Свет в кромешной тьме

      И сколько бы человеческая душа ни пыталась ненавидеть, если она любит, то в те щели не попадёт даже крупинка ненависти. И да будет так всегда.       Пытались ли вы когда-то возненавидеть человека, которого любите? Верно, порой злость покрывает ненависть, и вы считаете, что больше никогда к вам не вернутся те самые сокровенные эмоции. Но как быть с сердцем, которое непослушно движется в пекло, к своей цели, не замечая вокруг никаких препятствий? И ведь так неважно то, кем он является — безжалостным убийцей, бесчеловечной оболочкой или же простолюдином. Главное — ваши чувства к нему. Если человек любит, то пожертвует собой, пойдёт за возлюбленным по пятам, несмотря на то, каким жестоким видит его весь мир. И всё потому что, когда мы любим, никаких минусов не существует. С влюблёнными разговоры бесполезны.

«Куда бы он ни шёл,

За ним плетусь я нитью,

Я видела в глазах его огонь,

Обжигающий всех ненавистью,

И ту синеву океана,

Убивающий душу мою нежностью.

Куда бы он ни смотрел,

Стояла за его я спиною.

В руках моих дрожащих меч,

Закованный его рукою,

Держала я, но защитила бы,

Преградив свою любовь собою»

Лале       Стража унесла меня в камеры заточения. Сил не было противиться. Меня уволокли за ржавые решётки, бросив туда моё тело, как тряпичную куклу. Я была уверена, что это приказ Влада, но почему-то в душе не верила, что он делает это намеренно. Почему я пыталась его оправдать в своих мыслях? Почему делала из него спасителя, но никак не злодея?       Как только Он исчез, меня схватили грубые мужские руки. Несколько дней я ничем не питалась, кроме буханки хлеба и воды, которые приносили один раз в день. Кровь пропитала одежду, но я знала: она на моих руках. Я виновата в их смерти. Только я. Нередко меня то знобило, то бросало в жар. Порой казалось, что Влад наблюдает за мной, я ощущала пронзительный сапфировый взгляд. Он был везде, но и нигде одновременно. Мне становилось жутко, иногда страшно. Откуда-то исходил волчий вой или это были люди? Я не могла разобрать. Тело дрожало от холода, зубы стучали друг о друга, заставляя вернуться к реальности.       Я представляла своё беззаботное прошлое. Там, где я исподтишка следила за тем, как двое мужчин — один с тёмно-русыми волосами, а другой — рыжими — бегут к водопаду. Тогда почему-то у меня не возникало чувство стыда, я наблюдала за ними, и мне было так же хорошо, как им. Я всегда представляла, что я тоже часть их дружбы, что и мне там есть место, хотя моей дружбе с Асланом раньше не мешали. А потом что-то случилось, и Шахла-хатун запретила даже проходить рядом с ним. Случайных встреч стало очень мало, ведь я была Лале-хатун из свиты самого падишаха и могла дружить только с девочками моего возраста, которые были под стать мне, ведь мужчины, как говорила моя наставница, не поддерживали дружбу, и в их голове крутилось лишь одно. А что это за «одно», я поняла лишь повзрослев. Но воспоминания прерывались. Я не могла вернуться к ним. Забывала. Отключалась.       Моё молчание становилось таким громким, что хотелось разрыдаться от жгучей боли изнутри. Но если это только начало, что будет дальше? Если мне сейчас очень больно, то как может быть ещё больнее?.. Я чувствовала себя такой одинокой, будто у меня из груди вырвали собственное сердце, но разве тогда должно быть настолько больно?       И самое ужасное — это Влад. Он не вылезал из головы. Мысли перед сном и после, он являлся ко мне даже в сновидениях, и я не могла как-то повлиять на происходящее. Именно этот мужчина рвал и метал на куски мою душу, хотя он даже не подозревал, что моё сердце принадлежит ему уже долгие годы. Любить его, не зная его, было самым лучшим периодом в моей жизни. А сейчас я продолжала его любить, осознавая, какой он жестокий, и никак не могла повлиять на это. Моё сердце безудержно колотилось, стоило лишь вспомнить его глаза цвета небесной лазури. Я сошла с ума, и никто мне не поможет в этом безумии. А может быть, это мне и нравилось.       Я втиснулась в угол в надежде согреться, но стало ещё холоднее. Тело дрожало, но мне было жарко. Постепенно я умирала или думала, что умираю, ведь организм был хрупким и обессиленным в связи с последними происшествиями. В ту секунду я уверилась, что ненавижу Влада. Но перед тем как закрыть веки, я увидела Его глаза и с улыбкой попрощалась с этим миром.

