Сто йен

      Мне хватило около двух минут, чтобы понять, что в школу я больше ни ногой. Ебала я в рот учиться три года, чтобы что?.. Моё будущее, впрочем, как и настоящее, было всё таким ужасающе туманным.       Сразу направилась в учебный центр, чтобы узнать, какие нужны документы, чтобы закончить школу экстерном. На меня, конечно, поглядели косо, но ничего не сказали. Уже в кафе написала заявление об отчислении, оставив на уголке жирное пятно от картошки фри. Переписывать я ничего не стала. Убрала его в бумажный конверт, подписавшись. И что дальше?..       Пересчитала наличку в маленьком кошельке, недовольно поджав губы. Я-то привыкла не считать деньги и тратить их на всякую ерунду, не задумываясь. А теперь нужно будет подтянуть пояс. «Ещё учебники покупать и абонемент в библиотеку как-то оформить», — жую задумчиво пластиковую трубочку, подперев голову кулаком. Рука сама собой потянулась к телефону. Никаких входящих сообщений. Не знаю, хорошо это или не очень.       По пути захожу в торговый центр, чтобы купить краску для волос и палетку с тенями. Краску взяла дорогую, чтобы не облысеть раньше времени. Шампунь. Тени. Хватило даже на карандаш для глаз. Карманные, что дал мне Ясухиро этим утром, решила отложить до лучших времён.       Не сказать, что бабуля Ио хорошо приняла новость о моем «отчислении», но и не наседала с бесполезными советами. Проворчала что-то о том, что я пошла вся в мать, и больше эту тему не поднимала.       — Если ты не хочешь ходить в школу из-за того, что над тобой издевались, то… — видно, что Ясухиро было трудно начать этот разговор. Весь вечер чего-то смотрел на меня смурно, что-то обдумывая. — Тебе не нужно больше об этом волноваться, — кивает, подтверждая свои же слова. В комнату не заходит, продолжая стоять в дверях.       — Мне больше нет дела до всего этого, братец Мучи, — говорю я, продолжая бегло пролистывать исписанные карандашом учебники за среднюю школу. — И тебе не нужно больше об этом переживать.       Ясухиро ещё постоял чего-то, а после ушёл к себе. Наверное, нужно было проявить участие и поблагодарить его за заботу, но мне было как-то не до этого. Спать я пошла далеко за полночь, исклеив стенку над столом стикерами с наметками будущего учебного плана.       Учить всё заново не особо-то и хотелось. Это в той жизни было как-то поебать на баллы, главное, что аттестат имелся, а там… Горько усмехаюсь, вспоминая, как Аники с Рин-рин пришли на вручение аттестатов в административный центр одетые с иголочки. Мне в моих растянутых трениках, футболке и с гулькой на голове было неловко выходить к трибуне.       — Умница, — Ран довольно притягивает меня к себе, целуя в щеку, когда закончилась вся официальная часть.       — Я в тебе не сомневался, крошка из Шибуя, — Риндо ревниво просовывает между нами руки, вот только аники и не думал отпускать меня.       На фоне кто-то ошеломленно ахает, когда Рин-Рин целует меня в губы, заставив запрокинуть голову.       — А разве, — шепчет кто-то довольно громко, — они не родственники?       Были же времена.       На душе стало погано. Долго ворочалась с одного бока на другой, заснув ближе к четырём утра. Всё думала о братьях Хайтани и убеждала сама себя, что им будет лучше без меня.       Покрасневшие от недосыпа и слёз глаза мне нечем было скрыть. Да и не было никакого желания, если честно. После завтрака первым делом отношу заявление в школу. Пустые коридоры наводили какую-то тоску, и жизнь казалась какой-то серой и унылой. Добавила в свой список поход к психологу или к психотерапевту, чтобы наверняка прописали каких-нибудь таблеток, чтобы не думать. Хотелось бросить всё и поехать в Роппонги. Но, терпеливо выслушав явно отрепетированную речь о важности образования, двинула в сторону общественной библиотеки.       