Так шепчет лёд

            В детстве я старался верить в чудеса. Каждый Новый год я, притворяясь спящим, ждал Деда Мороза, надеялся услышать заветный шорох в комнате из-под мягких сапог, осторожно ступающих по ковру, а потом увидеть поблёскивающую в темноте цветную обёртку от подарка. И каждый раз, сколько бы я ни старался, я засыпал в последний момент, так и не дождавшись Деда Мороза. Просыпался я уже утром, раздосадованный, что у меня не получилось заметить загадочного дарителя подарков. Моё настроение стремительно взлетало к облакам, когда я всё же замечал под новогодней ёлкой желанный подарок… Может быть, именно поэтому я считал, что проснувшись в новый день, случится чудо?       Чуда не случилось. Открыв глаза, я снова заметил прежнюю комнату, которую кое-как разглядел в сумерках накануне ночью. Наступило утро, и даже сквозь закрытые бархатными тяжёлыми занавесками окна я мог увидеть яркие солнечные лучи, бросающие на мягкие ковры узкие полоски света. Как там говорят? Мороз и солнце — день чудесный? В моём случае никаких чудес не было.       На удивление я проснулся отдохнувшим, выспавшимся и едва ли помнящим то, что происходило вчера перед тем, как я забылся глубоким сном. Кажется, что-то говорили о каком-то докторе, меня отнесли на кровать, а потом я просто почувствовал мягкое тепло и спокойствие. В любом случае, если я сейчас жив и могу видеть мир вокруг себя, значит, вчера точно всё закончилось хорошо. Я снова прислушался к окружавшей меня тишине, снова взглянул на стоявшие возле моей кровати ромашки. Ромашки посреди зимы… Мне захотелось зарыться в цветы носом, и я даже забыл о том, что так и не узнал, где я находился, и что это за странное помещение. Свою задумку я и вправду осуществил и прямо нырнул носом в цветы. Интересно, от кого они? А что, если их принёс тот самый загадочный, но очень симпатичный парень?.. Владимир, кажется. Так, Артём, не отвлекайся. Нужно по крайней мере разобраться, где я нахожусь.       Я с удовольствием опустил голые ступни на мягкий ковёр и сел в кровати. Удивительно, но вчера я не придал этому значения. Сегодня же я с удовольствием тонул в обволакивающем ворсе — мне даже захотелось лечь на пол и проверить свою догадку, не мягче ли ковёр, чем моя огромная кровать? В роскошной комнате меня интересовало практически всё, что могли увидеть мои глаза, и я решил начать с самого заметного.       На стене я заметил две большие картины, на одной из которой я смутно узнал знакомую фигуру. Уроки истории я практически не прогуливал, знал её неплохо (хотелось бы лучше), но тем утром я особенно тормозил. Было странно находиться рядом с картиной, которую когда-то видел в школьном учебнике. Я подошёл к огромной картине ближе и принялся рассматривать изображённого на ней статного мужчину в расшитом золотом красном мундире, с нежно-голубой лентой, перекинутой через плечо. Память, а точнее её обрывки, меня не подвела: передо мной висел потрет того самого Николая Второго. Ошибки быть не могло, я видел лицо этого императора очень часто, когда мы проходили историю XX века.       Портрет второго человека, висевший рядом с портретом императора, был мне неизвестен. Я подошёл к нему ближе, стараясь разглядеть незнакомые черты: мягкая улыбка, украшающая дружелюбное лицо с такими же мягкими чертами. Русые кудри красиво спадали на лоб, а на меня тепло смотрели светло-карие глаза молодого юноши. Этот юноша выглядел так нежно и красиво, что у меня защемило сердце. Почему-то мне показалось, что этот парень чем-то отдалённо напоминал меня самого, но только забавными кудряшками. Похоже, здесь не всё потеряно: я всё ещё верил в то, что всё происходящее было глупым розыгрышем моего приятеля (или уже нет) Витьки. Но надежда быстро разлетелась на сотни маленьких осколков, как только я повернулся к зеркалу.       