"А давай глинтвейн сварим?"

2. Как же страшно! Дышать страшно, лежать рядом с ним страшно. Теперь даже дружить страшно… Хотя какая там к херам дружба? Не знаю, что на меня нашло и что теперь, но чувствую, что как раньше уже точно не будет. Рома ушёл час назад, а меня до сих пор трясёт, хотя я вроде бы вида не показывал: пытался и шутить, и смеяться так же, как обычно, но как обычно тоже уже не будет. Пиз…ц! И зачем он это сделал? А я о чём вообще думал, когда отвечал на его поцелуй? Ещё и песню ему ту спел. Идиот! Надеюсь, он ни о чём не догадался… Была надежда, что не вспомним ничего на утро. Но нет! Ничего не забылось! Абсолютно всё помню и даже море выпитого глинтвейна не помогло создать пробелы в памяти и стереть события ночи. А если я не забыл, то Рома тем более помнит. Идиот! Только хуже сделал. Себе. ................................ Почти пять дней прошло, а я с Ромкой после того вечера с глинтвейном так и не виделся. Вернее, он писал и даже звонил. Мемасы присылал и под видосами всякими в Инстаграме меня отмечал, но вот воочию мы не виделись. Хотя он звал и в хоккей поиграть, и в машинки погонять, но я… Сдрейфил я, короче. Боюсь, что снова что-то пойдёт не так. …А в воскресенье уже Новый Год. Мы до всего этого помутнения, ещё в начале декабря, договаривались салюты вместе смотреть и потом нажраться под чьим-то забором. Теперь я даже не знаю. Напиваться с Ромой опасно. Умм! Но как же он целуется! Убиться и воскреснуть сотню раз. Стоит только закрыть глаза и подумать — нутро сразу глинтвейном заливает. Эх, Ромыч, Ромыч, ну почему ты такой охуенный? Вопрос риторический и ответа не требует. Мои мысли прерывает стук в дверь. Плетусь открывать. Предполагаю, что это Милка от парня пришла. Однако в дверях стоит не сестра, а Ромыч. Заходит без приглашения, а я теряюсь и по-дурацки здороваюсь, будто не вижу, что пришёл именно он, а не кто-то другой. — О, Ромыч… Ты? Привет. — Здорово! Димон, ты чё весь такой занято́й? Хоть бы раз заскочил в гости за всю неделю. Чем занимаешься? Занят? Рома осматривается, будто ожидает увидеть у меня дома ещё кого-то, хотя обычно днём никого. Батя сварщиком работает, а мама сиделкой, поэтому мы с сестрой сами на хозяйстве. Но сегодня попросила прикрыть её: побежала к Артурчику своему ненаглядному. Хотя он вроде норм пацан. Её не обижает и цветами задаривает. Милка вечно букеты домой тащит… и даже зимой, но в основном в вазах у нас круглый год стоят розы. Кажется, я тоже сейчас, как роза, красный стою. Ромка глазами своими чёрными, как коршун, в меня вцепился и не отпускает. — Не… не занят. Сеструху жду. — Ясно. А я мимо пробегал. Дай-ка думаю, заскочу. Не ожидал, что застану тебя дома. Вы с Милой к бабушке обычно по пятницам ходите. — напоминает мне то, о чём я совершенно забыл. — Мила к Артуру умотала. Наверное, придётся мне самому идти. — неловко улыбаюсь и зачем-то застёгиваю пуговички на своей рубашке, хотя специально хотел раздеться и… Ладно, это уже не важно… Подрочить я всегда успею. Да и не делать же это теперь при Роме. — Димон, у нас же всё в силе в воскресенье? Ну там… салюты, хороводы у ёлки водить, а ещё я узнал, что в Доме культуры дискотека будет для молодёжи. Пойдёшь? Мнусь и не знаю, что ответить: — Салюты и хороводы в силе, а насчёт дискотеки — не уверен. Ромка делает настолько удивлённое лицо, будто я такую ересь только что ему рассказал. — Так, Звонарецкий, я не понял? Что такое? Там же все будут. Вся банда. — В том то и дело. Все будут. Ромыч бьёт себя по лбу и озаряется: — А! Понял. Анька там будет. Да и похуй на неё. Замутишь с кем-то, чтобы её жаба задавила. Ты пацан не стрёмный, а очень даже ничё такой, ещё и поёшь так. Да любая с тобой гулять захочет и чтоб домой потом провожал, а потом шпили-вили-все дела. Невольно улыбаюсь. — Спасибо, Ром! Ты утешитель от Бога. Друг смеётся, принимая мои слова за шутку, но я, вообще-то, серьёзно говорю. Внезапно оба замолкаем и каждый в своих мыслях. Я вспоминаю, что у меня уже дрова прогорели и нужно было уголь засыпать. Срываюсь с места и бегу к печи. Ромка сразу за мной. Стоит в сторонке и наблюдает, как я неосторожно и неуверенно управляюсь с кочергой и рассыпаю уголь. Блять! Ненавижу, когда наблюдают за тем, что и как я делаю. — Димон, помочь? Ты поддувало забыл закрыть, сейчас вся комната в дыму будет. О! Ну вот! Уже коптит. Это что за уголь, антрацит? Я нервничаю и дакаю ему, не оборачиваясь. Нарочно долго и совершенно зря пересыпаю уголь из одного ведра в другое. Делаю всё, что нужно и не нужно, лишь бы выглядеть занятым. — Дим… А тебе не влетело за разбитую тарелку? — Какую тарелку? — Ну ту, что ты разбил из-за меня, когда мы глинтвейн варили. Всё резко вспоминается! По крайней мере, мне. Помню каждое мгновение того вечера и ночи. Чёрт! Чёрт! И ещё раз чёрт! Тоже помнит… Перед глазами теперь обнажённый Рома и его член, и я, кажется, даже ощущаю фантомные касания его губ ко мне. Ох! Что-то жарко! Наверное, хватить топить… Душно так в комнате. — Ааа! Ту? Мама даже не заметила, потому что такой расцветки у нас ещё целых три штуки. А вот за яблоки немного поворчала. Она на шарлотку оставляла, а в итоге… Рома виновато и с сочувствием посмотрел на меня, ведь оставил без пирога. Когда я закончил с печью, мы потопали на кухню. Угощаю друга чаем с гренками и прячусь на дне чашки. Думаю. Всё так резко поменялось и он чувствует это. Прожигает взглядом и резко, переставая жевать, спрашивает: — Дим, у нас же всё нормально? Всё так, как и раньше? Мне ведь всего лишь кажется, что ты не хочешь общаться, да? И ты не избегаешь меня, верно? Мне ничего не остаётся, как искусственно рассмеяться и смолоть дежурную шутку. — Хаха! Если кажется, то креститься надо. Нормально, конечно. Он улыбается и вроде бы перестаёт что-то подозревать. Выдыхаю, но для меня всё нихуя не как раньше. Всё стало намного сложнее! Однако не проходит и пяти минут, как он снова заводит разговор, причём разговор касается темы, которую я бы не хотел обсуждать сейчас. — Дииим!.. — сладко тянет моё имя, и я думаю, что точно больше не буду подкидывать уголь в печь. Я вспотел. Ощущаю, как капелька пота стекает меж лопаток. — А? — Не хочешь обсудить вечер с глинтвейном? У меня кусок гренки в горле застревает и я едва не давлюсь. Приходится быстро запивать чаем. — А надо? — Ну, не знаю… Вдруг ты хочешь? Мы как бы отсосали друг другу. Спасибо, что напомнил, а то я забыл, как фонтаном кончал тебе в рот и мычал в твой член от удовольствия. — Мы бухие были. Отсосали и отсосали. Пусть это останется между нами. — пытаюсь как можно более равнодушно ответить. — Но если ты очень хочешь, то давай обсудим… — Ладно, понял. Конечно, между нами… Или ты думаешь я всему пгт пойду рассказывать, как делал свой первый минет моему другану? Улыбаюсь, потому что и он улыбается. — Ну, мало ли… А вдруг поссоримся и ты со злости… — делаю предположение, хотя в душе́ верю, что Ромка не такой, а ещё молюсь, чтобы мы никогда не ссорились. — Попиздеть друг на друга — это да! Но ссориться ни за что. К кому я буду приходить греться у печи и пить глинтвейн? Расплываюсь в улыбке и понимаю, что если поругаемся, то это точно будет катастрофа для меня. Нет! Скорее, самый настоящий конец света. Это будет больнее, чем с Анькой, хотя с ней всё так вышло именно по моей вине. У меня как-то так получалось, что Рома всегда оказывался на первом месте, а она была где-то на втором-третьем. Я знаю, почему предала, хотя