Клинок и перо

-       Бедный мой мастер, никто его не ценит и не бережёт! Каждый день я твержу мастеру о том, какой он замечательный и исключительный, что ему следует заботиться о себе, а он меня не слушает! Я плохо стараюсь, я плохо забочусь о своём мастере! Позор на мои уши, стыд на моё сердце!       Люччи стонала и металась вокруг ванны, в которой я возлежал в пене, лепестках и с бутылкой марсалы в обнимку. На столике рядом с ванной поблёскивал гранями небольшой флакон – подарок мистера Грэя. Когда мы покинули дом Дурслей после хирургической операции по удалению ненужных воспоминаний, глава Отдела Тайн презентовал мне этот флакончик с прямым указанием употребить его по возвращению домой. По словам невыразимца, чудесное зелье мгновенно устраняло опьянение или похмелье, возвращало свежий цвет лица и действовало как концентрированный тоник, даря бодрость минимум на двое суток. Правда, для этого следовало добавить в зелье собственную кровь, что автоматически ставило презент на грань законности, но я был уверен, что у мистера Грэя не было никакого желания подставить меня, одаривая столь редким зельем. И я собирался воспользоваться его подарком, предварительно как следует налакавшись вином. Впереди меня ждали очередные правки, переделка финала шестой главы и подготовка к визиту на званый ужин к миссис Ферроубридж, где я должен был изо всех сил прорекламировать готовящуюся к изданию книгу. Мне нужны были силы, а я пребывал в состоянии опустошения и мировой печали. История с Поттером ситуацию не улучшала… -       Мастер, добавить вам в пену экстракт нарцисса? Или лучше немного пустырника? -       Бузину мне, Люччи, и волчью ягоду! Напои меня лесной горечью и оставь растворяться средь пены, что истает пустым сновидением на пороге туманного утра… – Медленным речитативом начал декламировать я, разбрасывая по сторонам остатки лепестков. – Изведи меня, жестокосердная, подари мне отраву прощения, и оставь моё тело холодное средь кустов облетевших шиповника… О, подай же мне чашу с ядом! Я приму её, как избавление… -       Значит, пустырник! – и домовушка с решительным видом опрокинула в ванну весь флакон с ароматической добавкой. -       Больше, больше лей! Облей меня полностью, а изнутри, – я сделал глоток крепкого вина, долгий и глубокий, как поцелуй, – я зальюсь сам. Люччи, включи патефон, пластинку с Маргарет Шеридан и Энн Мюррей. Я хочу услышать голоса фэйри и ангела! Я хочу вспомнить о своей любви и захлебнуться в ней… -       Если бы я была человеком и колдуньей, то я поехала бы в Эйре и превратила бы в камень всех ирландских цыганок, предварительно вырвав им волосы и выцарапав глаза! – взвыла Люччи. – Бросьте вы свою книгу, она из вас душу пьёт, как самый страшный проклятый артефакт. Вы же так с ума сойдёте, мастер! -       Я уже, – я отставил бутылку на столик, едва не промахнувшись, и с головой опустился в воду, скрываясь под хлопьями пышной пены, пахнущей пустырником. Мне было тепло, хорошо и пьяно, я казался самому себе куском вымоченного в маринаде мяса, пропитанного вином и травами, в котором не осталось соков и крови. Пьяный и жалкий Гилдерой Локхарт, привыкший сражаться с чудовищами, но опять спасовавший перед людьми. Глупый Гилли, оказавшийся несмотря на весь свой опыт неготовым к уродственным отношениям в семье Дурслей и сумевший провести неприглядные параллели с собственной жизнью. Дурак Рой, слишком мягкосердечный, чтобы не принимать всё близко к душе.       Когда лёгкие начали гореть от нехватки кислорода, я вынырнул из воды и на меня обрушилась дивная смесь из причитаний Люччи и переливов хрустального голоса Энн Мюррей. -       Мастер, ванна остывает. Мне подогреть воду? – напротив меня возникли полные слёз глаза-плошки моей милой домовушки. -       Не стоит. Помоги мне вылезти. Если я сейчас вывалюсь мордой вниз и разобью нос об пол, то мне придётся придумывать оправдания для миссис Ферроубридж, а я не хочу слишком сильно стараться во имя развлечения пресыщенной мещанки и её сестёр по разуму.       С помощью Люччи я кое-как вылез из огромной позолоченной лохани, которую приобрёл себе на заре своей писательской карьеры, когда гонорары ударили в голову и создали ложное впечатление о том, что я смог вырваться из отчаянной юношеской нищеты, когда безденежье плотно переплеталось с бесправностью. Джон до сих пор имел склонность насмехаться над моей «бадьёй», хотя и признавал её исключительное удобство. Закутавшись в тёплый халат, я по синусоиде прошествовал в гостиную и рухнул на оттоманку. Флакон с зельем от мистера Грэя и недопитую бутылку вина верная Люччи тут же водрузила на столик и застыла напротив меня с выражением преданного ожидания на печальной мордашке. -       Не смотри на меня с таким укором, Люччи. Я просто устал и имею право отдохнуть. Я ведь не устраиваю дебош с танцовщицами, корнуэльскими пикси, халдейскими фокусниками и фонтаном из розового огневиски, как после истории с йоркширским йетти. -       Да лучше бы устроили! А напиваться в одиночестве – не по-джентльменски. Что вас так расстроило, мастер? Кто вас огорчил? – Люччи, осмелев, присела с самого краешка оттоманки, свесив лапки вниз. – Расскажите мне, вы же знаете, что я буду хранить ваши тайны, даже если меня начнут допрашивать самолично Дамблдор, Неназываемый и ваш издатель вместе взятые! -       А министра Фаджа ты, значит, не боишься? -       Министр Фадж – умный человек и ваш дальнокровный дядюшка. Он меня не допрашивать будет, а начнёт вежливый доверительный разговор, и вести его будет исключительно в ваших интересах. Он вас очень любит и ценит, мастер Рой, иначе давно бы придушил своими подтяжками. Я помню, как он сам об этом говорил!       Да, дядюшка бы смог. Он грозился запереть меня дома, когда забрал из хижины уэльской знахарки после первой неудачной охоты, и ведь запер! Мне пришлось тайком сбегать от него, оставив на столе длинное письмо, полное извинений за свой поступок и благодарностей за лечение, потому что денег на зелья и мази Корнелиус потратил немеряно, чтобы поставить меня на ноги. Я на них встал и сбежал… Дядюшка обещал, что из-под земли меня достанет, если я попытаюсь опубликовать свои путевые дневники, и ведь достал – нашёл меня в гротах Тойрано, в Лигурии, где прятался взбесившийся моначьелло, повадившийся наводить несчастья на туристов-магглов и портивший репутацию и бизнес местным властям. Фадж разыскал меня в недрах каменного лабиринта, устроил скандал, отхлестал по щекам, нимало не заботясь о том, что после схватки с древней тварью меня шатало, как пьяного матроса, а потом заставил выводить его наружу, потому что после родственной истерики дядюшка вспомнил о том, что страдает клаустрофобией, не помнит обратный путь, а через два часа у него и вовсе должна начаться деловая встреча с шотландцами.       Да, Корнелиус Фадж всегда держал данное слово, хотя бы в отношении меня.       Я мог не сомневаться в его своеобразной привязанности ко мне, заключённой в рамки страха потерять имя и репутацию из-за родства со мной. И Люччи, привыкшая к тому, что я вечно балансирую на границе общественных обожания и презрения, не могла не превозносить Фаджа, так как дядюшка в личном общении никогда не опускался до унижений в мой адрес из-за клейма наёмника. Я был его последним родственником, имеющим магические способности, и было бы глупо растрачивать попусту подобную связь. Люччи доверяла ему. А я - ей. Кроме Джона она была единственной, в чьей верности я мог не сомневаться и поэтому был уверен, что домовушка действительно никому не выдаст моих тайн. Однако же, вываливать на милое создание все догадки и домыслы я не имел права просто потому, что Люччи восприняла бы все близко к сердцу и начала переживать, превращаясь из заботливой хозяйки в истеричное ушастое недоразумение. У домовиков, к сожалению, была слишком хрупкая психика.       Мои раздумья прервал звук шагов – лёгкий стук жёстких подошв по наборному паркету, не прикрытому ковром. Я приоткрыл глаза и с изумлением уставился на застывшую в дверях фигуру – высокую, массивную и мрачную. -          Что случилось? Почему ты… -          Потому что Люччи позвала, - ответил Джон и прошёл в комнату. Он был одет в свою любимую джинсу и уличную обувь. Судя по всему, моя сверхзаботливая домовушка выдернула Джона с прогулки. А если она нарушила какие-то его планы?! -          Люччи! Какого Мордреда ты… -         А я говорила, что напиваться в одиночестве - не по-джентльменски! Нельзя так, - выкрикнула Люччи и спряталась за кресло, подальше от моего обиженного и гневного взора. -          Тихо, - Джон пододвинул кресло к оттоманке, отчего Люччи пришлось менять место укрытия, и уселся в него. – Не ругайся, она всё правильно сделала. Действительно, свинство это, в одиночку пить, когда можно надраться вдвоём! – он подхватил со столика бутылку с вином и приложился к ней. – Я от пацана еле ушёл, Рой. Слишком много страха… Гарри не был готов к переезду, нам следовало придумать что-то другое, не такое резкое! -          Время работает против нас, Джон, да и день рождения Поттера всё ближе и ближе. Ему скоро одиннадцать, ты ведь помнишь? -          Помню! А то, что он шесть раз спросил у Доротеи, правда ли ему можно будет спать в кровати, я тоже запомню! – он со стуком поставил бутылку на стол и выдохнул, тяжело и шумно. Справившись с собой, Джон уставился на меня мрачным аврорским взглядом. – Что с тобой? Я тебя таким разбитым давно не видел. Рой, не молчи, пожалуйста! -          Мы с Грэем допросили Дурслей, - ответил я. – И узнали слишком многое… Джон, я понял, что ничего не понимаю! У меня множество вопросов и совсем нет ответов. Я печёнкой своей чую, что мне придётся искать их самостоятельно, потому что дядюшка Корнелиус обязательно поручит мне эту проблему государственной важности. Кого ещё он сможет отвлечь от дел и припрячь к шпионажу и разведке, то есть к копанию в чужом грязном белье так, чтобы этого не заметили всякие бородатые доброхоты и прилизанные интриганы? Не Грэя же!   -       Вы очень заботливый человек, мастер, - наивно похвалила меня домовушка, приближаясь к оттоманке с тарелкой холодного мяса в лапках и новой бутылкой вина. Видно, она решила этим замолить свой грех самоуправства. Вот так – в одиночку мне пить не даёт, а в компании пожалуйста! Что за коварное создание! - Благодаря вам достопочтенный Джон теперь получил повышение звания и личное внимание нашей Леди! Вы ведь счастливы, да? -          Джон, мы счастливы? – усмехнулся я. Тот молча кивнул, отобрал у Люччи её ношу и принялся с мрачным видом жевать мясо. - А вот мистер Грэй имеет кучу нерешаемых проблем и теперь половина его отдела работает исключительно на дядю, решая подкинутые нами задачи. Например, в доме Дурслей, а может и Дэсли, мы нашли занятный артефакт, который невыразимцы не смогли распознать, определить и классифицировать. Теперь будут биться над ним с ражем взявших след сеттеров. А другая половина начнёт тайно копаться в архивах Визенгамота и Отдела образования, потому что беседа с дядей и тётей Гарри дала нам одни вопросы, и ни одного ответа! -       У бедного мальчика проблемы? Но вы же забрали его из семьи ужасных магглов! Теперь он будет жить с достойными людьми и они научат его только хорошему, как и достопочтенный Джон! -       Если бы, Люччи… Нам ещё придётся выдержать атаку главы Визенгамота, когда он попытается опротестовать решение Министерства. Но Мальчик-Проблема – это полбеды. -          Дай-ка угадаю – вторую половину представляют его родители. Так ведь, Рой? – Джон приманил к себе бокалы и разил вино, щедро наполняя их марсалой едва не до самых краёв. -          Именно! Ты ведь хорошо помнишь Джеймса Поттера и его мародёрскую шайку? -          Я и Эванс со Снейпом неплохо помню. На них было трудно не обращать внимание. -          Ну да, наши факультеты всегда стояли в стороне от школьных интриг, и поэтому нам выпала честь наблюдать с галёрки за противостоянием четырёх гриффиндорцев и одного слизеринца. Тебе ничего в нём не казалось странным, Джон? -          Тогда – нет. Сейчас, когда ты спросил… А ты прав, Рой, в его случае почти всё было не так уж и просто. Присутствовало в их грызне что-то личное, болезненное, словно гриффиндорцы мстили, и Снейп даже знал, за что! И при этом Лили Эванс активно дружила со своим носатым земляком, при поразительном попустительстве со стороны предводителей обоих факультетов! -          Ага. А хочешь ещё кое-что интересное про Снейпа? – я с трудом сел, взял бокал и приник к нему на добрых три глотка, прежде чем заговорил снова: - Петунья Дурсль сообщила, что примерно за год до гибели Поттеров Снейп искал её сестру. Он даже имел наглость заявиться к Петунье в дом, чтобы вызнать, где именно живёт новоиспечённая миссис Поттер. А ещё она видела его в Литтл Уингинге, пусть и мельком, почти сразу после того, как им с мужем подкинули Гарри. -          Так-так-так, - тут же подобрался Джон. – А вот это уже интересно! Может, стоит встретиться с деканом Слизерина, пока он на каникулах, а? Потолкуем с ним… -          Это будет очень глупой и опрометчивой затеей, Джон. Снейпа трогать нельзя! -          Потому что за ним стоит директор? Но ведь можно же что-то придумать, чтобы подобраться к нему! Зачем он искал Лили Поттер, какого хрена ошивался рядом с Гарри? И, кстати, когда это было? Снейпа арестовали шестого ноября, это я точно помню! -          Значит, в промежуток между вторым и шестым. Почему вместо того, чтобы бежать и прятаться, Пожиратель Смерти кружил вокруг дома, где якобы в безопасности был укрыт Спаситель Британии? Хотел добить? Украсть? Взять в заложники? -          Вряд ли Снейп имел именно такие цели. Скорее всего, он находился возле Гарри по указке нашего Светоча и то это втройне подозрительно! Сначала он якобы шпионил в стане Неназываемого по указке директора Хогвартса… -          О как! А ты откуда это знаешь? – от удивления я дёрнулся и завалился навзничь, чудом бокал не уронил, разлив вино. Джон усадил меня обратно, обложил подушками и с сомнением заглянул в мои пьяные глаза. -          Может, не будешь мучить себя, а отправишься спать? Какие разговоры, если ты сидишь с трудом?! -          Всё нормально. Просто слишком сильно расслабился. Но думать мне вино не помешает, даже не смей уходить! – я испугался того, что Джон из милосердия закатает меня в одеяло и отправит спать, после чего покинет в одиночестве. Я схватил его за руки, надеясь хоть таким наивным способом оставить его рядом с собой. -          Да не уйду я никуда - и тебя в таком виде оставлять нельзя, и самому паршиво. А про Снейпа я знаю потому, что смог прочитать его дело в архиве аврората. Дамблдор выставил всё так, будто Снейп был его шпионом, благодаря чему и смог вытащить из Азкабана после ареста. -          Какая чушь! Во время противоборства с Неназываемым старик занимал лишь один пост – пост директора Хогвартса, и даже небывалый авторитет не мог позволить ему такие выкрутасы, как изъятие заключённого из тюрьмы «под личную ответственность». Это Верховный Чародей Визенгамота ещё мог провернуть такой трюк, но не школьный директор, пусть и имеющий статус победителя Гриндевальда. -          Именно. А ещё Снейп периодически имеет личные встречи с Люциусом Малфоем, самым «непричастным» Пожирателем и прямым конкурентом Фаджа в борьбе за министерское кресло, - с мрачной ухмылкой добавил Джон. – А до всех известных событий Снейп долго и плодотворно дружил с Лили Эванс, и теперь остаётся лишь гадать на рунах и кишках жертвенных куриц о том, что станет с Гарри, когда тот отправится в школу и окажется во власти бывшего Пожирателя, ставшего вдруг преподавателем зельеварения. -          Знаешь, Джон, а вот данный факт меня очень и очень смущает. Всё-таки зелья – основной предмет, его абы кому не доверяют, это маггловедение или астрономию могут отдать более-менее сведущим в этих науках людям. Я ещё раньше попросил Амбридж разыскать кое-как сведения среди макулатуры Отдела Образования, и она не нашла никаких свидетельств, подтверждающих за Снейпом право преподавать зельеварение на постоянной основе. Должность профессора по одному из четырёх основных предметов может получиться лишь человек, достигший мастерства по выбранной профессии. Понимаешь? -          Ещё бы! Помнишь нашу преподавательницу Прорицаний, оракула Прозерпину Нокс? Она же постоянно рассказывала о том, что получила признание в Дельфах и лавровый венок от старейших предсказательниц, прежде чем приступила к работе в Хогвартсе. -          Именно. Так когда Снейп мог получить звание мастера, если он стал профессором в двадцать один год? Даже с учётом гениальности, в которой я слегка сомневаюсь, он обязан был пробыть подмастерьем не менее пяти лет, а значит, что после окончания школы, он мог получить его, самое раннее, в двадцать два года! Но нет – профессор, декан, ставленник Дамблдора, да ещё и стоит во главе слизеринцев. И такая белиберда со всеми, кто связан с Поттерами и Светлейшим! Люпин, опять же, этот вшивый оборотень…. – я брезгливо скривился и потянулся за бокалом с вином. -        Оборотень?! Рядом с детьми во время обучения находился оборотень? Но директор школы не мог не знать об этом! Неужели, он сам пригласил в школу тёмную тварь? – Люччи, тихонько подслушивавшая нашу с Джоном беседу, не выдержала и взорвалась от возмущения. Даже моя домовушка понимала, что это событие выходило за рамки разумного! -       Да, милая Люччи. И скажу тебе большее – об этом знал не только директор, который привёл оборотня в школу, неизвестно каким образом обойдя систему регистрации учеников, но и школьный колдомедик вместе с профессорами. О том, что один из гриффиндорцев имеет дурную привычку обрастать шерстью и клыками во время полнолуния, я понял ещё на втором курсе, а ведь тогда меня мало что интересовало кроме занятий чарами, ЗОТИ и уходом за волосами. -        Даже на Хаффлпаффе иногда обсуждали это, - подтвердил мои слова Джон. – Старшекурсники вроде бы собирались подать директору официальную жалобу, так как не хотели учиться вместе с тёмной тварью, но про их затею прознала Спраут и отговорила. Как по мне, так зря! -        Ну, Люпин ни разу не сорвался за семь лет, и кроме догадок никаких доказательств не было. Вот если бы кто-то поймал момент превращения студента в бешеного волка, тогда да, смогли бы что-то предъявить администрации школы. А соображения по поводу фаз луны и кое-чьих недомоганий в эти дни к делу не пришьёшь, как бы не хотелось. -        Хочешь ещё один интересный факт, Рой? Я ведь не только в Лондоне дежурю, меня Скримджер по всей Британии мотает, то на ярмарки, то фермы проверять… И я нигде ни разу не встречал даже намёка на присутствие Люпина. -        Может, он у оборотней скрылся? -        А там я тоже бывал, - с нехорошей ухмылкой проговорил Джон и залпом допил вино. С сожалением посмотрев на пустой бокал, он налил себе ещё. – То оборотень на кого-то нападёт, то, наоборот, на лагерь ликантропов придурки с палочками набег устроят… Разбирайся потом, кто прав, кто виноват, и кто будет штрафы оплачивать! Так вот, нет нигде Люпина, он после падения Неназываемого пропал со всех радаров и сейчас о нём ни слуху, ни духу, будто и не было никогда такого мага, больного ликантропией. Я уверен, что он не принимал никакого участия в судьбе Гарри и не был привлечён к изоляции мальчика. Больше – готов поспорить на любимую джинсовую куртку, которую ты так не любишь, что Люпин с ночи рокового Самхейна даже близко не приближался к нему. -        Странно, ведь Джеймс был не просто его другом, он доверял Люпину настолько, что предлагал ему стать партнёром в семейном деле. Я сам своими ушами это слышал! -        Это когда? -        Когда прятался в пустом классе от желающих прибить меня слизеринцев. Им не понравилось, что я испытал