Я не сдержал громкого вскрика. Он сорвался с губ внезапно, и я испуганно отпрянул от зеркала. На меня из отражения глядел парень, изображённый на картине, висевшей рядом с портретом императора. Что это за чертовщина?! Я приблизился к зеркалу, нерешительно коснулся пальцами стеклянной глади, а потом этими же пальцами прикоснулся к щекам. Живой. Я принялся ощупывать скулы, обвёл пальцами губы и запустил пятерню в копну русых кудрявых волос. Неужели это я? Вернее, разве это я? Я попробовал поднять вверх одну руку, а потом вторую. Попробовал попрыгать, присесть, снова встать и покружиться. Отражение в зеркале вторило моим движениям. Ошибки быть не могло: этот парень на картине и тот, кого я видел в зеркале — один и тот же человек. И если я могу управлять его руками и ногами, значит этот человек — это я. Как бы вовремя сейчас была Мария со своим привезённым из города алкоголем…       Кое-как оторвавшись от зеркала, я двинулся дальше, прямо к огромному рабочему столу. Если этот стол не муляж, то он наверняка стоил бы целое состояние, особенно вырезанные, покрытые золотой краской (или даже золотом?) красиво переплетённые инициалы «Д.Л.» Я медленно очертил их пальцами и заглянул на поверхность рабочего стола. Не знаю, кто работал тут раньше, но видимо, работа не была закончена. Я разглядел какие-то бумаги, на которых различил некоторые знакомые слова. Что меня больше всего позабавило, так это то, что ко многим словам как будто нарочно были приписаны лишние твёрдые знаки и латинская буква «i». Подобрав со стола один из листков, я бегло пробежался по нему глазами и нашёл внизу дату: 30 декабря 1903 года. Рядом обнаружилась толстенная книга с золотым тиснением. Прикрыв ее, я обнаружил, что это никакая не книга, а Русский календарь 1904 года из типографии Суворина. Типография закрылась вместе с рухнувшей Империей, но каждый читающий петербуржец знал, что таковая существовала.       На столе красовались дорогие канцелярские принадлежности, какие-то ручки, чем-то напоминающие современный «Паркер», какие-то неизвестные мне предметы, печати, чернильницы, стеклянная (или хрустальная?) рюмка и даже пепельница. Но больше всего моё внимание привлёк поблёскивающий золотой медальон овальной формы. Солнечный луч как будто специально упал именно на этот предмет, словно акцентируя на нём моё внимание. Я потянулся к этой вещице, повертел её в пальцах и, найдя нечто наподобие замочка, попытался открыть его.       С обеих половинок медальона, судя по всему очень дорогого, на меня смотрели два парня. Один из них уже знакомый мне «я» из зеркала, а второй… Я не знал, брежу ли я или мои глаза меня подводят, но второй портрет точь-в-точь копировал черты лица Владимира, с которым я разговаривал прошлой ночью. Внезапно раздавшийся громкий стук заставил меня почти выронить медальон. Я в панике обернулся на дверь, откуда и доносился шум, и быстро спрятал медальон в карман спальных брюк. — Ваше Высочество! Дмитрий Владимирович! — В дверь настойчиво стучали. — Дмитрий Владимирович, что с вами?! — Со мной всё в порядке! — Закричал я в ответ и тут же бросился к кровати, почти запрыгивая в неё.       Я быстро нырнул под одеяло, делая вид, будто только что проснулся. Специально помял простынь и подушку, откинулся на неё и попросил стучавшего войти.       На пороге стоял уже знакомый мне молодой человек, которого я видел прошлым вечером. Если я способен запоминать лица людей, то точно не сошёл с ума. Я в непонимании уставился на него… — Ваше Высочество… — Вошедший поклонился. — Ваше Высочество, вы кричали, и я тут же бросился на крик… Как вы себя чувствуете?       