я предал её раньше. Ей было меня мало, а мне её слишком много, поэтому бывало, что её компании я предпочитал компанию Ромки. Вот она и нашла того, у кого теперь всегда будет на первом месте. Справедливо! Возможно, всё было бы иначе, уделяй я ей достаточно своего времени и внимания, а там через год-другой могли и свадьбу сыграть. Но сейчас я понимаю, что сбежавшей невестой, то есть женихом был бы я, а не она. Я так глубоко погрузился в мысли, что Ромыч только с третьего раза меня дозвался: — Эй, Димон! Ты где потерялся? Подкидывать ещё будешь? Там всё прогорело уже. — Ага! — быстро поднимаюсь со стола и бегу к печке. Не понимаю, что со мной. Я и рад, что Ромыч пришёл, но и злюсь на него почему-то. Не могу понять собственные чувства. Виню его во всём: и что печь прогорела, и что теперь думаю о нём больше, чем нужно, а ещё когда дрочу — тоже думаю. Пиз…ц какой-то! Он всегда мне нравился, но сейчас… Сейчас мне уже мало просто трещать с ним о хоккее и конопле, которую насушил летом Колька и мало просто смотреть на него. Сейчас я хочу, чтобы он не уходил, сейчас я хочу снова его губы, хотя бы на пару минуток ощутить на своих. Сейчас я понял… Я люблю его! Именно так, как должен был любить Аньку Красницкую, но вместо неё в сердце всегда был другой человек. И плевать, что он моего пола… Это уже чисто мои проблемы, а хрень в том, что он мой друг. Понимаю, что это та любовь, которую мне лучше засунуть куда поглубже, не заниматься хуйнёй и никогда никому о ней не рассказывать, и не показывать, но не могу. Не могу ничего поделать с этими чувствами. Рома ушёл и сказал, что в воскресенье зайдёт за мной, чтобы на салюты смотреть. Жду Новый Год только ради этого! А сейчас никого не жду и надеюсь, что сестра ещё минут двадцать в пути и не прервёт мою дрочку. Сопротивлялся своим желаниям почти целый день, но когда Рому увидел, то всё — не могу… Неистово сжимаю свой член и воспроизвожу в памяти всё то, что не хочу никогда забывать: самый лучший минет в моей жизни, ведь сделанный самыми лучшими губами на свете… Ромкиными губами! Агрессивно наяриваю, открывая головку и представляя Бог знает что… А что если? Да ну нет! Это как-то противно… Но как-то же голубые это делают? Не решился. Может в другой раз попробую. Излился в унитаз прямо перед возвращением сестры. Спасибо, что она ещё на крыльце минут десять с кем-то трещала. Я успел убрать всё и даже побрызгать цветочным освежителем. Переоделись и побежали к бабушке. ..................... Не спится. Не думал, что следующий раз наступит так скоро. Я полный придурок! Спать нужно, чтобы в Новогоднюю ночь чувствовать себя настоящим созданием ночи и куралесить до утра, а у меня ни в одном глазу. Вместо сна хер стоит и не могу отвлечься ни на что, чтобы он упал. Я даже «Терминатора» решил пересмотреть, но и это не помогло. Член стоит и руки, живущие своей жизнью уже лезут в трусы. Мои спят. Им завтра с утра в город ехать за покупками. Милка тоже вызвалась в качестве помощницы, но на самом деле таким образом решила освободить себя от половины обязанностей. Я дома остаюсь, поэтому придётся мне пылесосить, печь топить, картоху варить и на салаты резать. Ну и ладно! Всё равно терпеть не могу все эти походы по магазинам. Решаю, что сейчас самое лучшее время, чтобы принять ванную. Завтра-то особо некогда вымываться будет. Беру своё полотенце и тихо крадусь по коридору, заодно прислушиваясь к батиному храпу. Сестра вряд ли спит. Наверное, чатится со своим драгоценным Артурчиком. Как так можно за девахой уссыкаться? Не… Милка, конечно, у нас красивая, хоть и Боженька слегка в сисяндры не доложил ей, зато решил компенсировать свой косяк тонкой талией и огромной жопенью. Вот на неё, видимо, Артур и повёлся. А вообще, хочется верить, что действительно любит её и не бросит после первого секса. Хотя я толком не знаю таких подробностей и не в курсе, а был ли у них уже первый раз. Захожу в ванную, закрываю дверь набираю воду, а пока набирается решаю побриться. Разглядываю себя в зеркало и вспоминаю слова Ромки. Приятно знать, что я «пацан ничё такой и не особо стрёмный». Улыбаюсь от этих мыслей. Вот кто красавчик, так это — Ромыч. Его лицо и мужественное и сексуальное и достойно украшать обложки журналов. А тело у него… Стоило подумать и вспомнить его слегка обнажённого и у меня уже стояк. Ну вот как это работает? Мне не дают покоя кое-какие мыслишки. Не то чтобы мне прям сильно хотелось это попробовать, но я уже смирился с тем, что если мне нравится мужчина, то, скорее, всего моя ориентация слегка поменяла цвет. И вот теперь любопытно, а как оно вообще ощущается. И если свои пальцы пихать немного противно, то от мысли, что Рома мог быть во мне… В общем, от этих мыслей мой член пару раз дёрнулся, а дырка очень быстро расслабилась. Лежу расслабленно в ванне и весь в пене. Касаюсь себя под водой. Решаю, что для эстетики можно и подбрить там. Выпячил задницу и как смог навёл марафет. Ммм! А так даже приятней себя трогать. Гладенько. Легонько обвожу сжатый вход, думаю про Ромыча и не сразу понимаю, что уже достаточно смело толкаюсь указательным пальцем в своё очко. Быстро же я приступил к действию. В принципе, не больно, скорее, странно. А если глубже? Ввожу постепенно весь палец, ощущая, как его хорошо сжимает. Двигаю пару раз на пробу по-разному. Нахожу подходящий угол и начинаю ускорять движения. В воде неудобно немного — я слил немного воды, встал на колени и выпячил задницу. Думаю, если бы позади на самом деле стоял Рома, то мне бы было пиздецки стыдно ему себя показывать. Но так как никого нет и он лишь в моих фантазиях, то я уже достаточно резво трахаю себя пальцем в коленно-локтевой. Ради любопытства добавляю ещё один. Туго идёт. Смотрю на кучу баночек с кремами и лосьонами, думая, что бы из всего этого подошло в качестве смазки. Дурак! Нужно было хоть одноразовый пакетик купить. Нашёл на полочке какое-то масло против растяжек и щедро смазал свою дырку. О! Другое дело! Так-то лучше заходит. Засунул два пальца и как вошёл во вкус. Буквально через пару минут добавил и третий. Не думал, что это настолько усиливает желание. Поддался похотливым мыслям о Роме и свободной рукой начал яростно надрачивать свой колом стоящий член. Дышал шумно, а иногда даже забывал это делать, ведь так хотелось выстанывать имя своего друга. Пиз…ц! Как я докатился до такого? Сам не знаю, как сдержался и не заорал на весь санузел, когда как дикий, кончал тремя фонтанами в пенную воду. Член пульсировал, в висках стучало, дырка сокращалась, а я в мыслях раз сорок повторил имя друга и столько же раз просил его выебать меня. Стыдобища! Вот теперь, когда сделал это первый раз и попробовал анальные ласки, стало стыдно. Посмотрел на себя в зеркало и на своё красное, но довольное лицо и прям ужаснулся от своих мыслей. Мысленно извинился перед Ромкой и решил, что это было первый и последний раз… Так нельзя! Однако уже на следующий день, когда мои поехали в город за покупками, я снова трахал себя пальцами жирно смазанными вазелином и уже на всю комнату просил, чтобы Рома мне хорошенько засадил. Затрахал себя до такого, что обкончался и провтыкал картошку, которая разварилась к хуям. Пришлось маме соврать, что сорт для пюре. ......................... Мы с семьёй провели старый год выпили по два бокала шампанского, и родители отпустили детей отмечать с теми, с кем просила душа, а сами пошли в гости. Рома зашёл, как и обещал, в одиннадцать. — С