Сто йен

      — Если ты продолжишь так смотреть на меня, то подумаю, что я тебе понравился, — говорю я, продолжая читать состав кошачьих консервов.       Соя, видимо, смущаясь, отводит взгляд. Я пока ещё с трудом различал близнецов Кавата, встречая тех утром после тренировки. Они шли в школу, я возвращался с домой. Привет-пока. Ничего большего. А теперь один из них следит за мной в магазине и смотрит так, будто готов морду набить в любой момент. И это немного угнетает.       — Если тебе есть что мне сказать, то вперёд, — кидаю консервы в пластиковую корзину.       — Эм, да, — дёргается странно тот.       Он ещё не успел испортить волосы синей краской.       — Из моей комнаты хорошо просматривается задний двор, а точнее кусты.       Оу.       — И? — поправляю челку.       — Ты доволно часто гуляешь там, — он пытается говорить дружелюбно, вот только лицо перекосило только так. Сжимает пальцами лямку чехла для гитары.       — Это преступление? — спрашиваю я, поворачиваясь к юноше.       — И ты довольно много бегаешь.       — Это тоже преступление?       — А ещё материшься.       — Есть такое, — усмехаюсь, — ты поймал меня с поличным, мистер грозный полицейский. И какие ваши дальнейшие действия? Накажете меня? — подаюсь вперёд.       Кавата напугано отходит от меня на шаг. Вижу, как у него запылало лицо от смущения. «Забавный такой».       — Успокойся, — говорю примирительно, — Соя, верно? Да, я много бегаю, потому что пытаюсь вернуть прежнюю форму. Да, я много матерюсь, так как у меня не получается сделать это. Пребывание в коме накладывает определённые ограничения.       — В коме? — удивлённо.       — А по кустам я гуляю из-за толстяка Джо. Вот, — достаю из кармана подаренной на праздники Коко кожанки свой телефон. Нахожу быстро фотографии довольно упитанного черного котика без одной передней лапы и с обрубком вместо хвоста. — Милашка, правда?       — Погоди, — Кавата продолжает ошарашенно смотреть на меня, — ты лежал в коме?       — Ага, — киваю, — два месяца. Сразу скажу, что на той стороне ничего интересного нет. Шрам вот оттуда же.       — Что произошло?       — Меня перепутали не с тем человеком, — резко. — Ещё вопросы? — продолжаю рассматривать фотографию толстяка Джо, на которой он забавно вылизывался, разлегшись на моей старой кофте.       С толстяком Джо я познакомился на одной из тренировок, когда ногу сковало судорогой и мне пришлось сесть прямо на узкую дорожку, что змеёй вилась у маленького палисадника за домом. Что-то мягкое уперлось мне в локоть, подкравшись сзади, со стороны кустов, пока я, тихонько матерясь, пытался прийти в себя. Попытался прогнать его, но он так стал мурчать и ластиться, забравшись ко мне на колени, что я просто растаял. В этот же день сделал домик коту из коробки, утеплив её своими вещами, которые всё равно хотел выбросить. Прикупил в магазине консервов, миску и воды. И стал подкармливать Джо каждое утро перед очередным забегом.       — Ты довольно легко об этом говоришь.       — А чего мне делать из этого какую-то тайну? — не понимаю я. — Я свободен, мистер полицейский?       Никаких дел у меня не было. Уже успел за сегодня отнести документы о переводе в свою новую школу и посетить парикмахерскую, сделав причёску, которую носил Коко в моей временной линии. Мне выбрили виски, хорошенько пройдясь машинкой и зачесали челку на правую сторону. Я был рад видеть в отражении зеркала своего брата, вместо непонятного нечто с глубокими синяками под глазами и затравленным взглядом. «Так хоть на человека похож».       — Да, конечно, — закивал Кавата, — извини.       