Парень не решался пройти дальше, поэтому так и продолжал стоять на пороге комнаты, робко переминаясь с ноги на ногу. Я машинально схватился за голову. На лице парня отразилось беспокойство, и он было рванул ко мне, но тут же отступил и остановился. — Что ты там стоишь? Пройди, — устало проговорил я. — Что за дурацкая манера…       Парень робко вошёл в комнату, медленно приближаясь ко мне. Тем временем мысли в моей голове спутались вконец. Мне не хотелось ругаться, но я также не мог сдержать своего раздражения. Парень остановился неподалёку от меня, и я поднял на него глаза, выгибая бровь. — Ваше Высочество… — Снова начал он, но я замахал руками. — Перестань так называть меня! — Запротестовал я. Всё это очень интересно, но мне и вправду надоело это «высочество» — и причём тут я? Парень поджал губы и опустил голову. — Кто ты?       Он поднял широко раскрытые глаза. — Как же это, Дмитрий Владимирович… Фёдор я, слуга Ваш, как же Вы не помните… — Забормотал он. А я опешил от того, что у меня — или не меня? — были какие-то слуги. — Ты… Фёдор, хорошо, — повторил я. — А те люди, которые приходили вчера, они тоже?..       Фёдор быстро закивал. И старик по имени Трофим, и вечно плачущая женщина Аграфена оказались такими же слугами. Интересно, а сколько у меня слуг? Но я решил узнать об этом попозже. — Почему я так выгляжу? — Я коснулся пальцами своего лица, повторяя недавний жест перед зеркалом. — Кто я такой?       Фёдор уставился на меня: в его глазах читала скрытая паника. — Ваше Высочество, Вы уверены, что Вам уже лучше? — Робко поинтересовался он и даже сделал полшага от моей кровати.       Я слегка покачал головой. — Совсем не уверен. Ты можешь рассказать мне, кто я и что я здесь делаю? — Я в надежде уставился на него. Если этот парень так обо мне беспокоится, то значит, я могу попробовать задать ему вопрос. — Или это идиотский розыгрыш?       Я нахмурил брови, из-за чего парень, кажется, испугался ещё сильнее. Он быстро закачал головой. Его поведение начинало меня раздражать: слишком много суеты и никакой конкретики. — Извольте, я не совсем Вас понимаю, — забормотал он, и я окончательно сдался. — Хватит уже этого спектакля, — раздражался я, — просто сядь. Я уже понял, что вы хорошо играете. Вы из какого театра и сколько будет длиться эта пародия?       Фёдор завертел головой по сторонам, всё ещё не двигаясь с места. — Да садись ты на кровать! — Воскликнул я в нетерпении.       Фёдор почти подпрыгнул на месте и машинально сел на самый краешек. Мне показалось, что его била мелкая дрожь. — Ваше высочество, Вам нужно отдыхать, — тем же осторожным тоном продолжил он. — Доктор говорит, что ваши странности от того, что вы едва выжили. — Я провалился под лед на Ладоге, — медленно проговорил я, кивнув. — Я катался на коньках, спас девушку, а сам упал в воду.       Фёдор быстро закивал головой, и мне показалось, что его лицо прояснилось. — Все Вы верно говорите, — обрадовался он, — с княжной Татьяной все в порядке, она уже справилась о вашем самочувствии.       Я выпучил глаза. — Какой Татьяной? Машкой ее звали, — нерешительно проговорил я.       Фёдор покачал головой. — Вы снова что-то путаете. — Так расскажи мне. — Я приподнялся с подушек, подаваясь вперёд, навстречу своему странному собеседнику. — Почему я такой странный, откуда у меня такая фигура, такие костюмы, такое лицо… — Ваше Высочество, князь-батюшка Дмитрий Владимирович, если вам так угодно, то я расскажу. — Фёдор старался совладать с собой: он явно боролся с паникой. Но раз я выводил его на честный разговор, ослушаться он, судя по всему, не мог. — Вы были рождены в тысяча восемьсот восемьдесят первом году… В тот трагичный год наш государь, Ваш же дедушка, Александр Николаевич был зверски убит бунтарями-террористами…       Фёдор быстро перекрестился. — Стой, погоди, как так убит? — Перебил я. Мой собеседник всплеснул руками. — Да как же так вы не помните, Ваше Высочество?.. — Вздохнул он. — Те