Клинок и перо

      До выходных удалось дожить без эксцессов. Дамблдор хранил скорбное молчание, Маккошка старалась не встречаться со мной взглядом, Декан и Помона разгребали мелкие текущие дела, а пятеро милейших преступниц делали вид, что занимаются исключительно своими преподавательскими делами. Снейп не вылезал из подземелий и даже ел с утроенной скоростью, прекратив читать газету за столом, лишь бы поменьше проводить рядом со мной время. Дети, как ни странно, тоже вели себя приемлемо. Три-четыре драки, колдовство в коридорах, десяток отработок и редкое бросание едой друг в друга за обедом даже не могли считаться проблемой! Разве что Луна Лавгуд «обрадовала» – во всеуслышанье заявила, что мозгошмыги нашего директора поют на немецком языке. Нет, надо было придумать, как решить вопрос с ней, пока она не сказала что-то совсем уж лишнее. И куда Ксенофилиус смотрел? И чем была занята мать Луны?       Гарри окончательно принял жестокую реальность, в которой он остался без друга. Мальчик перестал пытаться завязать разговор с Фэй, ходил по школе с независимым видом и в обнимку с очередным талмудом из собрания Тиберия. Судя по старинным обложкам, старший Флинт стал доверять своему подопечному более ценные издания и я видел, с какой осторожностью Гарри перелистывает страницы. К счастью, он не ушёл с головой в прекрасный мир прошлого - пару раз я становился свидетелем того, как по коридорам носился сводный ало-зелёный табун, визжащий и орущий не хуже озверевших от голода баньши, да и встречи в библиотеке не канули в Лету, разве что рыжая кудрявая головка умницы Данбар больше не сияла медью рядом с чернильно-чёрным затылком Гарри. Судя по тому, что Грегори вместо учёбы таращился на свою лохматую даму сердца, маленький интриган затеял всё только ради этого момента. Ради другого момента он немного сократил количество прогулок с Флинтом, милосердно «уступив» его на пару дней Пенелопе. Хотя смотреть на тренировку слизеринской команды они ходили вместе. Сидели бок о бок на трибуне – лев с вороном – и следили за тем, как Маркус гоняет своих парней и орёт на них во всю мощь капитанской глотки.       Единственными, кто продолжал меня огорчать, были две рыжие гриффиндорки, окончательно потерявшиеся в своём ежедневнике. Я начал замечать его на своих уроках и даже за обеденным столом – девочки что-то писали в нём, переглядывались, хихикали и выглядели живыми людьми, а не замороженными равнодушными рыбами, как в остальное время.       Джон пока молчал – после моего фееричного визита в Азкабан у авроров прибавилось работы и, как следствие, писанины, но он обещал при встрече рассказать мне хотя бы те крупицы знаний, которые ему удастся добыть. Информацию о Люпине он к сведению принял, как и то, что Снейпу каким-то образом стал известен результат трудов Флимонта Поттера и его золовки. Его это очень заинтересовало. Интрига с зельями закручивалась всё сильнее и у меня окончательно выстроился в голове сюжет новой книги, которой я заранее придумал название: «Последняя капля». Оставалось лишь эту самую книгу написать…       Меня разбудила боль – сердце тянуло и дёргало так, будто в него вонзился острый зазубренный крючок, и теперь невидимый рыбак пытался выудить вместо окуня или карпа жизненно необходимый мне кусок плоти. Я подорвался с кровати, наспех влез в брюки, натянул сапоги и опрометью кинулся вон из своих покоев, сжимая в руке волшебные палочки. Не надо было быть гением, чтобы понять причины такой неприятной побудки – сработала наша охранная система и теперь оставалось узнать, что именно стряслось и кто посмел нарушить границу защитного контура. Люччи, счастье моё, вовремя успела бросить мне рубашку – её я натянул на ходу, пробегая мимо спящих портретов и слабо горящих факелов. Каблуки стучали по каменному полу, ледяной воздух неприятно скользил по коже, прикрытой лишь тонким батистом, и мне бы остановиться и подумать, что я не готов ко встрече с неизвестным противником, но боль вела меня за собой, как собаку на поводке. Я вылетел на улицу, хлобыстнув тяжёлой створкой, как будто она была фанерной. Кажется, я снёс её потоком магии...       Под ногами зашелестела привядшая трава, покрытая изморозью, и я побежал прочь от школы. Всё пропало, кроме холода и необходимости попасть туда, где произошла попытка вторжения. Это ощущение оказалось сильнее инстинкта самосохранения, а боль вышибла из головы остатки разума.       Над головой просвистело что-то гибкое и мощное, подобное сыромятному хлысту. Я упал на землю, откатился в сторону и только тогда смог прийти в себя настолько, чтобы оглядеться и понять, куда меня привела боль. Передо мной, хищно перебирая ветвями и пытаясь найти ускользнувшую жертву, высилась Гремучая Ива и жадно скалила похожее на пасть дупло – чёрный провал, ещё более густой и плотный, чем окружавшая нас тьма. Я замер, вглядываясь в дерево. Кто-то таился за ним? В корнях? В дупле? Граница тайного контура проходила совсем рядом с ивой, и неизвестный враг мог уже три раза сбежать, но боль привела меня именно сюда, даже не сменив направление. То есть кто-то нарушил контур изнутри, а не снаружи. Я похолодел – всё это время неизвестный враг находился в школе! Кто?! Одержимый Неназываемым маг? Ещё какая-то погань? Кто мог притаиться в стенах Хогвартса незамеченным для всех, включая бдительного Флитвика, предупреждённого в июне о возможной беде?       Стылый ветер ударил мне в лицо, дёрнул волосы, но я даже не заметил этого. Враг находился внутри. Я бросил веер поисковых импульсов, готовясь к тому, что чужак засечёт их и бросится на меня, но… никого не было. Парочка мелких зверьков, умирающая в корнях ивы птица и ни следа человека! Тишина, шорох капель начавшегося дождя, быстро вымочившего на мне одежду, и ничего больше.       Этого не могло быть.       Я замер, достал вторую палочку и осторожно, контролируя поток магии и дозируя его на минимальном пределе, создал защитный барьер перед собой. Гарантии того, что невидимый враг не заметит применение магии не было, но я не мог рисковать. Не тогда, когда изо всей защиты на мне имелись лишь рубашка и брюки!       Время шло.       Ива успокоилась, свесила хищные ветви, и только шорох капель по обледенелой траве сбивал мне слух. Несмотря на это, я не мог разобрать шагов чужака, его дыхания и его присутствия... Здесь, на границе защитного контура, были только я, мёртвая уже птица и две какие-то мелкие твари! Может, наша защита дала сбой? Да нет, бред какой-то! Флитвик не мог облажаться, а уж я-то тем более. Взвесив риски, я ударил слабеньким депримо в землю перед ивой, даже не надеясь на толковый результат. Обе тварюшки тут же порскнули прочь, вот только одна беспрепятственно пробежала сквозь защитный контур, а другая, врезавшись в него, породила в моей груди новую волну боли. Я с трудом сдержал крик, перед глазами потемнело, а лёгкие на краткий миг отказались принимать в себя новую порцию воздуха. Рука дрогнула и тварь смогла уклониться от второго дробящего заклинания, куда более мощного, чем первое. Мелкая дрянь скакнула в сторону, почти незаметная в темноте, и своим прыжком побеспокоила Гремучую Иву. Та, почуяв магию и присутствие возможной жертвы, принялась хлестать своими ветвями по земле, вспахивая её и выдирая клочья мокрой травы. Раздался тихий писк, и что-то отлетело в сторону, мелькнув в воздухе чёрным пятном. Я побежал туда, где, по моим прикидкам, должно было приземлиться перебитое тело непонятного существа, но единственным, что застал, была пустота. Оно сбежало.       Я наклонился, провёл по траве ладонью и наткнулся на тёплую влагу. Кровь… Размытая водой и испорченная древесным соком, она была абсолютно бесполезна, я не мог проявить её и пойти по следу! Оставалось лишь утереться и вернуться восвояси, что я и поспешил сделать. Ледяной дождь был не самым лучшим спутником в эту унылую ночь...       Боль утихала, беспокойство, наоборот, возрастало с каждым шагом. Внутри Хогвартса определённо находился анимаг, который не принадлежал к числу учеников или преподавателей! А кто ещё это мог быть? Вряд ли Неназываемый вселился в мелкое животное! Во-первых, я не видел в этом смысла, такое вместилище было недолговечным и бесполезным, а во-вторых, после моего трюка с синим пламенем, он должен был ослабнуть настолько, что способность к вселению могла к нему вернуться не раньше следующего года! Всего-то пять месяцев прошло… Нет, это был анимаг, и теперь оставалось поймать его, а потом допросить. У нас с Джоном был богатый опыт в этом деле! Впрочем, это была не самая срочная задача – для начала следовало решить проблему избыточной боли, которая мешала мне не только колдовать, но и соображать. Матерь-Моргана, меня видели портреты, мог углядеть кто-то из дежурящих по школе преподавателей или ночных студентов-гулён, а я покинул свои комнаты без укладки, без камзола и даже без кружевного воротника! Стыд-то какой… То ли мне повезло, то ли всем было уже плевать на мои выходки и забег по спящей школе в полуголом виде оставил всех равнодушными. Никто даже слова не сказал об этом. Кроме Декана – он говорил много, мешая английские слова с гоблидуком, и едва не бился головой о ножку своего письменного стола. -      Прости, Гилдерой, прости, это я решил усилить сигнальный блок! Забыл, что подобные чары действуют ослабленно только на меня одного, – маленький полугоблин всё сокрушался, едва не вырывая остатки волос, а я меланхолично пил чай и жалел только о том, что кофе в ближайшие дни мне не светит. Сердце до сих пор побаливало, глупо было перегружать надсаженную мышцу ещё сильнее! -      Вы можете ослабить этот блок? -      Сам – нет. Нужны Вирсавия, Чарити и Септима. Ну, и Сивилла, конечно. -      Вот и соберитесь в гостях у нашей предсказательницы, обсудите с ней связь библиомантии с арифмантикой и их влияние на рунические чары стазиса в маггловской культуре девятого века. Только избавьте меня от этой боли! Я кофе хочу, а мне нельзя… -      Сегодня воскресенье, Гилдерой. Ты всегда покидаешь школу в этот день, но для перенастройки твоей связи ты должен будешь находиться здесь, и желательно – на Астрономической башне! -      А это ещё зачем? – я с подозрением посмотрел на Декана. -      Астрономическая башня – самый «чистый» от магического фона участок замка, там будет проще всего поработать с тобой дистанционно. Или ты хочешь составить нам компанию в гостях у Сивиллы?       