наступающим, Димон! — И тебя, Ромыч! — отвечаю и как придурок улыбаюсь. Какой же красивый сегодня Ромка. Полагаю, что тоже шампусика выпил с роднёй. Глаза блестят, улыбается и весь такой праздничный, мишурой обмотанный. Идём по рыхлому свежевыпавшему снегу. Почти не хрустит. На удивление теплее, чем вчера. Друг рассказывает что-то, а я не слышу, потому что слушаю собственные дурацкие мысли, от которых стыдно. — Идём? — спрашивает, а я не понимаю куда, но отвечаю «конечно». — Ну вот, другое дело. Будет весело. — подытоживает Ромыч. Вышли в центр. Встретили Коляна, а вдалеке вижу Милку с Артурчиком. Приятно смотреть на них. Обнимает её. Бережно, трепетно с любовью, а она льнёт к нему, как голубка. Колян отвлекает от лицезрения сестры с парнем, и я перевожу взгляд на усатого бывшего одноклассника. — Пацаны, курнём. Свежая. — предлагает и протягивает два скрученных косяка. Я моментально отказываюсь, будто мне предлагают убийство совершить. Ромка затягивается два раза и, гулко смеясь, выдыхает на меня дым. Я машинально бью его в плечо. — Придурок. Нахрена! Хочешь, чтоб меня родоки из дома выгнали за траву. — Эй, не кипишуй! Даже если выгонят — у меня переночуешь! Ага! Конечно! Переночую. Только через собственный труп. Снова выдыхает на меня. Ну, пиз…ец! Уже провонялся коноплёй. Ничего не остаётся, как тоже сделать две затяжки. Новый не беру, а беру Ромкин косяк. Ух, сука. Крепкая! Кашляю и смеюсь. — Что за подстава? Это точно трава, а не бурьян? Колян крест рисует и божится, что сам выращивал в горшке для выращивания комнатных растений. Пхахах! Ну, ясно! Чувствую сегодня будем блевать под забором оба, хотя не всё так плохо, если меру знать. Идём с Ромкой вместе к огромной ёлке, которую собрали из веток пару недель назад. Ох… Нормально так меня расслабило это курево и уже на многое похуй. Например, на Аньку, которая стоит и лижется с моим двоюродным братом. Да пошли вы нахуй! Думаю в мыслях и не успеваю отвернуться, ведь меня быстро разворачивает на себя Рома и запихивает мандарином. Я ржу и пытаюсь жевать впихиваемые в меня кисло-сладкие дольки. — Ром… Рома, что ты, нахрен, делаешь? — пытаюсь и жевать, и спрашивать. — Закусывай и не смотри туда. Шампунь будешь? — откуда-то достаёт шампанское и при мне с характерным чпоком открывает. — А стаканчики? Смеётся. — Какие, бляха, стаканчики? Они тебе очень нужны? — переспрашивает, и я понимаю, что на хуй стаканчики — так норм! Когда ты рядом — больше ничего не нужно. Рома такой красивый. Стоит сейчас в этой шапке-ушанке меховой. Модный. И я стрёмный: в чёрном вязаном и обтягивающем мою голову гондоне. Хлебаем шампунь из одной бутылки с горла. Думаю о том, что после салюта я повалю домой. Пацаны на дискотеку в клуб собираются, а я не хочу. Почему не хочу? Сам не знаю. Просто не хочу и всё. — Димон, ты слишком напряжен. Расслабься! Новый Год же! Загадай желание! Смеюсь, как дебил и отмахиваюсь. Я каждый год загадываю, но каждый раз мимо. — Дииим… — снова сладко тянет моё имя. Не понимаю, он пьян или просто так получается. — А? — Пойдём на дискотеку? Мой взгляд ловит Аньку и Даню, сосущихся уже около трёх минут в метре от меня. Фу! Хочется блевануть, хотя я даже толком и не выпил ничего. Не успеваю ответить, ведь Рома так ловко разворачивает меня к себе, и я, поглощаемый его тёмными глазами, будто чёрными дырами, забываю обо всём не свете. Не отвечаю, некоторое время, так как не хочу идти и должен придумать вескую причину. — Ромыч, если ты хочешь, то иди, но я повалю домой. — Не, я тож не пойду. И тут моё любопытство начинает лезть изо всех щелей… Чтобы Рома не пошёл на дискач в Новый Год — что-то тут нечисто. Сразу же спрашиваю: — Почему не пойдёшь? — Там будет кое-кто, кто мне нравится. Не хочу тупить и всё запороть. Так… Начинается! Ещё этого не хватало! Я чувствую ревность? Однозначно, да! — Наоборот, ты должен пойти! — подбадриваю друга, а сам прикидываю варианты: кто это может быть. — Стрёмно. — отвечает быстро и делает пару глотков шампуня. — Пойдёшь со мной в качестве моральной поддержки? — Ладно, пойду. — соглашаюсь быстрее реактивной ракеты. Допиваем бутылку и смотрим на часы. Начинается отсчёт. Вот-вот и наступит Новый Год… Толпа хором отсчитывает секунды. 10…9…8…7…6…5… Мне счастливо, потому что Рома рядом. Пусть не мой, пусть только отчасти принадлежит мне, но мне радостно, что он так близко ко мне, касается рукавом своей дублёнки моей куртки. Улыбается мне! Верю в это дурацкое: «С кем встретишь Новый Год — с тем и проведёшь!» Загадываю желание, смотря на того, кто уже десять лет делает меня счастливым. Салюты пронзают чернеющую бездну над головой. Зелёные и красные шапки, синие звёзды и золотые брызги разрывают небо. И эти искры отражаются в глазах Ромки, ведь он восторженно смотрит, то на меня, то вверх. Какой же красивый! Его глаза сверкают миллионом огней, и я тону в них, когда на пару секунд поворачивается ко мне. До этого мне было холодно, но сейчас, когда стоит так близко и улыбается — мне жарко. Это и вправду лучший момент и лучшая встреча Нового года! Быть рядом с тем, с кем хочется быть. Салюты взрывались долго, озаряя все небо красными, синими и зелёными огнями, вызывая восторг у смотрящих, но мой вызван Ромой. После вся движуха направилась к Дому культуры. — Идём. — Рома, хватает меня под руку и тащит за собой. Ничего не остаётся, чем повиноваться и хрустеть по умятому другими снегу. Колька по пути два раза предлагал косяк, но и я, и Рома вежливо отказались. Мы буквально за пять минут до закрытия забежали в наливайку, и одноклассница Янка по старой дружбе продала нам полторушку красного вина. Выжрали по дороге в клуб всю бутылку вина. Колька помогал и выпил больше всех, поэтому плёлся позади и всё предлагал свой свежескрученный косячок. Я отказываюсь уже в третий раз, так как чувствую, что ещё лишний глоток чего-либо или вдох травы, и я буду валяться под забором. Заходим в Дом культуры. Гардеробной, как таковой нет, вернее, нет ответственного за всю верхнюю одежду, которую полупьяная молодёжь, как в школе перед звонком, быстро вешает на свободный крючок. Главное, потом найти свою куртку и не уйти в чужой. Заходим в огромный зал. Музон орёт. Весьма любопытно, кто сегодня за ди-джея. Наблюдаю за пьяной толпой. Я, конечно, тоже не мастер, но некоторые танцуют весьма примитивно. Тупо пялюсь в одну огромную разноцветную точку, которая в скором времени рассыпается на множество мелких подобных точек. Это девчонки нашего пгт немного отстранились друг от друга и начали танцевать небольшими компаниями, хотя, в принципе, большинство знали друг друга и дружили. Даже моя сестра когда-то хорошо общалась с Анькой, но потом, узнав, что мы расстались, в качестве поддержки прекратила с ней любое общение и даже удалила из друзей во всех соцсетях. Осматриваюсь немного. Девушки танцуют, пацаны сидят на деревянных скамейках и на парапете у огромных окон, с которых пиздецки дует. Я тож однажды посидел, а потом с застуженными почками лежал: почти неделю с постели не мог встать. Теперь вот не сижу, а стою с противоположной стороны в углу и наблюдаю за этой тусой, до которой мне вообще нет дела. Ромка стоит рядом и его внимание перетянул на себя Колька. Что-то бурно пытаются обсуждать, но музыку сделали громче и они не слышат друг друга, а по-идиотски кивают и орут друг другу. Какая-то медляковая попса качает, и самые смелые, хотя, скорее, самые пьяные приглашают девчонок танцевать. 🎼