Не знаю, какой чёрт дёрнул меня пройти мимо детской площадки. Вроде, если срезать через неё, то до станции недалеко? Недоуменно хмурюсь, пряча руки в широких карманах отобранных у Ясухиро штанов. Те смотрелись на мне неуместно и висели мешком. Впрочем, футболку я тоже отжала у братца Мучи. На ногах вместо ботинок шлепки. Сумка-почтальонка через плечо.       — Вы теперь шестёрки «Токийской Свастики», — доносится до меня чей-то громкий, смутно знакомый голос откуда-то за детским пластиковым городком.       — Как свежее мясцо, — кто-то смеётся.       Обхожу пластиковый городок по тропинке. Ноги ватные, чужие. И, кажется, у меня дернулась щека. Ну вот опять!       Их семеро. Нет. Больше. Просто некоторые валяются на земле. Побитые. Униженные. И такие знакомые.       Блять.       Иду вперёд, чувствуя на себе полные призрения взгляды. Я — не Хяку. Обычный прохожий. Зачем-то кошусь, ловя полный удивления взгляд блондина. Такемичи Ханагаки? И чего я так удивляюсь? В этой линии он живой. Пока ещё. «Плевать на него», — всю передёргивает изнутри.       Это больше не мое дело. Обещала же…       Молча разворачиваюсь и иду прочь. Какая библиотека нахер? До автоматов с сигаретами дохожу, будто пьяная. Трясущимися руками бросаю в автомат монеты, половину разбросав у своих ног. Прихожу в себя после второй глубокой затяжки, подавившись подслащенным дымом. Вишнёвая отдушка дерет горло. Сука.       — Да как я могла проморгать именно этот день? — не понимаю я, качая головой. Задаю вопрос специально вслух, чтобы убедиться, что сейчас я не сплю. Что всё это реально. — Блядство, — бью себя кулаком по лбу.       Выкурив ещё две сигареты, чуть ли не бегом возвращаюсь домой. Дверь закрываю сразу на все замки, позабыв как-то, что сейчас живу не одна. Присаживаюсь на корточки, упираясь в неё лбом и судорожно вздыхая.       Сегодня «тот» день. День моей первой встречи с Ханагаки. День, когда я сама себе вырыла могилу. День, когда… всё можно будет исправить? Я ведь не спасла его в этой временной линии, значит… А что изменилось?       Мне тяжело подниматься. Хватаюсь за ручку дрожащими пальцами. Снимаю сумку. Шлёпки. Ухожу в ванную, чтобы умыться. И долго разглядываю себя в зеркале.       В отражении вижу Хаджиме. Не себя. Бросаюсь в свою комнату, забыв выключить воду. Беру коробки с краской и возвращаюсь обратно. Разрываю коробку, доставая инструкцию. Выключаю воду и присаживаюсь на бортик ванной, вчитываясь в маленькие сухие строчки.       До этого момента я никогда не красила сама себя. Вместо кисточки использую свою же зубную щётку.       В этот раз бабуля сокрушалась долго, не скупясь на обидные и колкие эпитеты:       — Вот, — с хлопком кладет деньги на стол, достав те из своего кошелька, — чтобы завтра же перекрасилась! Или я тебя налысо обстригу! Ишь что выдумала! Дура малолетняя! Вся в свою припизнутую мамашу.       В бутылку я не лезла, решив молчать до последнего.       — Тоже пришел читать нотации?       Кажется, я попала в какую-то временную петлю, раз братец Мучи уже второй вечер стоит в дверях моей комнаты, собираясь с духом.       — Нет, — угрюмо. — Тебе идёт этот цвет, Юки.       — А? — изумлённо. — Спасибо, — думала, что вообще не дождусь от кого-то из них комплиментов.       Наверное, именно в этот момент Ясухиро осознал, что перед ним сидит не его любимая младшая сестра, а кто-то другой. И я не могу его в этом винить. У самой голова кругом идёт от происходящего.       — Завтра, — произносит Ясухиро, откашлявшись, — ко мне друзья придут.       — О, это же замечательно, — улыбаюсь искренне.       — У нас общий проект по обществознанию, — братец Мучи отчего-то не сильно этому и рад, — будет хорошо, если ты завтра где-нибудь погуляешь. Не хочу, чтобы тебе было неловко. Парни… Они…       — Я поняла. Напишешь, как соберётесь к нам? К этому моменту меня уже не будет дома, — понятно чего Ясу не хочет меня знакомить со своими друзьями, так что мне и не обидно.       С такими друзьями и враги не нужны.       Стараюсь вести себя как ни в чем не бывало. Даже легла в постель раньше десяти вечера, но так и не смогла этой ночью сомкнуть глаз.       С бабулей Ио мне так не удалось помириться. Не помогли ни мои искренние аргументы, ни надутые губы и притворные слезы. Бабушка знала, что перекрашиваться я не собиралась, так что держала оборону до последнего.       Мне от её прощения не было ни холодно, ни жарко. Но я упорно продолжала ходить за женщиной хвостиком, из-за чего и проворонила сообщения от Ясухиро. А когда прочла их, было поздно.       Молча захлопываю дверь своей комнаты, слыша взбудораженные мальчишеские голоса из коридора. Легко признаю зычный бас Мочизуки. Ему что-то недовольно вторит Ясухиро.       — Вот, — замираю на стуле, с ужасом вытаращившись вперёд, — мы купили вам мороженого, Муто-сан.       Этот голос…       — Спроси у сестры, — сердце бухает в груди бешено, — будет ли?       — Она дома?       — Где ещё ей быть с такими-то паклями? — ворчит злобно бабуля.       — Не знал, что у тебя есть сестра.       — Заткнись и иди в комнату, обезьяна. Не та дверь, придурок.       Блять. Блять. Блять!       Мочизуки очумело глядит на меня, открыв дверь нараспашку. Думаю запоздало, что он совсем не изменился и всё такой же широкоплечий и высокий. С короткой косичкой и кустистыми бровями. Перевожу взгляд за него.       «Он не должен узнать», — бьётся единственная мысль раскрасневшимся добела железом в миг опустевшей голове.       — Сорян, — мычит Мочизуки и закрывает за собой дверь.       Чувствую, как меня начало знобить. Хитто смотрел прямо на меня, и в его разноцветных глазах я не видела и капли узнавания. Ничего. Или это хорошая актерская игра? Пытаюсь встать. Чувствую, как подкосились ноги. Стукаюсь болезненно коленями об пол. Да за что мне всё это?       Не чувствую горьких, полных обиды слёз.       Это ведь мне постоянно «везёт», так с чего решила, что Хитто переместиться вместе со мной? Что узнает? Да и что толку, если узнает? Всё это бессмысленно. Да и ситуация тупая, как ни смотри.       Встаю и тихонько ухожу в ванную, стараясь не шуметь. Холодная вода немного отрезвляет, как и мороженое, которым делится со мной бабуля. Лимонный шербет.       Интересно, может ли день стать ещё хуже?       Если Хитто вталкивает меня в мою же комнату и впивается в мои губы в болезненном поцелуе, то, безусловно, может.       — Широ, ты… — шепчет Какучё, давая мне вздохнуть, — это же ты?       Вместо вразумительного ответа бью Хитто коленом в пах и облизываю подтаявший лёд с пальцев.       — Я заслужил, — шипит он болезненно сквозь зубы, хватая меня за плечи, согнувшись пополам, — но…       — Нам надо поговорить, — перебиваю я Какучё, смотря куда угодно, но не на него.       В этой временной линии Хитто всё так же лыс. И шрам присутствует, и серёжка. И пах он всё так же одурманивающе. «И куда мы без его раздвоения личности».       — Хорошо.       — Тебе лучше вернуться обратно, пока искать не начали, — начинаю ворчать, походя тем самым на братца Мучи.       — Как обычно, переживаешь о ком угодно, но не о себе, Широ, — смеётся Какучё.       — Широюки, — поправляю я угрюмо. — Новое имя — новая жизнь. Благодаря тебе, Хитто. И если ты не хочешь, чтобы я ударила тебя ещё раз, то тебе лучше свалить.