***

Примерно две недели спустя

      Приглушённый свет покоев и тёплая постель дали мне несколько секунд для раздумий, после того как я очнулась. Внутри пахло кожей, табачным дымом и древесиной. Постель была уютной и мягкой. Горел тусклый свет от расплавившейся свечи, и издалека слышались звуки меча.       Я надеялась на смерть, но опять оказалась в постели Влада. Запах. Его запахом было покрыто всё пространство, и это заставило меня вжаться в постель ещё сильнее. Откуда-то снизу доносились томные вздохи. Меня обуял страх, заставляя каждую конечность застыть. Мне снился кошмарный сон? Влад не заключал меня за решётки, я просто спала… Но, заметив ссадины на костяшках пальцев, осознала, что оказалась неправа. Он меня наказывал. Наказание прекратилось?       — Прошу, о милостивый Аллах, пусть мои страдания прекратятся… Я больше не могу выдерживать уроки, поднесённые мне небесами, — умоляла я, присаживаясь в молитвенную позу.       Я подняла руки, молясь, но они безумно дрожали. Низ живота так болезненно тянул, что я захотела завыть. И тут я подумала: почему всё время у меня что-то болит? Практически всё время я попадаю в неприятности, и Влад делает вид, как будто спасает меня, хотя я получаю от него больше увечий, чем добра.       Я подумала о регулах. Буквально каждый месяц после моего четырнадцатилетия я несколько дней мучилась от колючих спазмов. Наставница говорила, что я стала женщиной, но ею становятся лишь тогда, когда мужчина отбирает у тебя самое сокровенное. А если это сокровенное достаётся не тому мужчине, ты больше никому не будешь нужна. Никакой влиятельный мужчина не взглянет в твою сторону, если тебя использовали.       Схватившись за живот, я встала, чувствуя себя мокрой. Опустив взгляд на место, где спала, я испуганно отшатнулась назад.       Кровь. Кровь. Кровь. Везде была кровь.       Я пыталась содрать испачканную ткань, но сил не хватило. Стыдоба окутала меня, но я заныла от боли, падая на колени. Захотелось поджать колени к груди и взвыть. Острая жгучая боль, словно удары клинков, вонзалась в меня. Мне так хотелось позвать его… Мне так хотелось, чтобы он пришёл и спас от этой агонии, унял боль и защитил меня… Это были не регулы. Не сумев сдержать пытку, я закричала. Влад

Четыре дня назад

      Виорел ждал некоторое время, чтобы зайти ко мне, и я чувствовал некое волнение от него. Мальчик постучался и вошёл, изначально расспрашивая меня о странных вещах, например как я стал господарем, каким образом сверг Данешти.       Глупости.       Я ведь прекрасно знал, что он недоговаривает. Он запинался через каждое слово, а затем наконец-то сбросил камень с души:       — Девушке плохо. Я знаю, это ваш строгий приказ, и уважаю его. Но ей правда плохо. Она совершила огромную ошибку… перед вами… Пощадите её, прошу, господин. — Последние слова он еле произнёс, но не отводил взгляд от меня. — Мой господин, я верю в вашу справедливость. Дайте ей какую-то тяжёлую работу, пусть стирает, убирает, готовит. Она так умрёт, я уверен. Я видел, что вы относитесь к ней иначе. Как… как я к собственной сестре.       Я не мог её вызволить, но и не собирался давать умирать. Она должна была жить, чтобы признать свою ложь передо мной. Но я не давал право жить тем, кто смел солгать мне. В голове бушевала буря, и её устроила эта жалкая девчонка. Но Виорел был прав. Я относился к ней иначе.       Где-то в глубине душе я желал ей смерти, ведь она отвлекала меня от обязанностей, но там же, ещё дальше, рождались такие тёплые чувства к этой девушке, и с ними я впервые сталкивался. С одной стороны, я хотел чувствовать это ещё больше, но с другой стороны — словно боялся и избегал их. Я не мог привязаться к женщине. Я переродился ради мести, а не любви, и это в мои планы не входило. Но почему мне казалось, что она полюбит меня настоящим, таким, какой я есть, — мёртвым изнутри, живым снаружи, воскресит меня, заставит чувствовать собственное биение сердца? Душа заныла. Я бы убил любого, кто сделает ей больно, но больнее всего делал ей я.       Моя ненависть возросла к себе и стало так противно от всего, когда я увидел Лале на холодном бетонном полу всю в крови, скрюченную от боли, потерявшую сознание, побледневшую, исхудавшую. Я не понял, как оказался перед её решеткой, но, не задумываясь, вошёл к ней и схватил её тело, лёгкое как перо, на руки. Голова девушки бессильно упала на мою грудь, и она издала слабый вздох.