на них своё заклинание перекраски одежды! -        Рой, я бы тоже лиловой мантии не обрадовался. -        Знаю, знаю! Серый, чёрный, синий, белый… А красный ты носишь на службе. Вот и весь цветовой диапазон твоего гардероба. Ну и ладно, будут озарять мир яркими красками за нас обоих. Так, а про что я говорил? Точно, Люпин! Джеймс Поттер незадолго до выпускных экзаменов обсуждал с ним возможность его работы в зельеварне отца. Парни болтали сидя прямо на той парте, под которой я скрывался от не имеющих вкуса в одежде слизеринцев, и слышал каждое их слово. Родители собирались выпнуть Люпина вон из дома, снабдив пятью сотнями галеонов, и Джеймс предложил ему тогда вполне реальный и разумный план, как можно распорядиться этой суммой. Знаешь, Джон, простым школьным приятелям таких предложений не делают! -        Найти бы его… Надо будет Скримджеру намекнуть, вдруг хоть у него выйдет! -        Будем надеяться. Потому что несмотря на обилие магов, способных пролить свет на истину о Поттерах и самом Гарри, мы никого не можем расспросить! Снейп под крылом у директора, Люпин в бегах, Блэк в тюрьме… Ещё одна ходячая загадка! -        Его колдофото, кстати, со Стены Памяти так и не сняли, - вдруг сказал Джон. – Мороком завесили, и всё. В его виновность почти никто из старых сотрудников не верит, а кто-то вроде нас с тобой, кто помнит Блэка по школе, и вовсе считает чуть ли не главным пострадавшим! Есть кое-какие сомнения по его поводу… -        Не сомневаюсь! Я же говорил – родители Гарри и их друзья, это одна сплошная проблема. -        Но ведь не это заставило тебя пить, - тихо проговорил Джон. – Загадки тебя не выбивают из колеи, лишь подстёгивают. Так в чём причина того, что ты надрался в одиночестве, как страдающий шестикурсник? -        Люччи, принеси бумажный свёрток с моего стола! – велел я и домовушка на миг исчезла, чтобы почти сразу вернуться назад вместе с затребованным мной свёртком. – Знаешь, что это, Джон? -        Даже ни одной догадки не имею. Ты же знаешь, что у меня плохо с фантазией! -        Это письма Лили Поттер своей сестре, написанные в период с учёбы на пятом курсе вплоть до октября восемьдесят первого, и я их все прочитал, пусть и по диагонали! -        Гарри мы об этом говорить не будем, - проговорил Джон, забирая у Люччи свёрток. Он достал одно из писем, пробежался по диагонали и добавил: - В ближайшие года два, так точно! -        Именно! Петунья много, очень много знала. А если мы как следует проанализируем письма и расшифруем все оговорки и намёки, то узнаем ещё больше! Забери их, Джон, сил нет на них смотреть! Я как будто в фестральем дерьме вывалялся, тошнота даже вином не смывается. -        Хорошо, я сам ими займусь, - решил мой друг. – Раз Грэй тебе отдал эти письма, значит не видит в них большой важности. Можем и не докладывать об этом Скримджеру и Фаджу. -        Грэй не только письма мне отдал. Видишь флакон? -        Ну? -       Это прекрасный дар нашего главного невыразимца. Благодаря ему мы можем пить хоть всю ночь, а потом трезвые и бодрые разбежимся кто на службу, а кто и за новой бронёй к поставщику. Ну что, рискнёшь связаться с магией крови? -        И ты ещё спрашиваешь? – возмутился Джон. – Последний раз мы с тобой так сидели перед прошлым Йолем! Я не собираюсь упускать возможность провести хорошую ночь, так что зелье на одну ночь вполне может стать чем-то вроде лекарства от мигрени. А для лечебных снадобий использование крови разрешено. Я запрыгал среди подушек от радости, опять завалился на бок, разбросав почти все по полу и заорал, то и дело сбиваясь на пьяный хохот: -        Люччи! Неси ещё вина! Мы будем топиться в нём и в памяти…       Я летал, парил, кружил среди проблем и уворачивался от сов, бомбардирующих меня письмами. Я вовремя успел внести правки, добавив чуть больше юмора и при этом усилил трагедию, что должно было заставить читателя смеяться сквозь слёзы и содрогаться в конвульсиях эмпатии к прекрасному и героическому мне. Писанина на этом не кончилась – ожидаемый дядюшкой отчёт о беседе с Дурслями был составлен кратко, сухо и точно, содержа максимум информации и минимум воды. Я не сомневался в том, что мистер Грэй уже передал Фаджу всё необходимую информацию, но дяде были нужны именно мой взгляд и моё мнение. А оно было далёким от позитивного и радужного… После завершения ручного труда мне удалось выкроить несколько часов на пробежку по магазинам, благодаря чему мой гардероб пополнился серо-зелёной тёплой мантией, расшитой золотистыми пионами, синим камзолом и белой рубашкой от «Ид и Рэйвенкрофт». Ради последней пришлось выбраться в обыденный мир и окунуться в Лондонские шум и толкотню. Прогулка зарядила меня бодростью, двумя чашками кофе, и я с блеском выступил на званом ужине у миссис Ферроубридж, покорив всех присутствующих дам, породив волну слухов о своей героической трагедии и при этом умудрившись не вызвать гнев или недовольство ревнивых чопорных мужей.       После этого у меня хватило сил на то, чтобы встретиться с поставщиком амуниции, у которого я смог забрать не только новую куртку, которую удалось усилить пластинами из драконьих когтей, благодаря чему она стала подобием бригандины, но и новый баселард взамен того, который не выдержал столкновения с ирландской тварью. Простая рукоять из вишни и прямой клинок, покрытый рунической вязью, проделал небольшую дыру в моём кармане, но возродил уверенность в успешности новой охоты. Отправляться в бой с одной палочкой наперевес было уделом самоубийц и дилетантов, а я давно не являлся ни первым, ни вторым.       И весь день, и половину ночи, пока я незадолго до рассвета не ввалился домой с одним-единственным желанием – рухнуть в кровать и проспать до второго пришествия Мордреда, меня атаковали совы, посланные Фаджем, Скримджером, Джоном и Тиберием Флинтом. Послания первых двух я откладывал в сторону, потому что и так знал, что им нужно – отчёты и доклады, исповеди и чистосердечные признания. А вот письма Джона и нового опекуна Гарри я, разумеется, читал. В результате выяснилось следующее: Поттер является наказанием древних богов и одновременно с этим милейшим и добрейшим ребёнком. Тиберий приступил к его обучению скорописи и нормальному чтению, потому что с ними у мальчика были проблемы, как и с умением носить одежду. Привыкнув одеваться в обноски, Гарри было плевать на то, как он выглядит, и он понятия не имел о том, каким внешним обликом и манерами должен обладать юный джентльмен из приличной семьи. Кроме того, прошедшим утром его едва смогли найти в доме, так как мальчик, первый раз ночуя в нормальной кровати, несколько раз падал с неё и, устав стыковаться посреди сна с ковром, принял мудрое решение переночевать на полу. Под кроватью… Доротея, пришедшая будить Поттера к завтраку, едва не поседела, так как мальчика не было ни в комнате, ни в ванной, а детская следилка, которую обычно вешали на непоседливых малышей, прямо указывала на то, что Гарри не выходил наружу.       Тиберий дотошно извещал меня о том, как проходит ассимиляция Мальчика-Которого-Надо-Называть-Маугли, негодуя по поводу его полнейшей неприспособленности к жизни. Для того, чтобы Гарри было проще свыкнуться с новой семьёй и самой мыслью о существовании магии, вчера в дом Флинтов был вызван Джон, который весь вечер провёл в попытках наладить контакт между Маркусом и нашей головной болью. Как и хотел Фадж, Гарри проникся доверием к моему другу и чувствовал себя в безопасности только рядом с ним, поэтому в его присутствии мальчик переставал дичиться, обретал привычные черты непоседы с дурными манерами, шёл хоть на какой-то контакт с Флинтами и не пытался спрятаться от Маркуса, который, по внутреннему убеждению Поттера, обязательно начнёт драться и отбирать печенье, стоит только Доротее с Тиберием отвернуться. Флинт-младший пребывал в состоянии, близком к шоку, и старался вести себя как можно более нейтрально, пытаясь найти подход к нечаянному «кузену» и дальнему кровному родственнику. Всё-таки два года предстоящего обязательного контакта в школьных стенах обязывали его быть предусмотрительным и осторожным! Надеюсь, моя подсказка о родстве через Блэков поможет ему выстроить правильную линию поведения что с Гарри, что с однокурсниками.       Кроме того, выявился ряд проблем, которые требовались срочного вмешательства колдомедиков, а это значило, что я опять должен был стать сказочной палочкой-выручалочкой, потому что никто из известных лекарей, даже самые надёжных и молчаливых, не мог быть привлечён к помощи Поттеру. Сейчас, когда до директора Хогвартса, наверняка дошли вести об исчезновении Поттера из Литтл Уингинга, за ними за всеми наверняка шла плотная слежка. А вот мне, в силу специфики призвания, были известны некоторые специалисты, могущие помочь быстро, качественно и, что самое главное, абсолютно конфиденциально.         