В звёздных облаках ночью летаю,

Знаешь каждую тайну мою

Так много в голове мелодий любимых

Но тебе я только сердцем пою

Мои океаны, мои водопады

Если будет надо, я за ней буду в воду падать.

Мои океаны, мои водопады

Если будет надо, я за ним буду в воду падать…

XOLIDAYBOY — Океаны

И вот мне весьма любопытно, кого же пригласит Рома. Кто та змея, что украла сердце моего любимого друга? Однако никого не приглашает и одиноким тополем качается рядом со мной и Колькой. Пытается петь. Меня это улыбает и я зачем-то подпеваю вместе с ним. Думаю, что мне чертовски больно будет смотреть на то, как он будет лизаться с кем-то из этих стреляющих на него размалёванных «красавиц». Вижу, как ко мне внезапно движет Артурчик, а за ним сеструха моя и будто пытается его остановить, и что-то болтает и болтает ему. Прямо тянет его обратно за руку. Так… Мне это не нравится! Напрягаюсь. Не приведи Господь мне ещё видеть сегодня чьи-то слёзы. Однако… — Димка, здорова. — говорит уже немного пьяно, но выглядит трезвее многих. Ответно здороваюсь. Артур приобнимает меня за плечи и орёт на ухо: — Димон, сеструху люблю твою капризную… умираю, как люблю! Киваю и улыбаюсь. Милка демонстративно закрывает лицо ладонью, как в том самом меме…"Ну всё, начинается! Заберите меня отсюда.» — Димон, хочу, чтоб женой моей стала… Понимаешь? Киваю ему, мол, я согласен, а теперь показывай лимузин и кольца, потому что у Милы запросы — ого-го! Она как-то сказала, что платье и лимузин обязательно. И если платье ещё можно найти, то вот лимузина в нашем пгт точно не сыскать. Далее какой-то неразборчивый бред, ведь Милка тянет его и просит замолчать, а он: «Нет, я скажу!» А я не вдупляю, что он должен мне сказать. — Димон, скоро дядькой будешь. Я не всекаю, что он несёт. Какой дядька? В смысле, дядей… Кому…? А потом как всекаю… Мила показывает жестом «тсс»… — …А я папкой буду! — всё не успокоится Артур и смотрю, что аж слёзы у пацана выступили. Вот так новости. То-то я думаю, почему она дома с родителями шампанского всего один глоток сделала и не факт, что сделала. Затем так получилось, что мы с ней бокалами поменялись и она пила лимонад, а я её шампунь. Не знаю, как реагировать, но Мила улыбается и показывает, мол, всё окей. Ладно, дома поговорим. Интересно, а родителям они когда скажут? Вот так новости! — Ладно, Димыч, мы недолго и валим ко мне домой. Ляльку беречь надо! — Артурчик ставит меня в известность и, подхватывая Милку, кружит её на руках. Танцуют медляк и я невольно улыбаюсь. — Чё там, Димон, всё пучком? — спрашивает Рома, пока меняют музыку. — Ага! Артур решил поделиться, как он без ума от сестры моей. — Круто. Вот Молодцы! Не успеваю ответить, ведь включают следующую песню. Парочки разделяются и скачут как кони под ритмичную песню. Я не особо хотел уподобляться окружению, но Ромка вынудил. Скачем вдвоём недалеко друг от друга. Колька тоже рядом. Ух, бля! Старею, что ли! Запыхался от таких диких и быстрых танцев. Решаю сделать паузу и отдышаться немного. Отхожу снова к покрашенной в грязно-бежевый стене. Ромка танцует, но уже не так активно — тоже устал. Наблюдаю… Ди-джей начинает откровенно бесить: слишком много медляков ставит. Рома покидает танцпол и уже направляется ко мне, как из ниоткуда появляется Светка и повисает на моём друге на долгих три минуты, пока играет медляк. Смотреть не особо приятно и я отворачиваюсь. Ещё лучше! А с этой стороны Анька с моим двоюродным братом. Делаю вид, что не вижу и залипаю в смартфон. Вероятно, я слишком увлёкся поздравлениями в соцсетях, ведь когда поднял голову — потерял Рому из виду. Что ж, это вполне ожидаемо! Пытаюсь погасить внезапно разгорающуюся ревность и всё-таки подумываю, что надо валить домой и смотреть «Голубой огонёк». Как же колит внутри, ведь я знаю, где сейчас Рома. Есть у нас за Домом культуры местечко одно, где обычно все прячутся и чпокаются. Хотя это летом так, когда тепло. Зимой не уверен, что кто-то из девушек решится даже юбку приподнять. В любом случае, дурацкий пьяный мозг уже вырисовывает мне красочные картинки. И теперь внутри не колет, а рвёт всё в клочья. Однако буря утихает, когда я ощущаю тяжёлые руки на своих плечах. Ромка появился настолько внезапно, что я опешил. Замечаю следы от Светкиной помады на его подбородке и ниже, где шея начинается. Ну и окатило же меня кипятком. Ух! Я прям чувствую, как моё тело будто волдырями покрывается и как они жгут изнутри поврежденную кожу. Ох, блять! Это плохо! Это очень и очень плохо. Начинаю осознавать, что слишком остро реагирую. Сам от себя не ожидал подобного. Наклоняюсь к нему и с улыбкой интересуюсь: — Светка — та особа, что нравится? Он отмахивается и вытирает подбородок, когда я киваю ему на следы от помады. — Не. Вот же дура пьяная. Полезла целоваться. Пришлось сдавать её подругам и говорить, чтобы вели домой, пока она тут всё не заблевала. Я расплываюсь, наверное, почти в безумной улыбке. Чувствую небольшое облегчение, но проблема остаётся, ведь та, кто ему нравится — не Светка, а значит — кто-то другой. — А она здесь? — по-дружески интересуюсь и окидываю танцпол. — Кто? — переспрашивает и впивается в меня своими чёрными и блестящими от шампанского глазами. — Ну та, кто нравится. — Аааа! Ну да. — Так чего стоишь? Действуй. Ну и нахуя я это говорю?! Я же сгорю сейчас изнутри от ревности. — Не…потом. Рано ещё. Пошли лучше покурим. Разве рано? Как по мне — самое время! Новый Год и все уже в той кондиции, когда можно творить что угодно и никто не осудит. — Да я ж не курю. Колькину коноплю не считаем. Вы меня заставили. — улыбаюсь и наблюдаю, как Ромыч похлопывает себя по карманам в поисках сигарет. — Тогда просто построишь рядом. Мне скучно у ёлок одному стоять. Соглашаюсь. Ищу свою куртку среди сотни похожих, а Рома уже в дублёнке. Нашёл. Вроде. Выходим на улицу. Морозный свежий воздух сразу бьёт по лёгким. Хорошо! Охлаждает меня и мою ревность. Немного остудился. Наблюдаю, как затягивается. А как он красиво пепел стряхивает! Приятный момент тишины и любования, но к нам подскакивают Колян и Славик. Где они уже откопали бутылку водки? Я без понятия. Кивают нам, приглашая к распитию. Я отказываюсь. Не хочу мешать вино и сорокаградусный алкоголь. Пацаны жестом показывают на окей, мол, мы всё поняли и зовут отойти немного от клуба, а то сейчас налетят: и Геннадий Николаевич — охранник, и всякие халявщики. И тогда бутылку поминай как звали. У пацанов оказывает нычка была в нерабочей котельной. Идём туда. Они достают из пакета два пака какого-то дешманского сока и делают мне «Отвёртку», убеждая, что ничего не будет, ведь снизили мне крепость с сорока градусов до тринадцати. Типа винная крепость. Ладно! Один лонг дринк! Даю себе установку, а вот Ромыч пьёт с пацанами чистую, запивая глотком сока и заедая колечком копчёной колбасы, свистнутой, вероятно, из дома прямо с праздничного стола. Я беру кусочек сыра. Пацаны ржут с меня, называя аристократом и подкалывая тем, как я держу двумя пальцами тонко нарезанный сыр. Смеюсь с ними. Разговариваем. Они обсуждают новости и показывают забавные поздравления, что им прислали. Тяну по глоточку свою «Отвёртку» и мне приятно внутри — тепло, голова слегка тяжёлая, но в целом очень хорошо. Рома после второй отказывается пить, но ему хватит. Боюсь, что просто не дойдёт домой. После этого мы ещё пошли танцевать, затем через некоторое время снова вернулись в котельную… И снова выпили. И так несколько раз. Я уже не аристократ — сыр закончился, пришлось со всеми жрать бутерброды с колбасой и плавленые сырочки. Переживаю за Рому и намекаю, что тащить домой я его не буду. Однако как-то оно всё переигралось и в итоге тащить пришлось меня. Мне было дико смешно, оттого что меня прибило от «Отвёртки» сильнее, чем Рому от чистой. Обидно! Но да, я слабак! И что? Комплекция у меня хилая, поэтому так и вышло, нужно было остановиться уже на первом коктейле, а я вхуярил три полнющих стаканчика. Не особо помню, как попрощались с Колькой и Славиком. Смутно помню, как вышли из Дома культуры. Буквально в обнимку с Ромой и шатаясь, плелись куда глаза глядят. Вдалеке одинокие салюты, музыка осталась