Работать над проектом защитного контура сообща в гостиной декана было одним делом. Становиться объектом магического воздействия группы волшебниц, будучи запертым с ними в одном помещении – совсем другим, и я не собирался по собственной воле повторять этот незабываемый опыт. Спасибо, мне и приснопамятных каникул с колдуньями хватило для того, чтобы освежить память юности. Не стоило лишний раз вспоминать о своей глупости, слабости и непонятливости. -      Меня никогда не привлекали девичники. Предупредите Аврору, Декан. Пусть откроет мне доступ на башню. -      А сам? -      Не нагнетайте, прошу вас, – я отставил пустую чашку и поднялся с низкого стульчика, на котором можно было сидеть, только вытянув ноги едва не до середины гостиной. – Чем меньше я общаюсь с этой чудесной женщиной, тем лучше для неё. Мне ничего не будет стоить попросить её об одолжении лично и даже уговорить составить мне компанию, но вы сами должны понимать, что ничего хорошего из этого не выйдет! Для неё – в первую очередь. -      Вы с Северусом очень похожи. Только действуете разными методами, что выгодно отличает тебя от моего коллеги, но это не меняет общей сути ваших поступков. -      Плевать. У нас есть проблема посерьёзней – неизвестный анимаг, всё это время прятавшийся в школе. Мы заперли его внутри контура, но теперь наш противник в курсе того, что он не может покинуть школу, а я тут же примчусь в случае очередной попытки пробить контур. Мы раскрыли свои карты, в то время как неизвестная погань имеет на руках все козыри! Что мы можем сделать, чтобы выследить его? -      Честно? Ничего, – Декан сокрушённо вздохнул. – Мне известны чары, возвращающие анимагу человеческий облик, но для этого нужно иметь перед собой сам объект воздействия. Ты знаешь, кто это может быть? У нас в подземельях живут крысы и мелкие ящерицы, студенты каждый год притаскивают в школу животную дрянь, обзывая её фамильярами, и мне неизвестен ни один легальный и разумный способ проверки всех питомцев наших учеников. -      Да, а устроить рейд по нижним этажам или студенческим общежитиям мы не имеем ни прав, ни возможности... – я тяжело вздохнул и допил чай. Флитвик уныло кивнул и поспешил налить мне ещё пряного отвара. По его словам, он благотворно влиял на сердце. -      Любые наши действия привлекут внимание директора. Если в системе допуска нашего тайного контура была возможность установить ограничения по принципу «свой–чужой», то зачаровать все проходы, коридоры и классы у нас нет никакой возможности! Тем более – незаметно. Даже если мы избежим внимания нашего начальника и портретов, то неизвестный нам анимаг имеет все шансы заметить наши манипуляции. -      Да, колдуем мы такие умные, колдуем, а он откуда-нибудь с каменного карниза за нами наблюдает и ржёт! – я печально вздохнул. – Тогда остаётся только ждать, но... Мы просто потеряем время! -      Я проверю питомцев своих воронят, - решил Флитвик, имея при этом очень несчастный и расстроенный вид. Он никогда не любил лезть так сильно в жизнь рэйвенкловцев, присматривая за ними, но не контролируя. – А заодно, на всякий случай, спрячу парочку сигналок в совятне. -      Думаете, наш таинственный шпион настолько глуп, что открыто отправляет письма из Хогвартса? Хотя... он может следить за тем, кто из студентов и когда посещает совятню. -      Именно. Поймать мы его не поймаем, но узнать о передвижениях сможем. Пока что это всё, что мы можем сделать. -      И это неплохо! – с фальшивым воодушевлением воскликнул я. Допив травяной чай, я поднялся и направился к выходу. Одежда высохла, тело прогрелось, все важные темы были обговорены, и задерживаться у Декана больше не было поводов. – Ну, мне пора готовиться к выходному дню. Укладка, выбор камзола, так много дел... Не забудьте переговорить с Авророй, Декан. -      Может, ты сам?... -      Я вернусь в школу в восемь вечера и почти сразу отправлюсь туда, вам не придётся устраивать полуночные тайные встречи. Попросите Аврору открыть башню, – раздельно повторил я и вышел, стараясь закрыть дверь как можно аккуратней и тише. Хлобыстать створками на ночной манер было глупо и по-подростковому наивно. -      В следующее воскресенье в «Колизее» дают «Трубадура» Верди. Конечно, Майкл Чанс это не Этторе Бастианини, но тоже весьма неплох в роли графа ди Луна. Как ты смотришь на то, чтобы насладиться итальянской оперой с бристольским акцентом?       Джейн не ответила. Она смотрела на меня со злостью и обидой, изо всех сил сжимая рукоять очередного роскошного веера. Под потолком кабинета, куда я ворвался с таким заманчивым предложением, будто начала собираться грозовая туча. Плотная, тяжёлая и готовая разразиться громом и молниями. Ну, или же ливнем слёз. -      Гилдерой… Ты не ответил ни на одно моё письмо, пропал на неделю, а теперь заявляешься как ни в чём не бывало и предлагаешь через неделю отправиться в оперу?! -      А в чём проблема? -      Твоя сестра и выволоченный за шкирку из Азкабана Блэк, по-твоему, проблемами не являются? Они не вызывают у тебя интерес? -      Ни капли.       Джейн стремительно подошла ко мне, резко занесла руку, собираясь хлестнуть веером, но тут же остановилась, заметив, как я дёрнулся в ответном намерении ударить. Вздохнув, она сделала пару шагов назад и замерла. -      Прости, рефлексы, – повинился я. – Сама знаешь, они сильнее меня. -      Дементоры, Гилдерой! Ты ничего не сказал про атаку дементоров на тебя. Ты представляешь, что было со мной и Корнелиусом Фаджем, когда явился Руфус и рассказал об этом?! Ты можешь наплевать на Министра и его неожиданно проснувшуюся совесть, но я?! Каково было мне узнать о том, что ты едва не погиб при моём полном одобрении твоего самоубийственного путешествия в проклятую тюрьму? Мы же собственными руками едва не отправили тебя на смерть! -      По моей просьбе, Джейн. Согласно «Уложению о преступлениях и наказаниях», в данном случае с исполнителей снимается вся вина. К тому же, нет тела – нет вины. Я жив, придурок Дрэббер тоже, а что Блэк в коме, так это у него от нервов. Поспит на мягеньком – оклемается. Поверь, Корделия и не таких дохляков ставила на ноги. Я и мои выжженные некогда лёгкие, а также прочие восстановленные органы, тому прямое доказательство.       Рука едва не дёрнулась к шее, но я смог вовремя изменить направление её движения и нарочито небрежным жестом поправил волосы. -      Гилдерой, тебе доставляет удовольствие причинять нам боль таким образом, или ты действительно не видишь проблемы в своих действиях? – Джейн осторожно приблизилась ко мне и положила ладони на плечи. -      Последнее. Я вообще не сторонник отношений, замешанных на страданиях. Это пошло и плохо пахнет, а у меня слишком изысканный вкус для подобных забав. -      Не делай так больше, прошу тебя. -      Ничего не могу обещать, – честно ответил я, сжимая её запястья. Осторожно, бережно и даже немного ласково. – У меня есть задачи, которые нужно выполнить, и ограниченный арсенал средств, доступных для применения. Надо будет – убью. Надо будет – подставлюсь сам. -      Зачем?! Да, Блэк необходим Фаджу и Грэю, но ты ведь сотрудничаешь с ними добровольно, а не потому, что они чем-то шантажируют тебя. Тебе нет нужды прыгать выше головы, а в твою искреннюю заботу о безопасности Англии я, прости, не поверю. -      Джейн, ты – прямое свидетельство того, чем они меня держат. Пусть неявно, пусть с оговорками, но моё прошлое должно остаться упакованным в свинцовый ящик, а у этих достойных магов есть от него ключи! Они могут испортить мне жизнь, наше трепетное общество не простит мне того, что творили моя мать и её ведьмы. Прошу, давай не будем об этом! Мы взрослые люди и всё понимаем – сантиментов нет, есть только выгода и допустимые расходы, – меня до дрожи бесила необходимость объясняться с Джейн, но грубить ей или слать Запретным лесом уже было нельзя. Да и не хотелось. – Давай лучше вместо бесполезных разговоров прогуляемся по саду? Давненько мне не выдавалось любоваться красотами Нортгемптоншира в хорошей компании. Собирайся, а я пока пройдусь по приюту, поищу Аргуса Филча. Мне интересно, как поживает здесь наш старый завхоз. -      Есть только выгода? – Джейн отстранилась от меня и нехорошо сощурила глаза. – А какая выгода кроется за тем фактом, что Блэк – крёстный Генри Поттера? Ты ради этого мальчика на неделю забыл о своём знаменитом разграблении Франции и отправился в Уэльс. Какой была твоя выгода в этом случае? -      Не копай – сломаешь лопату, – отшутился я. Всё она понимала, но, слава Моргане, пока что не озвучивала мысли вслух. – И вообще, может, моя кажущаяся неосмотрительность всего лишь следствие того, что мне нравится наблюдать эффект твоих громовещателей? Поверь, вся школа прониклась искренностью твоего негодования. Особенно ученикам понравился пассаж про кролика и за… -      Гилдерой! – Джейн смутилась и торопливо прикрыла лицо раскрытым веером. – Я была не в себе… -      Ты была восхитительна. Жду тебя через час у фонтана, ты как раз успеешь закончить работу со своими важными бумагами, и у тебя останется пятьдесят минут на выбор тёплой мантии. Думаю, этого минимума времени хватит, – я поцеловал Джейн в щёку и вышел.       Итак, первую грозу удалось пережить. Оставались ещё Фадж и Корделия. Дяде придётся обождать, не собираюсь я распинаться перед ним, а вот прекрасная сероглазая колдунья ждать не сможет!       Я прошёл в закрытую часть приюта, куда имел допуск, проскочил мимо той комнаты, где вроде бы могла находиться Бэт, и углубился в совсем уж изолированную часть огромного особняка. В ней обитал один-единственный постоялец, и важность его персоны подчёркивал стоящий у двери парнишка в знакомой мне броне. У него было на удивление открытое, совсем юное лицо, и я даже удивился тому, что среди самых лучших и верных бойцов, отобранных Скримджером, оказался недавний подросток. -      Стоять, сюда нельзя! – крикнул он, наставляя на меня палочку. Реакция была отменной, а вот лексикон подкачал. Да и голос оказался знакомым – передо мной стоял бедняга-Второй, тот самый, который повредил позвоночник в подземелье Хогвартса. Значит, питомец Грэя. -      Прошу прощения, но мне – можно, – я замер, позволяя ему исследовать меня на подтверждение личности. Длилось это минут пять, но я мужественно терпел – безопасность Блэка стояла превыше моих личных неудобств. – Палочки сдавать? -      Ни в коем случае. Блэк может очнуться в любой момент. Вы надолго, мистер Локхарт? -      Я рассчитываю на двадцать минут, но там как получится! -      Проходите, – он кивнул мне на дверь и снова замер на своём посту. -      Маска, – напомнил я ему. Парень выругался и надел-таки защитный «намордник», который, видимо, надоел ему хуже пареной тыквы. Я постучал, чтобы меня ненароком не пришибли от неожиданности, и медленно открыл дверь. Если что - успею захлопнуть! Иногда Корделия кидалась в меня чем-нибудь тяжёлым, если была расстроена личностью очередного пациента, которого я приволакивал к ней. Или к которому я приводил её… -      Ты, – только и проговорила она, отрываясь от свежего выпуска «Ведьмополитена». С обложки нагло, но очаровательно скалилась моя фотокопия. А удачный вышел снимок, может, запросить себе экземпляр в личную коллекцию? -      Я, Корделия. Как я мог не навестить тебя, моя сероглазая Акесо? Я и так проявил непростительную непочтительность, оставив тебя без своего внимания неделю назад. -      В одной короткой речи сразу три «я». Узнаю старину Гила, – она отложила журнал и поднялась из кресла, стоящего возле изголовья двуспальной кровати. Там, среди белоснежных подушек, укрытый до подбородка невесомым одеялом, лежал живой труп – бледный, с густой проседью в некогда чёрных кудрях и обтянутым желтоватой кожей черепом. От прежнего красавчика не осталось и следа – Блэк походил на инфери, разве что дышал и не пытался никого сожрать. – Ты пришёл каяться или красоваться? -      Если ты позволишь припасть к твоим ногам, то я согласен и на покаяние. -      Падай.       Я сделал шаг вперёд и рухнул на колени, удачно угодив ими на пушистый ковёр. Дурак я, что ли, биться о каменный пол? -      Казни, Корделия, но позволь перед смертью прикоснуться жаждущими губами к твоим рукам, дарующим исцеление и милосердие. Я виновен, я подсуден, и даже пустое нутро сотни голодных дементоров не сравнится с той бездной отчаяния, что зияет в моём сердце от осознания собственного ничтожества! Мой грех перед тобой велик, и нет в подлунном мире той цены, которой я мог бы искупить своё злодеяние и утешить твоё обманутое сердце. -      Двести галлеонов и амулет от ночных кошмаров твоего изготовления, – заявила Корделия, с удовольствием понаблюдав за моими кривляньями. Стоящий у дальней стены аврор в броне и защитной маске хранил молчание и не вмешивался. – Пока удалось утихомирить Блэка, решившего, что его заперли в новой тюрьме, он умудрился испортить мне одежду, сломать мне палочку и укусить за руку! -      Каков мерзавец! Ты проверила его, он точно не бешеный? Может, стоит показать Блэка маггловским ветеринарам? Мало ли что он подцепил в Азкабане. -      Безумие, временная немота, расстройство психики, паранойя и галлюцинации – это маленький список того, что приволок вместе с собой лорд Блэк. К счастью, блох он с собой не прихватил! -      Но я верю, что ты поставишь его не только на ноги, но и на лапы, – я осторожно взял Корделию за руку и сжал её пальцы. -      Встань, с тобой невозможно разговаривать, когда ты стоишь в такой позе, – поморщилась она. – И никаких шуток, Гил. Ни про позы, ни про разговоры, ни про их совмещение! -      Какая досада, а я-то уже понадеялся утихомирить твой гнев своим остроумием, – ответил я, поднимаясь с пола. Аврор, наблюдавший моё представление, позволил себе чуть сощурить глаза, намёком демонстрируя улыбку. – Я так скучаю по нашим с тобой разговорам, когда у тебя в ладони лежала моя печень, а я мог только хрипеть от восхищения твоим божественным видом. Ты не представляешь себе, как в Хогвартсе скучно! Уроки, практикумы, лекции, одни и те же ошибки, одни и те же студенты… Одни и те же преподаватели! Никакого разнообразия. И еда – мерзость мерзостей, от которой быстро разжиреет даже такой изящный человек, как лорд Блэк. -      Лорду Блэку, думаю, хватит и месяца для этого. И что, Гил, тебя никто не радует в знакомых с детства стенах школы? Не поверю! Если бы это было так, то не дементоров пришлось бы отгонять от тебя, а тебя – от дементоров! Как же – столько красивых мужчин, да ещё облачённых в чёрное кружево… -      Ах, мои мысли занимает лишь один Мужчина В Чёрном. Талантливый, импозантный, с трагическим прошлым и мутным будущим, обладатель бархатного баритона и невероятно изящных рук. Жаль, дурак дураком и даже своими же зельями не лечится.       