутное предчувствие будущего впилось в душу острыми шипами, словно напоминая, что проблемы впереди неизбежны… но я уже не боялся. В этот раз я не один: Лале шла рядом, её рука была в моей, как два сердца, нашедшие свой путь в этом беспокойном мире.

***

      — В смысле подарок? Какой? — прошелестела она. — Влад? Куда ты меня ведёшь?       Лале шла рядом со мной с закрытыми глазами, капризно поджимая губы и одновременно полная волнения. Я часто замечал, что она тянется к моему жеребцу Тайфуну, но тот, как всегда, оставался нелюдимым и недоступным. Поэтому я решил сделать ей необычный подарок — свою кобылу. Арабская породистая лошадь идеально подчёркивала грацию и величие Лале, её характер и изящество. Свободолюбивость этой лошади была отражением самой Лале, её стремлений к независимости и бескрайним просторам. Я был уверен, что этот подарок станет символом нашего обручения, которое она пока воспринимала как шутку, не подозревая о том, как тщательно я всё спланировал.       — Лале, потерпи немного, мы уже почти пришли, — произнёс я, нежно сжимая её тёплые руки в своей ладони.       — Влад, — тихо выдохнула она, в её голосе слышалось волнение.       — Да, моя любимая?       — О, Всевышний… — прошептала Лале, как будто не могла поверить, что это явь. — Мы в лесу?..       — Да, уже совсем близко. А что?       — Можно мне снять обувь? — спросила она с игривой улыбкой.       Её детское озорство согрело моё сердце. Она напоминала маленькую девочку, которую лишили детского счастья, и в этот момент я почувствовал, что наполняюсь нежностью.       — Давай ты встретишься со своим подарком, а потом решишь, хочешь ты этого или нет?       — Хорошо… Уже можно снять повязку?       — Пока нет…       — А долго ещё нам идти? — недовольно буркнула она.       — Если хочешь, мы можем вернуться обратно, — поддразнил я её.       — Нет!       — Ну вот… Тогда терпи.       — Влад, ты такой большой и быстрый, мне трудно так идти… Давай медленнее… — застонала Лале, замедляя свои шаги.       — Я думал, ты это уже давно поняла, — усмехнулся я, легко шлёпая турчанку по заднице.       Она завизжала, отступив на несколько шагов и чуть не упав. Мои руки мгновенно схватили её, крепко обнимая и не давая упасть. Сердце Лале колотилось, словно птичка в клетке, и внезапно во мне вспыхнуло желание покрыть её грудь поцелуями, прижать ухо к её сердцу и слушать эту мелодию всю вечность.       — Ты никуда не убежишь от меня, моя маленькая царица. Я тебя не отпущу, — произнёс я, притягивая её к себе так близко, что наши дыхания смешались, создавая невидимую связь между нами.       — Не отпускай, — прошептала она, прижимаясь губами к моим, и в этот момент мир вокруг словно замер.       Пламя вспыхнуло в груди, охватывая всё тело жаром страсти, как огонь, разжигающий холодную ночь. Девушка отступила, но я всё ещё ощущал сладкий вкус её губ, словно он был единственным, что имело значение в этот момент.       — Долго нам? — нежно шепнула Лале, её голос звучал как музыка, заполняющая тишину.       — Совсем немного, — ответил я, не нарушая тишину момента.       Всю дорогу до реки мы молчали, погружённые в собственные размышления. Она не произнесла ни слова, а мои мысли вращались в вихре, не позволяя найти покой. Лале крепко сжимала мою руку, и этого было достаточно, чтобы чувствовать, что я не один, что у меня есть она.       Ржание двух коней эхом разнеслось по всему лесу, как мелодия, перекрывающая шёпот деревьев. Тайфун, мой мужественный жеребец, с гордостью поднял передние копыта, когда увидел меня, а новая кобыла, словно живая скульптура, изящно повернула голову в его сторону. В этот миг я заметил, как они отражают нас с Лале: Тайфун — чёрный, нелюдимый, храбрый, полон силы и величия, в то время как арабская кобыла излучала нежность и грацию. Она была воплощением утончённости, каждая её черта говорила о свободолюбивом духе, как будто сама природа наделила её особым очарованием.       — Влад! — воскликнула Лале. — Это лошади! О, Господи! Влад! Можно я на них посмотрю, пожалуйста? Пожалуйста-пожалуйста!       Её звонкий голос растёкся по моим ушам.       — Мы пришли, моя Лале, — сказал я, чувствуя, как её тело напрягается от волнения.       — Да?       — Да, можешь снимать повязку.       Перед ней, словно воплощение её детских грёз и символ бескрайних горизонтов, стояла великолепная лошадь — стройная, с гладкой блестящей гривой. Лале замерла: в её взгляде восторг и благодарность. Она бережно коснулась лошади, поглаживая гриву, и та ласково отозвалась, как будто признала её своей хозяйкой.       — Она твоя.       — О, Господи… — шёпотом произнесла Лале, не веря своему счастью.       Её глаза засияли от волнения.       — Ты ей уже нравишься.       — Как её зовут, Влад?       В глазах Лале зажглась искра любопытства.       — Я думал спросить это у тебя, дорогая, — улыбнулся я.       — Нура́… — ответила она полушёпотом.       — Нура, отличное имя. Думаю, она довольна.       