люди желали смерти России и всей Вашей семье, но их быстро арестовали, они не успели навредить кому-то из вас… Вы совсем маленький были… Моя матушка рассказывала, что вас даже прятали где-то под Петербургом… — Он виновато улыбнулся. — Ты говоришь, что мой дедушка… Был император? — Чудно́ Вы говорите, Дмитрий Владимирович… Как же не быть… Вы ведь сами родственники императорские… — Фёдор снова робко улыбнулся. — Я?! — Я почти подпрыгнул на кровати, а Фёдор почти подскочил на ноги. — Имею отношение к императорской семье?! — Конечно имеете, Дмитрий Владимирович… — Фёдор снова успокоился и принялся рассказывать дальше. — Ваш отец, великий князь Владимир Александрович, брат нашего покойного государя Александра Александровича заключил особенный брак, но неравный… Он был вынужден отказаться от престола… Потому и крестили вас Львовым, по фамилии матери. — Львов Дмитрий Владимирович… Это я… — Я снова потянулся к своему лицу, нажимая на щёки пальцами. — Как это возможно?.. — Вы, Вы, Ваше Высочество, все правильно… — Закивал Фёдор снова. — Та-ак… а где сейчас этот… мой отец? — Тупо спросил я, уставившись на Фёдора. — Занят государственными делами. — Мой собеседник пожал плечами. — Поговаривают о чем-то важном… Извините, мне сие неизвестно. — Фёдор снова виновато улыбнулся. — А что с улицей?.. — Я кивнул в сторону раскрытого окна. Фёдор проследил за моим движением. — Где я? — Это Мойка, Ваше Высочество. — Фёдор указал пальцем на окно. — Вы сейчас у себя дома. — Он чуть замялся. — На улице немного неспокойно.       Интересно, что он имел в виду под этим самым «неспокойно»? Итак, на дворе 1904 год, я лежу в постели на Мойке, а зовут меня Дмитрий Владимирович, кажется, Львов. Ах, да, и ещё я императорский родственник, то есть что ни на есть Романов. Если бы я рассказал это Марии, Витьке или его обожаемой Ольге, они бы тут же вызвали санитаров из психбольницы. Я ещё раз взглянул на Фёдора. Его беспокойство выглядело искренним, и он как будто бы и вправду волновался обо мне… Каким бы он ни был, он всё мне спокойно рассказал, и причин ему не верить у меня не было. Раз уж другой правды мне не говорят, значит, что-то настоящее в этой правде всё-таки есть. Я решился задать один из главных беспокоящих меня вопросов. Я опустил руку на карман, в котором лежал медальон. — А Владимир… — Я произнёс его имя с паузой, глухо, будто боясь. — Кто он такой?       Лицо Фёдора вспыхнуло пунцовым. — Простите? — Он мой друг? — Решил начать я с простого. — Он ваш друг, — кивнул Фёдор, слегка отворачиваясь.       К моему сожалению, подробностей о Владимире он не рассказал, а мне бы как раз не помешало узнать об этом странном, но таком привлекательном парне, который, судя по всему, был мне далеко не чужим. — То есть это сейчас все происходит на самом деле? И я не схожу с ума, а на дворе тысяча девятьсот четвертый год? Господи… А мои предки Романовы… — На выдохе проговорил я и откинулся на подушки. Рука машинально накрыла лоб. Я всё-таки надеялся, что сплю. — Я рад, что Вы начинаете вспоминать. — Фёдор широко улыбнулся, видимо, довольный, что я не продолжил тему с Владимиром. Придётся узнать это немного позже. — А еще я хотел бы выпить чего-нибудь крепкого, — вдруг выдал я. Может быть, раз я тут такой важный, мне могут принести даже алкоголь? — Далеко тут бежать до магазина?       Фёдор как будто проигнорировал мою последнюю фразу про магазин, которая наверняка звучала для него по-идиотски, но он, видимо, привык к моим чудачествам. — Я немедленно распоряжусь, чтобы принесли вина. — Он вскочил на ноги и тут же бросился к двери. Я даже не успел ему ничего сказать.       