Сто йен

      Не знаю сколько прошло времени, как я пришёл в себя и открыл глаза. Я с трудом различил в темноте белый больничный потолок. Попытался повернуть голову, чтобы рассмотреть хоть что-то, чтобы убедиться в правильности своих тяжёлых мыслей, но меня пронзила тянущаяся боль в затылке. Ощутил запах аммиака и других дезинфицирующих средств.       «Всё-таки в больнице», — заключаю я, пытаясь поднять правую руку, чтобы протереть лицо. Морщусь, чувствуя, как дернулся катетер в локтевой вене.       А как я тут оказался?       Последним что я помнил, как меня куда-то потащили. Голоса были размытыми, но довольно громкими. А ещё меня, кажется, даже уронили парочку раз. Или мне это показалось? Такое чувство, что меня перемололи в мясорубке, а потом собрали обратно. Вот же ж.       Сесть я попробовал минут через десять, когда привык к шуму в голове. Комната перестала кружиться минуты через две, но я смог различить контур второй, пока ещё, пустой койки, стоящую рядом с ней тумбу и стул на колесиках. Окно было плотно зашторенным. Тонкая, едва различимая, полоска света просачивалась сквозь дверь.       И что мне теперь делать?       Почему-то я сомневался, что Тетта донес меня на своём горбу до больницы. Хиленький он пока для этого. Как и Акаши. Оставались только Сано и Курокава. Ещё был вариант, что кто-то из мальчишек подобрал мою сумку и вызвонил Дракена или Такаши. Тянусь за маленьким пультом, что болтался рядом с тумбой и нажимаю на кнопку вызова медсестры. Мне хотелось пить.       «Зря полез во все это», — морщусь я, — «с чего-то решив, что смогу победить». Возможно, выловив где-нибудь Майки и используя элемент неожиданности, что-то да получилось.       Открыли дверь. В палату вбежала уже довольно немолодая женщина в голубом костюме, велев мне лечь обратно и ни в коем случае не вставать.       — Я позову доктора, — говорит она мне, убирая капельницу, вытащив иголку, — и принесу тебе воды.       Слабо киваю. Большего я в этой ситуации ничего не мог сделать. Ожидание было совсем не тягостным, я понимал, что у меня явно сотрясение и, возможно, парочка синяков на лице. Ничего критичного и опасного.       Доктор подтвердил, что у меня сотрясение средней тяжести. Проверив рефлексы, пульс и задав с десяток особо важных вопросов, мужчина пообещал связаться с моим отцом.       — Сколько я пробыл бессознания?       — Меньше восьми часов, — улыбается мне благодушно тот, — ваши друзья навели много шума, испугавшись.       — Мальчишки, — неопределённо говорю я.       Мужчина кивает, убирая ручку в кармашек своего белого халата и говорит, что мне сейчас принесут обезболивающие, чтобы я смог поспать. Оно так и случилось, только сон всё никак не шёл. Боль отошла на второй план, а вот мыслей в голове стало больше.       Я всё испортил — это факт. Майки, как и Изана, теперь считают меня своим врагом, хотя я и ничего такого не сделал. Не успел. Сано определённо сначала делает, а потом уже думает. А остальным приходилось только с этим смириться и разгребать последствия.       Мне же так не повезло. Я не мог никому довериться и попросить помощи. Риндо, Сейшу, Коко… Я для них никто. А Тетта, как и Акаши слишком малы. Шиба? Дракен? Такаши? Совершенно чужие мне люди, которых я когда-то знал по прошлой жизни. Сравнивая их друг с другом, я ничего не добьюсь. Надо отпустить ту жизнь.       Я умер. И этого не изменить. Наверное, я погиб и в этой временной линии, а происходящее сейчас со мной плод умирающего сознания? Было бы отлично, если это так.       В какой-то момент я задремал, спрятав лицо в мягком уголке одеяла. Слышу отдалённо, как кто-то прошел в палату, открыв окно. Кто-то подтянул к моей кровати стул, усаживаясь рядом и громко вздыхая.       «И кого там принесло?» — не понимаю я, выглядывая из своего кокона осторожно.       — Ты чего тут? — спрашиваю я тихонько у Рюгуджи. — Да ещё и так рано? Как тебя вообще впустили?       Дракен вздрагивает услышав мой голос. Смотрит на меня насупившись, скрещивая руки на груди.       — Ты, — выдыхает он сквозь зубы, — ты — дура! Почему в одного полезла? Тебе своя жизнь не дорога? Мы же Гидора, Каннон, — начинает наседать на меня Дракен, повышая голос. — Одно целое! Для тебя это ничего не значит?       «Не значит», — хочется ответить мне и добавить, что через три года мы будем по-разные баррикады, но я молчу, закусив губу.       — Я думал, что ты умерла, — совсем тихо, — вся в крови, посеревшая. Мы все так думали, — добавляет поспешно, отворачиваясь от меня.       — Я не знал, что все так закончится, — но предполагал же? — Думал, что мы просто поговорим.       — Кто напал на тебя? Тот блондинчик? Я так и знал, — сжимает ладони в кулаки до скрипа. — Он всё ошивался здесь, высматривал, грозился отомстить.       — За что? — хмурюсь я. — Я Майки же и пальцем не тронул, — резко сажусь, морщась от подкатившей к горлу тошноты и чёрных мушек в глазах.       — Акаши. Это ведь он такой мелкий, бритый пацаненок? — киваю. — Вот ему. Всё стукачом его называл, грозился брату старшему сдать. Ну я ему и вмазал.       — Кому? — чего-то я совсем ничего не понимаю. — Харучиё?       — Да Майки этому!       О.       О-о-о.       Моё ошарашенное лицо порадовало Рюгуджи, вызывая у того широкую улыбку. Он даже как-то расслабился и больше не смотрел на меня недовольно. Это же что получается, Сано-семпай и Кен не будут лучшими друзьями и компаньонами в будущем? От этой новости меня повело в сторону, хорошо что на подушку, а не на пол. Дракен бросается ко мне, хватая за плечи.       — Мне что-то не хорошо, — говорю сипло, смотря на размытое пятно, которым сейчас стал для меня Рюгуджи.       — Я позову кого-нибудь, — меня мягко опускают на подушку.       Пиздец.       Моё неудачное решение изменило будущее на корню. Тогда выходит и никакой Токийской Свастики не будет? И Дракен не умрет? И Ханагаки не совершит прыжок? И Кокосик ко мне не вернётся?..       «Я больше не увижу своего Какучё?»       Нервно усмехаюсь, размазывая брызнувшие слёзы по щекам. Как же так?       — Ну чего ты, милая? — спрашивает меня удивлённо медсестричка. — Обидел тебя кто? — женщина явно смотрит недовольно на стоящего на пороге Рюгуджи. — Давай я помогу тебе умыться?       Ощущаю себя маленьким ребенком. Таким большим и неповоротливым. Меня ведут в ванную, осторожно придерживая и помогают умыться и расчесаться. Запах мятной зубной пасты кружит голову. Усаживают обратно на койку, а через некоторое время приносят завтрак. Я же ощущаю себя в полном анабиозе.       Я всё испортил.       Пока я размазывал по тарелке жидкую кашу, не обращая ни на кого внимания, в палату заглянул Такаши. Он что-то сказал мне, потрепав по руке, но я ничего толком так и не разобрал.       В какой момент появились Тетта и Акаши, я вообще не понял. Кто-то убрал поднос с моим завтраком, оставляя стаканчик с персиковым соком на тумбе.       — Давно она так? — спрашивает мальчишек Тетта, сбрасывая со своих плеч рюкзак.       — Часа два где-то, — дёргает плечом Дракен.       — Коко-семпай, — тянет Харучиё, усаживаясь мне в ноги, — а мы тебе конфет купили. Ваших любимых, те что язык красят.       Конфет мне не хотелось.       — Это из-за сотрясения? — спрашивает обеспокоено Мицуя. — Может, доктора позвать? Это же ненормально.       — Внизу автоматы стоят, — произносит серьезно так Усо-чан, доставая из своего кошелька две купюры и протягивая те Такаши, — купите чего-нибудь.       — Чего это мы должны покупать? — хмурится Рюгуджи. — Если тебе надо, иди сам.       — Пошли, Дракен, — тянет друга за собой Мицуя, поняв что-то для себя, — идём, Харучиё, — мотает головой в сторону двери.       — Да не хочу я никуда идти, — упирается Кен громко.       Мицуя беззлобно посмеивается, закрывая дверь.       — Я всё испортил, Тетта, — говорю я через некоторое время.       — Сама же рассказывала мне про «эффект бабочки», — хмыкает тот, забираясь ко мне на койку, заставляя потесниться. — Так чего сейчас расстраиваешься?       — Тебе точно одиннадцать? — хмыкаю я, укладывая свою голову ему на живот и обнимая. — Что случилось вчера?       — Ничего, — отвечает он мне резко. Чувствую его ладонь на своем затылке. — Хорошо, что Харучиё успел забрать твою сумку. Я растерялся, — признается в своей слабости Тетта, проводя ладонью по моим волосам, — и не знал, что делать. А тут Рюгуджи стал тебе названивать, словно почувствовав что-то. У вас парные татуировки?       — Не спрашивай, — прошу я друга, расхмелев от его нехитрой ласки.       — Рюгуджи замер, как увидел тебя, рот открыл, а вот Такаши сразу велел звонить в скорую. Он позвонил твоему отцу и все ему рассказал.       — И что он ему рассказал?       — Что на тебя напали, — спокойно. — Парни знают, что ты хотела просто вернуть деньги за игрушку и поговорить с Сано. Это официальная версия, для взрослых.       — А неофициальная? — мне хочется поднять голову, но Кисаки не даёт мне этого сделать, надавливая пальцами мне на затылок до болезненных импульсов. — Больно.       — Извини, — Кисаки сразу же отпускает меня. — Харучиё всё им рассказал. Я же добавил, что ты ничего плохого не хотела. И что всё это случайность.       — Сано-семпай не разобравшись, первым ударил меня, — начинаю жаловаться я.       — Я знаю.       Через пятнадцать минут возвращаются мальчишки. В руках у них газировка и фруктовые полезные чипсы.       — Пришла в себя? — довольно хмыкает Дракен. — Ну и прекрасно.       Тяну к нему руку, призывая молча залезть в мои объятья. Харучиё ставит газировку на тумбу и скидывает быстро обувь, запрыгивая к нам. Рюгуджи ломается недолго, как и Мицуя. Кровать под нами протяжно скрипит.       — Простите меня, ребята, — прошу я прощение у своих мальчишек, — за всё.       Наверное, только Тетта понял, что именно я имел ввиду. Осталось только принять тот факт и смириться, что я поломал им их жизни. Дерьмовый я друг.       Так нас и застаёт мой отец, лежащих друг на друге, одной непонятной кучей.       — Пап, — пытаюсь вырваться, — познакомься, — указываю правой рукой на Кена, позабыв, что бинтов на ладонях у меня больше нет и отлично видно набитую татуировку, — Рюгуджи Кен или Дракен, а это — Такаши Мицуя или Таке-чан, а сзади, помаши Акаши, Харучиё. Они мои друзья.       — Я уже знаком с ребятами, Широ, — улыбается мне тот, ставя на тумбу, потеснив банки с газировкой, пакет из маркета. Сумку с вещами кладёт пока на пустую соседнюю койку. — Они мне рассказали вчера, что с тобой произошло. Я уже связался с Сано-саном.       — Курокава тут не причём, — Мицуя садится, давая мне возможность привстать. — Это всё тот мелкий гаденыш.       — Широ, — журит меня мягко отец, — ты же девочка.       Дракен глухо хихикает, как и Тетта. Мальчишки-то знают, как я люблю ругаться.       Такаши спускается на пол, следом за ним слезает и Рюгуджи.       — Мы, наверное, пойдём, — говорит Мицуя, улыбаясь мне, — мы придем завтра.       — Ага, — соглашается с ним Дракен, — надо домой сгонять.       — Зачем? — удивляюсь я. — Ты разве не из школы?       — Рюгуджи всю ночь провёл в больнице, в ожидании, когда ты очнёшься, — отвечает мне папа.       Вижу, как у Дракена покраснели уши.       — Кенчик, — сипло, — ну зачем?       — Идем, Мицуя, — Дракен будто не слышит меня, выходя из палаты.       — До завтра, Ши-чан.       — Мы тоже пойдем, — треплет меня по волосам Кисаки, — заглянем завтра. Тебе чего-нибудь принести?       — Не знаю, — отпускаю Тетту, — напишу вечером, если что.       — Кстати, — вспомнил Усо-чан, слезая с кровати и подходя к своему рюкзаку, — вот, — он отдает мне мой розовый телефон. — Взял на себя смелость предупредить Коко, что ты в больнице. Не благодари.       Да за такую «помощь» мне хотелось его прибить. Брату было не обязательно знать, что я попал в больницу. У него и своих забот хватает.       — До свидания, — прощается с нами Харучиё, — я напишу потом, Коко-семпай.       — У тебя хорошие друзья, Широ.       — Я знаю.       В больнице мне предстояло провести еще два дня.