Сто йен

      В тот день я никуда не пошёл, позорно закрывшись дома на все замки. Кое-как сняв обувь и дойдя до кабинета отца, я всё не мог унять дрожащие руки и гулко бьющееся сердце в груди. В одном из шкафов отец прятал подаренный ему кем-то алкоголь.       Долго же я держался.       Первых два глотка я совсем не почувствовал, водка шла, как вода. Желудок сковало спазмом, а уголках глаз выступили слёзы.       «Почему всё так?» — не понимал я, качая головой. — «Как такое вообще возможно? Почему Инуи видит сны из «возможного» будущего?»       Тру глаза и делаю ещё один глоток из бутылки.       Сейшу же упоминал в больнице, что видел сон, в котором я погиб. Может ли это быть как-то связано друг с другом? Что-то наподобие моих видений? Но как Инуи пробудил эту способность? Он же не мог ещё столкнуться с Ханагаки. Или мог?       «Сейшу каким-то образом взаимодействовал с путешественником во времени».       Но с кем именно? С Какучё? Инуи часто же зависает в магазине Шиничиро, а где Сано, там и Курокава со своей бандой. Могли и пересечься случайно. Ханагаки пока что мал и он не подходит. И кто остаётся?       «Хитто мог знать», — продолжил размышлять я, — «Он же вел дневники, мог и заметить что-то необычное».       Опустошаю сумку, вываливая её содержимое на пол, хватая телефон. В контактах нахожу номер Кокосика и нажимаю на зелёную кнопку, прикладывая к уху телефон. Гудки противно длинные и громкие. Облизываю губы, чувствуя горечь лимонной отдушки.       — Да блять, — рычу я, когда механический голос оповестил меня, что абонент вне зоны действия сети.       Пробую позвонить ещё раз, а затем ещё и ещё.       «Бесполезно», — руки безвольно повисают вдоль тела, — «Он не ответит на звонок».       Обида дерет ребра.       Телефон в руке завибрировал, выдавая песенку из рекламы сырных шариков.       — Кокосик! Прости, что звоню, но мне нужны твои дневники, — выдаю я радостно, хлюпая носом. — Знаю, что это звучит дико, но мне надо узнать…       — Чего? — выдаёт удивлённо Дракен. Я даже убрал телефон от уха, чтобы удостовериться, что сейчас на проводе находится Рюгуджи. — Какие ещё дневники? Ты вообще чего такое говоришь? Кокосик, серьезно? Ты вообще предлагала лапши поесть, — голос друга звучит для меня глухо, как сквозь воду.       В ушах зазвенело.       — Прости, Кенчик, — выдавливаю я из себя, беря бутылку водки в руку, — но планы изменились.       — А чего так?       И что мне ему ответить?       — Я просто решил никуда не ехать, — делаю осторожный глоток, — вот и всё. Извини меня.       — С тобой все хорошо? Голос такой, будто сейчас заплачешь, — произносит Кен с сомнением.       — Всё в порядке, — в первую очередь я пытаюсь убедить себя, — не волнуйся. Вы как вчера погуляли?       — Нормально, — и чего голос такой недовольный? — У тебя точно всё хорошо? Я могу приехать.       — Не нужно, — качаю головой, — ещё раз извини меня. Пока, — отключаюсь быстро, захлопывая крышку телефона.       Тру нос, не чувствуя, как скатилось несколько слезинок по щеке. Убираю разбросанные по полу вещи обратно в сумку, закрываю дверцу шкафа, а после ухожу к себе в комнату, придерживаясь стенки. Алкоголь хорошо так ударил мне в голову, но забыться я всё ещё не мог.       «Как ни крути, мне придется рассказать всё Сейшу», — думаю я, бросая сумку на стол.       Инуи так просто от меня не отстанет, раз даже выкрал мой домашний адрес из личного дела. А бегать от него мне надоест быстро. Падаю на кровать даже не переодевшись и расплескав алкоголь себе на одежду и плед. Телефон в руке снова выдаёт песенку, оповещая о входящем вызове. Я больше не надеялся, что Хитто перезвонит мне. Номер же был незнакомым. Сбрасываю вызов и долго рассматриваю сделанную Какучё фотографию Зузу, которую я поставил себе на главный экран телефона.       Зузу. Моё лысое одноглазое яйцо. Как он там, без меня? Счастлив? Ест ли вдоволь?       Водка оседает в желудке, расслабляя тело и затуманивая разум. Телефон вибрирует, оповещая о новом входящем сообщении. Прикрыв один глаз, пытаюсь прочитать плывущие строчки, но выходит это у меня с трудом.