Тихое фырканье мы проигнорировали все, включая аврора. -      А в остальном всё без изменений к лучшему. Начальник – жлоб и интриган, экономит кнаты, чтобы потом влететь на галлеоны, однако не забывает покупать себе мантии всех цветов радуги и обновлять колокольчики в бороде. Недавно вот, из благих намерений пытался отправить меня под нож, но я же изгибистый, я выкрутился. Его заместительница меня домогается, как кошка по весне, мой ненаглядный визави мечется между всеми огнями, которые сам разжёг под своей задницей, и меня уже начинают утомлять его экзальтированные пляски. Только наш с тобой Декан – ломтик счастья в фиолетовой мантии. Всё так же весел, бодр и жрёт нерадивых студентов по четвергам, на убывающую луну, предварительно маринуя их в гоблинской медовухе. Я пробовал, мне было вкусно.       Корделия улыбалась, прикрывая рот ладошкой. Она выглядела усталой, под глазами залегли тени, а на узкой ладони белела тонкая полоска незагорелой кожи. Там, где она прежде носила обручальное кольцо. Целительница развелась с мужем ещё по весне, а я узнал об этом только перед поездкой в Монмут, когда Корделия настойчиво вбивала в мой скудным разум инструкции по присмотру за Гарри. Никакого фаст-фуда, никаких получноных гуляний, никакого стресса. Через два часа после расставания со старшими Флинтами и Корделией, Гарри визжал от счастья, сидя на плечах у Джона, и кормил картошкой-фри жадных чаек, которые на лету вырывали угощение из его пальцев. Перед нами расстилался залив Солуэй-Ферт, и я специально сделал крюк, чтобы как можно скорее показать мальчику море. Джону даже не надо было просить меня об этом.       Я смотрел тогда ни них двоих, вспоминал, как Корделия убеждала Джона не давать Гарри много сладкого, потому что кое-кто гадкий, но красивый, и так закармливал ребёнка весь год карамельным печеньем и шоколадом. Это было так обыденно и естественно, что мне стало до одури обидно за старую приятельницу, потерявшую из-за меня своё маленькое домашнее счастье. Мне оно не подходило, но тех, кто стремился к подобному, я понимал. Корделия заслуживала такую жизнь, и не было ничего удивительного в том, что она заботилась о Гарри сильнее, чем пристало обычному колдомедику. И что она косилась в сторону стоящего в углу аврора чаще, чем того требовали правила приличия. -      Хотя, не всё так плохо, – заявил я, возвращаясь к завуалированному обмену информацией. – Есть среди моих студентов один достойный юный джентльмен. Умён, начитан, слегка безалаберен, но добр и отходчив. Сирота с золотым сердцем, светлой головой и отличным чувством юмора. Представляешь, его единственного не начало тошнить, когда я читал лекцию про сотрапезников и их способы проникновения в человеческий организм. Жду не дождусь, когда мы дойдём до Неистового гона. Кажется, ему нравятся собаки. -      Рада, что в Хогвартсе хоть кто-то достоин твоего уважения. -      Его достойны многие, но я не люблю хвалить без ответной любезности. Хотя и готов помочь тем, кто попал в беду по вине тех магов, которых я не уважаю и не считаю достойными людьми вопреки общественному мнению! -      Я это знаю и помню. А теперь прости, но тебе пора – пришло время медицинских процедур. Вряд ли лорд Блэк по возвращении в мир живых придёт в восторг от того, что за моими манипуляциями наблюдала звезда Магической Британии. -      Я не просто звезда, я – Солнце! До скорой встречи, моя сероглазая Эгла, и ещё раз прости. -      Ты сегодня полон греческими эпитетами. Что, надоела латынь? -      Латынь, французский – всё не то, когда свет твоих глаз падает не на меня. Но спокойствие твоей души – награда куда более высокая, чем возможность кусать друг друга за сердце. Думаю, мне вообще следует забыть о том, чтобы скалить зубы в твою сторону.       Корделия округлила глаза, метнула взгляд на молчаливого аврора и сердито нахмурила брови. Смешная! Я поцеловал ей руку, нарочно и с намёком прикоснувшись губами к следу от обручального кольца, и покинул пристанище последнего Блэка. Невыразимец-Второй снова проверил меня, не нашёл ничего крамольного, и я отправился на встречу с Джейн. Ах да, надо было ведь ещё найти Филча и поздороваться со стариком! А заодно обдумать то, что мне сказала Корделия.       Блэк был нашей с Джоном добычей. Мы выкрали его исключительно для себя, хотя и знали, что придётся делиться. Мы рисковали по собственному почину и отнюдь не для того, чтобы первыми до важной информации добрались Грэй, Фадж и Скримджер. Ни у меня, ни у Джона не было иллюзий относительно того, что в случае конфликта интересов и раскрытия Блэком наиболее страшных тайн, его жизненный путь прервётся быстро, безболезненно и по вполне естественным причинам. Прийти в себя и стать готовым к допросу он должен был не раньше, чем восстановится, приведёт в порядок мозги и хоть как-то вернёт контроль над магией. Корделия, семейный колдомедик Гарри, выступала за нашу команду. В виновность Блэка она, как ни странно, тоже не особо верила и поэтому почти без сомнений согласилась на полуторную игру – делать так, как попросят Фадж и Грэй, но с оговорками. До оговорок догадался Джон – это он, зная, как работают Отдел Тайн и аврорат, сумел предугадать возможное развитие событий, и он же предложил втянуть Корделию, напирая на то, что из всех лекарей доверять благополучие Блэка можно лишь ей. Прокатило... Теперь на подпевках в нашем бойз-бэнде была не только одна Люччи.       Пока я трепал всем нервы, это Джон говорил с Флинтами и нашей прекрасной исцелительницей, объясняя необходимость дальнейших событий, которые должны были произойти в Йоль. Это Джон успел убедить Блэка делать так, как было выгодно нам, а не Фаджу, хотя завшивевший лорд не только видел его в первый раз, но и вообще пребывал в состоянии, близком к настоящему помешательству. И опять же, это Джон прикрывал мои недочёты и те огрехи плана, которые я мог упустить, шлифуя и доводя до идеала наше общее детище. Теперь ему в этом помогала Корделия, сумевшая сообщить мне о том, что ей было необходимо. С палочкой и одеждой можно было не торопиться, Корделия дала мне понять, что они потребуются не раньше, чем через месяц, а вот с остальным следовало поспешить. Ей требовались деньги, чтобы было на что изготовить снадобья, способные удержать Блэка в состоянии, схожем с целительским сном, и амулет от кошмаров. Пребывающие в магической коме волшебники не орут по ночам, а на зелье сна без сновидений долго не протянет даже здоровый человек, не то, что истощённый долгим заключением полутруп. Понятия не имею, как Корделии удавалось незаметно держать Блэка в стазисе, не вредя ему и вытаскивая в сознание в нужно время. Например – на краткий срок моего визита, чтобы Блэк получил хотя бы крохи информации о тех, кто был ему знаком. Ему не было резона нам верить, он мог параноить от всей души, считая всех нас пособниками его новых тюремщиков, но у него просто не осталось выбора. И Блэк, как послушный милый мальчик, делал так, как сказал ему Джон. Мой друг умел убеждать людей в необходимости принятия правильных решений. Моргана, как же я восхищался им…       Несмотря на воскресный день и общепринятый выходной, в приюте шли занятия, слышались голоса преподавателей и то и дело раздавались возмущённые вопли великовозрастных учеников, столкнувшихся с не самой приятной для себя информацией. Я остановился возле одной из закрытых дверей и напряг слух. Ну, так и есть. Изучение законов Магической Великобритании дело неблагодарное и болезненное, а также вредное для психики. Ум за разум зайдёт, пока удастся уложить в голове эту дикую смесь римского и прецедентного права! Джон, например, в своё время рисовал на полу схемы и портил обои съёмной комнатёнки датами и ссылками на тот или иной подзаконный акт, напрочь перечёркивающий все ранее принятые статьи, которые, как ни странно, никто не собирался официально отменять. Мне очень хотелось заглянуть внутрь учебных классов, посмотреть на то, как проходят занятия у сквибов, увидеть их лица и интерес либо разочарование, отражающееся в глазах людей, которым дали шанс на жизнь в волшебном мире, но я сдерживал себя и только слушал отголоски чужих лекций, больше похожих на доверительную болтовню за чашкой чая на уютной кухне. Не хватало только кошачьего мурлыканья и… -      Мряф! – тявкнула на меня знакомая усатая морда, высунувшись из-за угла. -      Миссис Норрис! – воскликнул я, сгребая в охапку любимицу Филча. – Давно не виделись. Вижу, отсутствие сверхурочной работы по выслеживанию подлых нарушителей школьных правил пошло вам только на пользу. Как хороша ваша шерсть, как длинны усы, как изящны ваши лапки, – я почесал кошку под подбородком и она довольно замурлыкала. – Славное вы животное, Миссис Норрис, не то, что некоторые ваши дальние родичи. Представляете, Минерва Макгонагалл до сих пор меня не любит. Меня! Я так расстроен.       Миссис Норрис возмущённо фыркнула и улеглась у меня на руках пушистым пузом кверху, ни капли не переживая за свою безопасность. Ну да, я ведь даже в студенческие годы, когда доставлял Филчу одни проблемы, никогда не обижал его питомицу. А смысл? Хотя, однажды я перекрасил её магией в белый цвет и пытался убедить Филча в том, что у беспородной дворняжки определённо есть родня среди персов. Даже бант ей повязал. Лиловый… Филч моих стараний не оценил и огрел меня тогда пустым ведром. -      Вот ты где! А я думаю – куда побежала… Здравствуйте, мистер Локхарт, – старый сквиб немного смущённо протянул мне руку, но так, чтобы в случае моего отказа её пожать этот жест мог бы сойти за случайность. Я, разумеется, тут же сжал сухую и грубую ладонь Филча, даже не думая игнорировать его приветствие. -      Рад встрече, Аргус. Ничего, что я похитил вашу верную помощницу? Я так соскучился по нормальным кошкам! Вы ушли, а в школе теперь только Макгонагалл осталась! Она меня обижает. -      Ну, вам ли жаловаться, – чуть смутился Филч. – Вы сами кого угодно на шкаф загоните… А что до хвостатых, так молодого кота к старой кошке не подселяют, она ему свою территорию никогда не уступит. Так что нет ничего удивительного в том, что декан Макгонагалл вас терпеть не может. -      Не понял?! -      Так у вас же патронус – кот. Его в конце прошлого лета в «Пророке» три дня подряд печатали, да и перед новой вашей презентацией тоже о том случае напомнили. Вы для Минервы конкурент, вот она и бесится. -      Да? – Я задумался. То есть, я для бедной Минервы во всех смыслах был костю в горле. И инстинктивно, так как вторгся в её владения, и эмоционально, так как не собирался подчиняться. Да и чисто по-женски ей наверняка было обидно, что я обходил её своим вниманием. – Всё равно она – плохая кошка. А вот Миссис Норрис – нет. Она кошка умная и человечная, не то, что некоторые профессора трансфигурации! Да, моя красавица? -      Ну, вы её совсем захвалите, – Филч помялся, а потом несмело протянул ко мне руки, словно боялся, что я не отдам ему отъевшуюся на приютских харчах любимицу. Вопреки его страхам, я по первому же требованию вернул сквибу его пушистую радость. – Ох, мистер Локхарт, вас теперь чистить надо, вон, рукава на камзоле все в шерсти. -      Да, ерунда. Отряхну на улице, – я вовремя прикусил язык и не стал говорить ничего про магию. Не здесь. -      А давайте, я вам помогу, – с какой-то отчаянной смелостью спросил Филч.       