Фёдор, кем бы он ни был, сдержал своё слово. Я даже удивился тому, насколько хорошо он это слово сдержал: не прошло и пятнадцати минут, как в комнату принесли огромный поднос с какой-то блестящей посудой. В глазах больно зарябило: посуда выглядела как серебряная, а стеклянные бокалы, или всё же хрустальные, как будто соревновались за яркость этого сияния. Передо мной поставили поднос, а я во все глаза уставился на различные графины, судя по запаху, с алкоголем. Может быть, оказаться в этом времени было не так уж и плохо? В любом случае, за всё пережитое я заслужил как минимум бокал вина. А как максимум - далеко не один.       Недолго думая, я принялся разливать вино, протянув один из наполненных бокалов Фёдору. Тот не шевельнулся, продолжая стоять надо мной. — Да ты сядь, выпей тоже что ли… — Я слегка потряс в руке графином. Однако Фёдор упрямо качал головой — Не положено, Ваше Высочество.       Я недовольно сощурился и решил воспользоваться своей странной ролью. Из моих уст просьба выпить со мной звучала как приказ, вернее, я постарался так звучать. Бедному Фёдору ничего не оставалось, кроме как сесть со мной рядом на кровать и покорно выпивать вместе со мной. Хотя мне кажется, что делал он это не без удовольствия. Да кто вообще отказывается от вина?!       Предпочитая игнорировать испытующие взгляды Фёдора, я спокойно пригубил вина. Раз уж я для всех безумец, то и пытаться вести себя как-то иначе нет смысла. Фёдор боязливо глядел на меня, но свой бокал всё же осушил. К третьему или четвёртому бокалу он спокойно распивал со мной вино. Дошло до абсурда: я решил выпить с ним на брудершафт. Моим планам не суждено было сбыться, ведь дверь в комнату распахнулась со знакомым мне звуком. Мы с Фёдором синхронно вздрогнули, и я даже разлил немного вина на кровать.       Вошедший, уже знакомый мне Владимир, сверкнул на Фёдора таким ледяным взглядом, полным презрения, ненависти и ещё какого-то неописуемого чувства, что его испугался даже я. — Ты свободен, в твоём присутствии больше нет необходимости, — отчеканил Владимир.       Фёдор мгновенно вскочил на ноги, бормоча знакомое мне «Ваша Светлость» и опуская глаза в пол. Я глупо хлопал глазами, всё ещё держа в руке бокал разлитого вина. — В моём? — Вырвалось у меня, но на мою реплику никто не обратил внимания. — Фёдор, покинь нас. Немедленно, — продолжал Владимир тем же тоном, а бедный Фёдор, не дожидаясь полноценного приказа, уже скрылся за дверью моей комнаты.       Теперь жертвой сурового взгляда Владимира оказался я. Отставив стакан на прикроватный столик, я устало протёр глаза. — Зачем ты позволяешь ему это? — Владимир скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел на меня. — Он должен знать свое место, — ледяным тоном закончил он.       Я отставил пустой бокал на поднос и небрежно вытер губы ладонью, слегка скривившись. Такая надменность со стороны Владимира меня совсем не радовала. — Да ладно тебе… — Попытался успокоить его я. — Мы просто разговаривали. Ты… Ты, наверное, слишком строг к нему.       Владимир закатил глаза, покачал головой и медленно отошёл к окну. Свой ментик он небрежно повесил на ближайшее попавшееся ему бархатное кресло. Он встал спиной ко мне и уставился в окно. Вся сцена напоминала мне кадр из какого-то эпичного фильма в жанре экшн. — Дмитрий, как ты не понимаешь… — Он тяжело вздохнул. — Эта челядь, они… Ты как будто не помнишь…       Он встал ко мне вполоборота и бросил на меня быстрый взгляд. — Не помню?.. — Эхом отозвался я, а потом быстро кивнул, делая голос твёрже. — Очень верно подмечено. Плохо, когда не знаешь, так еще и забудешь.       Я намеренно язвил ему, но Владимир проигнорировал мой тон. — Разве ты не помнишь, к чему приводит вольнодумство? — Он развернулся ко мне лицом и принялся расхаживать вокруг письменного стола. Его пальцы скользили по гладкой поверхности и очерчивали разбросанные бумаги. — Посмотри, что происходит вокруг… Свободы иногда становится слишком много, а эта челядь совсем не умеет ей распоряжаться.       