где-то позади и с каждым шагом становилось всё тише. Заснеженная улица опустела, кое-где на снегу валялись серпантины и конфетти от хлопушек. — Ром, а к-который час? И к-куда мы идём? — слегка заикаюсь. Вот это меня прибило! — Было без пятнадцати три, когда из котельной вышли. Идём домой. Поскальзываюсь и падаю. Ромка тоже падает, ведь я тяну его за собой. Ржу и сообщаю, что с таким успехом, придётся не идти, а ползти. Валяемся оба в снегу. Чувствую его морозную колкость даже за шиворотом. Проверяю карманы — ещё не хватало смартфон посеять. На месте! Застёгнуты. Пытаюсь подняться — не особо получается. Ромыч помогает. Идём дальше. Не узнаю район и понимаю, что идём в другую сторону. — Рома, мы ж не туда идём. Я ж-живу там… — и киваю в противоположную сторону. — Знаю! Но мы идём ко мне. Удивляюсь и останавливаюсь. — К тебе? Зачем? А как же та девчонка? Не гони! — Ты себя видел? Ты ж на ногах не стоишь. Бухой в говнину. Мамку свою не боишься? А вот я бы боялся на твоём месте. Напишешь, что у меня останешься. Проспишься, а потом по светлому повалишь домой. Сопротивляюсь, но Рома крепко меня подхватил и буквально потащил по скользкой дороге, которую ещё не успели посыпать. — У тебя холодно… — ною, капризничаю и сам себе сеструху свою напоминаю. — Я тебя согрею. Я резко останавливаюсь и смотрю пристально в его нереальные глаза. — Чем? — Да чем хочешь. Горячим чаем, двумя пледами, а ещё могу свою толстовку дать. Только вот я бы хотел греться по-другому, но киваю и молчу. Движемся дальше. Снова упали под чьим-то забором. Проржались с этого. Помогли подняться друг другу и потопали дальше. Были бы трезвые — дошли бы на двадцать минут быстрее, а так, почти сорок минут плелись. Но вот уже стоим у нужного подъезда, и я отсчитываю глазами его третий этаж, хорошо, что не пятый — я б не поднялся. Открывает дверь и заходим в квартиру. Я быстро и на цыпочках следую за ним. Моем руки по очереди в ванной. Боюсь разбудить его родителей и снова крадусь, но теперь в его обитель. Он, пропуская меня вперёд и наблюдая мою коварную походку, аля из мультика «Том и Джерри», гулко смеётся. — Ты чё вытворяешь? Бляяя, Димон! Чувак, ну и ржач. Не может успокоиться, и я смеюсь вместе с ним. Объясняет: — Дома никого нет. Родители у тёти и не раньше завтрашнего вечера приедут, так что можешь ходить нормально. Прохожу в его комнату-спальню. Он включает освещение и я резко щурюсь. — Сорян. Давай гирлянду, чтоб не так ярко. Включает выбранный режим, который постоянно горит жёлтым и красным, не мигая. Красиво и так празднично! Ёлку они не ставят уже давно, а только ветками украшают квартиру, ведь места маловато, но в комнате приятный аромат хвои и праздника. — Падай. Сейчас попить принесу. Я и упал на его кровать-диван. Не знаю, сколько не было Ромы, но лежал я долго и так же долго кружилась комната и огоньки в ней. Ну сколько я там выпил? А карусели такие, будто колесо обозрения сошло с реек и несёт меня на огромной скорости. Слышу где-то над своим лицом тихое и бархатное: — Сильно плохо? Или просто устал? — Не плохо. Просто летаю на твоей кровати. — объясняю и улыбаюсь. Рома подаёт мне чашку с водой. Ухожу в туалет. Там умываюсь и смотрю на себя. Вот это я зассыка. Лицо такое, будто третий день бухаю. Мне кажется, что даже опух весь. Возвращаюсь, а Рома уже постель стелит. — Хочешь ещё что-то? — спрашивает у меня и одеяло расправляет. — Не, спасибо. Хочу завалиться и не вставать до следующего утра. Уходит, а я как маленький спрашиваю: — Ты куда? — Сейчас ополоснусь и вернусь. Мне бы тоже не помешало, но сил нет подняться с кресла и переместиться на кровать, что уже говорить о душе. Киваю и он уходит. Раздеваюсь немного и ныряю под одеяло, пока жду Рому. Не понимаю, я что, успел задремать? Верчусь, когда ощущаю, как рядом со мной прогнулась кровать — Разбудил? Рома пиз…ец красивый! Я аж резко просыпаюсь и так же мгновенно трезвею, когда вижу его крепкое тело в чёрной майке. Подрываюсь и тоже ухожу в душ. Что-то мне неловко и волнительно, когда он так рядом ещё и полураздетый. Сразу флешбекает в тот вечер с глинтвейном. Смыл пот и запах Колькиной конопли. Гирлянда на самом тусклом режиме. В комнате всё в сине-зелёных оттенках и на светлых обоях блики. Ложусь рядом, прикрываю глаза, начинаю дремать, но резко распахиваю, когда ощущаю, как меня тихонько обнимают со спины. Может подумал, что я уже заснул. У меня дыхание спёрло и ногу свело, ведь лежу около шести минут без какого-либо движения. Понимаю, что не смогу так долго лежать. Не смогу так спокойно долго лежать. Ощущаю его тело, прижимающееся ко мне. Тёплое дыхание Ромы щекочет волосы на затылке и от этого у меня по позвонку хороводы мурашек. Охуеть! Да это же пытка, а не сон! К слову, сон рукой сняло, той самой, что сейчас обвилась вокруг моей поясницы, а ладонь лежит где-то в районе солнечного сплетения. Моё сердце ебашит биты: " Тук-тук-тук…и снова «Тук-тук» и ещё быстрее. — Димон, ты чё? — А? Чего? — Да у тебя сердце хуярит, как перфоратор. Я пиз…ц, как чувствую. И он немного переносит ладонь влево. — Это тебя от водки так? Что-то я переживаю теперь за тебя. Немного поворачиваюсь на спину и накрываю его кисть своей ладонью, чтобы осторожно убрать. — Норм всё. — пытаюсь отвечать спокойно и типично для себя смеяться. — Просто нехуй было шампунь, траву и водяру мешать. Рома подтверждает и тоже разворачивается. Лежим на спине, смотрим в тёмную комнату, в блики на потолке от мишуры и гирлянды. Хорошо и я бы даже сказал волшебно. Вообще, грех жаловаться. Охуенный Новый Год в этом году, ведь Ромка рядом со мной лежит, практически соприкасаемся руками и ногами. О большем нельзя и мечтать. По моему телу разливается счастье. Думаю, что это именно оно тепло касается моей кожи и щекочет где-то изнутри. Лежу, прикрыв глаза, и улыбаюсь этим приятным ощущениям. А счастье умеет целовать щёки и губы? Думаю, оно всё умеет. Я бухой и мои ощущения сейчас притуплённо-обострённые. Звучит абсурдно, но так и есть. Мечтаю. Капля трезвости всё же пробивается. Понимаю, что мне слегка тяжело, что ощущения напоминают настоящие поцелуи, и я, распахнув глаза, вижу лицо Ромы, нависшее над моим. Он снова ещё раз кротко целует в уголочек губы и в щёку. У меня глаза, как шайбы. Я почти задыхаюсь от волнения. — Рооом? Ты что это делаешь…? — А ты? Улыбаешься на мои поцелуи и ямочками соблазняешь. У меня внутри сотня хлопушек и фейерверков разом взрывается. Вот тебе и счастье…по имени Рома. Так вот кто меня уже пару минут выцеловывал, а я лежу долбоёбом, пьяно улыбаюсь и о счастье думаю. Молчу, а он снова ко мне обращается: — Дим, ну что ты так растерянно и испуганно смотришь? Будто эти поцелуи намного страшнее того, что мы уже делали… Разве страшнее взаимной дрочки и минета? Перестаёт нависать и ложится на бок, опираясь на руку, согнутую в локте. Скользит взглядом и ждёт ответ. Или это был риторический вопрос? В любом случае, мне нужно уже что-то ответить, ведь я слишком долго молчу. — Не страшнее. Просто это не смешно. — говорю серьёзно. Ну вот что у него на уме? Зачем он такое сделал? Что это было вообще? Взять бы и прочитать его мысли. — Дак, а кто смеётся? Ты улыбался и всего-то, а я всегда серьёзный. А вот тут меня прорывает на ржач. Рома — серьёзный? Ну да, ну да! Никогда не был серьёзным. Ладно, может от силы один раз, когда мы после вечера с глинтвейном пытались выяснить, что за помутнение на нас нашло. — Я вот люблю целоваться. А ты любишь? — спрашивает и мне так жарко от его взгляда. Ощущение, будто уже прожёг футболку вместе с одеялом, которым я слегка накрыт до уровня пояса. — Смотря с кем… — отвечаю и тоже пытаюсь немного приподняться, чтобы не в потолок говорить, а к нему. Подкладываю для удобства подушку повыше и устремляю на него взгляд. — А со мной любишь? Истерический смех вырывается из моего рта, и я бью его легко в плечо. — Ром, не дури… Шуточки у тебя, конечно. Только вот Рома нихуя не шутит. Каких-то три секунды, и его лицо в двух сантиметрах от моего. Смотрит в глаза не моргая, и я понимаю, что сейчас… Вот-вот и поцелует. Я даже рот приоткрываю, чтобы быть готовым, а он вместо губ к уху