Мне стало любопытно. Я внимательно посмотрел на его напряжённое донельзя лицо, заметил, что одна из ведущих в класс для занятий дверей приоткрыта и, судя по тому, как она шатается из стороны в сторону, за ней стоит несколько человек и все они старательно подслушивают наш коридорный разговор. -      Буду только благодарен, – ответил я, протягивая Филчу руки. Он осторожно сгрузил свою разнежившуюся ношу на пол и вынул из кармана небольшую деревянную плашку с закреплёнными на ней камнями. Между затейливо огранённых аметистов вилась сложная резьба, в которой переплетались алхимические символы, обычные буквы и руны. Интересно, это Аргус решил на меня чужое изобретение опробовать или сам его сделал, пробыв в «Золотой Астре» всего-то пять неполных месяцев? Мне стало ещё любопытней! Руки у старика тряслись, казалось, он вот-вот уронит своё странное устройство; из-за двери, не утерпев, высунулось несколько человек. Филч прислонил к рукаву камзола символьную плашку, несколько секунд ничего не происходило, а затем один из аметистов подмигнул мне лиловым огоньком, погас, а цвет ткани сменился с тёмно-зелёного на яркий шартрез. -      Ой… – Филч попятился. Я присмотрелся к рукавам, провёл ладонью по груди, где совсем недавно ещё виднелось несколько шерстинок Мисси Норрис. Их не было. -      Охереть! – выдохнул я, едва сдерживая рвущийся наружу восторг. – Аргус, у вас получилось! Как? Расскажите, я же сдохну от любопытства и буду вонять на весь дом. Джейн же расстроится! -      Я не знаю, – дрожащим голосом ответил старик, почему-то едва не трясясь от страха. – Простите, мистер Локхарт, это не… -      Вы осветлили цвет ткани оставшейся на мне кошачьей шерстью. Белая и рыжая – вот и получился такой яркий оттенок. Это же какой сложности должны быть чары, чтобы при удалении объекта снять его цветовую составляющую и вплести в основу, не меняя структуру? Первый контур на цвет, второй на смешение, затем поток для определения границы зачарования, импульсом активировать чары, в финале закрепить… Пятиступенчатое заклятье, не иначе, да ещё с частичным применением трансфигурации, то есть с отрицанием применения, а это уже третья аксиома Гелигофа Уссориса, и… -      Вы о чём?! – он недоумённо заморгал, пытаясь понять хоть моего бормотания. -      О том, что я видел чудо! – уверенно заявил я. – Как это работает? Аргус, расскажите, ну мне же интересно!       Через час Джейн, не дождавшаяся меня возле фонтана, с трудом уволокла моё жаждущее знаний тело из тесной компании сквибов, вместе с которыми мы пытались разобрать работу псевдо-артефакта, применённого Филчем. Приютский преподаватель – пожилой француз, которого Джейн «выписала» из Прованса – пребывал одновременно и в восторге, и в унынии. Он где-то налажал со схемой, которая должна была способствовать активации двух-трёх простых бытовых чар, но, с другой стороны, ему удалось реализовать что-то более сложное, и оставалось понять, как это получилось и что теперь надо исправить. -      Боюсь, что никакой ошибки в вашей схеме нет, – проговорила Джейн, крепко держа меня за руку. -      Но, мадам, вы же сами видите получившийся результат! – яростно грассируя, возмутился пожилой мсье. -      Я вижу, на ком этот результат получился. Вы выбрали себе не тот объект для испытаний – любопытство и неуёмность моего крестника, который хотел увидеть что-то чудесное, напрочь перебили все тонкие настройки инструмента. -      Неправда, я ничего не портил! – вякнул я, ощущая что-то вроде вины за сорванный эксперимент. Это ж хитрый Филч специально подослал ко мне кошку, проверил, как я себя поведу, сумел дождаться, пока я с ней наиграюсь, заболтал, а уже потом начал испытывать на мне своё детище. Все эти плашечки с камушками и рунами сквибы создавали лично под себя, с учётом нумерологический вычислений и с использованием геммологии. Столько стараний, столько усилий, и всё напрасно! Интересно, сколько недель они меня поджидали?.. -      Магия – это желание, – напомнила Джейн всем присутствующим. – А при активации подобных инструментов используется аурный фон именно того мага, к которому он применяется. Это манипуляция чужой силой. Нет ничего удивительного в том, что магия Гилдероя насквозь пронизана его же желаниями, – она повернулась ко мне и лукаво усмехнулась: – Я удивлена, что твой камзол не превратился в нечто… м-м-м… -      Чёрное и кружевное? Я как раз об этом недавно думал! -      Так, на улицу, – Джейн снова попыталась выволочь меня из класса. -      Подожди, так тут нужен базовый предохранитель, который будет фильтровать векторный осадок. Какой-нибудь нейтральный камень, способный очищать аурные избытки. -      Тогда придётся менять всю схему, – возмутился француз. – Она рассчитана на четыре камня, если добавить пятый, то изменятся габариты инструмента, а это повлечёт за собой сбой всей работы. -      А что, если установить его с обратной стороны, – несмело подала голос пожилая женщина, одетая, как ни странно, в джинсы и вельветовый пиджак. – Ну, создать вторую схему и подключить её к ключевым точкам с помощью отверстий? -      Дырки могут нарушить… -      Сколько раз можно говорить?! Дырки – в заднице, а это – технологические отверстия! – с ярым негодованием прожжённого технаря рявкнула дама, враз растеряв свою несмелость. -      Джейн… – заныл я, но моя крёстная была неумолима. -      Ты обещал мне прогулку, – железным голосом произнесла она, всё-таки вытаскивая меня наружу. - Изволь выполнять свои обещания, крестничек! -      Ой, а мадам что, назвала мистера Локхарта крестником? Мне не послышалось? -      Да ты чего… – тут же взвыли любопытные скибы, желающие сунуть хотя бы кончик носа в личную жизнь своей попечительницы. Джейн поволокла меня с ещё большим усердием!       Я не больно-то сопротивлялся, скорее валял дурака, демонстрируя свой откровенный интерес к хитрым сквибовским устройствам. Использование фоновой магии не было чем-то секретным или запретным, этим подпитывались стационарные охранные амулеты, сторожевые маячки и прочие стандартные артефакты массового спектра действия, но вот создать связь между фоном и тем, кто к этому фону практически невосприимчив, дорогого стоило! -      Джейн, вы хоть представляете себе, что вы тут создаёте?! Да за возможность индивидуальных манипуляций с общим волшебным фоном, без затрат собственной магии, вся аристократическая кодла продастся Моргаузе с потрохами вплоть до пятого колена, включая низзлов и подвальных крыс! -      Представляю. Именно поэтому мне и была нужна поддержка Министерства и нейтральный статус для приюта, – голос моей крёстной звучал напряжённо. – И – твоё участие в качестве скрытого соучредителя, чтобы в случае моей гибели «Астру» не прибрали к рукам всякие ублюдки. Во Франции приют защищён именем семьи моего покойного мужа, здесь же… -      Мной. Плохую ты себе выбрала броню, дорогая. Мне же нельзя доверить ничего серьёзней бигуди и шёлковых чулок. -      Прекрати паясничать. Ты не носишь чулки. -      Мне нравится на них смотреть. -      Даже не думай, что я подарю их тебе на Йоль, – фыркнула Джейн, избавляясь от своего беспокойства. – У меня уже припасён для тебя подарок иного рода. Более полезный! -      Поводок? Намордник? Стальная зачарованная цепь?! – проникновенно спросил я.       Джейн остановилась, словно запнулась о порог, которого, впрочем, даже в помине не было в дверях приюта, и её взгляд на мгновение приобрёл оттенок затравленной паники. -      Да шучу я. У меня под влиянием Хогвартса испортился юмор. Буду ждать от тебя набор лент для волос. Я предпочитаю бархат и замшу. Ты же крёстная, так исполни моё желание! -      Кажется, в оригинале речь шла только о башмачках. -      Обувь? – я вытянул ногу, любуясь чёрной кожей сапог, украшенной узором из мелких золотистых клёпок по голенищу. Я заказал себе с десяток новых пар и теперь не успевал их все «выгуливать». – Хрустальные ботфорты – это будет оригинально! Но с меня хватит и лент. Пойдём, я хочу посмотреть на сад. Кажется, он стал выглядеть ещё лучше, чем в день открытия «Астры».       Я продолжил болтать про цветы, про то, как первого июля пыжился и надувался Фадж, старательно играя на публику, как кривили носы аристократы, которые едва ли не на следующее же утро потащили к Джейн своих родственников, лишённых магии. Это был забавный день.       Такой же забавный, как реакция Джейн на то, о чём она не могла знать!       Я вернулся в школу даже раньше обещанного – около семи вечера, когда студенты ещё бродили по коридорам Хогвартса и весь замок полнился гулом детских голосов. Он был светлым, тёплым, и я на волне вдохновения от чужих успехов даже порадовался тому, что имею возможность жить в нём, несмотря на все сопутствующие неприятности. Хогвартс был воплощением волшебства и магии, философским камнем Англии! Вот только этот камень хранился в кривом зеркале, сжатом в цепких костлявых руках почтенного лживого старца. Того самого, который ждал меня на лестнице второго этажа, у всех на виду. Знал, сука, что я не начну ругаться с ним и хамить при студентах! Для многих из них, несмотря на прошлогоднее фиаско директора, всё ещё сохранялись иллюзии относительно его доброты и святости. Репутация, пусть и изрядно подмоченная, продолжала играть Дамблдору на руку. -      Добрый вечер, Гилдерой. Вижу, ты хорошо провёл время. -      Чудесно. Осенняя природа прекрасна, хоть и сурова. Выбирайтесь чаще на прогулку, директор, вы многое теряете, избегая свежего вольного воздуха! – ответил я, даже не думая останавливаться и вступать с ним в более продолжительную беседу. Дамблдор направился следом, легко поспевая за мной, несмотря на свой фальшиво-почтенный возраст. -      Я бы хотел переговорить с тобой о грядущем занятии по изучению боггартов у третьего курса. Хотелось бы избежать повторения прошлогодней истории! -      Что ж, в таком случае я оставлю слизеринцам лишь пустую теорию и Северусу не придётся беспокоиться о душевном спокойствии своих студентов.       Когда я понял, что назойливый хрыч пытается пройти следом за мной в мои комнаты и тем самым напроситься в гости, то продолжил подъём наверх – библиотека всегда была самым спасительным для меня местом в замке. Пусть попробует докопаться до меня среди книг, как преподаватель я имел право находиться в святая святых школы чуть ли не до полуночи! Вряд ли директор будет торчать вместе со мной до глубокой ночи в царстве стеллажей и заваленных фолиантами столов. -      Я бы хотел, чтобы ты исключил практику для учеников всех факультетов. -      Обоснование? -      После устроенного тобой на Хэллоуин Парада Чудовищ детские страхи могли претерпеть изменение, а буйная фантазия и вовсе способна превратить занятия в, прости Мерлин, паноптикум магических уродцев! -      Что ж, в таком случае жду приказа за вашей подписью, чтобы мне было что приложить к экзаменационному табелю, где напротив графы «Духи вредоносные и зело опасные» в строке «Практика» будет стоять прочерк. -      Это лишнее, Гилдерой. Ты вполне можешь принять у детей практикум, отработав с ними заклинание ридикулус без его демонстрации на боггарте! -      Это подобно обучению игре в квиддич с помощью швабры вместо метлы и комка бумаги в роли бладжера! Приказ, директор Дамблдор, и я исполню его. Нет приказа – и я исполню свои обязательства. -      Ты слишком широко трактуешь их, – с мягким укором произнёс Дамблдор. Я равнодушно пожал плечами, внимательно вглядываясь в лица встречных студентов. Наше немного торопливое шествие по коридору не могло их не заинтересовать. Они следили, они удивлялись, они шушукались. Впервые на их памяти я открыто разговаривал с Дамблдором в коридоре школы, уподобившись этим одному из деканов, для которых такая «почесть» была привычной. Он что, решил повысить свой личный рейтинг за мой счёт? Тогда почему попытался отговорить от стандартного для программы третьего курса занятия? Или дело было в ином, но в чём же?! -      Трактовка обязательств лежит в пределах моего контракта, учебного плана и рекомендаций Министерства Магии. Если у вас есть соображения по поводу того, как можно улучшить и оптимизировать учебный процесс по предмету ЗОТИ, то я… Ох, извините, мне надо забрать с десяток книг, вы подождёте, или пойдёте со мной? – я замер в дверях библиотеки, глядя на него с откровенно наигранным дружелюбием. Дамблдор невозмутимо кивнул и вошёл внутрь. -      Муки творчества или просто расширение кругозора? -      Исключительно рабочие моменты, – кратко ответил я.       