***

      — У неё недавно был выкидыш. Ей нужны уход и хорошее питание, чтобы вернуться в нормальное состояние. — Женщина сделала паузу и продолжила: — Её тело перемёрзло. У девушки лихорадка. Температура не снижается, и потому тело дало такую реакцию. Женские органы простужены также, иначе кровотечения не было бы. Это ещё может быть связано с её менструальным циклом, но кровь чистая. Если суждено, она выздоровеет, иначе из-за потери крови девушка может погибнуть.       — Сделайте всё, чтобы она выздоровела. Она нужна мне живой. Мёртвой точно не пригодится, — твёрдо приказал я.       — Ей нужна забота. Если хотите, я могу позвать сиделок, чтобы наблюдали за её состоянием. Нужно вовремя менять её одежду, давать лекарства, поить и кормить.       Женщина-врач поклонилась, но не ушла, лишь удостоила меня своим уважением.       — Позови.       Заботьтесь о ней, как о своей королеве. Если с её головы упадёт хоть один волос, я уничтожу любого, кто станет тому причиной.       — Перенесите её в мои покои, — приказал я, чувствуя себя разоруженным из-за этой девчонки.       — Я вас поняла, мой господарь.

***

Четыре дня спустя после происшествия

      Я услышал крик Лале, и во мне что-то разорвалось. Не успев стереть пот со лба, я отбросил меч и рванул наверх не раздумывая.       Что-то опять случилось! Но что могло случиться в моих покоях?! Никто не смел дотронуться до неё, сделать больно, обидеть. Мне нужно было выяснить причину её крика, прекрасно зная, что в этой ситуации виноват больше всего я. Если бы не мой приказ бросить её в темницу, она сейчас бы не лежала полумёртвая в моей постели.       Было слишком поздно, поэтому сиделки, смотрящие за ней, ушли спать и должны вернуться ранним утром. Пока я шёл, в мыслях был вихрь, и я один стоял посреди него.       Лале была моим вихрем. Она кричала в моей голове. Её голос, её взгляд… Это невозможно забыть. Меня не уносило, но я словно чувствовал её боль. Я не доверял ей или думал так. Войдя в комнату, увидел её на полу. На ней была новая ночная рубашка, а шелковистые волосы распущены по плечам.       Лунный свет слабо освещал её лицо, показывая турчанку совершенно с другой стороны. Я заметил, какая она красивая: мне показалось, что каждый её изгиб был проделан искусными мастерами, каждая черта лица нарисована умелыми художниками. Меня заморозило на мгновение, заставляя вглядываться в её телосложение, но тихий всхлип вывел меня из мыслей. Взгляд упал на постель и пятно крови, а затем переместился на неё. Лале подняла на меня глаза, полные слёз, и тихо прошептала:       — Спасите меня, прошу, как спасли тогда, в первый раз…       — Майя? — аккуратно присел я к ней и дотронулся до её запястья. Пульс был очень быстрым, и я прекрасно понимал её волнение. — Всё хорошо, я позабочусь о тебе…       Я называл её фальшивым именем, зная настоящее, потому что она не догадывалась о том, что я могу знать. А я знал всё.       — Но вы губите… — прервала она меня с печалью во взгляде.       — Ты меня заставляешь.       — Откройтесь мне… — едва слышно прошептала она.       — Ты возненавидишь меня, — сказал я, прикоснулся к её щеке тыльной стороной ладони.       — Могла.       — Могла.       Мой голос осел, когда я почувствовал светлую энергию внутри. Она делилась со мной своим светом, и это цепляло меня. Она была не только красивой женщиной, в ней таился свет, а именно его я и искал долгие годы.       — Но не могу, Влад, — ласково произнесла Лале, особенно последнее — моё имя.       