Мир был не то, что прекрасен. Скорее – условно приемлем. Я немного выспался, успел сделать маникюр и наточить новый баселард, отправил заказ на зелья у проверенного зельевара, и настроение мне портила лишь необходимость отвлекать Джона от заслуженного отдыха. Но долг для него стоял превыше всего, поэтому на встречу он явился точно в девять утра, не опоздав ни на минуту, хотя получил мою сову всего лишь за час до назначенного времени. Джон сидел на скамейке возле входа на кладбище и держал в руках два стаканчика с кофе, терпеливо дожидаясь моего появления и не притрагиваясь к ритуальному, священному для нас обоих напитку. -       Я позавтракал, – сообщил он мне вместо приветствия. -       А я поспал! -       Значит, мы оба встали на пусть исправления, – довольно кивнул он и протянул мне кофе. Какое-то время мы сидели на скамейке молча, потягивая кофе и любуясь районом Тауэр-Хэмлетс в общем и улицей Кэнтрелл-роуд в частности. -       Прости, что лишил выходного, – наконец произнёс я, почти опустошив свой стаканчик. – Мне жизненно необходимо твоё присутствие на встрече с лекарем, иначе, боюсь, дело кончится отказом и мордобоем. -       И кто же тебя так яростно ненавидит, что готов опуститься до банальной драки вместо дуэли? Да ещё и на кладбище?! -       Корделия Пиппин, – признался я. – Бывшая староста Рэйвенкло, одна из лучших учениц Иеремии Блейни и дочь торговца готовыми зельями, который держит лавку на Косой аллее. -       Это та, с которой ты вместе выбирал бигуди и средства для завивки, когда мы учились на третьем курсе? Помню – высокая, светловолосая, сероглазая, говорит с северным акцентом. Прошла полный курс обучения, получила отметки ниже «Превосходно» лишь по чарам и маггловедению. Из особых примет – родинка на скуле, шрам на тыльной стороне ладони и немного выдающиеся резцы. Предпочитает оттенки зелёных цветов и гладиолусы, пересдавала экзамен по истории магии, потому что спутала даты гоблинских восстаний с датами магических сражений столетней войны. Сдержанная, классическая англичанка, – Джон без запинки выдал краткое досье на нашу бывшую старосту. Корделия была старше нас на четыре года и толковое общение с ней началось лишь после выпуска, когда мы пытались утвердиться во взрослой жизни. В нашем с ней случае поиск твёрдой земли под ногами прошёл несколько специфично. -       Отличная характеристика, Джон. Только надо добавить ещё один штрих – Корделия меня терпеть не может, потому что именно я втянул её в работу с охотниками, из-за чего она приобрела новых и интересных друзей, общение с которыми закрыло ей двери в приличные дома, хотя и принесло много блестящих галлеонов, мужа и репутацию лучшего врачевателя. Самое главное – умеющего держать язык за зубами. -       Не понимаю. Ты устроил её жизнь, а она недовольна? -       Корделия хотела быть салонным колдомедиком, а ещё лучше – семейным. Вместо того, чтобы лечить насморк, мигрень и хандру, она шьёт рваные раны, вставляет на место выбитые глаза, выпущенные кишки, сломанные кости и потерявшиеся органы. Выводит яд, снимает судороги и последствиях проклятий, до того мерзкие, что не в каждой страшной сказке о них услышишь. Сам понимаешь, как всё перечисленное может испортить характер! – повинился я, крутя в пальцах пустой стаканчик. – Ей даже пришлось оставить себе девичью фамилию, чтобы никто посторонний не знал, что она является женой охотника. Репутация нашего «клуба по интересам» слишком двойственна для того, чтобы не обращать на неё внимание. -       Но она согласилась на встречу. -       Потому что колдомедики не отказывают, когда речь заходит об оказании помощи. Но ничто не помешает Корделии встретить меня крепкой оплеухой, а ты ведь знаешь, что у меня точно сработает рефлекс и я ударю прекрасную даму в ответ. Вряд ли это поможет нам втянуть её в нашу секту Спасителей Поттера. -       Да уж, это будет не очень… пристойно. Хотя мне известны женщины, которые реагируют на применение к ним физической силы повышением заинтересованности и страстью. Регулярно сталкиваюсь с такими в Лютном и на еженедельной ярмарке в Сноудонии. -       Упаси меня Моргана от страсти Корделии Пиппин. Я видел, как она работает скальпелем и палочкой. Более того – испытал на себе. Ну вот, у меня снова стала покалывать левая почка, которую Корделия отращивала мне лет семь назад. Значит, госпожа колдомедик уже ждёт нас. Я назначил ей встречу на половину десятого, чтобы у нас было время пообщаться, но она, судя по всему, явилась раньше. -       Доверюсь внутреннему голосу твоей почки, – кивнул Джон и, выкинув оба стаканчика в урну, поднялся со скамейки. – Вперёд. Пора в очередной раз спасти Гарри Поттера.       Кладбище района Тауэр-Хэмлетс вот уже как тридцать лет было превращено в парк, имитирующий настоящий лес. Часть могил убрали, представители церкви бессмысленными обрядами «отменили освящённость» освободившейся территории, после чего назвали всё это безобразие заповедником. В нём проложили дорожки, сделали зоны отдыха посреди тенистых зарослей кустарника, поставили несколько мемориалов, а из оставшихся могил наиболее известных покойников сделали что-то вроде достопримечательностей, которые нужно было посетить во время визита. О том, что на этом кладбище хоронили в общих могилах городскую рабочую бедноту, у которой не было денег на отдельные захоронения, старались не вспоминать. Магглы не знали о том, что своим решением добавили головной боли магам в общем и Министерству Магии в частности. Раз в год группа невыразимцев и несколько охотников, специализирующихся на духах и приведениях, приезжали на кладбище Тауэр-Хэмлетс и в течение нескольких дней прочёсывали территорию, изгоняя беспокойных призраков и буйные посмертные эманации, разгневанные как уничтожением могил, так и присутствием праздно шатающегося народа. Так что в выборе места для встречи с Корделией Пиппин не было ничего странного или противоречивого. Наоборот – это парковое кладбище настраивало на рабочий лад и напоминало о необходимости сотрудничества вопреки обстоятельствам. -       Здравствуй, Гил, – холодно поздоровалась со мной Корделия, поднимаясь с небольшого камня, лежавшего у основания мемориала погибшим детям из приюта Томаса Бернардо. Скромная мантия из тёмно-коричневой шерсти укутывала её с ног до головы, широкополая шляпа скрывала бледное и уставшее лицо, так что бывшая староста Рэйвенкло выглядела как самая настоящая ведьма. – Обойдёмся без лобызаний рук и долгих речей. Кто нуждается в лечении и почему я? -       Прежде чем мы начнём разговор, ты принесёшь Непреложный Обет и клятву Авиценны, а Джон засвидетельствует их. -       Ты ополоумел?! – отшатнулась она, глядя на меня округлившимися глазами, которые от удивления стали ещё прекрасней. На третьем курсе я с ума сходил от глаз Корделии и страдал, когда она сдала ЖАБА и выпустилась из Хогвартса. -       Только так. -       Тогда я ухожу. -       И пациент пострадает. -       По твоей вине! Я не стану лечить какого-то бандита или оборотня, Гил, которые объявлены в розыск по всей Британии или являются целью других охотников! -       Рядом со мной Джон. Ты его знаешь – он бы не стал помогать мне в спасении того, по кому плачет Азкабан. -       Джон, – скривилась Корделия, – спасёт и Пожирателя, если это позволит поймать более крупную рыбу. А потом посадит всех в тюрьму и сочтёт свой долг выполненным, а руки – чистыми. Тем более, если ты попросишь об этом! А ты уже не раз привлекал меня к излечению мерзавцев и ублюдков по той причине, что они помогали тебе на охоте или ввозили в страну запрещённые ингредиенты, добытые тобой и твоими дружками! -       Дорогая моя, – я не удержался от сардонической ухмылке, – я предлагаю тебе благородное, хоть и тайное дело. И я знать ничего не знаю о контрабанде ингредиентов. Ведь тот, кто не знает, не сможет ничего вспомнить. Понимаешь? -       Во что ты меня втянул, мерзавец?! – вспыхнула женщина и, подумав, попыталась отвесить мне ожидаемую оплеуху. Джон успел перехватить её руку и встал между нами, сверля Корделию немного угрюмым взглядом. Та фыркнула, мотнула головой и вырвала свою ладонь из его лапищи. -       Чтоб тебя упырь укусил, – пожелала она мне. – Я принесу обет и клятву, но лишь для того, чтобы не выдать имя пациента. После того, как я его узнаю, я принесу ещё одну, чтобы приступить к лечению. Если соглашусь на него, конечно! -       Это приемлемо. Итак… – я закатал рукав камзола, поддёрнул манжет рубашки и протянул руку Корделии. Перстень с хризопразом, несмотря на пасмурную погоду, подмигнул ей радостным бликом. Зараза… -       С каких пор ты стал носить кольца? Они ведь мешают работе, – она усмехнулась и оглядела моё предплечье. – Новые шрамы, Гил. Ты что, проверял сохранность зубов у кельпи и зацепился за один из клыков своей побрякушкой? -       Кормил пятинога и замечтался. Ну же, не тяни время!       Женщина обнажила тонкое предплечье и её прохладные пальцы коснулись моей кожи. Я вздрогнул, и она тут же проказливо улыбнулась, довольная тем, как я отреагировал. Ведьма… -       Корделия Пиппин. Клянёшься ли ты хранить в тайне имя человека, о помощи которому тебя попросит Гилдерой Локхарт? – задал вопрос Джон, держа над нашими сплетёнными руками волшебную палочку. -       Клянусь.       Золотая нить обвила наши сплетённые руки и легла на кожу Корделии нерушимыми оковами. -       Корделия Пиппин, клянёшься ли ты никаким образом – ни устно, ни письменно, ни мысленно, ни намёком, ни иносказанием, ни образом, ни воспоминанием – не сообщать это имя никому, кроме как по разрешению соклятвенника? -       Клянусь. -       Корделия Пиппин, клянёшься ли ты при отказе взяться за излечение названного человека не причинять ему вреда, не встречаться с ним, кроме как по воле случая, и молчать о том, что тебя пытались нанять для помощи ему? -       Клянусь, – процедила та, недовольная последним требованием. Корделия была любопытна, а Джон только что щёлкнул её по милому, но слишком длинному носу. Три сверкающих полосы вспыхнули и погасли, сделав нас с Корделией снова связанными друг с другом. – Ну, и как зовут этого таинственного страдальца, которому нужна моя помощь? -       Гарри Поттер, – ответил я, одёргивая манжет рубашки и расправляя кружева. -       Что? Ты… шутишь. -       Нет, дорогая моя. К сожалению, – и я со значением кивнул на мемориал погибшим детям. Это был позор магического мира, о котором нельзя было забывать, но и вспоминать не хотелось. Здесь, на кладбище Тауэр-Хэмлетс, стоял лишь памятный знак о давней трагедии. Детские тела покоились в другом месте, в безымянных могилах, и только Мордред знает, какие ужасы творились в приютах Томаса Бернардо - человека, которого при жизни открыто подозревали в том, что именно он является печально известным Джеком-Потрошителем. Сейчас его называют меценатом и спасителем, давшим путёвку в жизнь многим сиротам и детям выходцев Лондонских трущоб, но мы, маги, знаем правду о нём. Потому что маленькие волшебники живут даже в маггловских сиротских приютах, никому не нужные и беззащитные, а разрешение на изъятие детей мы получили только сейчас… -       Джон! А я сегодня поймал летающую тарелку! – Гарри слетел с крыльца и с разбегу запрыгнул на Джона, цепляясь в него руками и ногами. – Тётя Доротея мыла палочкой посуду, а полотенце её само вытирало, а потом я уронил банку с печеньем, она отвлеклась, и тарелка полетела в стену. А я её поймал! -       У тебя хорошая реакция, Гарри, – одобрил Джон. – И хватка тоже. Ты молодец.       