Так как у школы больше не было библиотекаря, способного находить любую книгу по названию или полувнятному объяснению студентов, на какую тему им требуется учебная литература, то теперь приходилось действовать исключительно по старинке – копаться в каталожных карточках, заполнять бланки и сдавать их эльфу. Невидимый для всех, он носился среди полок и торопливо сравнивал одни буквы с другими. Частенько эльф ошибался и вместо «Трёх законов трансмутации» мог принести «Трижды проклятый мутаген». И то и то относилось к высшей алхимии, но первая книга находилась в общей секции, а вторая – в Запретной! Студенты были рады… А уж как радовался Северус, когда находил в ученических эссе отрывки из условно запрещённых книг, которые то ли напоминали ему о бурной молодости, то ли намекали на проявление бдительного внимания аврората, если факт ознакомления детей с не самыми светлыми знаниями станет известен хоть кому-то из магов в алых мантиях, я даже представить не мог. Вряд ли его лицо могло стать ещё более желчным и недовольным!       Я не торопился – сравнивал издания, копался в постеллажных каталогах, самолично проверял списки источников и раз за разом гонял эльфа за нужным мне фолиантом. В итоге набралась немаленькая стопка из толстенных кирпичей, которую венчала тоненькая книжечка в серой обложке. «Тринадцать нестандартных способов использования магических существ» хранились в Запретной секции исключительно из-за фамилии автора этой книжонки – Софокл Кэрроу жил двести лет назад, к делам Пожирателей не имел никакого отношения, но директор, увидев выбранную мной книгу, соизволил выразить своё недовольство: -      Это не самая приятная литература, Гилдерой. -      Точно такая же, как руководства по свежеванию и потрошению домашней птицы. -      Магические существа отличаются от куриц и уток! -      Конечно, отличаются. И, зачастую, в худшую сторону. Тех же куриц хоть сожрать можно, – беззаботно ответил я, обвивая стопку книг магическими лентами нежно-травяного цвета. Они идеально подходили к оттенку обновлённого Филчем камзола.       Мои надежды на то, что директор отстанет от меня, не оправдались – после библиотеки он также последовал за мной, то ли действительно набиваясь в гости, то ли просто действуя на нервы. Я не мог тратить время на старого прилипалу, мне нужно было добраться до Астрономической башни, чтобы облегчить работу Декану и избавиться от угрозы банального инфаркта. Прикинув шансы, учтя степень своей наглости и помножив это на пресловутое «благородство» нашего Светоча, я направился в сторону ближайшей лестницы, по которой можно было добраться до моих комнат через коридор, в котором располагался вход на башню. Запутанность путей и непостоянство лестниц упростили мой манёвр, скрыв истинные намерения. Мне нужно было пройти мимо входа на башню именно в том месте, где мы встречались с Авророй в Самхейн – я был уверен в том, что о нашей «прогулке» с Дамблдором уже известно всем прекрасным заговорщицам, и что преподавательница астрономии опять не сможет бросить меня в беде. -      Учтите, господин директор, – начал я, когда до поворота к витой лестнице осталось метров десять, – у меня нет ничего, кроме кофе и вина, так что о достойном угощении вам придётся забыть. -      Ничего, Гилдерой, мы же не собираемся, в самом деле, пить чай и вести светские беседы. -      Лично я собираюсь заняться работой и мне не совсем понятно, зачем мне для этого нужны вы. -      Помощь никогда не бывает лишней. - В некоторых вещах помощь не требуется вовсе, – мне едва удалось не сказать о том, что работать я собираюсь в абсолютно голом виде – а вдруг, ему бы эта идея понравилась?!       Заслышав наши голоса, из арочного проёма вышла Аврора. Эта чудесная умница держала в руках небольшой телескоп, а под мышкой – свёрнутую карту, явно намекая тем самым на то, что просто занималась любимым делом и в её присутствии рядом с Астрономической башней нет ничего крамольного. -      Директор, Гилдерой, добрый вечер. Вы не встречали по пути Вирсавию? Кажется, мы с ней разминулись... -      Увы, нет, – я развёл руками. – Аврора, подожди. Ты не могла бы открыть нам с уважаемым директором вход в свою обитель? -      Зачем? – Аврора обеспокоенно перевела взгляд с меня на Дамблдора. Она, наверное, хотела получить от меня сигнал об отмене нашей затеи и не ожидала, что я решусь провернуть всё, имя под боком бдительного надсмотрщика. -      Не тебе же одной любоваться звёздами! -      Х-хорошо, – она, ещё раз окинув нас настороженным взглядом, повернула обратно. Через несколько минут, проведённых в ожидании, пока Аврора не снимет барьер со входа на лестницу, путь оказался свободен и я бодро зашагал по ступенькам наверх. Директор, немного недовольный моим изменением маршрута, потащился за мной. А он что, действительно рассчитывал на то, что я пущу его в свои комнаты, продемонстрирую установленную защиту, покажу ему Люччи и прочие мелкие секретики?! То ли он – наивный олух, то ли моя маска дурака оказалась излишне правдоподобной. Надеюсь, Декан не станет паниковать и отменять перенастройку системы. Это будет очень досадно… Ещё досадней, чем вечер в компании Дамблдора! -      Итак, директор, я вас слушаю. Вы ведь не просто так потащились со мной на самую высокую башню школы. Что у вас за дело ко мне, которое явно выбивается за рамки рабочих отношений? - я сразу перешёл к делу, как только мы поднялись на открытую всем ветрам площадку. -      Я думаю, нам было бы комфортней побеседовать в тепле, а не на холодном ветру. -      Не спорю. И именно поэтому говорить мы будем здесь. Я вас слушаю.       Он прекратил лукавить и изображать заинтересованность в учебных аспектах ЗОТИ. Маска не изменилась – умеренное дружелюбие, невесомая снисходительность и тщательно отполированные мудрость всё ещё присутствовали в чертах лица и осанке, но бледно-голубые глаза смотрели теперь куда как острее и серьёзней. -      С тобой хочет увидеться лорд Трэверс. Ты проигнорировал его письмо с предложением… -      Требованием! -      … о встрече, и поэтому он попросил меня организовать её. -      Учитывая, что я просто никуда не пойду, какое бы время и какое бы место вы не решили выбрать, то мне очень интересно узнать, как именно вы собираетесь меня уговаривать на подобное безрассудство? -      Гектор Трэверс входит в Попечительский совет школы, – размеренным, спокойным голосом, стараясь ничем не спровоцировать меня, проговорил Дамблдор. – Ты прекрасно понимаешь, что в случае, если он не добьётся своей цели добром, то сможет применить куда более неприятные методы. Например – вызовет тебя на собрание, куда ты, согласно Уставу школы, не сможешь не явиться. -      Пусть вызывает. В таком случае наша беседа будет вестись под запись и касаться она будет исключительно рабочих моментов, – я, успевший вызубрить пресловутый Устав от корки до корки, демонстративно развёл руками. -      Ты не сможешь вечно избегать встречи с ним! Вам придётся поговорить. -      Не о чем. Инцидент исчерпан. И вас, директор, жизнь моей семьи не касается! -      Ты – сотрудник школы и у тебя конфликт с одним из высших лордов Англии. -      Конфликт? Да, это слово сродни слову «инцидент». Вот только если я иронизировал, то вы говорите без иносказаний. Для вас угроза жизни ничтожной сквибки такой же пустяк, как и для благородного лорда? – мне легко удалось изобразить негодование. После того, как я пообщался с питомцами Джейн, это вышло почти искренне и натуралистично. -      Дрэббер уже понёс заслуженное наказание, а твоя сестра – жива и находится под опекой мадам Равиаль. Нет смысла плодить ненависть и играть в мстительность. Я знаю, что в Азкабане вы едва спаслись от атаки дементоров, и что родственник лорда Трэверса тебе должен. У него действительно долг жизни перед тобой, мой мальчик. Тебе следует разрешить возникшую неурядицу как можно скорее, иначе это кончится плохо, причём для тебя самого. Я ничем не смогу помочь тебе, если ты станешь упрямиться и нарываться на конфликт с лордом. -      То есть, рассуждение о вреде мстительности относится лишь ко мне, а одному из Священных Двадцати Восьми играть в нехорошие игры можно, – я засмеялся. Это на самом деле было смешно! Дамблдор откровенно уговаривал меня, будучи правым, будучи частью пострадавшей стороны, самостоятельно снять штаны и наклониться, чтобы Гектору Трэверсу было удобней полировать своё чистокровное заносчивое эго. – Отказ – это, выясняется, уже конфликт. -      Твоё упрямство может повлиять на всю школу! Ты прекрасно понимаешь, на что способен чистокровный маг из древней семьи и какие у него есть возможности. -      Вы имеете в виду мага, такого, как Люциус Малфой, поддержавшего добровольную отработку своего сына в Запретном лесу? Или такого, как Фрэнк Лонгботтом, отправившегося служить в аврорат, несмотря на свой статус? Или, говоря о чистокровных, вы подразумеваете Тиберия Флинта, пославшего нахер всех, кто имел наглость угрожать ему и пытаться силой завлечь на свою сторону? О, да – эти маги способны на многое! -      Они чистокровны, Гилдерой, а в нашем обществе, к сожалению, до сих пор существует предвзятость к тем, в ком течёт маггловская кровь, – негромкий голос Дамблдора звучал естественным продолжением холодной ночи, такой же рационально-ледяной и острый. Как и боль, которая начала зарождаться в моём сердце. Значит, Аврора сообщила о моём прибытии и Декан с его помощницами начали действовать. Скоро мне станет совсем херово – Флитвику для регулировки «сигнала» придётся довести его интенсивность до пика, а затем сбавить к обговоренному ранее уровню. – Ты знаешь об этой несправедливости лучше многих. Ты не можешь не понимать, что в этот раз не будет никакой скидки ни на твою популярность, ни на бесполезный Орден Мерлина. Даже твои покровители, если они у тебя есть, не смогут помочь тебе в этом глупом и напрасном противостоянии с Трэверсом. Пойми, Гилдерой, каковы бы не были разногласия между нами, я не могу позволить тебе не только навредить своим действием или, что хуже, бездействием Хогвартсу, но и обречь самого себя… -      Бездействие?! – я подошёл к Дамблдору почти вплотную, внимательно разглядывая его лицо, насколько это позволял тусклый свет ноябрьской луны. Морщины, усталость, старость, дряблость, немощность – всё это существовало и имело место быть, но его глаза, невероятно ясные и чистые, смотрели молодо и невероятно упрямо. – Не вам говорить о бездействии, директор.       Боль заставила сцепить зубы, но это вполне сошло за проявление злости. Я круто развернулся и, прежде чем директор успел хоть что-то сделать, запрыгнул на парапет башни. За моей спиной разверзлась пустота…       Здравствуй, я вернулся. -      Амалия Донахью, Кристофер Барнс, Мануэлла Маньяни, Питер Маккинон… Вы помните эти имена, или они уже вылетели из вашей памяти, директор? Вы говорите про бездействие, но именно благодаря ему этих людей нет среди живых. Вы можете убеждать меня сколько угодно в том, что войну между факультетами и травлю нельзя было остановить, что у вас не было рычагов давления на малолетних Пожирателей и им сочувствующих, когда они закидывали Амалию записками с детальными описаниями того, как убивали её бабку, посмевшую выступить против политики Волдеморта… Вы можете пытаться оправдать своё бездействие тем, что не знали о том, как остро Питер воспримет известие о смерти своей семьи и старшей сестрёнки, только-только выпустившейся из школы, и именно поэтому не уследили за ним… Вы можете говорить про слабость, отчаяние и страх, но всё это имело бы смысл, имейся у этой мордредовой башни хоть какой-то барьер, хоть сколько-нибудь действенная защита от малолетних прыгунов, неспособных справиться со своей бедой.       