Моё сердце разлетелось на куски. Эта женщина вертела меня на пальце, и я осознанно поддавался. Мне нравился её тихий голос, нежный взгляд и острые слова, режущие мою кожу, как сталь ножа. В ней таились загадки, а я всегда любил их разгадывать. Лале была похожа на Луну, но и на Солнце тоже. Она освещала мой день, а ночью светила мне, чтобы я не потерял себя во тьме.       Но как быть, если знаю её несколько недель? Я чувствовал, насколько она особенная, и желал разгадывать эту девушку страница за страницей, как книгу, конец которой никому неизвестен. Лале могла быть мягкой и нежной, как сейчас, но и могла выхватить меч из ножен и приставить лезвие к моему горлу. Я нисколько не сомневался в храбрости этой юной особы, но и хотел защищать именно её.       — Почему? — спросил я, аккуратно коснувшись её запястья.       — Потому что это вы — моя несбывшаяся мечта…       Лале опустила взгляд, зажмурившись.       Что? Несбывшаяся мечта? О чём это она?       — Тебе больно?       Признаться, я не понимал её эмоции, когда чужие читал насквозь.       — Боль — это всего лишь выдумка. — Её голос постепенно сходил на нет, и я уже думал, что мне кажутся её слова.       — Ты кричала.       — Да, тогда было очень больно. А когда явились вы, она отступила. Вот тут больнее… — Она убрала руку с моей ладони и прижала к своему сердцу. — Вы чувствуете?..       — Да, — тихо ответил я.       — А я ваше не могу, и это делает мне ещё больнее, — медленно проговорила она. — Но вы не виноваты ни в чём… Вы этого не хотели, ведь так?..       Турчанка подняла на меня свои глаза и внимательно проследила за моими.       — Не так… Ты не права. Я этого хотел.       — Расскажите мне, кто вам сделал так больно?.. — прошептала она.       — Мне давно никто не делал больно…       Кроме тебя. Не сказав этого, я встал и поднял Лале с холодного пола.       — Ой… Вы чего?.. — взвизгнула девушка и охнула, пытаясь опустить платье.       — Тебе нельзя так сидеть… здесь холодно. И так простыла, — холодно произнёс я, но заметил, как она улыбается.       — Я не называю вас «мой господин». Вас это не смущает?.. — поддразнивающим голосом поинтересовалась она.       Я даже не задумывался об этом. Она сводит меня с ума. Как только я осознал, что она османка, я понял, из-за чего такой странный акцент. Откуда она знала румынский язык? Разве османов обучали ему?       — Тебя не смущает, что десять минут назад ты кричала так, что тебя слышал весь замок? — укладывая её в постель, проговорил я, но заметил, как она нахмурила брови. — Что случилось?..       — Я… должна переодеться. Но у меня нет одежды… Я всё время хожу в этом… — смущённо сказала Лале, тщательно пытаясь скрыть пятно крови.       Стеснялась. Знала бы она, сколько я крови повидал в своей жизни.       — Служанки занесли чистую одежду. Пользуйся. Всё твоё. Но взамен расскажи мне правду.       Девушка вздрогнула и побледнела, в её глазах появился страх, который никак не скрыть от меня.       — Какую?.. Правду… Я говорю правду… Мм…       Страх так поглотил её, что Лале запиналась, опустив взгляд.       — Тебе больно?       — А… Больно было… очень. Но уже не болит, лишь ноет.       Она расслабилась и вздохнула, выдавая себя, что говорило о том, что она что-то скрывала от меня. Однако я ведь это знал с первого дня.       — А может, тебе вовсе и не было больно.       — Мне один мудрый человек сказал однажды, что люди лечат. Даже просто своим присутствием. Мне снились кошмарные сны ежедневно, но, когда я оказалась в ваших покоях, они пропали. Люди лечат своими словами. Взглядом. Улыбкой…       Она сделала паузу и вжалась в одеяло.       — Я не улыбаюсь.       — Почему? Вам настолько больно? Вы думаете, если кто-то заметит вашу улыбку, это сделает вас слабее перед кем-то. Улыбка — это победа. Люди улыбаются, потому что живы. Насколько же вам больно?       