собрание… храм Мусаши…

      Чего? Сообщение прислал Муто-сан. я не приду       У меня даже получилось написать это без ошибок и относительно быстро. Перечитав ещё раз сообщение, понимаю, что собрание назначили на следующую пятницу. «Неловко получилось», — смеюсь я и отправляю следом глупый смайлик пухлолицего человечка бьющего себя ладонью по лбу. Следом ещё два сердечка, надеюсь, я не переборщил со смайликами.       Сажусь и делаю очередной глоток водки. В ответ от Мучи мне прилетает странный смущающийся смайл, который заставил меня подавиться. Серьезно? Надеюсь, он просто промахнулся и хотел отправить мне чего-нибудь гадкое.       Не знаю сколько я так провалялся на кровати. Бутылка уже была пуста наполовину. Мне было плевать, что отец застанет меня в таком неприглядном состоянии. Хотелось просто исчезнуть. Чувствую, как завибрировал телефон в руке. Принимаю вызов, не глядя.       — Что случилось? — голос у Кокосика сиплый, до интимного тихий, словно он только проснулся.       — М-м, — выдаю я нечто бессвязное и глупое, — ничего.       — Ты мне звонила десять раз.       Да?       — Я просто соскучился по тебе, — опускаю бутылку на пол, переворачиваясь на бок, — и по твоему голосу.       Какучё молчит.       — Столько всего произошло за эти два месяца, — продолжаю я, — и я просто не знаю, что делать. Не представляю, как тебе было трудно выживать эти шесть лет. Совсем один…       — Что тебе известно об этом?       И снова я на перепутье: рассказать всё или нет.       — Да, известно. Мы с тобой познакомились летом далёкого двухтысячи пятого на одной из посиделок общих друзей. Конечно, мы были друг у друга на слуху, но лично ещё не встречались. Сначала я подумал, что ты пожалел меня, предложив помощь, — улыбаюсь я, стирая с глаз набежавшие слезы. — Ты странный, Какучё, знаешь? Веришь всему, что тебе говорят. Ещё упрямый и прямолинейный. Заботливый. Добрый.       — Мы?.. — хрипит он.       — Да, — сажусь, чувствуя, как закружилась голова, — мы встречались. Недолго, конечно. Но по твоим словам, ты влюбился в меня с первого взгляда ещё года два назад.       — Ты же понимаешь, как это всё звучит? — спрашивает меня Какучё с сомнением. — У тебя же было сотрясения, верно?       «К чему он клонит?»       — Я знаю, как это выглядит со стороны, — зло, — и понимаю, что в это трудно поверить. Но ты не помнишь шести лет из-за того, что твой двойник из моей временной линии заменил тебя. У тебя же остались дневники…       — Я сжёг их, — перебивает меня резко Хитто. — Даже если всё что ты говоришь правда, мы… — облизываю губы, сжимая телефон до странного хруста, — мы друг другу никто. Я не должен был наседать на тебя сообщениями и требовать хоть каких-то ответов. Тот Хитто, которого ты знаешь и любишь — не я. И я им никогда не стану. Ты же это понимаешь? Да и Мучи меня живьём съест, узнай, что между нами что-то есть. Мы даже не знали, что у него сестра есть, хоть и двоюродная, и ещё такая проблемная. Ты же ходячая катастрофа, — смеётся Какучё.       — Да, — соглашаюсь с ним я, — катастрофа.       — Не принимай на свой счёт, Коконой, — просит меня юноша, игнорируя мои нервные всхлипы, — но ты не в моём вкусе. Тощая вся, какая-то болезненная. Взгляд ещё дикий. Не понимаю, чего по тебе так все тащатся.       Кто эти «все» я так и не узнал. Молча сбросил вызов и бросил телефон в стену.       Я понимал, что Хитто говорил всё это явно специально, чтобы отвадить меня от себя, оттолкнуть. Но почему так обидно и больно?       В какой-то момент меня вырубило окончательно. Я успел проклясть себя за своё же решение, рассказать всё Хитто, возненавидя себя ещё больше.       