Я не орал… Я улыбался, говорил весело и даже посмеивался между словами, потому что мне было больно повышать голос. Как и стоять, не падая вперёд или назад. Как и смотреть на Альбуса Дамблдора. Винил ли я его в смерти детей, один из которых был моим однокурсником? Нет. Винил ли я его в попустительстве, позволившем этому случиться? Да! -      Ограждения, чары замедления, сигналка – что угодно могло если не предотвратить безрассудные прыжки, то хотя бы свести результаты к переломам, а не гибели! Вам запрещал это сделать Попечительский совет? Может, кто-то из деканов был против подобного баловства? Так сейчас вас никто не держит за руки или за ноги, дорогой мой директор! Защиты нет, барьеров тоже. Как и свидетелей... Смотрите, – я приподнялся на мыски и раскинул руки в стороны, делая своё положение ещё менее устойчивым. – Действие или бездействие? Вперёд, – я качнулся к нему, – или назад? Действие спасёт всю школу от проблем. Бездействие подарит вам несчастье лицезреть меня до конца июня. Всё зависит от вас, решайте. Сделайте уже наконец хоть что-нибудь, если не как директор Хогвартса, то как Верховный Чародей Визенгамота и главный судья, наделённый правом решать, кто жертва, а кто преступник и кому какое отмеряно искупление! -      Гилдерой, разве, обвиняя меня, ты не пытаешься тем самым заглушить собственную вину в том, что ты, погружённый в свои детские эгоистичные дела, не распознал беду и не помог своим товарищам? Ты злишься, но эта злость так наивна! В тебе до сих пор живёт детская обида на взрослых, допустивших раскол и войну. Она несёт лишь боль, от которой ты пытаешься избавиться с помощью выдуманных историй и бесконечной вереницы убитых монстров и соблазнённых женщин. Но если боль ненадолго заглушить, она станет ещё невыносимей, когда ты почувствуешь её вновь. Ты пытаешься отрицать её, но твои страдания доказывают, что ты остаёшься человеком, а не безнравственным чудовищем. Слезь с парапета, ты не сделаешь лучше никому, если упадёшь. Смерть – не повод для шуток или попыток манипулирования! -      Вы не моя крёстная, чтобы копаться в моей душе. И не прекрасная леди, чтобы я исповедовался, лёжа у вас на коленях. Я задал вопрос – действие или бездействие? Не пытайтесь спрятаться за мудрыми речами, я вдоволь нажрался этого варева, ещё пока носил школьную мантию. Вы только что прямо заявили мне, что я представляю собой угрозу безопасности школы. Так сделайте так, чтобы эта угроза пропала! Или вы ждёте, что я шагну назад сам? Наивно... -      Наивен ты, если думаешь, что твой откровенный шантаж способен заставить меня отступить! Ты сделаешь то, что от тебя требует твой долг, нравится тебе это, или нет! - Дамблдор повысил голос и я ощутил прикосновение его магии - плотной, мощной, готовой сдёрнуть меня с парапета и, якобы, спасти. -      Даже не думайте касаться меня! - рявкнул я. - Я вас чувствую, господин директор, у охотников прекрасно развиты инстинкты. И напрочь отсутствует преклонение перед высокородной кодлой, которая всё же сумела вас прогнуть. Вы вспомнили про долг... Где была ваша память, когда вы спихивали на меня все свои ошибки, отмазываясь от претензий Фаджа?! Или это тоже часть вашего долга - предавать тех, кого обязаны защищать?       Он дёрнулся, словно я с размаху ударил его сапогом по лицу. На миг глаза доброго старца сверкнули гневом и болью, а затем он с почти искренней печалью произнёс: -      Даже лучшие из нас вынуждены иногда брать свои слова обратно. Сегодня это сделаю я, потому что вижу – твоя гордыня и обида сильнее мыслей о тех, кому ты дорог. Бойся того часа, когда сказанные слова придётся забирать тебе, Гилдерой. У тебя был шанс по-настоящему помочь школе, но из-за своей юношеской обиды и горячности ты от него отказался. Не пожалей. -      Бойтесь лучше своих желаний, директор. Они всегда исполняются.       Я победил. Он ушёл.       Я стоял на парапете как памятник человеческой глупости ещё минут десять, потому что у Флитвика что-то не ладилось с настройкой, и вроде бы утихшая боль то и дело возвращалась снова. Наконец, подержавшись некоторое время на приемлемом уровне, она окончательно погасла, и мне удалось спрыгнуть вниз. Я поправил камзол, пригладил волосы, расправил кружева на манжетах и уже было собрался свалить к низзлам драным с надоевшей мне башни, когда заметил стоящую в темноте женщину. -      Да мордредову же качель! – выругался я. – Продолжения представления не будет. «На бис» не выйду, ветрено очень. Так что… -      Ты идиот?! – воскликнула Аврора, едва не бегом приближаясь ко мне. -      Иногда – да, но не сегодня. Не стоит придавать большое значение чужим псевдо-возвышенным разговорам, они не всегда бывают честными и правдивыми. -      При чём тут разговоры? Ты же мог упасть, – она остановилась так резко, что едва не упала. Бледная, испуганная, Аврора была готова наброситься на меня и избить телескопом, который до сих пор сжимала в руках. -      И что? Зато представь, какая вышла бы прекрасная подстава для нашего начальства. Он меня подвёл под суд, а потом я после приватного разговора с ним неожиданно помер, упав с башни. Уверяю тебя, директор отступил именно по этой причине, а не потому, что дорожил моей жизнью. Один – ноль в мою пользу. Правда, теперь точно придётся ходить по школе и оглядываться. Ничего, не впервой, – я подхватил книги и направился мимо Авроры к лестнице. – Возвращайся к себе, тут холодно, а ты без тёплой мантии. Замёрзнешь же! -      Ты… ты… – от возмущения она даже начала заикаться. Я понял, что это лучший момент для того, чтобы окончательно расставить все точки. Ей не стоило приходить сюда и сторожить нас. Её забота была почти невыносимой, потому что я не имел никакого права её принять! -      Да, я. Гилдерой Локхарт, наёмник, немного истерик, экзальтированный эгоцентрик, развратник и бандитствующий педик-психопат, как окрестил меня один славный малый без царя в голове. Ну, ещё вроде как талантливый писатель, но это положительная сторона, а не отрицательная, так что она не считается, последних всё равно больше. Поэтому не переживай, Аврора. О таких, как я, нельзя беспокоиться, это напрасная и очень глупая затея. Не верь домыслам директора о какой-то детской обиде. Я вспомнил о прыгунах-недоумках впервые за годы выпуска со школы, просто уж очень ко времени пришлись их имена. А боль… Единственная, которую я испытываю, это боль от неправильной наладки сигнальных чар нашего защитного контура. Все его слова - мусорный ветер. -      Зачем ты мне всё это говоришь?! -      Зачем? Сейчас объясню. Я думал, как же мне донести до тебя, что я не стою и сотой доли твоих переживаний! Приятельская забота это одно, я сам всегда готов подставить плечо союзнику, но влюблённость в меня дело совершенно безумное и, даже, немного пугающее. Я даже прикидывал, что же мне такое натворить, чтобы ты перестала тратить на меня порывы своей чистой души! Признаюсь, совсем недавно мне пришла в голову не самая здравая идея трахнуть Снейпа в холле первого этажа, но потом до меня дошло, что у меня просто не встанет при таком большом скоплении зрителей, да и детям потом придётся лечить психику до самой старости. Так что я даже не знаю, что мне такого сделать или сказать, чтобы ты вычистила своё сердце от меня. Я могу быть другом, одноразовым любовником, но как возлюбленный – полное дерьмо! Я был бы таким же, какой есть сейчас, разве что хранил верность, но она – слабое утешение при наличии всех моих недостатков. Я действительно не умею меняться, потому что однажды я уже совершил этот подвиг и стал намного лучше, чем был, но на этом – всё. Я тот, кто я есть, то есть глупый самовлюблённый авантюрист-охотник с моральными нормами, размытыми, как акварель. Оно тебе не надо, Аврора.       Аврора плакала. Телескоп и карта давно выпали из её рук и порывистый ветер уже отнёс рулон бумаги к парапету, прижав его к стылым камням. Вместе с ним, как я надеялся, улетали прочь и нежные чувства Авроры ко мне. Она неожиданно качнулась вперёд и обняла меня. Я завёл одну руку за спину, а другой покрепче вцепился в книги, чтобы не обнять её в ответ. Аврора всхлипнула, а её тело начала бить крупная дрожь. -      Прости, Гилдерой, – сдавленно и глухо прошептала она. -      Не ты должна просить прощения. -      Я виновата, я не позволила тебе лежать у меня на коленях во время твоей исповеди. -      Что?! -      Твоя искренность, конечно, немного болезнена, но у тебя ничего не получилось, – проговорила она, снова всхлипывая.       До меня не сразу дошло, что Аврора так смеётся, стараясь не захохотать во весь голос. Это был немного нездоровый, нервный смех, но она явно не собиралась больше плакать. -      Вот совсем-совсем не получилось? Даже капельку? – жалобно спросил я. -      Нет, хотя ты старался. Знаешь, Гилдерой, ты можешь сколько угодно размахивать передо мной плакатом с надписью: «Я – чудовище», и даже будешь в чём-то прав, но ни одна твоя отрицательная черта, ни их совокупность, не сравнятся с лицемерием того, кто был обязан лечь костьми, но защитить тебя от Азкабана и дементоров. Я просто вижу, что есть настоящая подлость, а что - нет. Ты странный, непредсказуемый, действительно капризный и, кажется, до глупости бесстрашный, но я знаю, что это всё и есть настоящий ты. Я не обманываюсь и не питаю ложных надежд, что мой страх за твою жизнь может что-то изменить. Нет – ты не мой и никогда им не будешь, потому что ты просто не любишь меня и это, хоть и немного обидно, но понятно и даже справедливо в моём случае. Вот только я не могу избавиться от своих чувств под давлением логики и соображений безопасности, ведь тогда это будет обычное предательство. Я же с самого твоего первого появления в Хогвартсе знала, что ты не образец добропорядочности и английской ханжеской морали. Ты – это ты и будешь им всегда. И это чудесно.       Аврора крепко цеплялась пальцами за мой камзол, вытирала слёзы о жилет и прижималась так крепко, что я едва не начал выть от еле сдерживаемого желания обнять её в ответ. Этой женщине было чрезвычайно сложно противостоять. Она не заигрывала, не хитрила, не пыталась обольщать или строить из себя ту, кем не являлась. Аврора была честна со мной – в мыслях, словах, поступках и даже взглядах. Моргана, как же это было прекрасно, несвоевременно и неуместно!       Наконец она отстранилась, подняла свой телескоп, сходила за унесённой ветром картой и, не оборачиваясь, направилась к лестнице. Остановившись возле арки, Аврора срывающимся от смеха голосом проговорила: -      А что до Северуса и идеи трахнуть его, – она всё-таки запнулась на этом грубом слове, с трудом выговорив его, – так я должна тебя предупредить, что он носит совершенно идиотские старомодные панталоны, которые убьют твоё желание куда сильнее толпы наблюдателей!       Я выполз с Астрономической башни только через час, разбитый и уничтоженный. Ну как так-то?! Ну, почему?! Я ведь старался как мог, неужели мне надо было повести себя как недоброй памяти Снейп, унизив и оскорбив Аврору? Но я просто не мог так с ней поступить! Я никогда не позволял себе подобного по отношению к женщинам. Убивал? Да. Заслужили. Но унижения, оскорбления и вытирание ног о чужую душу, которая всегда была открыта по отношению ко мне, стояли вне границ доступных действий. Так было нельзя, и всё тут. И что мне теперь оставалось делать? Жить, работать, разбираться с заброшенной в дальний угол проблемой Данбар и проклятого ежедневника, вычислять таинственного анимага, присматривать за Гарри, ждать «пробуждения» Блэка и всё это время знать, что рядом – только руку протяни – находится женщина, которая откровенно любит меня, и которую я не имею права даже тронуть пальцем?! А ведь придётся, у меня не было другого варианта действий… Да я даже из-за ошибки Декана напиться не мог!       