моему и шепчет: — Хочу отсосать тебе, Дим. Прямо сейчас. Пиздецки хочу! Я чуть не прожёг телом его кровать и не взлетел салютом в небо. Не понимаю, что происходит. А как так быстро у него получается раздеть меня? Я ведь не сказал «да» или сказал? Мучительно медленно, но оттого и более возбуждающе и ещё более волнующе ощущается момент, когда он стаскивает с меня бельё. Немного приподнимаю бёдра. Лежу голый с колыхающимся, практически готовым к бою членом. Он ложится на живот рядом со мной и, опираясь на локтях, разглядывает меня. Не насмотрелся, что ли, тогда, когда глинтвейн варили? Пальцами водит по бедренным косточкам. Ведёт по блядский дорожке, трогает лобок и я не могу терпеть. У меня от одной только мысли стоит — Ромка… мой Ромыч хочет отсосать мне. Ещё и сам предложил это. Касается кончиком пальца крайней плоти играет с ней, легонько оттягивает вниз, а я дышу, как паровоз и неспокойно ёрзаю на постели. Я так хочу! Осознаю, что едва сдерживаюсь, чтобы самому не толкнуться в его алые губы, которые он уже два раза облизнул. Наверное, тоже немного волнуется, но не стесняется, да и я вроде бы уже не особо. Смотрит иногда на меня, и я отмечаю, что хотел бы, чтобы в комнате было светлее, чтобы гирлянда не сине-зелёным горела, а чтобы он снова переключил её на жёлто-красный. Хочу смотреть на него, хочу любоваться и наслаждаться, что самый красивый человек на свете ласкает меня. Решаюсь и прошу: — Рооом, а можно у гирлянды включить другой режим? Отвлекается от рассматривания моего члена и кивает: — Конечно. Какой хочешь? Я и сам хотел предложить. Щёлкает разные, и я останавливаю на немигающем и самом ярком из всех. Комнату вмиг заливает красным золотом и теперь всё ещё волшебней выглядит. Теперь и ему лучше видно, и мне. Подтягивает меня чуть ближе к себе и, глядя на меня, кончиком языка касается крайней плоти. У меня внутри всё сжалось и даже пресс напрягся. Выдыхаю и терпеливо жду. Открывает мою головку и, глаза в глаза, обводит её языком. Ох! Как же это хорошо! Рома касается губами. Отстраняется. Снова будто чмокает, и я наблюдаю, как от моего члена к его устам тянется предэякулят. Он обводит языком по окружности. Дразнит меня, чертяка… Если не возьмёт сейчас, я заскулю. Уже скулю: — Роо-оом, пожалуйста… Не издевайся… Улыбается и, наконец-то, вбирает член до половины. Его губы плотно обхватывают. Он на миг закрывает глаза, и я вместе с ним. Наслаждаемся моментом, а потом почти одновременно открываем и он начинает двигать головой. Если есть Рай на Земле — это Рома! Сейчас он выглядит божественно. Тёмно-карие глаза, в которых отражаются огоньки гирлянды, его тёмные пряди волос до плеч немного прикрывают лицо, когда наклоняется, но от этого он ещё сексуальнее. Заправляет их за ухо и снова работает по члену без остановки. Я шумно дышу, иногда рычу, а он так потрясно мычит, что мне прям сладко становится. Я почти слепну от удовольствия, когда он берёт до конца, рукой помогает и играет с моей мошонкой. Как же он старается. Его глаза пьяно закрываются, но он всё равно смотрит на меня. Я немного напрягаюсь ведь вот-вот и кончу, ощущая его влажный тёплый рот. Всё удовольствие стекается в одну точку, все мои чувства, что я бережно хранил к Роме так долго. Предупреждаю его на всякий случай, вдруг захочет рукой доделать: — Р-рооом… С-сейчас… Умх! Не хватало ещё, чтобы подавился. Через меня взрываются миллионы фейерверков. Рома, кажется, пытается глотать. Точно пытается! Брызги, но не шампанского летят во все стороны и большая часть спермы всё же оказывается на его лице. Красивый, Господи! Даже сейчас, когда пытается вытереть глаза и щёки. А я ещё кайфую от лучшего минета в моей жизни и не могу пошевелиться. Он поднимается и садится на краю кровати, роется в тумбочке в поисках салфеток. Замечаю, как вздыбилось его бельё. У него тоже колом стоит. Мммм! Представляю, как он хочет. Пока он сидит, я подползаю сзади и обнимаю его. Не могу сдерживаться — осыпаю его плечи поцелуями, ладонью подцепляю волосы на затылке убираю их и целую по линии позвоночника. Футболка мешает, так бы зацеловал всю его спину. Наваливаюсь на него и ласкаю шею губами и языком. Дышу ему шумно в ухо и не могу насытиться его телом. Меня накрывает страсть — покусываю его шею, а он шипит. Наверное, не любит, когда кусают, но я не извиняюсь, ведь не могу себя сдерживать больше. Я хочу! Я люблю! С ума схожу, когда он такой со мной и ни с кем больше. И никто не знает. Я уверен, что никто не знает. Хочется, чтобы это только между нами, чтобы это была наша тайна. Находит салфетки вытирает лицо, но мне уже плевать на сперму, что попала на его гладкие волосы. Тяну его на кровать и валю на спину. Теперь я сверху на нём. Неистово целую. У меня рвёт крышу. Ощущаю, как он инстинктивно подаётся членом в мой лобок. Трахает. Хочет. Я знаю, что у него уже влажно в трусах. Моя рука ныряет туда. Ласкаю его толстый и твёрдый член. Идеальный как по мне. Лучше не бывает. Боюсь пиздецки… Но если не сейчас, то когда? Решаю, что я готов. Ложусь на него, коротко целую губы, оставляя на них свои страхи и шепчу: — Хочешь? Он с улыбкой отвечает моими теми словами: — Как скотина хочу ебаться… Можешь мне хотя бы рукой, Дим? — А хочешь со мной попробовать? Он берёт моё лицо в свои широкие ладони и смотрит так внимательно, будто определяет: насколько процентов я ещё пьян и насколько неадекватно мыслю. — По-настоящему? — Да. У меня ж есть ещё одна дырка помимо рта. — улыбаюсь и жду, что скажет, а он вместо ответа зацеловывает мои щёки. Да что ему эти щёки впали? А, точно! Ямочки! — А ты уверен? — его берут сомнения. — Я ж ни разу… Ну, не пробовал… ни разу туда… Мягко улыбаюсь и надеюсь, что моя улыбка немного успокоит его, ведь смотрю, занервничал и даже пальцы задрожали. Начал нервно мои бока сжимать. — …Зато я пробовал. Пальцем себя. — объясняю ему, вспоминая, как растягивал себя в ванной тогда первый раз. — И как оно тебе? — интересуется и начинает постепенно перемещать ладони на мои ягодицы. — Необычно. Интересно. По ощущениям очень резко. Главное, смазки побольше и постепенно. Он кивает и осторожно снимает меня с себя. Рыскает в тумбочке, а потом в столе. Достаёт презервативы. — Смазки у меня нет, но есть кое-что другое. — «Кокосовое масло.» — читаю на баночке и отвинчиваю крышку. — Мммм! Пахнет круто! — Ага. Я маски для волос раньше делал, а потом забил. Ах, так вот почему такие гладкие и блестящие… — Не то — знаю. Но смазки нет, сори! — извиняется виновато. — За неимением лучшего и это пойдёт. …А учитывая, как я хочу Рому, то мне уже плевать на остальное. Теперь я стягиваю с него всю одежду. Торопимся так, будто надо за пять минут всё успеть и бежать на поезд. Предлагаю кровать застелить чем-то тёмным: старым покрывалом, например, или тем, что не жалко, ведь могут остаться жирные пятна. Он кивает и уходит на поиски, а я в это время хорошенько зачёрпываю кремообразное масло. Оно моментально тает в моих руках и становится жидким. Пока друг занят и роется в шкафу, я становлюсь на четвереньки и по-быстрому растягиваю себя. И то ли масло такое офигенное, то ли я так хочу Рому, но залетает на ура. Кайфую, уже представляя член Ромки внутри. Легонько трахаю себя пальцами и постанываю. Не замечаю, что друг уже как три минуты стоит позади меня и смотрит на всё это блядство. — Дииим… Ебать… Как же это жарко выглядит! Я боюсь, что кончу, как только войду. Я пугаюсь и резко разворачиваюсь к нему лицом. — Ты что, видел? — Ага. — Бля! — вот теперь мне стыдно, ведь я только что ебал себя пальцами при своём друге. Быстро перевожу тему: — В какой позе хочешь? — А ты? — отвечает вопросом на вопрос. Вот же хитрый Ромка! — Можем несколько попробовать. — предлагаю и сползаю с кровати, чтобы помочь застелить постель тёмно-зелёным покрывалом с синими ромбами. Кивает, а потом резко: — Хочу смотреть на тебя и чтобы можно было целоваться. Садится на кровать и спиной опирается о изголовье. Надевает презерватив и ждёт. Ясно! Решил сначала так попробовать. Мне ничего не остаётся, как просто сесть на его член. По правде говоря, я тоже хотел в такой позе попробовать. Зачёрпываю ещё масла и щедро