Мальчишка просиял, довольный тем, что его похвалили, и только тогда обратил внимание на нас с Корделией. -       Ой, здрасьте. Дядя Рой, а это ваша жена? -       К сожалению, нет, – ответил я, не обращая внимания на возмущённое фырканье моей спутницы. – Я был бы рад, но Корделия Пиппин уже замужем и, увы, не за мной. -       Извините, я не представился, как положено. Дядя Тиберий меня учит, но я пока не запомнил все правила. Это как в фильмах про Шерлока Холмса, там тоже много церемонностей и расшаркиваний. Но к школе я всё выучу! Так, как надо-то? – Гарри спрыгнул на дорожку, почесал затылок, вспоминая нужный порядок действий, а потом отвесил кривоватый короткий поклон и радостной скороговоркой зачастил: – Рад встрече. Меня зовут Генри Поттер, разрешите поприветствовать вас в доме семьи Флинт! – он протянул Корделии лапку и излишне крепко стиснул кончики её пальцев, хотя требовалось лишь чуть пожать их, одновременно склоняя голову. – Прошу вас следовать за мной! Уф, я справился? – закричал он, оборачиваясь к дому. Вышедшие на порог Тиберий и Доротея кивнули, глядя на мальчика с искренним одобрением. Кажется, им действительно нравилось воспитывать его. – А вы в гости пришли или на важный разговор? Просто если в гости, то тётя Доротея сделает чай, а у неё так классно сервиз летает, и мне не надо таскать горячий чайник, полный кипятка. Волшебство – это так здорово! Давайте, вы точно-точно на чай останетесь, даже если для разговора пришли? Я не всё печенье из той банки рассыпал, вам точно хватит… -       Конечно, останемся! Мы пришли и в гости, и ради важного разговора, в том числе и с тобой, – заверил я его. Гарри с подозрением и тревогой глянул на Джона и тот успокоил его: -       Ты скоро идёшь в школу и надо подготовить тебя к ней. -       В смысле, купить мне форму и научить разговаривать правильно? Дядя Тиберий меня учит, а тётя Доротея обещала помочь с покупками! Или ещё что-то надо? -       Конечно, надо. Но у тебя достаточно времени, чтобы ты узнал всё необходимое и научился себя вести так, как принято в обществе волшебников. Ты быстро учишься, – спокойно, как будто констатировал всем известный факт, сообщил Джон, и Гарри засиял мелким солнышком. -       Генри, не держи гостей на улице, – негромко напомнила ему Доротея, правильно выбрав момент. – Ты ведь хотел угостить их чаем! Впрочем, мы можем пройти в беседку, места в ней хватит всем. Сегодня прекрасная погода для того, чтобы провести время в саду. -       Правда, можно в беседку?! -       Конечно. Тиберий, ты же поможешь Генри накрыть стол? -       Разумеется. Пойдём, выберем сервиз, – позвал мальчика Флинт-старший, и тот весело упрыгал в дом. -       Генри проявляет подобную жизнерадостность лишь в присутствии мистера Долиша, – неожиданно сообщила Доротея, подходя к нам. Длинная юбка домашнего платья шуршала по гравию, плечи укрывала затейливо связанная шаль, а тёмные, посеребрённые временем волосы, были уложены в высокий узел. Простота и элегантность с ноткой старомодности. В обыденном мире Доротею Флинт сочли бы актрисой из театральной постановки о временах короля Эдуарда Седьмого, правившего в самом начале века. Корделия, одетая в мантию и шляпу смотрелась рядом с ней как коллега, вышедшая на перекур с репетиции спектакля о «Волшебнике из страны Оз». Я же походил на главного героя романа Сабатини – камзол, рубашка с жабо, бриджи и сапоги. Что поделать – принадлежность к магическому миру вынуждала следовать законам моды, которая застряла в границах от средневековья до начала двадцатого века, так что мы с Корделией выглядели по-классически традиционно, а Доротея – современно и стильно. И это несмотря на существенные финансовые проблемы, которые испытывала семья Флинтов! -       А в остальное время мальчик что, прячется по углам? И почему вы зовёте его Генри, а не Гарри? -       Это предложение Теберия. Мы решили звать мальчика полным именем, так как краткая, домашняя форма, не ассоциируется у него с безопасностью и спокойствием.  Главное, что он доволен этим и не возражает, – пояснила Доротея. – Мальчику понравилось, как звучат имена Тиберия и Маркуса, и поэтому он захотел немного соответствовать, быть, так сказать, более солидным. К тому же, пока что у нас нет настолько доверительных отношений, чтобы наш воспитанник мог звать меня «тётей Дороти», а я его – «Гарри». -       Ну, немного солидности ему действительно не помешает, – согласился я. – Собственно, для этого мы и явились к вам, миссис Флинт. -       Доротея, – поправила она меня. – Как я понимаю, мы будем часто с вами видеться, и я не вижу смысла в излишних церемониях. -       Я польщён. Итак, мы здесь для того, чтобы помочь Гарри стать более соответствующим его возрасту и статусу. Вы сообщили министру Фаджу о проблемах со здоровьем, и моя спутница - именно тот человек, который сможет исправить сложившуюся ситуацию. Она обладает должным уровнем квалификации и, что немаловажно, ей можно доверять. -       Без клятв? – с неким подозрением спросила Доротея, внимательно глядя на Корделию. Кажется, у миссис Флинт уже включился режим защиты доверенного ей ребёнка, как своего собственного. -       Без клятв не работает ни один колдомедик или лекарь, – ответила Корделия. – Но даже самую надёжную можно обойти. Я сотрудничаю с коллегами Гила, – она нервно усмехнулась, – и ещё никто и никогда не смог вызнать о том, с какой именно тварью те сталкивались, как сильно пострадали и кто вообще подвергался лечению после очередной неудачи. Это наш общий знакомый являет собой образец галантности и «законопослушания», большинство же старается не попадаться на глаза аврорам. Определённая часть делает это как раз потому, что их колдофото висит на доске «Разыскивается, опасен, при задержании колдовать на поражение».       Доротея посмотрела на меня, по-девчоночьи хихикнула, видимо, представив моё последнее фото из «Ведьмополитена», приколотое к этой самой доске, и задала следующий вопрос уже более тёплым тоном: -       У вас есть опыт излечения детей? -       У меня есть опыт работы с проблемными пациентами, в том числе имеющими запущенные заболевания, истощение и нестабильную психику. -       Рада приветствовать вас в нашем доме, миссис Пиппин. Уверена, что вы сможете помочь Гарри. Мы, в свою очередь, сделаем всё возможное, чтобы содействовать вам в этом.       И всё-таки, в отсутствии мальчики она звала его именно «домашним» именем, как любимого племянника. Мелкий паршивец уже успел пролезть к ней в сердце!         Тиберий расставлял посуду, небрежно взмахивая волшебной палочкой. Чашки опускались на блюдца, молочник и сливочник танцевали кокетливую кадриль друг вокруг друга, пузатая маслёнка величаво плыла по воздуху из окна кухни, а сахарница нетерпеливо притоптывала донышком по скатерти. Гарри стоял рядом с Тиберием, держа в руках многострадальную банку с домашним печеньем, и с восторгом таращился на устроенное ради него представление. Мы же, как почётные зрители, наблюдали за ним с другой стороны стола, куда нас усадила Доротея перед тем, как ушла на кухню заваривать чай. Как бы ни был хорош зачарованный кипяток, чай лучше было заливать натурально вскипячённой водой.       Корделия разве что не конспектировала все действия и слова Гарри, следила за ним горящим взглядом и то и дело морщилась, когда снова и снова становилось слишком сильно заметно удручающее состояние мальчика. Тощая шейка, торчащая из воротника рубашки, тонкие запястья, вокруг которых болтались манжеты, разбитые тяжёлой работой суставы на пальцах, нервные движения, дёрганная речь и прочее, прочее, прочее… -       У кого мальчик жил раньше? – спросила Корделия, склонившись ко мне почти вплотную. -       У магглов.       Только профессионализм и выдержка помогли ей не взорваться гневной и возмущённой тирадой. -       Потрясающе – сын людей, боровшихся за равноправие магглорождённых и чистокровных магов, оказался искалечен этими самыми магглами! -       Поттеры не боролись за равноправие магов. Никогда, – ответил я, припоминая те редкие моменты, когда споры выпускников на квидичном поле или возле Чёрного озера становились достоянием всех, имеющих уши. Готовящиеся выйти в мир взрослых подростки выражали недовольство кривой экономической и социальной системой, существовавшей в то время в магической Британии. Им не нравились политические течения, они оспаривали всё и вся, и это при том, что основным источником знаний были жалобы родителей, подслушанные во время каникул, статьи в «Пророке», купленные то одной, то другой стороной конфликта, и банальные слухи, которыми полнилась школа. Никакой достоверной информации ввиду постоянного пребывания в закрытом пансионе, у учеников просто-напросто не было. Аристократия сообщала своему подрастающему поколению одно, середнячки, вроде чистокровных незнатных магов, говорили другое, магглорождённые знали только третье. И над этим всем безобразием реяла, сверкая серебром, борода директора Хогвартса, управленческие решения и моральные критерии которого вызывали у меня недоумение с конца первого курса.       