Её слова меня разбивали вдребезги. Лале задавала вопросы чётко и прямо, глядя мне глаза, а соврать я ей не мог. Язык не поворачивался. Но и молчание для меня всегда было положительным ответом. Откуда чужая девушка могла знать о моей внутренней борьбе?.. Как иноземка могла растапливать моё заледеневшее сердце? Какой сильной нужно быть, чтобы волноваться о чужих проблемах, когда тебе мир причиняет адскую боль?       — Очень, — ответил я и потянулся к ней ближе.       Наши губы были так близко. Османка приоткрыла рот и издала едва слышный вздох, а её ладонь коснулась моей груди, как в прошлый раз.       — Так позвольте мне… — сделав паузу, прошептала девушка, — залечить ваши раны… Да, ваше сердце не бьётся, а моё — да. Для меня вы не чудовище, а прекрасный принц, который спас меня. Вы — мой господин. Я хочу спасти вас.       Проговорив эти слова, Лале прикоснулась к моим губам своими и тут же отстранилась. На её лице появились румянец и улыбка, и это было так прекрасно.       В жизни я повидал много женщин. Целовал их неистово и по-зверски — даже не знаю, можно ли это звать поцелуем, — непристойно касался, хватал, брал то, что хотел, но Она… Она была такой другой. Её слова, прикосновения, взгляды, улыбка и даже этот скромный поцелуй стали для меня чем-то особенным. Я не хотел причинять ей боль. Наоборот, хотел защищать. Я желал к ней прикасаться, но так ласково, чтобы Лале понимала, что это только для неё. Признаюсь, нередко в моей голове всплывали грязные мысли насчёт нас, но, так как эта девушка была воплощением чистоты, когда я был рядом с ней, у меня пропадали все мысли. Иногда я переставал думать. Мысли не шли. Поток ветра не дул в сторону слов в моей голове, и мне осталось просто смотреть на неё, чувствовать её светлую энергию.       — Я ничего не чувствую.       — Вы врёте, — процедила она, ещё раз поцеловав меня. — Я чувствую ваше напряжение. Безэмоциональный человек не напрягался бы от поцелуя.       Да, я был напряжён. Я хотел эту женщину. Но ей незачем знать причину моего напряжения. Такие мысли не должны касаться её чистого разума.       — Видимо, для тебя это не впервые. Целовать мужчину, — с ревностью в голосе спокойно сказал я, но какая буря была внутри у меня.       Мысли о чужом мужчине с ней заставили сжать кулаки. Я бы убил каждого, кто посмел хоть взглядом прикоснуться к ней.       — Может быть. А может быть, и нет. Кто знает… А сейчас… — она улыбнулась, — вы напряглись ещё сильнее.       — Скажи мне правду.       — Какую правду?.. — опустив взгляд, спросила Лале.       — Всю. И сейчас. И то, что ты мне тогда сказала. Ты ведь не думаешь, что я поверил тебе? — холодно отстранился я, но заметил её страх, и моё сердце сжалось.       — Если я скажу, то никогда не смогу помочь вам… Если я скажу, вы никогда не поймёте меня. Если я скажу, я останусь для вас лишь расплывчатым воспоминанием или совершенно пустым местом.       «Я знаю о тебе всё, Лале».       — Я задам вопросы с самого начала, но ты должна ответить правильно. Я сжалюсь. Новый день — новая правда. Ты не имеешь права мне солгать ещё раз, ведь тогда ты действительно останешься для меня расплывчатым воспоминанием, — твёрдо проговорил я, но так же нежно прикоснулся к её руке.       Это была ловушка. Игра.       — Клянусь своей жизнью, что не совру. А что делать с моей правдой — решать вам, — погладив тыльную сторону моей ладони, ответила она.       — Это был твой первый поцелуй? — нетерпеливо спросил я, чувствуя волну адреналина в жилах.       — Первый, — без колебания, глядя в глаза, ответила она.       Это была правда.       — Спокойной ночи, Майя, — вставая, сказал я.       — Спокойной ночи, мой господин.