Успеваю зайти за стеллаж, как меня окликает юноша, явно что-то вспомнив:       — Погоди! Вы же недавно только переехали и ты ещё многое здесь не знаешь, — к чему он это клонит?       — Ты это к чему? — спрашиваю я, щурясь.       Кейске что-то говорил про разборки мелких школьных банд, что шли друг на друга стенкой на стенку.       — Хочешь, я покажу тебе где, что у нас тут находится?       О.       «Неожиданно».       — Да, давай, — соглашаюсь я, — только конверты куплю и корм.       Соя явно не ожидал, что я соглашусь на его странное приглашение, раз смотрит на меня так удивлённо.       — Я брата тогда предупрежу, — говорит он, доставая из кармана своей куртки сотовый телефон.       — Если ты занят, то мы можем отложить это дело на потом. Каникулы же.       — Нет, все нормально, — заверяет тот меня, пытаясь улыбнуться.       Пока Соя о чем-то разговаривал со своим братом, я успел найти пустые конверты. Мне они были нужны, чтобы отправить письмо Риндо в колонию. Я пока не знал, что написать другу, но играть в молчанку больше не хотелось. За эти два месяца много чего успело произойти.       Полиция нашла тех парней, которые устроили на меня и Шиона облаву. И по счастливому совпадению их отправили в колонию строгого режима, в которой сидели братья Хайтани. Как-то об этом узнал Усо-чан, решив попросить братьев о услуге. Тетта явно не ожидал, что Ран продолжит переписку. Не ожидал этого и я, найдя одно из его писем среди присланных подарков.       В письме Ран сухо поблагодарил нас за проявленную заботу, попросив прислать каких-нибудь тёплых вещей, раз нам некуда больше девать деньги и своё свободное время. Других писем я не нашел, хотя и подозревал, что их было намного больше.       А теперь мне нужно было придумать хоть что-то, что могло обеспечить мне спокойное существование, когда Хайтани выйдут на свободу. Ведь я обещал мальчишкам и отцу больше никуда не влезать.       — Идём? — находит меня у прилавка с канцтоварами Кавата.       — Ага, — говорю я, направляясь к кассе самообслуживания. — Тебе не нужно напоминать моё имя?       — Шичи? — уточняет Соя, опять весь покраснев.       — Можешь звать меня Каннон, если тебе будет так проще, — улыбаюсь я, протягивая ему руку.       — Злюка, — схватил тот меня за руку.       — Не обидно, что тебя так все называют? — терпеливо жду, когда Кавата отпустит меня, а затем ставлю корзинку на специальную подставку, чтобы начать пробивать товары.       — Это всё из-за моего лица.       — А что с ним не так? — спрашиваю я. — Довольно симпатичное, как по мне.       Блять.       Быстро пробиваю конверты и кошачий корм, боясь повёрнуться. «Неловко вышло».       — Ты ничего такого не подумай, — говорю сипло, бросая покупки в пакет и всё же поворачиваясь лицом к юноше, — просто, язык — враг мой, а я всегда говорю, что думаю, вот и… Ты опять на меня странно смотришь.       — Извини, — выдавливает он сквозь зубы, — но боюсь, у меня появились дела. Прости, — из магазина он вылетает пулей, запнувшись на выходе. Пролетает чуть вперёд, но быстро берёт себя в руки.       «Неловко как-то», — решаю я, выходя следом.       Вижу, как Соя чуть ли не бежит по пешеходной дорожке в сторону нашего дома. Пролетает на мигающий зелёный, не замечая ничего вокруг. «И какая муха его укусила?»       Телефон в кармане джинс завибрировал, оповещая о входящем вызове. Пришлось поставить мобильный на беззвучный режим, чтобы взрослые телефон не нашли раньше времени.       — Привет, — говорю я бодро.       — Я забрал твою школьную форму, — извещает меня Шиба на том конце провода, заставляя поморщиться.       — И зачем? Я бы забрал её завтра, всё равно хотел до бабули Ио сгонять.       — Я был в том районе, — хмыкает тот, — так что жди часа через два.       — Это уже доходит до смешного, — начинаю закипать я, — не нужно так беспокоиться обо мне. Я ещё в состоянии сам…       — А кто мне жаловался, что не может набрать вес и восстановиться должным образом?       — Так всего сколько прошло, — морщусь я, — недели две? Три? Но это не значит, что ты…       — Бывай, — бросает Тайджу, сбрасывая звонок.       — Ублюдок, — выплевываю я.       Домой я возвращаюсь несколько раздраженным. Мальчишки определённо перегибали со своей заботой. Конечно, приятно было получить от них кредитную карточку на мелкие расходы, как и приглашение в их общий чат, где они обсуждали всякое, но черт возьми! Я же взрослый, самодостаточный человек.       — Это что за хуйня? — спрашиваю я, глядя на круглый кактус в горшке, который кто-то додумался поставить мне на кровать.       — Тебе прислали, — ехидно улыбается Кейске, — там и записочка, кстати, была.       — И что в ней? — спрашиваю я едко.       — Не скажу.       Ну и в пизду. Я и так знал, кто являлся отправителем данного великолепия.       — А в чем собственно проблема? — спрашивает нас, вышедший из ванной, Ханамия.       — Ни в чём, — бросаю я, дёрнув плечом, — а теперь свалили, мне надо переодеться. Я разве не четко выразился?       — А чего я там не видел? — хмыкает Казутора, опираясь плечом на косяк двери, играя бровями.       Казутора Ханамия — одна сплошная головная боль. Недолюбленный ребенок. Почему-то решивший подкатить ко мне на хромой лошади. Не знаю, на что он каждый раз надеется, выдавая похабные комплименты.       — И правда, — тяну я, подходя к юноше ближе.       Он едва доходил мне до носа.       — Может, зайдешь? — шепчу я. — Поможешь снять мне лифчик? Знаешь, у них такие неудобные крючки.       Ханамия шумно сглатывает, смотря на меня своими золотыми глазами. Дышит громко.       — Так что? — спрашиваю я, хватая его за футболку и хорошенько встряхивая.       — Да, я могу…       — Отвалить от меня? — толкаю его и закрываю быстро дверь.       «Надо что-то с этим делать», — думаю я, оборачиваясь и глядя на кактус. Достаю телефон и набираю Тетту.       — Передай, пожалуйста, Хитто, что мне не нужны его подарки, — вместо приветствия выдаю я.       — Как по мне довольно милый кактус, — тянет Усо-чан.       — Вы там с ним на пару его выбирали? — ставлю растение на стол.       — Он не знает твоего адреса, — объясняется он, — из-за чего принес его мне.       — Пожал бы ты ему руку, — морщусь я, — наконец. Ему нечего делать больше здесь. Пусть возвращается в свою временную линию.       — Как ты догадалась, что я — триггер?       — По фотоаппарату, — сухо. — Раз он оказался в коробке с остальными подарками, которые были так скрупулёзно сложенны, будто по линейке, то Хитто с кем-то из вас держит связь. Казалось бы, с кем? Не думаю, что после того, что произошло со мной, Кенчик или Мицуя вообще стали слушать его. Тайджу? Не смешно. Харучиё? Шион? Тоже мимо. Принцессу вычеркиваем. Остался только ты. Из-за чего ему пришлось совершить скачок?       — Хитто сказал, что ты умерла, замерзнув насмерть.       — Думаю, что само мировоздание против, — шучу я, немного успокоившись, — того, чтобы я дожил до августа двух тысячи пятого. Сделай милость, Усо-чан, — прошу я друга, — пусть он вернётся обратно.       — Ты разве не хочешь поговорить с ним?       — Нет, — тихо, — не хочу.       Завершаю звонок первым.       Для Хитто прошло почти семь лет. Он должен был смириться и отпустить меня. «А если бы я не очнулся в этой временной линии?» — задавался вопросом я. — «Если погиб, что тогда? Какучё так бы и продолжить жить в прошлом?»       Знать ответа на этот вопрос мне не хотелось.