Тем не менее, несмотря на странное асоциальное поведение и явный фавор у директора, компания Джеймса Поттера выражала вполне здравое мнение и занимала оптимальную позицию. Лили Эванс, насколько я помню, была образчиком благоразумной юной леди, когда практичность и жизненная смекалка идеально переплетаются с романтизмом и идеализмом. Она хотела лучшего и знала, как этого добиться, оставаясь человеком, а не становясь меркантильной продажной тварью. Рассказ Петунии Дурсль лишь укрепил моё мнение об этой замечательной женщине, слишком рано покинувшей наш мир. Что же касается равноправия… Лили Эванс была представительницей обеспеченного среднего класса, она жила в хорошем доме, ездила в каникулы на побережье и бывала в Европе. А ещё она видела, как живут другие жители Коукворта, которым выпало счастье занимать низшие рабочие должности и обитать на самой окраине города, на границе с промышленной зоной. И Лили, насколько я могу судить, прекрасно понимала, что в магическом обществе она находится едва ли не на положении рабочих бедняков Коукворта. Нет ничего удивительного в том, что мисс Эванс стремилась занять полагающееся ей более высокое место, а также получить права и свободы, соответствующие знаниям и целям. Рыжая староста Гриффиндора в последний год учёбы в Хогвартсе активно агитировала искать новые пути развития, высказывая довольно разумные вещи. Деятельность же Пожирателей Смерти, по её словам, вела наше общество обратно, в эпоху феодализма, что привело бы лишь к закабалению населения и утрате накопленных знаний, которые и без того были доступны далеко не всем. Ни о каком равноправии аристократов с магглорождёнными она, англичанка и подданная короны, не заикалась ни разу. Как и её будущий муж, а в те годы верный оппонент и противник, Джеймс Поттер.        Они видели ситуацию с разных сторон, все пятеро – сын благородной и умеренно знатной фамилии Поттер; изгой Люпин; чистокровный, но абсолютный мещанин Петтигрю; аристократ до мозга костей Блэк; магглорождённая волшебница Эванс, не имеющая ни малейшего шанса на протекцию и заступничество. Настолько различные, едва ли антагонистично противопоставленные друг другу студенты редко когда сходились настолько близко, чтобы совместно обсуждать нюансы жизни того или иного слоя общества. Да, в одних спальнях жили вместе полукровки и аристократы, бедные, богатые и нищие, но они не доверяли друг другу. Эти же пятеро нашли точку общего интереса и смогли устоять на ней, пытаясь разобраться в происходящем вокруг хаосе. На моём факультете подобные речи велись лишь в качестве теоретического диспута, так как одиночки, склонные к исследованиям и науке, слабо подходили на роль тех, кто будет менять мир. Джону повезло ещё меньше – Хаффлпафф славился сплочённостью и клановостью, почти все ученики были уверены в своём будущем и у них не было нужды размышлять о своём месте в магическом мире, о необходимости делать себе имя или начинать какое-то дело с нуля, и мой друг оказался белой вороной в стае барсуков, отщепенцем без связей и возможностей, слишком прямолинейным и избыточно честным. Ему нашлось место лишь в аврорате, а мне – в среде Охотников. Но не раз и не два в долгих беседах за бутылкой шотландского джина мы обсуждали подслушанные идеи и догадки пятёрки гриффиндорцев, подтверждение которых видели почти каждый день. -       Гил… Гил! – Корделия толкнула меня в бок, и я очнулся от воспоминаний. – Что ты имел в виду? Что значит – Поттеры не боролись за равноправие? После их гибели газеты чуть ли не год расписывали о том, какими магглолюбцами и защитниками униженных они были! -       С каких пор в газетах стали писать правду? – оборвал я её, так как во время моего погружения в прошлое стол оказался накрыт, чай – налит, а низзл Кай уже занял полагающееся ему место во главе стола, на специальной высокой табуретке. Какое-то время мы действительно просто пили чай, наслаждаясь миндальным печеньем, сэндвичами с тунцом и салатом, меренгами и тонким ореховым бисквитом. Устроенному Флинтами чаепитию следовало присудить приз за образцовость и полное соответствие английским традициям. Разговор начался лишь после четвёртой чашки, когда даже Гарри устал поглощать выставленное на стол угощение и успел разок сбегать в дом «по надобности». -       Гарри, ты помнишь, как разговаривал с мистером Фаджем про обучение в школе и сказал, что у тебя на это нет денег? – прямолинейно спросил Джон, не став ходить вокруг да около или сыпать иносказаниями и намёками. -       Ага, – тут же насторожился мальчик. -       Так вот, деньги у тебя есть. Как успела выяснить мисс Амбридж, обучение было оплачено твоими родителями заранее, почти сразу после того, как ты родился. Это традиция обеспеченных семей и они не стали от неё отступать. -       Обеспеченных? – Гарри нахмурился. – Если у папы с мамой были деньги, значит, они не были нищими алкоголиками, как говорила тётя Петунья? То есть, они могли быть алкоголиками, но точно не нищими!       С одной стороны, меня порадовала способность Гарри делать логические выводы, с другой – взбесила его уверенность в том, что Поттеры были какими-то обитателями подворотен Лютного. -       Гарри, запомни раз и навсегда – твои родители никогда не являлась пропойцами и отбросами общества. Они… -       Ты говоришь так, будто точно это знаешь! Дядя Рой, то есть ты... ты был с ними знаком?! И ты знаешь, как их зовут? – ярко-зелёные глаза блеснули за стёклами новых очков так ярко, что мне показалось, что этот зверёныш сейчас бросится на меня, чтобы вытрясти правду. Мордред, он ведь до сих пор не знает имён собственных родителей! – А почему ты молчал? Почему вы все не сказали мне ни слова о папе с мамой?! -       Вспомни обучение в школе. Разве кто-то проходит годовой курс математики за один день? – фыркнул я, отставляя чашку. -       При чём тут это?! -       При том! Подумай и ответь – можно ли за пару часов усвоить огромный объём информации, которую нужно не только понять, но и научиться применять на практике? -       Нет, – насупившись, согласился Гарри. – То есть, вы будете мне рассказывать про маму с папой по чуть-чуть, чтобы я не ошалел и всё понял? -       Правильно. Но не «по чуть-чуть», а «понемногу». Это побольше, чем «чуть-чуть». -       Круто! – обрадовался он. – Дядя Тиберий, тётя Доротея, а вы… вы тоже что-то знаете о моих папе с мамой? Вы так странно переглянулись… -       Мы не знаем, Генри. Мы слышали о них, читали, но насколько услышанное и прочитанное является правдой, сказать не можем, – спокойно ответил ему Тиберий. Флинт-старший ещё до появления Гарри в своём доме благоразумно убрал в недоступное ему место книги о Мальчике-Который-Выжил, чтобы у того не было ни малейшего шанса раньше времени сунуть нос в лживые сказки о себе и своей семье. -       А-а-а… Джон? Ты же… скажешь мне? Как… как их звали?!       Несмотря на то, что разговор о семье Гарри завёл я, мальчик выбрал в качестве источника откровений именно Джона. Тот кивнул и медленно, даже с некоторой торжественностью, произнёс: -       Джеймс Бьюкенен Поттер и Лилия Кейт Эванс. Возьми, я сделал увеличенные копии их колдографий со школьного выпуска, – Джон вынул из-за пазухи два плотных прямоугольника и протянул мальчику. Тот вцепился в них дрожащими руками, уставился, как на истинное чудо, а потом начал хлюпать носом. Пару раз он вытер лицо манжетой рубашки, а потом спохватился и полез в карман брюк за носовым платком. -       Извините, я это… Я… я в первый раз их вижу. Они такие… Они ведь мои, понимаете? Мои папа и мама! – Гарри оглядел нас полуиспуганно, полупросяще, а затем вдруг соскочил со стула и бросился обнимать Джона. – Спасибо, спасибо тебе огромное! Ты самый лучший на свете! -       Ну, скажешь тоже, – чуть смущённо выдавил из себя Джон, осторожно обнимая мальчика в ответ. -       А почему у папы такое странное второе имя – Бьюкенен? – спросил Гарри, когда вдоволь наревелся, оставив на плече Джона два мокрых пятна. – Это в честь дедушки? -       В честь бабушки, – пояснил я, так как во время поисков мальчика успел изучить родословную мелкого бедствия и заметить характерную закономерность мужских имён в его семье. – Именем твоего деда стала фамилия его матери, Мэри Флимонт. Отцу же в качестве второго имени дали фамилию уже его мамы, твоей бабушки Юфимии. А ты… -       А я, получается, Гарри Эванс Поттер? -       Не Гарри, а Генри, – мягко поправила его Доротея. – Твоё полное имя – Генри Эванс Поттер. Гарри тебя могут звать друзья и близкие люди. И мы будем очень рады, когда тоже сможем назвать тебя домашним именем. -       А вы это, подождёте немного? – неловко шмыгнул носом Гарри, которому, ясное дело, нравились Флинты, но доверие к ним ещё не успело достичь нужной планки. -       Конечно! В конце концов, как ты мог заметить, мы зовём своего сына Маркусом, так как он отчаянно противится тому, чтобы родные родители имели право назвать его Марком или Марчи. И что ему не нравится? – с наигранным отчаянием воскликнул Тиберий, развеяв сомнения Гарри. -       Спасибо, что рассказали мне всё это. Я сегодня узнал о родителях больше, чем за всё свою жизнь! -       Мы не могли оставить тебя в неведении, – честно ответил Джон, неловко похлопав Гарри по плечу. Кажется, он до сих пор не мог привыкнуть к подобному чрезмерному проявлению чувств со стороны Поттера. Сидящая сбоку от меня Корделия откровенно шмыгала носом, а Тиберий и Доротея едва не светились от довольства. Мы сняли с их плеч обязанность рассказывать мальчику историю его родителей, тем самым беря на себя последствия неприятия им нелицеприятной правды. – Мы все. -       То есть? Почему – все? -       Потому что о сложных вещах трудно говорить в одиночку. Мы сейчас постараемся тебе кое-что объяснить. Но только кое-что. Ты понимаешь, почему? -       Слишком много знаний, – вздохнул Гарри и отлип всё-таки от Джона. – И я не всё пойму. Это как объяснять мне эту, как её, квантовую механику. Я один раз передачу про неё посмотрел, когда дядя с тётей и Дадли уехали, а меня в доме на полдня оставили. Было интересно, но я ничего не понял. -       Именно. Ты привёл очень точный пример. А теперь сядь и послушай