Единственное, что мне оставалось доступным, так это работа – я должен был отбросить сантименты, выключить сердце, как патефон, и погрузиться с головой в проблему поиска твари, которую видела Луна Лавгуд. Я не мог накосячить с иллюзией, это было исключено, и поэтому требовалось найти существо, то ли выползшее из недр школы, то ли спрятанное здесь ради охраны очередного директорского артефакта. Не дай Мордред, в этом опять будет замешан Хагрид. Убью недоумка! -      Мистер Поттер, задержитесь в конце урока. Я хотел бы уточнить несколько моментов относительно вашего эссе. Не могу понять – то ли ставить вам отметку «Превосходно», то ли заставлять переделывать, – объявил я, бросив взгляд на работу, сданную мне Гарри. -      А что с его эссе не так? – тут же влезла неуёмная Гермиона. -      Секрет, – улыбнулся я, прикладывая палец к губам. – А теперь переходим к практике! Основы щитовых чар вы уже изучили под руководством профессора Флитвика, пришла пора перейти к модификациям и нестандартным способам применения. Убирайте всё со столов и отходите к дальней стене. Сейчас начнётся веселье. Для меня, конечно…       Я полчаса гонял детишек по классу, не особенно сильно напирая на них темпом и скоростью бросков зачарованных мячей. Они довольно пищали, ойкали, когда мяч рикошетил от их щита в сторону товарища, не успевшего прикрыться простеньким протего, а потом немного вымокли, когда я устроил в классе подобие дождя. Вода – физический объект, щит легко отразит её и если студенты поймут принцип перемещения щита, то им не придётся больше добираться из теплиц сквозь ливень, прячась под сумками или бесполезными мантиями, натянутыми на уши. Как показывала практика, до подобного применения щита студенты догадывались лишь курсу к четвёртому…       В конце урока я высушил мокрых львят и не удержался от пакости – привёл в порядок безумную гриву Грэйнджер, которая из-за влаги стояла дыбом. Лаванда и Парвати, кажется, немного обиделись на меня за то, что уделил внимание одной Гермионе! Фэй… осталась равнодушной. Она весь урок вела себя как вялая водоросль, не следила за тем, куда отлетает её мяч, а когда неудачное парирование Финнигана сбило с Гарри очки, и вовсе чуть не растоптала их. Кажется, девочка хотела это сделать нарочно… -      О чём вы хотели поговорить, мистер Локхарт, – с любопытством спросил Гарри, когда все дети вышли из класса. Вот только за дверью осталась торчать бдительная заучка, которая никак не была похожа на прежнюю умницу-Данбар и поэтому не вызывала у меня ни капли доверия в том вопросе, который я хотел обсудить с мальчиком. Да, в конце прошлого года она под гнётом обстоятельств «предала» Дамблдора и, наплевав на школьные правила, побежала спасать Гарри, но сейчас я понятия не имел, как обстояли дела на Гриффиндоре и насколько можно было доверять девочке.       Я пододвинул к Поттеру сданное в начале урока эссе. Хорошо, что я сунул в него нос сразу, а не вечером, иначе пришлось бы ждать несколько дней, чтобы выяснить, что такого понаписал малолетний криптограф. Кляксы, размазанные чернила и неровные буквы были мелочью – я вообще не мог понять, что за белиберду сдал мне Гарри, так как осмысленные слова чередовались с полным бредом, а в центре текста и вовсе красовалось трижды подчёркнутое имя Джона. И на всё про всё – шестнадцать строчек, даже до восьми дюймов не дотянул! -      Я, в принципе, одобряю твой подход к написанию эссе. Краткость – не просто сестра, а матерь таланта! Но некоторые мысли нужно развивать. Если ты доволен достигнутым результатом, то я поставлю тебе «Удовлетворительно». Если нет, то тебе придётся написать эссе заново и чуть более развёрнуто. Советую раскрыть вот этот момент! – я ткнул пером в имя нашего общего друга. Гарри смущённо опустил голову. -      Это я утром писал, под диктовку Джона. У него совсем завал со службой, даже по зеркалу через раз связываемся, а письма он велел через Люччи передавать, потому что совы до него не долетят. А сегодня ко мне Маркус прибежал, дал зеркало и времени на запись почти не было, я как смог, так на коленке и накарябал, – скороговоркой зашептал он, то и дело косясь на дверь, а затем громко добавил: – Я всё перепишу, не хочу получить плохую оценку. -      Отлично! Тогда, если вы не против, то садитесь за мой стол и переделывайте работу, мистер Поттер, а я пока подготовлю класс к следующему занятию. -      У меня сейчас зелья должны быть. Снейп сожрёт, если я опоздаю. -      Профессор Снейп, – вякнул кое-кто из-за двери и ойкнул, осознав, что выдал своё присутствие. -      Мисс Грэйнджер! – позвал я. Дверь приоткрылась и в неё бочком протиснулась Гермиона, красная, как августовская роза. – Идите сюда, госпожа шпионка. Вы у нас девушка храбрая, ответственная и, что самое главное, стоящая на страже соблюдения школьных правил, – начал я, вываливая на гриффиндорку полторы тонны лести, – поэтому я прошу вас передать уважаемому всеми и обожаемому лично мной Северусу записку с предупреждением о том, что я немного задержу Генри, а потом самолично провожу до класса зельеварения. -      А так можно? -      Разумеется! Устав Хогвартса это разрешает. И не бойтесь оставлять Генри без присмотра, я не сожру его – сейчас на занятия придёт седьмой курс Слизерина, который поменялся с засевшими в теплицах барсуками, и Маркус проследит за тем, чтобы я не откусил от Генри ни кусочка.       Девочка хихикнула, забрала у меня записку и побежала к Снейпу. -      Фух, ушла! Она такая же настырная, как и в прошлом году, только теперь ещё и лезет туда, куда раньше не лезла. Представляешь, Гермиона пыталась наехать на Фэй! -      Из-за чего? -      Потому что та больше со мной не дружит, – вздохнул Гарри. – Но это только наше с ней дело, нечего в него вмешиваться. -      Так, жду тебя сегодня – придёшь и все расскажешь. А теперь перепиши своё тайное послание. Сдаётся мне, в нём много важной и нужной информации.       Пока Гарри старательно превращал свою наскальную живопись в осмысленный текст, пришли слизеринцы – едва ли не строем, с гордо вздёрнутыми носами и выражением лиц людей, почти что выпустившихся из Хогвартса, то есть взрослых, серьёзных и далёких от мелочей бренной школьной жизни. -      Эт ещё чё такое? – нахмурился Маркус, увидев своего кузена за моим рабочим столом. -      Ваш новый временный преподаватель, – ответил я, удобно располагаясь на широком подоконнике. – Будет обучать вас искусству выживания при встрече с агрессивной особью пещерного загрызня. -      Мистер Локхарт, вы что, зелий для укладки нанюхались? – с подозрением спросила староста Слизерина, шикарная блондинка с короткой эффектной стрижкой. Учитывая её более чем весомую родословную, это был тихий, но понятный всем бунт. Она мне нравилась. -      Хуже – это были зелья для бритья, у них непередаваемо отвратительный аромат гортензии и чертополоха! А теперь рассаживайтесь и готовьтесь к демонстрации. Я уже слышу шаги нашего ненаглядного пособия! – я поудобней развалился на подоконнике, закинул ноги на откос, демонстрируя всем желающим новые сапоги – тёмно-синие, с серебряной вышивкой и каблуками высотой в три дюйма!       Как всегда, мой грозный гений ворвался в класс без стука и приветствий. А кого ему стесняться? Тут же, по расписанию, должны были находиться хаффлпаффцы, которых Снейп вообще за людей не считал и терпел исключительно из-за авторитета Помоны, но вместо тихих барсучков за партами сидел его собственный змеиный выводок, очень, очень злой на своего декана ещё с прошлого года. -      Поттер! – рык голодного дракона даже не заставил мальчика вздрогнуть, не то, что отвлечься от переписывания тайного послания. Снейпу бы задуматься, с чего это Гарри не обращает на него внимания, но куда там! Он даже на своих подопечных не посмотрел! - Поттер, я к вам обращаюсь! -      Минуточку, профессор Снейп. Я занят, – ответил Гарри, разглядывая «эссе». Кажется, он сам запутался в своей скорописи. -      Живо в класс. Меня не волнуют ваши долги по ЗОТИ, вы обязаны находиться на моём предмете, а не выполнять указания кучерявой фикции в… – тут он наконец вспомнил о том, что Поттер сидит на преподавательском месте, а меня самого там нет. Снейп обвёл взглядом класс, увидел жаждущие зрелища лица свои подопечных, а потом узрел и меня. Я послал Северусу воздушный поцелуй. и подмигнул, отчего он разъярился ещё больше. Срываться на меня, затевая долгую провокационную свару Снейп не мог – у него второкурсники без присмотра рядом с котлами остались, да и затянулось бы это часа на два, не меньше. А вот Гарри, несмотря на присутствие Маркуса, был добычей куда более лёгкой и, чего греха таить, желанной. Чувство вины - ужасная вещь, оно заставляет ненавидеть того, перед кем ты виновен. А если ты ненавидел его и раньше... Снейп знал, что Гарри известно о его чувствах к Лили, и поэтому в этом году не любил мальчика гораздо активней. Правда до нелюбви Гарри по отношению к нему самому Северус всё равно не дотягивал. -      Я не могу находиться на вашем предмете, профессор Снейп, я ещё маленький! – поправив очочки, заявил Гарри. Пока Снейп задыхался от возмущения подобной инсинуацией, он пояснил: – Меня без сопровождения никуда отпускать нельзя. Вот перепишу эссе, тогда и к вам отправлюсь. Вы же проводите меня, да? -      Вы позволяете себе слишком много вольностей, начиная с манеры общения и заканчивая местом, на котором сидите! Кажется, прошлогодние «приключения» только разогрели вашу жажду всеобщего внимания, мистер Поттер, иначе вы бы не стали выделываться перед кузеном. -      При чём тут мой брат? Я действую согласно Уставу Хогвартса, профессор. Пункт третий второго параграфа части о правах и обязанностях учеников гласит, что я обязан выполнять внеурочные задания и заниматься их переделкой по указанию преподавателя. Я же вам самому по четыре раза эссе переписываю! -      А будете переписывать по десять, если немедленно не отправитесь в класс зельеварения. И ваша бездумная зубрёжка Устава не поможет сдать годовой экзамен. -      Зато поможет опротестовать несправедливую оценку. Пункт двенадцать, параграф шесть, часть… -      Прекратите зачитывать мне параграфы Устава, аврор вы недоделанный! -      А почему сразу – аврор, а не министерский клерк? – почти искренне удивился Гарри. Отложив переписанную шифровку, он спрыгнул с моего стула и подошёл к Снейпу. – Вы так часто думаете о мужчинах в алых мантиях? Я тоже! Знаете, это совсем несправедливо, что у мистера Локхарта три фан-клуба в школе, а у Джона Долиша – ни одного, а он ведь куда популярней! Ну, среди определённой категории граждан, конечно... Зато нас теперь двое, и мы сможем зарегистрироваться у директора Дамблдора. Думаю, он не будет против наших увлечений! Мы сможем вполне легально обсуждать наедине не только Джона, но и моего папу, вы ведь так часто упоминаете его. -      Заткнитесь, мистер Поттер! -      Почему? Вам же нравятся алые мантии, высокие ботинки, кожаная портупея и… куда вы, профессор? А я?! Вы меня забыли! – Гарри с удивлением посмотрел на распахнутую дверь, за которой уже простыл след Снейпа. Какой же он стал дёрганный… Моя работа! --      Мистер Локарт, я пойду? -      Идите, Генри. И если вы всё-таки решитесь зарегистрировать свой клуб, то не забудьте пригласить в него меня. Уж я-то не имею ничего против кожаных портупей! -      Хорошо. Маркус, до вечера! – мальчик помахал ладошкой всему классу и весело упрыгал вслед за Северусом. -      Итак, урок понятен? – спросил я у подростков, внимательно наблюдавших за феерией поттеровской наглости. -      Не совсем. Декан терпеть не может Генри, мы все это знаем. И люто ненавидит авро…А-а-а!       Дети плотоядно переглянулись. Одно дело знать о чьей-то слабости, и другое – видеть её наглядное проявление. -      Зачем вы нам это показали? – с подозрением спросил Маркус, который лучше всех остальных знал истинную подоплёку моей «любви» к Снейпу. -      Северус всё время торчит в вашей гостиной, а у меня без него вдохновение не зарождается. Так что нечего перетягивать это чёрное суконное одеяло на себя, надо делиться! -      Да забирайте, мы ещё и приплатим… -      Вы это подстроили, сэр? Как?! Вы же не знали, что мы поменяемся временем с барсуками, или что Поттер сдаст вам криво написанное эссе! – староста смотрела на меня с подозрением и даже некоторой опаской. -      Зато я знал о последствиях встречи милого Северуса с Генри Поттером. У кого что болит, тот о том и говорит, – я развёл руками. Мол, никакой тайны! – А у меня сейчас душа болит от трёхфазных отсроченных проклятий, которые мы начали изучать на прошлом уроке. Так что открывайте конспекты, продолжаем писанину, – я спрыгнул с подоконника и принялся прохаживаться по классу. – Учтите, у этой темы тоже есть практикум, и я уже к нему подготовился…       Разумеется, Джон не мог передать через Гарри ничего очень важного и секретного. Во-первых, у него не было времени на добычу ценной информации, так как служба и дежурства в приюте у постели Блэка оставляли ему не больше четырёх часов на сон. Во-вторых, по большей части Джон находился в обществе сослуживцев или на патрулировании, где за ним могли следить парни Грэя. Запас мантий-невидимок у невыразимцев был более чем впечатляющим, а уж какие оборотные зелья варились в Отделе Тайн, м-м-м… Мы параноили. Оба! Поэтому подсылать Люччи для переправки писем было слишком рискованно. В послании Джона информация была сжата настолько, что догадаться о смысле мог лишь я, да и то, как следует поломав голову. Надеюсь, Гарри ничего не перепутал и мне достались достоверные данные. С другой стороны, мальчик просто не мог подвести Джона, это было за пределом допустимых для него вещей!       