Владимир махнул рукой на дверь, за которой ранее скрылся Фёдор. Он отошёл от окна и приблизился к моей кровати. В этот раз он не пытался коснуться меня, только присел на краешек. Я пытался понять, что имел в виду Владимир, пока выпитое вино в довольно большом количестве приятным теплом разливалось по телу. Может быть, это именно то, что мне было нужно. Я взглянул на Владимира с прищуром. — Тебе просто не нравится Фёдор, да? Ты ревнуешь? — Настойчиво спросил я, чувствуя небывалую смелость. В конце концов мне хотелось поставить его на место. Я же этот, как его там… Высочество. — Или что здесь происходит? Здесь нельзя пить? Нельзя разговаривать? Нельзя сидеть на кровати? Тогда почему на ней сидишь ты? Кто ты такой?       Я распалялся, совершенно не жалея об этом. Владимир молчал, глядя на мой «бунт» и позволяя мне выговориться. Он слегка улыбнулся мне, и его синие глаза сверкнули в свете солнечных лучей. — Он, как и все ему подобные, должен знать своё место, — спокойно пояснил Владимир. — Неужели ты веришь их слезам и встаешь на их сторону? Дмитрий, ты пугаешь меня.       Вопреки моим ожиданиям, его реакция оказалась совсем не такой. Владимир просто засмеялся, будто я рассказал какую-то забавную шутку. Меня же, наоборот, его смех разозлил ещё больше. — А меня пугаешь ты, — почти выплюнул я. Интересно, это говорил я или выпитое вино? — Фёдор сказал, что ты мой друг. Но друзья так себя не ведут. — Я даже фыркнул для лучшего убеждения. — Я пока не совсем понимаю, где я нахожусь, но я совершенно точно уверен, что ты не просто друг. Как это здесь называется?       Владимир осторожно приблизился ко мне, и я невольно отпрянул назад, снова падая на подушки. Его близость вызывала во мне странные чувства: я был взбудоражен, раздражён, зол, возбуждён, а ещё одновременно и хотел, и не хотел, чтобы он отстранялся. Неужели это всё из-за вина, которое ранее принёс Фёдор? — Ты прав, любовь моя, все сейчас на взводе из-за предстоящих событий. — Он произнёс это тихо и мягко, а мои глаза распахнулись так широко, что почти вылезли из орбит. — Возможно, я слишком строг к тебе сейчас, зная, что ты только что пережил, — грустно добавил он. — Я вижу, что тебе нездоровится до сих пор. Твоя память тебя подводит.       Я не сразу смог найти, что ответить. Его слова не просто шокировали меня, а как будто перевернули весь мир с ног на голову. Любовь моя. Выходит, что в этом самом времени Владимир — мой парень?! Я не мог сдержать тихого вздоха. Чувствуя, как меня начинает бить дрожь, я крепче сжал одеяло, будто это могло бы мне помочь. — Это приятно, конечно… — Буркнул я, стараясь звучать как можно спокойнее. — Но давай поясним не в первый, но в последний раз, что звать меня Артемом, родился и вырос я в двадцать первом веке, а еще…       Он накрыл своей ладонью мою ладонь, сжимавшую одеяло, и покачал головой. — Дмитрий, мне жаль, что с тобой такое произошло. Если бы я мог, то был бы рядом в этот момент.       Его глаза светились так ярко, и я буквально тонул в них. Несмотря на некоторую суровость и холод, которые иногда прямо исходили от этого парня, я чувствовал, что он говорил искренние слова по отношению ко мне — или к тому Дмитрию, пробуждения которого все тут так ждали. Кого бы Владимир ни хотел видеть перед собой, я чувствовал, что его слова, взгляды и любая попытка завязать близкий контакт обращены только ко мне.       Я нехотя разорвал зрительный контакт и посмотрел поверх Владимира. Поднявшись с кровати, я прошёл мимо него и снова подошел к зеркалу. Я всё ещё не мог понять, почему я выглядел так странно. Фёдор не смог мне ничего объяснить. Может быть, у Владимира это получится лучше? Остановившись перед зеркалом, я запустил обе пятерни в волосы и повернул голову, чтобы лучше рассмотреть линию скул. Парень передо мной не был мне совсем уж незнаком, но напоминал меня лишь отдалённо. — Почему я так выгляжу? Это же не я… — Прошептал я сам себе. — Ты выглядишь чудесно, — раздался ответ за моей спиной.       