Роя. Он лучше меня умеет сообщать важные вещи. -       Хорошо, – мальчик уселся на стул и замер, таращась на меня внимательным взглядом. Я вздохнул и продолжил прерванное повествование. -       Итак, твои родители оплатили твоё образование. Более того – согласно традиции благородных семейств, они открыли на твоё имя ученический счёт в магическом банке, где лежат средства, которые ты сможешь потратить во время обучения в Хогвартсе для покупки всего необходимого, вроде формы, учебников, а также для найма репетиторов или учителей по тем предметам, которые перестали проходить в школе, но которые всё ещё входят в список необходимых для получения той или иной профессии, доступной выпускникам. Ты можешь быть спокоен за своё будущее, Джеймс и Лили позаботились о нём. Кроме того… -       Это не всё?! -       Не всё, конечно. Они не оставили чёткого завещания, на то были причины, о них я расскажу тебе позднее. Твои родители определили содержание для своего сына в случае собственной гибели, оформив специальное распоряжение в банке и не указав конкретных имён, ведь они не могли предугадать, кто станет заботиться о тебе, когда их не станет. Всё это время деньги перечислялись с личного счёта Джеймса Поттера твоим «опекунам» через подставных контрагентов. Дело в том, что финансами в магическом мире заведуют гоблины, а с ними нельзя шутить, это очень серьёзные создания. Им плевать на взаимоотношения магов – если человек не умер, а пропал, сидит в Азкабане или уехал в Империю Мо Хуань, то они будут выполнять в отношении него все положенные банковские обязательства. Как ты знаешь, кто-то изъял тебя из волшебного мира и переместил в обыденный, никто не мог тебя найти, но для гоблинов это не было проблемой. Жаль только что наши острозубые друзья никогда не выдают тайны своих клиентов и поэтому мы не могли через них разыскать тебя! -       То есть, меня не бросили, а потеряли? Как такое возможно?! Я же человек, а не… вещь… – робко, даже немного виновато, пробормотал Гарри. -       В год твоего рождения в Магической Англии шла вялотекущая война, Генри. Не такая, как в сороковые годы, конечно, но и этого хватило, чтобы многое разладилось и люди, мягко говоря, перестали обращать внимание на некоторые странности. К тому же, кто-то бежал, кто-то пропал или спрятался, а кто-то и вовсе оказался в тюрьме. Связи нарушились, выжившие, что победители, что проигравшие, после окончания этой недовойны зализывали раны и думали о том, как жить дальше, – я старался говорить самыми доступными словами, донося до мальчика мысль, что бездействие магического мира было вызвано не равнодушием, а общей сложной ситуацией. – Но, вернёмся к деньгам. Гоблины – существа иного порядка, чем мы, и их магия разительно отличается от нашей. Им каким-то образом удалось выяснить, кто именно взял тебя в семью, и поэтому они честно выполняли договор с погибшим Джеймсом Поттером, то есть магические деньги переводились в обыденные английские фунты и твои дядя с тётей получали их каждый месяц с того самого дня, как ты оказался у них дома. Все средства, которые поступали им за почти десять лет твоего пребывания на Тисовой улице, Вернон и Петунья Дурсль оставляли на счету, оформленном на имя своего сына.       Гарри какое-то время переваривал полученную информацию, складывая три и пять. Получившаяся восьмёрка, явившая ему символ бесконечной подлости и лжи, заставила мальчика вскинуться и затрястись от гнева. Жизнь в чулане, скудное питание, постоянная работа по дому и обноски с толстого плеча кузена явились перед ним теперь в ином свете. Он не был нахлебником! Я прекрасно видел, как в глазах ребёнка разгораются сент-эльмские огни обиды и злости. Мелко затряслась посуда на столе, молоко в молочнике закипело и бурная пена полилась на скатерть, а сахар начал темнеть и плавиться, словно вокруг него сконцентрировался жар дровяной печи. Мы с Джоном медленно потянулись к своим палочкам, чтобы в случае выплеска магии успеть обезопасить всех присутствующих в беседке людей. -       Ох, Тиберий, унеси печенье! Гарри расстроится, если с ним что-то случится, – немного взволнованным голосом попросила Доротея. Тиберий с невозмутимым видом подхватил вазочку с миндальным печевом и поднялся из-за стола, собираясь спасти самое дороге из того, чтобы было на столе. Раритетный веджвудский фарфор, зачарованный ещё в восемнадцатом веке, не вызывал у хозяев даже тени беспокойства о его сохранности. -       А я, пожалуй, прихвачу тосты. Давно мне не выдавалось отведать такого вкусного тунца! – я пододвинул к себе тарелку с остатками тостов и поднялся из-за стола. – Гарри, позови, когда закончишь. Джон, ты обязан съесть ещё один тост. Я следил за тобой – ты почти ничего не ел. -       А позаботиться о даме ты не желаешь? – с иронией спросила Корделия, также как и все игнорируя намечающийся магический выброс. -       Дама прихватила бисквит. А Джону нужны белок, селен и калий! При повышенной физической активности они необходимы организму, а учитывая специфику аврорской службы… -       Как колдомедик, я одобряю твоё решение. А как дама – нет. Меняю бисквит на тунца! – заупрямилась та. Наша пикировка оказала благотворное влияние на Гарри и заставила его отвлечься от саможаления и падения в бездну ненависти. Он потряс головой, приходя в себя, увидел разгромленный стол и по привычке собрался было убежать и спрятаться, но абсолютное игнорирование произошедшего заставило его остаться.       Детские магические выбросы не всегда были направлены на решение какой-то задачи, вроде приманивания игрушки, прыжков на крышу, прохождения сквозь стены или открытия замков, иногда они служили выражением страха или злости. Как мы уже узнали в самом начале эпопеи по извлечению Поттера из маггловского рабства, первый магический выброс у него случился именно по причине испуга, и я уверен, что после возвращения из Мунго его родители устроили маленький, а может и очень даже большой, семейный праздник. Если в обычных магических семьях детей хвалили за любое проявление волшебства, чтобы те не вздумали пугаться и отрицать живущую в них магию, опасаясь собственных сил, то в нашем тяжёлом случае требовалось… игнорировать, доказывая мальчику живым примером, что магия – это повседневная обыденность, проявления которой не являются ни чудом, ни трагедией. Прививать ему самоконтроль и сдержанность Тиберий будет позже, недели через две, когда Гарри перестанет пускать счастливые слюни при виде танцующих чашек. -       Простите, я снова всё испортил! – Гарри сжался, с ужасом глядя на залитую молочной пеной скатерть и дымящийся жжёный сахар. -       Завтра я приготовлю крем-брюле. Запах молока и карамели натолкнул меня на мысль, что этот десерт будет идеальным после индейки, которую я собиралась запечь на ужин! – невозмутимо объявила ему Доротея и в два жеста удалила пятно со скатерти и очистила сахарницу от испорченного содержимого. – Ты предпочитаешь индейку с клюквой или савойской капустой? -       Я никогда не ел индейку, тётя Доротея, – сконфуженно признался Гарри, опуская голову. – Только сосиски из неё.  -       Тогда, с клюквой. Тиберий! Милый, куда ты спрятался вместе с печеньем? -       Я делаю сэндвичи, – раздался из открытого окна кухни голос Флинта-старшего. – Скоро вернётся Маркус, он явно будет не прочь перекусить после тяжёлого дня, да и наши гости проявили усиленный интерес к тунцу. Сейчас вернусь. Не обсуждайте без меня ничего интересного и важного, я обязан присутствовать в моменты исторически важных событий. Хотя, как я считаю, вся наша жизнь является важнейшей частью истории! Взять хотя бы… Ох! Милая, а почему у нас такие острые ножи? Я порезался… -       Простите, я сейчас вернусь, – Доротея поспешила покинуть беседку, и мы остались вчетвером. Это было весьма кстати, так как в отсутствие новых опекунов Гарри будет меньше переживать за устроенный им кавардак. -       Держи, – Джон отдал мальчику последний сэндвич и тот сразу вцепился в него, после чего начал нервно грызть, пачкая лицо соусом. – Успокоился? -       Угу, – буркнул тот с набитым ртом. -       Итак, мы говорили о Дурслях, – продолжил я, усаживаясь обратно за стол и делая вид, будто ничего не произошло. Мне, с учётом моего опыта, это было совсем не сложно! – Присвоенные деньги, которые они собирались передать твоему кузену Дадли после достижения им совершеннолетия, уже перечислены обратно на исходный счёт, а последующие выплаты будут происходить в твоём присутствии. -       Зачем?! -       Чтобы ты учился пользоваться деньгами и понимал, что это! Твои предки, Гарри, не были бедными людьми. Конечно, им было далеко до богатейших фамилий магической Британии, таких как Малфои, Блэки, Лестрейнджи или Гринграссы, и у Поттеров не имелось в наличии нескольких хранилищ, набитых золотом до самого потолка, но всё равно твоё наследство нельзя назвать маленьким и несущественным. Доступ к основным средствам ты получишь лишь после того, как тебе исполнится семнадцать лет, именно в этом возрасте волшебник считается совершеннолетним. Но, как я уже говорил, ученический сейф откроет тебе свои двери сразу в одиннадцатый день рождения, то есть уже послезавтра. Деньги из него ты можешь тратить только на учёбу в размерах, ограниченных общей суммой, а вот проживание будет оплачиваться в строго определённом размере и непосредственно со счёта твоего отца. -       А кем были мои родители, раз у них оказалось так много денег? Они что, тоже чем-то торговали, как дядя Вернон? – на лице Гарри отобразилась усиленная работа мысли, и я не мог не признать, что логика в его рассуждениях присутствовала, пусть и не всегда. – Ну, раз они смогли обеспечить мне учёбу в пансионе и отвалили денег на выплату пособий вплоть до совершеннолетия, то вряд ли они торговали шторами или продуктами. Или дрелями! Дурсли и те брали кредиты, чтобы подправить дядин бизнес, я сам слышал, как они обсуждали проценты по