смазываю себя и его. Придерживаю его стояк и вталкиваю в себя. Вернее, пытаюсь засунуть. Головка и верхняя часть у него очень толстая. Это тебе не два пальца и даже не три. Только со второй попытки туго, но вошла. Я шумно выдыхаю от распирающих ощущений. Рот инстинктивно открывается. К слову, в итоге я его так и не закрыл. Опускаюсь медленно на пробу, затем приподнимаюсь и снова опускаюсь. Не знаю, как Ромке ощущается — он же, бедняга, ещё в презике. Эх! Я-то знаю, как оно в резинке. Латекс половину ощущений съедает. Другое дело, когда плоть к плоти. — Диим…?! Димка, ты как? — Рома только со второго раза меня дозвался, потому что у меня от его члена аж уши заложило, ведь так охуенно. Такой он твёрдый и большой и просто крышесносно заполняет меня внутри. Говорить тяжело, но я сквозь охи и вздохи пытаюсь: — Умх… Х-хорошо. Оч-чень хорошо. А ты? — спрашиваю и, привыкнув к такому большому Ромке, набираю темп. — Давай чуток по другому сядем. — предлагает, и придерживая меня, перемещает нас на край кровати. Так у него будет опора под ногами, а руками теперь можно не держаться. Руки он сразу мне на поясницу опустил, а потом чуть вниз перетащил. Прижимает меня к себе. Соприкасаемся грудью и целуемся. Не жадничаем, но щедро так получается: со слюной и языками, со стонами и мычанием друг другу в рот. И какой же сладкий был этот поцелуй! Чуть не откинулся от наслаждения. Нет сил терпеть это половинное удовольствие, ведь хочется сильнее. Я уже с ума схожу и скачу на члене хуже шлюхи. Хочу, чтобы и Ромка со мной с ума сходил, хочу, чтобы кайфовал и чтобы ему было хорошо, но он, вероятно, в полном ахуе сейчас. И уж точно никогда не представлял, что увидит меня в подобном амплуа. Надо дышать! Напоминаю себе. Немножко всё-таки надо, поэтому отстраняемся и тыкаемся губами в шеи, но со стороны будто специально затыкаем себя, ведь сильно на эмоциях получается. Почему-то ещё стесняемся громко стонать друг другу. Чтобы не сбавлять темп, он помогает мне и с рывком приподнимает, а затем так же резко опускает на член. Дышит рвано и громко мне на ухо, а я кайфую от такого горячего Ромы. Хаотично целуемся, чмокаем друг друга туда, куда в состоянии дотянуться; туда, куда тыкаются губы. Оба в слюне и в засосах, но на это плевать, ведь так хорошо. Наконец-то, смотрим в глаза. В иной раз я бы улыбнулся, а может даже заржал, но сейчас я пьянею от него, его заинтересованного взгляда, его желания и мне не до смеха. Уже не могу сдержать себя и свой голос — стону. Громко и звонко, ведь только так могу сказать ему, как мне нравятся эти острые и новые ощущения. Надеюсь, звучит не очень противно, но как есть. Моя кожа горит под его ладонями и сейчас Ромыч похож на хищника. На довольного хищника. Ухмыляется: — А ты не только поёшь охуенно. Стонешь ты, оказывается, так же. Не отвечаю, потому что не могу, я задыхаюсь и захлёбываюсь в собственных криках. Немного устал. Мой член снова колом стоит и уже минут восемь истекает смазкой, пачкая и меня, и живот моего любимого друга. Рома предлагает поменять позу. Я киваю и согласно мычу. Укладывает меня на спину, пристраивается меж моих бёдер и добавляет ещё кокосового масла. И теперь он главный. Теперь я отдыхаю, а он старается. Старается для нас двоих. Входит одинокими резкими движениями и до конца. Через некоторое время буквально ложится на меня всем телом и вбивается быстро, точно кролик в крольчиху. Я уже без стеснения озвучиваю своё удовольствие. Громко и надрывно. Хватаюсь за его плечи, слегка царапая влажную кожу, о чём-то слёзно его прошу и кончаю. Охуеть как бурно кончаю от трения моего хера о его напряжённый живот с прессом. Меня ещё долго дёргает и подкидывает, пока он втрахивает меня в свою кровать. Хух! Жарко пиз…ц. Вспотели, но и на это плевать. Я устал, но чувствую себя настолько счастливым, что готов отдать Ромке свою задницу в вечное пользование. Я ведь раньше не задумывался, как оно ощущается, когда не ты, а тебя… А сейчас понимаю, что быть выебанным — это кайфово. Это до закатывающихся глаз, до желания отдавать всего себя, до желания служить и ублажать. — Х-хочу с-сзади. — озвучиваю одно из своих тайны желаний. — Дим, как именно? — аккуратно уточняет и немного сбавляет темп. Он вынимает, и я быстро становлюсь в коленно-локтевую. Прогибаюсь в пояснице не хуже девок-гимнасток, ноги расставляю пошире, а затем чувствую его горячие ладони на моих ягодицах. У Ромы сильные руки и это приятно. — Димон, это пиз…ц! — Разве? Ну, может, совсем немножко «пиз…ц», а в остальном — хорошо же. — смеюсь и цитирую его слова, которыми он меня успокаивал в тот вечер с глинтвейном. — Да это охуеть как хорошо! Я просто не знал, что у тебя такой попец симпотный. Пухленький такой и мягонький! Пока он пристраивается, я с нетерпением жду его не менее симпотный член и отвечаю: — Так ты ж не трогал. Как мог знать? Надо было пощупать и узнал бы. — А что, можно было? — так искренне удивляется и, наконец-то, вставляет. — Аах! Т-тебе, Ром, можно всё. — отвечаю не подумав. И пока мой друг размышляет над моей фразой, я уже сам активничаю: подмахиваю задом и насаживаюсь на его крепкий стояк. Ромка терпеливо ждёт, пока я наиграюсь, а затем хватает меня так по-хозяйски и как давай натягивать. Думаю о том, что сидеть я не смогу дня два точно. Как же он растягивает меня! Как заполняет наслаждением! Толкается членом куда-то туда, где так остро и чувствительно всё ощущается. Ещё пару таких фрикций и я просто изольюсь на это несчастное покрывало. Ноги дрожат — почти падаю. Рома доводит меня до блядских криков изнеможения. Чувствую, как гладит по ягодицам, приговаривает, какой потрясный у меня зад. И я пьяно-счастливый нахожусь уже где-то на седьмом небе, а может и в Раю, когда он тремя резкими движениями доводит и себя до оргазма. Изливается с гортанным стоном в презерватив. Грудью падает на мою спину и, обхватывая меня поперёк груди, трётся лицом и губами, целует мои плечи. Охуенное послевкусие и незабываемые эмоции. Надо бы что-то сказать и я по-дурацки шучу: — Ну что ж, в ком встретишь Новый Год — с тем и проведёшь, Ром! Выходит из меня, выпрямляет, целует за ухом, а потом такой: «Я знаю!». И вот что это значит? Как мне понимать, что дальше делать? Поворачиваюсь на него лицом. Стоим на кровати на коленях, и я решаю, что… пора… — Ди́-им… — Ро́-ом… Снова у нас получается одновременно. — Ром, я первый, ладно? Короче, я это… Давно должен был сказать тебе… Ты мой самый лучший друг и самый близкий человек. Столько всего было с нами и между нами, но я понял кое-что… Понял, что люблю тебя! Так, как должен был любить Аньку, но каждый раз без зазрения совести я ей предпочитал тебя. И так будет с любой, так будет всегда. А когда ты сегодня перед клубом сказал, что есть кое-кто, кто тебе нравится и потом со Светкой ушёл… Меня так ревностью окатило, что я чуть стену не разъебал, поэтому не думаю, что мы сможем общаться так, как раньше, дружить так, как раньше. Я просто не смогу делить тебя ни со Светкой, ни с кем-либо ещё. Я ни о чём не жалею и сегодня лишь в очередной раз убедился, что люблю. Замолкаю и смотрю на Рому. Пытаюсь по выражению лица и по его глазам, бегающим по моему, вероятно, красному ебалу понять, что он думает, что чувствует, что за мысли у него в голове. Серьёзный. Молчит, а потом хватает меня к себе, прижимает и целует. После поцелуя шепчет: — Я знаю, Дим. Знаю. Потому что понял это ещё тогда, когда глинтвейн пили. Ты так отвечал на мой поцелуй, так реагировал на мои действия, а потом ещё та песня, что пел на крыльце. Я почувствовал что-то… Не знаю… Может отчаяние, может безысходность и чувства твои неозвученные. А в клубе… Я сказал, что мне нравится кое-кто… И он всегда был рядом со мной — это ты, Дим! Смотрю на него ошарашенно и чуть ли слёзы не текут. Эмоции просто переполняют. Я многое ожидал, но такое… Не знаю, есть ли на Земле человек счастливей меня? Наверное, нет. Оба перенервничали и решили покурить на балконе. Стоим, смотрим друг на друга, улыбаемся, точно придурочные и вдруг Рома просит: — Спой мне! Не знаю, что именно, а он просит «Вдох-выдох» — мою новую, что на крыльце тогда исполнил для него.