Итак – домовик ещё сильнее развязал свой язык и выдал, что фамилия его первого хозяина начиналась на «Пр». На матче он мстил тем, из-за кого пострадал его «молодой достойный хозяин», а «Славного Гарри Поттера» хотел убрать из школы, потому что ему тут плохо и опасно. Ну, это мы и сами вычислили! Почему у домовика произошла такая жёсткая фиксация именно на Гарри, Джон не знал. Грэй, скорее всего был в курсе, но он молчал и копил данные, как скряга – медяки. Кроме этого, Джон нашёл следы Реддла. Тот с сорок пятого по пятидесятый годы работал в «Горбин и Бэркс», проходил свидетелем по делу об убийстве некоей Хэпзибы Смит, которую прикончил собственный взбесившийся домовик, а потом уехал из Англии. Что-то слишком много домовиков развелось в этой истории! Что же касается пятерых волшебниц, то Джон нарыл-таки их досье и ограничился коротким: «Смешно, грязно и нечестно». Я даже представить себе не мог, что же он мог обозначить такой характеристикой! Оставалось лишь ждать личной встречи с Джоном, чтобы удовлетворить своё любопытство!       Впрочем, частично оно оказалось утолено этой же ночью, пусть и по другому вопросу. Я только начал набрасывать «скелет» первой главы, расставляя персонажей, ещё картонных и неживых, по надлежащим местам, только ощутил порыв вдохновения, как ко мне приполз Гарри. Люччи открыла ему дверь раньше, чем мальчик начал по своему обыкновению скрестись, как забытый на улице щенок, и невидимый вихрь тут же ворвался в гостиную. -      Рой! Беда! – заявил он, срывая с себя мантию-невидимку. – Фэй рехнулась. -      Чётко и подробно, как Джон учил. Ну! – я едва угодил пером в чернильницу, чуть не заляпав кляксами стол. Что же натворила эта глупая девчонка?! -      Она собирается рассказать Джинни о наших прошлогодних делах. И о том, что я бегаю к тебе в гости, и о мантии, и про то, что ты давал мне магическую клятву. Она пока сопротивляется, но Джинни на тебе совсем рехнулась, давит и давит, хочет знать всё, что тебя касается. А ещё какой-то «Он» тоже убеждает Фэй выдать наши тайны. Я плюнул на всё и стал подслушивать этих двоих, только это сложно – они шушукаются, и надо близко подойти, чтоб разобрать, о чём, а так я могу выдать себя. -      Час от часу не легче! – я устало потёр лоб. -      А ещё Фэй и Джинни подозревают, что кто-то брал их ненаглядный ежедневник. Типа «Он» определил, что на него чем-то магическим воздействовали. Пока что девчонки думают, что это соседки Джинни могли каким-нибудь заклинанием в её сумку попасть, когда бесились в спальне, но мало ли до чего они в итоге додумаются! -      Так, ежедневник необходимо забрать и с концами! Плевать на конспирацию, главное подгадать момент. Второе – надо встретиться с Данбар. Я силком вырву у неё клятву о молчании, пусть хоть в больничном крыле пропишется, но ей придётся заткнуть рот! -      Потому что тогда нас убьёт директор, да? – Гарри подошёл ко мне и виновато шмыгнул носом. – Извини, это ж я везде с собой Фэй таскал, но мне так нравилось, что у меня есть самолично найденный друг, что я забыл об осторожности. Знаешь, уже все заметили, что Фэй изменилась. Оливия Хатчинсон, наша староста, уже даже к Маккошке подходила, говорила с ней о том, что Фэй и Джинни себя странно ведут, только той всё побоку. Она заявила, что это нормальное поведение для подростка и велела Оливии лучше следить за близнецами. А те, между прочим, с самого начала года фигнёй почти не страдают. Филча-то нет, а домовики быстро их пакости пресекают. Наша староста даже пыталась сама с Фэй побеседовать, она после прошлого года за всеми младшекурсниками следит, только Фэй её отбрила, ещё и нахамила. Но она не была такой злюкой раньше! Фэй классной была, умной и очень хорошей, понимающей, а теперь только гадости одни говорит и не только про меня, – голос Гарри дрогнул и он стыдливо опустил взгляд. Мне это не понравилось. -      Рассказывай, – вздохнул я, перемещаясь на диван, который в силу холодной погоды переставил поближе к камину. Люччи тут же подкатила маленький столик, подсунула Гарри чай, а мне – благословенный кофе, после чего зажгла огонь и затаилась в углу комнаты. Я велел ей всегда слушать наши с Гарри разговоры – она была способна заметить то, что я мог упустить. -      Она про Джона кое-что нехорошее сказала, – Гарри сцепил зубы и нервно заёрзал на сиденье. – Не хочу те слова повторять, они ужасные! Но её слышала Джинни и ещё пара ребят, я тогда на Фэй в ответ натявкал, она даже расплакалась, вот только мало ли какие слухи пойдут! -      Дай угадаю – мисс Данбар сделала весьма опрометчивое предположение о том, с какими намерениями взрослый мужчина дружит с маленьким мальчиком, да? – холодным, почти равнодушным тоном, спросил я. Гарри кивнул. -      А я ей ответил, что она не имеет права переносить свои шотландские обычаи на нашу нормальную английскую жизнь, и что если какая-то пакость принята у неё в клане, то это не значит, что все так делают. Ну, ребята пошутили, что её папа видимо с лордом Ноттом задружился, вот и городит всякую чушь из солидарности, иначе с какой стати Фэй так на Джона взъелась, но мне всё равно паршиво. Так нельзя думать о людях! Особенно о тех, которых не знаешь. -      Ты ей рассказывал о поездке в Монмут? -      Да, только про тебя умолчал. И фотки полароидные ещё в поезде показал, ну, где мы с Джоном вдвоём или я один. Она тогда так радовалась за меня, даже похвалила за то, что я от книг оторвался. Кажется Фэй это, реально свихнулась. Ну, как Гермиона. Потому что другой причины для таких глупостей я не вижу. Оливия, кстати, тоже это подозревает. Она уже собирается писать письмо лорду Данбару! -      А что мисс Уизли? -      Заливает слюнями твоё колдофото и вытребовала у мамы себе бигуди, чтобы начать завивать волосы. А ещё у неё твоя книжка под подушкой лежит и она её на ночь в корешок целует. -      Твою мать… -      Ага! Именно, что мать! Миссис Уизли Джинни очень любит и балует, она ведь единственная дочка в семье, так что если вдруг она и начнёт творить какие-нибудь глупости, то вряд ли её за это заругают. Рон говорил, что Джинни раньше дружила ещё с одной девчонкой, Луной Лавгуд, она к Флитвику попала, а мама ей запрещала, потому что папа и мама у Луны поехавшие были. А та маме только язык показывала и сбегала к Луне. А теперь Джинни про неё совсем забыла и только за Фэй хвостиком бегает. -      Луна Лавгуд действительно странная, но очень умная и интересная девочка. Представь себе, что ты говоришь с человеком, который изъясняется как мистер Грэй, только вместо Главного невыразимца перед тобой стоит белокурая малявка с глазами древнего сидхе. -      Круто! – Гарри непонятно почему воодушевился. – Я хочу с ней познакомиться. Меня считают странным, она – странная, устроим свой клуб уродцев. -      Ты мне клуб любителей авроров обещал! И не смей называть ни себя, ни мисс Лавгуд, уродцами. Согласно общепринятым критериям красоты вы оба просто милахи, каких свет не видывал. А что касается странностей, так назови мне мага, у которого их нет. -      Джон! – ответ Поттера был предсказуем, как цвет травы в Ирландии. -      Он ест гамбургеры и носит джинсу! – воскликнул я с негодованием. – Он готов питаться рыбой с чипсами круглый год, пьёт пиво и – о, ужас! – его тошнит от поэзии. Натурально, причём, тошнит. Когда я на пятом курсе читал Джону свои подростковые опусы, он всё время зеленел и пил противорвотное. А ещё он не понимает оперу и слушает её только ради меня, хотя, Мордред свидетель, с большим удовольствием заполнил бы наш дом звучанием электрогитары Эрика Клэптона и хриплым голосом Джона Мэйола из «Блюзбрэйкерс». -      А ты оперу любишь, да? Поэтому всё время с мадам Джейн туда катаешься? Мне опера всегда казалась ужасно скучной и непонятной – какие-то старые люди орут чё-то непонятное, и все толстые, забавные, со смешным гримом на лице! Тётка Петунья иногда смотрела её по телевизору, чтобы было о чём поговорить с викарием в воскресенье и показать себя культурной женщиной. -      Опера прекрасна, – улыбнулся я, ероша мальчишке волосы, создавая из аккуратной укладки подобие панковского безобразия. -      Ну, Рой! Я… я тебе сейчас тоже волосы взлохмачу! – несмело, и даже как-то с опаской пригрозил он. Я только наклонил голову, позволяя Гарри творить то, что он хочет. Ему подобная лояльность и готовность отступиться от привычки ради мелкого каприза была ох как нужна. Гарри с удовольствием взялся за своё чёрное дело. – Классные они у тебя! Тяжёлые такие, словно правда из золота. И мягкие… А у меня жёсткие, как проволока, даже «Простоблеск» не сразу берёт! Интересно, это у папы или у мамы такие были? Мама на фотках обычно лохматенькая немного, а у папы и вовсе грифонье гнездо неизменное! Я вот думаю – если я их тоже отращу, то мне проще с ними справляться будет? Или лучше совсем коротко стричься, как Джон? Жаль, мама ничего укладочного не придумала. Она ведь разную косметику с дедушкой изобретала, но это для тётенькиных лиц всё было, до волос она не успела добраться, – Гарри вздохнул, продолжая перебирать мои волосы. – Это так несправедливо, что единственную память о маминых школьных достижениях кое-кто спёр. Филч тогда явно догадался, кто это был, а до меня уже после подземелья дошло, кто такой негодяистый мог это сделать. Вот ведь… Снейп! -      Будешь требовать её обратно? – я внимательно глянул на Гарри из-под спадающих на лицо косм. Мальчик очень постарался, мстя мне за свою поруганную укладку. -      Когда момент подходящий настанет. Хотя, знаешь, маме так и так придётся рядом со Снейпом стоять – или у него в комнате, куда её этот маньяк утащил, или на полке в Зале Наград, где её табличка со Снейповской соседствует. Хорошо хоть им компанию Том Реддл разбавляет, не всё этому… -      Как ты сказал – Реддл?! – я замер, ощутив прилив охотничьего азарта. -      Ага. Том Реддл. Он получил в сорок третьем году награду за заслуги перед школой. Даже интересно, что он такое сделал! -      Говори, что хочешь! – я едва справился с голосом, так как он скакал от сипоты до фальцета. – Книги, вещи, моё сердце на хрустальной тарелке… Может, мне тебе Северуса отдать на растерзание? Точно! Слушай, он до сих пор перекрашивает следы своей неосмотрительности… Хочешь увидеть его фиолетовым в чёрную крапинку?! -      Рой, ты чего? – Гарри удивлённо вытаращился на меня. – Чё я такое-то сделал? И за фига мне твоё сердце? Ты без него мёртвенький будешь, мы все расстроимся! -      Ты только что доделал работу Джона, мой маленький рыцарь. А уж ты-то можешь себе представить, насколько это важное и сложное дело. -      Давай Снейпа, раз уж я такой хороший! – решил Гарри. – А то он на меня половину урока шипел и в котёл едва нос не окунул, даже цвет воды раскритиковал. Вот что он за человек? Ну не любишь – игнорируй! Наезжать-то зачем? Он ведь так самому себе хуже делает. Меня ты, Джон и Корделия хорошо научили, как себя с ним вести надо. Или стойкость, или игра. Я, когда ну совсем сил его терпеть нету, начинаю быть вежливым-вежливым, его аж перекашивает! Как ты вообще с ним общаешься? Снейп же псих! -Я тоже. -Ты крутой псих, а он – унылый. -Так давай добавим ему красок, – я расплылся в самом зверском оскале, на который только был способен. – Дождись момента, когда Северус снова сунет свой орлиный клюв в твой котёл, и сделай вот что…