закладной на дом! -       Твои родители не успели существенно увеличить семейное состояние. Как ты понимаешь, они погибли очень молодыми, да ещё в то время, когда в Британии шла вялотекущая гражданская война между магами. Но вот твой дедушка, к примеру, был известным зельеваром. У него имелось своё небольшое производство, а ещё на его имя были оформлены патенты на те составы, которые он не мог производить лично и право на варку которых он передал другим магам за приличный процент. Например… – я сунул руку во внутренний карман камзола и вынул небольшой флакончик из голубоватого стекла с белой этикеткой. – Это зелье называется «Простоблеск» и его изобрёл твой дед, Флимонт Поттер. Это самое популярное в магической Британии средство для укладки волос, и с продажи каждого флакона небольшой процент до сих пор отчисляется на семейный счёт Поттеров, доступ к которому ты получишь после вступления в наследство. Кроме этого зелья существуют и другие, которые также по чуть-чуть увеличивают твоё благосостояние. -       Мой дед варил зелья… Надо же! Как самый настоящий колдун из мультика, в большом закопчённом котле, из глаз тритонов и желудков жаб! – Гарри цапнул флакончик и завертел его в руках, как маленькая обезьянка. -       Он делал это в лаборатории, на хорошем оборудовании, и из известных ингредиентов – в состав «Простоблеска» входят барбадосская смола и шерсть дракона породы Огненный Шар, – пояснил я ему, готовясь прочесть целую лекцию о достоинствах этого потрясающего снадобья, которое позволяло мне поддерживать свою укладку в превосходном состоянии что в чащобах Карпатского предгорья, что на званом обеде в Лондоне, что посреди боливийских Кордильер! Джон укоризненно взглянул на меня и я заткнулся. В конце концов, нынешние производители зелья не платили мне за рекламу, ради чего стараться-то? -       Драконья шерсть? – судя по всему, Гарри заинтересовало только это. – Так драконы существуют на самом деле?! -       Конечно. Сейчас они проживают на территории нескольких заповедников, иначе их неконтролируемое обитание рядом с обычниками может выдать наше существование. Как ты понимаешь, мы скрываем своё существование от людей, не обладающих даром магии. О нас знают лишь высшие чиновники из правительства стран всего мира, в случае Великобритании – Леди и её семья, премьер-министр, начальники военных министерств, разведки и Казначейства, – пояснил ему Джон. – Это древний договор, который мы называем Статутом о Секретности. Из-за него мы не можем вмешиваться в жизнь обыденного мира, Гарри. -       То есть… Подождите, кажется, я сообразил к чему вы клоните. Меня не могли раньше забрать у Дурслей, потому что они – магглы. И тут вроде как получается, что маги не могли, а обычные люди не хотели ничего сделать. Это гадство вообще-то! – Гарри надулся, попыхтел, но справился с обидой – Но почему я вообще оказался у них? Ведь если семья папы была обеспеченная, и через меня можно было подобраться к деньгам, то меня должны были с большим удовольствием усыновить маги! Ну, какие-то дальние родственники, троюродные дяди и тёти, хоть кто-нибудь! Получается, никто не захотел меня оставить у себя? А теперь-то что изменилось? Почему сейчас маги забрали меня к себе? -       Между «не хотел» и «не мог» большая разница, Гарри, ты же сам это только что отметил. И дело, к сожалению, далеко не в деньгах, потому что когда проблема заключена только в них, то это не проблема, а расходы. Но не в нашей ситуации. -       Меня не могли забрать у Дурслей? Почему? – Гарри начал злиться и даже принялся подпрыгивать на стуле от негодования. – Неужели, у меня нет больше никаких родственников со стороны папы, которым я был бы нужен? Ведь у меня, как выяснилось, есть деньги, я бы не был нахлебником! -       Я же сказал – дело не в деньгах. Дело в том, что тебя было просто некому забирать. Я ведь упоминал – у нас не так давно прошла гражданская война, ты ведь понимаешь, что это такое? – с некоторой ленцой спросил я. Гарри нетерпеливо мотнул головой и я продолжил. – Из Поттеров в живых остался только ты. Твой крёстный отец уже десять лет сидит в тюрьме. Двоюродные и троюродные родственники выступали на проигравшей стороне и им, разумеется, никто бы не доверил воспитание ребёнка тех, кто являлся их врагами. Есть, скажем так, четвероюродная семья, но она пребывает в настолько удручающем положении, что ей самой необходимо оказывать помощь! Так что ты смог найти приют лишь среди Флинтов… Которые до недавнего времени, вообще-то, находились в опале у Министерства, и лишь Корнелиус Фадж, придя к власти в прошлом году, смог восстановить справедливость.       Я еле сдержал самодовольную усмешку – настолько я был горд тем, что смог вывернуться и логически объяснить ситуацию с выбором семьи Флинтов, которые в список Амбридж попали случайно и только потому, что являлись представителями одной из двадцати восьми благороднейших семей Великобритании. Если бы мы обстряпывали своё благородное дельце год назад, то Флинтов там и в помине не было. Ну, а вдаваться в подробности о том, что Фаджу было почти что плевать на справедливость и его заботила исключительно политическая репутация я, естественно, не стал. -       То есть, дядя Тиберий и тётя Доротея мои настоящие дядя и тётя?! -       Очень дальние. Но и в них, и в тебе течёт кровь Блэков, и это вас роднит. Расспроси попозже Тиберия о генеалогии и родстве чистокровных магов, он с удовольствием расскажет тебе об этом. -       Обязательно расспрошу, – мрачно пообещал Гарри. – Дядя Рой, получается, у меня есть много дальних родственников, но они все какие-то проблемные, а один даже в тюрьме сидит? И тётя Петунья, когда говорила о дурной наследственности, была права? -       Она была абсолютно неправа, – не терпящим возражением голосом заявил Джон и даже подался вперёд, устремляя на Гарри тяжёлый пристальный взгляд. – Родственники – это родственники. А ты – это ты. И если тебя так волнует твоя кровная связь с теми, кто преступил закон, то забудь об этом, потому что твой отец, который для тебя ближе и роднее всех, был аврором, пусть и успел прослужить совсем немного, прежде чем его подло предали и убили, как и его жену. -       Папа был аврором? Также, как и… ты? – дрогнувшим голосом спросил Гарри. Джон молча кивнул. Он не застал Джеймса Поттера в аврорате – к тому времени, как Джон окончил курсы, отец Гарри был уже мёртв. Но их действительно объединяла служба, они оба носили алые мантии и стремились принести не только закон, но и ту самую справедливость, которой алчно взыскует любой разумный человек... Как и Сириус Блэк, выкинувший дикий фортель и ставший курсантом вопреки традициям правилам высшего общества. А потом загремевший в Азкабан… -       Вы ведь что-то знаете обо мне и моих родителях! Что-то важное, но не говорите! -       Логарифмические уравнения, Гарри. Ты можешь их решить? – напомнил я ему, и мальчик уныло вздохнул. -       Понятно. Вы мне расскажете всё как-нибудь потом. Когда я буду взрослым и умным, так? -       Нет, пораньше. Намного раньше, Гарри. Никто не собирается тебе врать, умалчивать правду, какой бы нелицеприятной она не была, но на сегодня с откровениями закончено. Пора переходить к делам более насущным, – перевёл я тему, чувствуя некоторое утомление после разговоров о семье и тайнах прошлого. – Как уже было сказано, мы пришли сегодня для того, чтобы начать твою подготовку к школе. -       То есть, мне надо будет сдать какие-то тесты? Вроде вступительных экзаменов? – мальчик пригорюнился и тяжело вздохнул. – Но я их провалю, я ничего толком не знаю! -       Подготовка к школе начинается с медицинского осмотра, чтобы мы могли определить, сможешь ли ты полноценно пользоваться магией, когда получишь свою первую волшебную палочку, – заговорила Корделия, вовремя вклинившись в разговор. – Для этого я нахожусь здесь. Программа обучения очень насыщенная и ты должен быть достаточно здоров для того, чтобы перенести её. К тому же в коридорах замка холодно зимой и если ты будешь слишком хилым, то тебе придётся проводить всё свободное время в Больничном крыле. Не думаю, что это то, чего бы тебе хотелось! -       Фу-у-х, ясно. Но меня можно и не осматривать. Я и так могу вам сказать, что со мной! Я слабый, хилый и у меня хреновое зрение! – радостно объявил Гарри. – Болею редко, конечно, и бегаю хорошо, Дадли помог научиться, только вот поднять что-то тяжёлое не получается и читать долго не выходит, голова болит. -       Этого мало, Гарри. Ты можешь не знать о чём-то, например – об осложнениях какой-то болезни, которой переболел в детстве, когда был ещё совсем маленьким, или об аллергии, которая может у тебя быть на магические составляющие зелий. Ты же знаешь, что у некоторых детей бывает негативная реакция на обычные препараты, и открывается это только когда им уже становится плохо? – старательно пояснила ему Корделия, заглушая нервозность и нежелание мальчика подвергаться каким бы то ни было медицинским процедурам. Тот несмело кивнул. – Не переживай – осмотр займёт не более получаса, брать кровь на анализы я не стану, всё сделают магия и мои глаза, – с мягкой улыбкой пояснила ему Корделия, которая намётанным взглядом легко могла определить, кто и когда укусил очередного охотника, как именно проводилось лечение и чем теперь грозит неправильно сросшаяся рана. -       А можно, Джон поприсутствует? Ну, так, на всякий случай? -       Разумеется! – согласился я, радуясь тому, что острый глаз аврора сможет заметить то, о чём, может быть, захочет умолчать Корделия. Врачебная тайна, всё-таки, может заставить её открыть некоторые особенности здоровья Поттера только его опекунам, а вот Джон, не дававший подобных обетов, с чистой совестью расскажет обо всём мне и трёхголовому рунеспуру в лице дяди, Скримджера и мистера Грэя. Информация – главное сокровище мира. После рубашек из херингбона и снадобья «Простоблеск», конечно!