Как только кобыла услышала своё новое имя, она тихо фыркнула, словно приняла его и признала Лале хозяйкой. Лале осторожно провела руками по её бархатистой морде, чувствуя тепло и доверие, исходящее от животного. Нура протянула к ней нос, ласково касаясь, будто приветствуя начало их нового, неизменного союза.       — Умеешь ездить верхом? Раньше каталась? — спросил я, приподняв бровь, предвкушая её ответ.       — Угу, но… — Лале на мгновение замолчала, словно вспоминая что-то давнее.       — Что «но»?       — Я каталась раньше, но всегда рядом были сейисы. После моего восемнадцатилетия мне запретили появляться в конюшне.       — И ты забыла, как правильно оседлать лошадь? — поддел я её.       Она тихо кивнула, соглашаясь, и, глядя на её задумчивое лицо, я улыбнулся.       — Порой мне кажется, особенно ночами, что ты всё отлично знаешь.       — Не понимаю, о чём ты, — выпалила Лале, но румянец тут же окрасил её щеки.       Её смущение было очевидным, и это заставило мои мысли зайти ещё дальше.       — Давай я помогу тебе. Руку, — попросил я, а она повиновалась.       Прогулка началась неспешно, как будто сами лошади понимали, что это не просто поездка, а особенный момент для нас обоих. Нура шла рядом с Тайфуном, высоко подняв голову, её светлая грива мелькала на солнце, словно серебряные нити, а чёрная шерсть Тайфуна, напротив, поглощала свет, напоминая густую тень.       Мы двигались вдоль лесной тропы, и Лале смеялась, с удовольствием вдыхая свежий воздух. Звуки леса смешивались с мягким стуком копыт, создавая ритм, под который хотелось забыться и просто быть в этом моменте. Тайфун то и дело рвался вперёд, проявляя свой нетерпеливый нрав, а Нура спокойно держалась рядом, оберегая Лале, словно понимала, что она вверила ей свою жизнь.       Иногда я ловил взгляды Лале. Она казалась совсем другой: ещё более свободной, сияющей. Обмен взглядами, случайные прикосновения, как только тропа узко сворачивала в сторону, и тихий смех, когда Тайфун пытался толкнуть Нуру как будто в дружеском соперничестве.       Когда тропа вывела нас к реке, перед нами открылся вид на далёкий горизонт, где сливались небо и земля. Лале остановила Нуру, зачарованная видом. Я спешился со своего жеребца и подошёл к Лале, чтобы помочь ей спуститься.       — Как тебе? — спросил я, прижимая Лале в свои объятия.       — Волшебно, — засияла девушка. — Просто… Очень красиво…       — Да, красиво, — произнёс я, а мои глаза не отводили взор от Лале.       Она была самым чудесным творением Бога. Лале словно создали, чтобы она озарила этот мир светом. В ней не существовало недостатка, она была совершенна. И каким-то чудесным образом это прекрасное творение досталось мне. Только одному мне… Я отпустил Лале и аккуратно забрал женские ладони в свои.       — Передо мной возвышаются горы, течёт священная река, и в небесах воспламеняется закат, — начал я, чувствуя, как её взгляд погружается в каждое моё слово. — Позади меня — таинственный лес, полный неведомых обитателей. Я смотрю на эти горы и клянусь, что за моей спиной ты всегда будешь в безопасности, словно за этими крепкими скалами.       Лале затаила дыхание, по её телу пробежали мурашки. Я медленно опустился на колени и, осторожно притянув её за собой, опустил наши руки к поверхности воды.       — Касаясь этой воды, я клянусь, что мы будем едины, как она, сливаясь воедино и становясь частью друг друга, — сказал я, обмакивая её руку в прозрачную прохладу.       Наши ладони сплелись, образуя прочный замок.       — И вот над нами опускается солнце. Закат — редкое, необыкновенное явление, как и наша любовь, вспыхнувшая в тени тёмных туч и озарившая всё вокруг… и мою душу.       Я прижал её руку к своей груди, чувствуя, как сердце забилось в ответ на её присутствие.       В её глазах мелькнула настороженность, уступившая место тихой, глубокой нежности. Наши сердца теперь бились в унисон. Моё мёртвое сердце, которое не знало любви, теперь жило только ею. Моей Лале.       — Перед этим лесом и этими горами я обещаю любить, оберегать и уважать тебя, только тебя одну, — прошептал я. — До последнего вздоха, пока моё сердце бьётся ради тебя.       — Влад, — тихо прошептала она, прослезившись. — Я клянусь быть твоим вечным светом. Твоим Солнцем днём, Луной — ночью, в кромешной тьме. Клянусь быть рядом с тобой в самые трудные моменты, не зная страха, ведь с тобой мне ничего не страшно. Я буду рядом с тобой в любой битве, где тебе покажется, что твоему сердцу туго, и я обещаю, что помогу тебе встать. Я буду твоей тихой силой, твоим домом, куда ты сможешь вернуться, несмотря ни на что. Моя любовь — это не просто слова, а верность нашей любви. Тебе. Клянусь тебе быть с тобой на всю жизнь не потому что дала обещания, а потому, что в тебе я нашла свой мир. Я буду любить тебя всю жизнь, тихо и мирно, как и любила с нашей первой встречи, когда ты стал частью моего сердца.       Я притянул Лале к себе и впился в её губы. Поцелуй, полный чистой и беззаветной любви, стал нашей клятвой — не просто друг другу, а перед всем миром, перед всей природой, которая, казалось, замерла в этот момент. Он был тёплым, как лучи солнца на заре, и глубоким, как сам океан, поглощая нас целиком и обещая вечность.