Когда пришёл отец домой, я не знал. Проигнорировал ужин, а после и завтрак на следующий день. Воскресенье я провел в забытье, вставая только по нужде да попить воды на кухне. Не знаю удовлетворило ли отца моё слабое «со мной всё в порядке», но он меня не трогал, лишь изредка заходил ко мне в комнату, проверяя жив ли я ещё. Меня это устраивало. Ночь воскресенья на понедельник я совсем не спал. Спокойно смог подготовиться к школе, собрав сумку и найдя в шкафу белую однотонную футболку от спортивной формы. Ровно в семь я уже был на станции, в ожидании нужного мне поезда.       На улице было довольно зябко. Думаю, что надо было вернуться домой за шарфом, потерявшись где-нибудь в шкафу или по дороге к дому. В поезде мне удалось немного согреться. Ладони я не перевязывал, только татуировку спрятал за обычным бинтом. Кардиган меня совершенно не грел, а от кроссовок не было никакого прока. Мои ботинки всё так же стояли в школьном шкафчике.       В школе я появился одним из первых. Взял запасную сменную обувь в специальном шкафчике, отчитавшись перед дежурным учителем. В учительской отдал классному руководителю выписку из больницы и освобождение от физкультуры. Теперь оставалось влиться обратно в школьную жизнь и больше никак не отсвечивать. Мой телефон валялся брошенным где-то на полу у стены. Как-то объясняться перед мальчишками у меня не было никакого желания и сил. Что я им мог сказать в своё оправдание? А бессвязные извинения никому никогда не были нужны.       «Я безнадёжен, наивен и слеп», — уныло думаю я, развалившись на своей парте, не обращая ни на кого внимания. Класс постепенно заполнялся учениками: с каждой минутой в комнате становилось всё громче и громче. Каким-то шестым чувством я понял, что кто-то подошёл к моей парте, с глухим стуком поставив что-то на деревянную поверхность. Взглядом упираюсь в баночку с моим любимым томатным соком и резко вскидываю голову, замечая промелькнувшую на выходе из класса светлую макушку и часть школьной сумки.       Глупо ожидать, что этот Сейшу вспомнит что-то важное, а не обрывки радостных воспоминаний и событий, посчитав их чем-то необычным. С его стороны оно так и выходит. «Родственные души, как же ж», — хмыкаю я, качая головой и вставая. Выхожу в коридор, осматриваясь. Замечаю Инуи рядом с одним из классов, он стоял прямо на пороге, с кем-то разговаривая.       — Мы можем поговорить? — спрашиваю я довольно громко, перебивая какого-то парнишку из параллельного.       Инуи смотрит на меня, склонив голову к плечу. Меня так и тянуло убрать челку с его глаз, но я сжимаю пальцы в кулак, впиваясь ногтями в кожу ладони.       — Я занят, — говорит Сейшу через некоторое время, — увидимся позже, Хики, — разворачивается и заходит в класс.       Серьезно?       «Да в пизду», — решаю я, дергая плечом, — «тебя и всю эту гребаную реальность», — и чтобы хоть как-то унять клокочущюю внутри тела злость, вскидываю руку, врезаясь кулаком в стену.       Пальцы подрагивают от боли, глухим импульсом отдаваясь по всей нервной системе. Разворачиваюсь на пятках, возвращаясь обратно в свой класс. Банку с томатным соком бросаю в мусорное ведро.       — Чего еду выкидываешь? — спрашивает удивлённо Шиба, заходя в класс. — Могла бы и мне отдать.       Дергаю плечом, ничего ему не отвечая.       — Чего молчишь? — юноша подходит ближе, задевая меня плечом. — Болит чего? Или?..       — Всё нормально, — говорю я, — забей.       Интересно, если я попрошу отца перевести меня в другую школу, он позволит?