Я упрямо покачал головой. Отражавшийся в зеркале парень нахмурился. — Ты не услышишь меня, да? — Я слегка повернул голову на голос, но от зеркала не отошёл. — Я спросил, кто ты такой? Ладно, окей, я согласен, можешь звать меня, как тебе будет угодно. Но кто ты?       Сзади послышались шаги, и, не поворачиваясь, я через зеркало увидел, как Владимир подошёл ко мне ближе и остановился позади меня. Он не просил меня повернуться, а я и не собирался — мы стояли рядом и смотрели друг другу в глаза. — Мне больно и обидно, что ты не помнишь ни имени, ни дома, ни нашей крепкой связи, — Начал Владимир. От словосочетания «крепкая связь» внутри затянулся тугой узел, и я задержал дыхание, боясь издать лишний шумный вздох. — Ты такой же, как и всегда, только есть что-то странное в твоей речи. Я чувствую, что ты холоден ко мне.       На лице Владимира читалось сожаление и боль, и от этого мне стало только хуже, как будто я был в этом виноват. Вернее, я и был виноват, но я совсем ничего не знаю, ни кто все эти люди, ни как я здесь очутился — при этом все от меня что-то требуют. Интересно, как бы Владимир повёл себя в этой ситуации? Однако чувство вины не исчезло, сколько бы я ни пытался мысленно оправдаться. — Ты не спешишь дотронуться до меня, не даешь коснуться ладонью твоего лица. — Я ожидал, что Владимир прикоснётся ко мне, но он стоял смирно. — Ты боишься, что слуги могут быть везде? Боишься, что они стали ушами этого дома? Я всегда тебе говорил, что слуги знают о тебе больше, чем ты знаешь о себе сам. Они никогда не раскроют рта, чтобы это сказать.       Он говорил твёрдо и уверенно, и у меня не было причин ему не верить. — Крепкой связи… — Эхом повторил я, как будто всего остального сказанного и не было вовсе.       Владимир подошёл ближе, и, клянусь, я мог чувствовать его дыхание над своим ухом. Я замер, не в силах пошевелиться. — Разреши мне поцеловать тебя, — тихо попросил он, не разрывая зрительного контакта в отражении.       Я не верил, что это происходило со мной. Рядом стоял красивый, до безумия привлекательный парень, гипнотизировал меня одним своим присутствием и спрашивал разрешения на поцелуй. Вино, всё ещё туманившее мой разум, словно вскипятило кровь до самого высокого градуса, заставляя меня кивнуть. Пожалею ли я об этом? Мне всё равно.       Владимир изогнул губы в лёгкой улыбке и почти прижался грудью к моей спине. В серебристой глади огромного зеркала я видел, как он наклонился ко мне и, прикрыв глаза, коснулся губами открытого участка кожи на изгибе моей шеи. Жест совершенно интимный, красивый, до безумия элегантный. Мне показалось, что я сейчас упаду, ведь мои ноги начали сильно дрожать. — Я тебе нравлюсь? Вот такой я нравлюсь? — Будто в бреду произнёс я, всё ещё не веря в то, что произошло. — Я верю, что с тобой все будет хорошо. — Владимир опустил ладони мне на плечи. — Разреши мне остаться. — А они? Слуги эти… — Залепетал я, всё ещё не поворачиваясь. — Они давно все знают, но у этого Фёдора не хватило смелости даже тебе это сказать, — ухмыльнулся Владимир.       Он убрал руки с моих плеч, и я еле сдержался, чтобы не попросить вернуть их обратно. — Так ты подслушивал? — Я обернулся к нему, сталкиваясь с хитрым взглядом его синих глаз. — Я волновался, — как ни в чём не бывало констатировал он. — Оставайся… — На выдохе произнёс я.       Владимир одарил меня тёплой улыбкой, которую я, кажется, видел накануне и тайно желал увидеть снова. Его ладонь коснулась моей ладони, и он, прижав мои пальцы к своим губам, оставил на них целомудренный поцелуй.