Сто йен

      — Что ты делаешь?       Конечно же, Хитто нужно было появиться именно в тот момент, когда я распластавшись на полу, заглядывал под диван в поисках своего нижнего белья и бинта, которым утягивал свою грудь. Странно, но рубашку я свою так же найти не мог.       — Ищу свои вещи, — отвечаю я, засунув руку в щель между диваном и полом. — Занятно, — достаю пыльные журналы Playboy за прошлый год, которые кто-то хотел явно спрятать, — твои? — сажусь на корточки, поворачиваясь лицом к юноше.       Прищурившись, Хитто пытается разглядеть яркие обложки журналов, на которых были изображены голые девушки. Ставит белый пакет из ближайшего супермаркета на столешницу и проходит дальше в комнату, ко мне.       — Мои, — спокойно отвечает Какучё.       Воу. Пролистываю бегло один из журналов, не зная что и сказать. «Все мы не без греха», — думаю я, залипая на довольно привлекательной блондинке с густо подведенными черным карандашом глазами. Вполне себе приличное фото.       — Куда ты уходил? — интересуюсь я, прокашлявшись.       — В магазин. Хотел завтрак приготовить.       — А говорил, что совсем не романтик, — хмыкаю я, закрывая журнал и бросая его на диван.       — А ты чего так рано встала?       — Рано? — удивляюсь я. На часах почти десять утра.       Смотрю на Хитто, а у самого в голове натуральное перекати поле. Он явно успел уже принять душ и привести в порядок свои мысли. Я же, покрывшись уродливыми пятнами, рассматривая своё всклокоченное отражение в зеркале, что в ванной комнате, не знал, что теперь делать. Точнее, знал, но это никак не относилось к нашим с ним отношениям. Оттянув ворот футболки, я хмуро глядел на красные пятнышки засосов, раскиданных по шее и ключицам. Несколько таких же пятен я нашел на груди и животе. Вспомнив, что шея Хитто пострадала не меньше моей, я довольно заулыбался, потянувшись за тюбиком зубной пасты.       — Я бросил твои вещи в корзину для белья, — его слова заставляют меня удивлённо заморгать.       — Зачем? — не понимаю я.       — Чтобы потом постирать. Они же грязные.       — Вот как, — выдаю я глупо, — я бы и сам мог, — начинаю оправдываться я.       — Мне не трудно, — бросает Какучё, возвращаясь к столешнице и начиная доставать из пакета продукты. — Ты голодна? Там выпечку свежую привезли, я взял немного. Не знал, что ты любишь.       Тихонько встаю, выпрямляюсь. И осторожно подкрадываюсь к нему сзади, смыкая руки на его груди.       — Мы теперь вместе? — задаю я волнующий меня всё это утро вопрос. — Как пара?       — А мы разве уже не встречаемся? — Какучё кладет свою ладонь поверх моей, сжимая крепко. — Со вчерашнего вечера? — проясняет он, загоняя меня только сильнее в краску.       — Я вчера плохо соображал, — целую его в шею, — некоторые моменты мог и забыть.       Хитто резко разворачивается и впивается в мои губы требовательным, чуть злым поцелуем, проникая языком прямо в рот.       Назойливая мелодия из рекламы про сырные шарики, заставляет меня недовольно поморщиться. «Черт». Игнорирую телефон, обнимая Какучё за шею и отвечая на поцелуй.       «Да кому там неймётся?» — рычу я от досады, доставая телефон из кармана пижамных штанов.       Коко?       — Погоди, — прошу я хрипло Хитто, облизывая губы и отвечая на входящий вызов.       — Наконец-то, — недовольно произносит брат, — мать решила заказать на вечер корейской кухни, чтобы проверить насколько она плоха. Тебе как обычно топпоки и что-нибудь с морепродуктами?       С трудом сдерживаю рвущийся из груди стон, когда Какучё забрался ко мне под футболку, сжимая сосок пальцами.       — Хяку! — рявкает в трубку Хаджиме. — Ты там заснул?       — Н-нет, — выдавливаю я сквозь зубы, глядя прямо в разноцветные глаза Хитто, — просто закажи что-нибудь. На твой выбор.       — Мать тащит своих отпрысков на обеденную прогулку, — кисло продолжил мне жаловаться брат, — ключи от квартиры я оставлю в шкафчике для писем. Помнишь пин-код?       — Ага, — резко, — хорошо.       — Даже не думай приезжать на байке или ещё на чём, — начал с ничего ни с того наставлять меня Коко, — и оденься по приличнее. У тебя хоть деньги есть на нормальную одежду?       — Я тебя понял, — говорю скороговоркой, когда Хитто начал развязывать завязки на штанах, — никаких байков и мужской одежды! Пока! — захлопываю крышку раскладушки, кидая её на столешницу.       — Кто это был? — спрашивает с хитрой улыбкой Какучё, неожиданно усаживая меня на столешницу, потеснив продукты.       — Брат. Мама приехала из Сеула со своими отпрысками, — сбивчиво тараторю я, — Вечером надо съездить к ним, ведь она не знает, что я больше не живу с братом, — приходится приподняться, помогая стянуть с себя штаны.       Какучё подается вперёд, роясь в пакете. Достаёт пачку классических презервативов, спешно сдирая с коробки полиэтилен. Дёргаю пальцами за ремень, расстегивая его. Вынимаю пуговицу из петельки, чуть приспуская штаны юноши.       — Я не знал, что у тебя есть ещё… — мне приходится чуть опуститься вниз, охватывая Хитто ногами, когда тот раскатал по эрегированному члену презерватив.       — Братья? — задыхаюсь я, чувствуя, как Хитто медленно подаётся вперёд, входя в меня на половину.       Какучё просовывает за меня руку, приобнимая. Второй рукой тянет на себя, делая первый толчок.       — Мне нужно поговорить с ним! — раздается откуда-то со стороны балкона. — Сейчас же!       — Да погоди ты, — узнаю я голос Акаши. — Охуеть, — выдаёт чересчур эмоционально Харучиё, заставляя меня замереть, а Хитто резко повернуть голову, прожигая взглядом застывших у балконной двери юношей. — Мы ничего не видели! — приходит в себя первым блондин, утаскивая за собой Кисаки.       — Блять, — рычит Хитто.       — Заканчивать уже не имеет смысла, так ведь? — говорю неуверенно.       Какучё выходит из меня, костеря вслух мелких уебков, которых стучаться с детства не научили.       — Я поговорю с ними, — нежно обнимаю Хитто, целуя его в нос, — объясню, что заходить на твою половину балкона чревато огромными проблемами.       — Я пока приготовлю нам завтрак, — Какучё всего потряхивает от злости.       Он быстро помогает мне слезть со столешницы и поправляет перекрученную на шее футболку. Я же быстро натягиваю штаны и выхожу на балкон.       — И чего такого «важного» случилось, раз я тебе так срочно понадобился, Кисаки? — спрашиваю я, заглядывая к себе в квартиру.       — Ты не отвечал на звонки, — не смотря на меня, весь пунцовый, выдаёт Тетта, — вот я и решил прийти лично.       — И зачем?       — А вы вместе, да, Коко-семпай? — спрашивает Харучиё, кисло улыбаясь.       — Ага, — выдаю я счастливо. — Кстати, ни у кого нет сигарет?       Кисаки достаёт из внутреннего кармана своего школьного пиджака пачку Cabin Mild, довольно крепких сигарет.       — Я против, чтобы Ханагаки был с нами, — произносит уверенно Тетта, подходя ко мне ближе.       — Почему? — спрашиваю я, доставая из предложенной пачки сигарету.       — Он — плакса.       — И что? — не понимаю я. — Пусть будет рядом и не отсвечивает. Догадался же, что он следить за тобой намерен?       — Я слышал, — неожиданно произносит Акаши, скрещивая руки на груди, — что Майки приказал кому-то из новеньких, чтобы тот вернул обратно Баджи.       — Его никто не держит, — недобро щурится Кисаки. — И ты говорил, что недолюбливаешь Ханагаки.       — Какая разница, нравится ли он мне или нет? — морщусь я, закуривая. — Оказывается, он друг детства моего Кокосика.       — Кого? — не понимает Кисаки.       — Не важно, — веду плечом, — короче, мы не можем от него избавиться. Пока, — добавляю поспешно, — сейчас нам не до него. Что с Драконами?.       — Я работаю над этим, — говорит Тетта, доставая из пачки сигарету. Берет из моих рук зажигалку, прикуривая. — И у меня остались ещё вопросы.       — Обсудим всё потом, — бросаю я, — сегодня мне не до этого будет, как и всю следующую неделю.       — Это из-за тех парней, что избили девушку друга Па-чина? — уточняет Акаши. — Вся верхушка Тосвы на ушах стоит, думают что делать.       — Я разобрался с этим вчера, — довольно, — проблем возникнуть не должно, — бросаю недокуренную сигарету в пепельницу и прохожу в комнату, хватая Зузу на руки.       Кот чихает от резкого запаха табака, отворачивая от меня свою морду. Целую его в морщинистый лоб.       — Последишь за ним ещё немного, Харучиё? Сегодня мне придется снова уехать.       — Тогда я приглашу парней позаниматься? — Акаши не выглядел недовольным.       — Конечно, — киваю я, — только в мою комнату никого не впускай. Договорились?       — Окау, — ухмыляется тот, протягивая руку, чтобы почесать Зузу за ухом.       — Тогда я пойду, — говорит Тетта. Доходит до дивана, вытаскивая из своей школьной сумки тонкую папку с документами. — Тут договор со всеми правками, которые ты мне так и не скинул, Хяку. Передай его Хайтани.       — Хорошо, — фыркаю я, — провожать не буду.       И чего приходил только?       Возвращаюсь в квартиру Хитто. Какучё успел приготовить омлет и поджарить несколько тостов. На плите закипал чайник.       — И чего ему нужно было? — уточняет хмуро Хитто.       — Да так, — морщусь я, — херня. Давай есть?       — Чур ты моешь потом посуду.       — Как скажешь, Кокосик, — сажусь за стол, пододвигая к себе пока ещё пустую тарелку.       — Не называй меня так, — просит Какучё. — Звучит по-идиотски.       «Не в этом же причина», — думаю я.       — А как мне тебя называть?       — Не знаю, — Какучё ставит на стол две кружки с плавающими в них чайными пакетиками, — как тебе хочется.       — Значит, буду звать тебя, как прежде. Официально и чуть благоговейно.       — Что-то я в твоём голосе раньше не слышал благоговения, — хмыкает довольно Хитто, усаживаясь напротив.       — Это легко исправить, Какучё-сан, — улыбаюсь я.       Вернуться к себе мне удалось только ближе к трём. И то, если Хитто не позвонили на сотовый, отвлекая нас от просмотра фильма, просидели бы до самого вечера. Я как только мог откладывал поездку к брату.       — Я напишу вечером, — целую Какучё куда-то под подбородок, обнимая крепко.       — Погоди, — бросает он, убирая телефон от своего уха. Наклоняется ко мне, нежно целуя. — Я буду ждать.       Чувствую, как кончики ушей опалило невидимым глазу пламенем. И ухожу к себе, ловя удивлённые взгляды мальчишек, что расселись прямо у меня на полу, за низким столиком.       В комнате достаю из шкафа свою школьную форму, думая, что натягивать целиком на себя смысла нет. Проверяю нашивку с именем на пиджаке. Ополаскиваюсь быстро под душем. Из ванной выхожу весь раскрасневшийся, закатанный в одно полотенце.       «Кажется, кто-то поперхнулся».       Одеваюсь быстро, в этот раз не перетягивая грудь эластичным бинтом. Вместо него надеваю спортивный топ. Потом белую рубашку и пиджак. Любимые шорты до колен. Носки. В рюкзак бросаю зарядку для телефона, кошелёк, взяв из заначки немного наличных. Ключи от квартиры и зажигалку. Волосы оставляю распущенными, убирая челку заколками-зайками. Сверху натягиваю пиджак.       — Ну и как вам? — спрашиваю я мальчишек, показываясь им на глаза. — Похож на школьницу, что только с тренировки вернулась?       — Засосы все равно видно, — бурчит Акаши, играясь с карандашом.       — И взгляд какой-то бешеный, — кивает нервно выкрашенный в синий цвет юноша, со злым лицом.       — Кто бы говорил, — бурчу я.       — Да ладно вам, — говорит улыбающийся во всю парень, точная копия синевласки, только волосы розовые и завиваются сильно, как у барашка. — Довольно милые заколки.       — А, — махаю рукой, — это Мадараме притащил как-то. Ладно, пойду я. Сильно не шуметь, баб не звать, — прошу я сурово Акаши. — Если что, я на телефоне.       — Хорошо, Коко-семпай, — улыбается Харучиё, — удачи вам.       — Погоди, — улыбка у розоволосого стала какой-то нервной. — Это Хяку? Тот самый?       — Я ушел, — быстро натягиваю на ноги завалявшиеся в шкафу кеды, что я достал.       Добираться до бабушкиной квартиры мне больше часа. И чего пообещал приехать так? Мог и такси вызвать, а не переться на станцию. В банкомате покупаю пачку Caster, сразу же доставая одну сигарету и закуривая.       Сажусь на нужный мне поезд.       Мать я не видел уже как три года. Она сразу же сбежала к своему любовнику, в Сеул, как только были подписаны все нужные бумаги о разводе. Взяла только самое важное и упорхнула, как птичка. Изредка посылая сообщения Коко. Хаджиме был её любимым ребенком. Первенцем.       И вот теперь, у неё две новые игрушки, которые она привезла нам на показ, желая похвастаться.       Решаю, что не буду терпеть её сумасбродство. И как только выдастся момент, пошлю её на хуй, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Но я почему-то не делаю этого, заходя в родную квартиру моей покойной бабушки.       Коридор оставался всё таким же светлым и узким. Заставленный коробками из-под обуви.       «Инуи не забрал?»       — Я, — слова застревают в горле, царапая гортань, — дома!       Хаджиме выглядывает в коридор, удивлённо глядя на меня.       Разуваюсь, ступая на лакированный пол. Прохожу вперёд, снимая рюкзак.       — Широ! — налетает на меня мама, крепко обнимая меня за плечи. — Ты пришла.       — Ага, — выдавливаю нервно.       — Добро пожаловать домой, — бросает мне Коко.