Вдох-выдох

Мы дышим бокалами до дна

Найди же внутри меня меня

И с крыши как птицами клянясь забудем снова как летать

Но мы запутанные в каждой минуте касаясь тебя

С тобой в каждой минуте, касаясь меня

С тобой в каждой минуте

Я вижу отражение день ото дня.

Побудь со мной!

И я прошу тебя побудь со мной,

И я молю тебя побудь со мной.

Ну хотя бы сегодня.

Побудь со мной!

Я прошу тебя побудь со мной,

Я молю тебя побудь со мной.

Даже если с неба падают все звезды,

Я прошу тебя побудь со мной.

Побудь со мной

Если падают все звезды

Я прошу тебя побудь со мной

Просто побудь со мной

И пускай летят все звезды

Я люблю тебя серьезно!

Ты нужен мне будто воздух

Ещё же не поздно?

Ты нужен мне будто воздух

Ещё же не поздно?

Ещё же не поздно…

BOLIN

Сейчас в объятиях Ромы эта песня звучит иначе, ведь он шепчет: "Буду! Буду с тобой, Дим!" Едва не прослезился! Так счастлив! ................. Идём с Ромкой… теперь уже с полностью моим Ромой в душ. Помогаем друг другу помыться. Он всё шлёпает меня мочалкой по заднице и гладит. Ласково так. Нежно. Но я-то знаю, что эта ласка ровно до того момента, пока внутри него не включится хищник. Помылись и перестелили кровать. Лежим, переплетая наши ноги и руки. Смотрим друг на друга в свете жёлто-красных гирлянд. — Димка, а знаешь, что я загадал, когда куранты били двенадцать? — спрашивает меня. — Что? — Чтобы сбылось твоё желание. Самое- самое! А ты что загадал? — Так оно сбылось, Ром. Ты ведь до сих пор рядом и не сбежал после моего признания, а значит — сбылось. Обнимаемся крепко и засыпаем. Это поистине лучший Новый Год!

С Новым Годом!

С Новым Счастьем меня!