Five Nights at Freddy's: Hope

Hello, midnight lover,

you're the one I adore

And I'll be thinking of you

'til the stars are no more

If it's cloudy or blue,

I'll stay here with you

We'll make a wish,

and then we'll kiss,

a love forever true

Instead of going out to some restaurant,

I'll stay here with you

© Michael Jackson — Loving you

Засыпая, я решил, что как всегда проснусь первым, однако утром мне открывается совершенно другая картина. Это первое утро, когда я не просыпаюсь в объятьях Джереми. Кроме того, сегодня он повёрнут ко мне спиной. При всем этом я почему-то уверен, что для того, чтобы повернуться ко мне спиной, ещё и выглядя так напряжённо в таком положении, Джереми нужно было проснуться и вероятнее всего он не спит, что доказывает его напряжённое тело — во сне он бы не смог так напрячься. Я неуверенно переворачиваюсь на бок и, подумав ещё чуть немного над тем, что я вообще собираюсь сделать сейчас и насколько вымышленных процентов мне стоит такое делать, прижимаюсь к спине Джереми грудью. Я слышу как он вздыхает и это доказывает мою теорию, о том, что Джереми сегодня проснулся первее чем я. Это… это лишь сильнее напрягает мои чувства. С ним явно не всё так радужно после вчерашнего и я понимаю его. Вчерашний день был первым днём, когда я видел, чтобы Джереми плакал не от физической боли (я помню как тяжело ему давались первые месяцы после лоботомии и я помню как слёзы текли по его лицу, когда он признавался мне, как ему тяжело функционировать вновь как вполне себе нормальный человек без каких-либо явных дефектов), а от душевной. Видеть это было тяжело и больно. Конечно, я был рад, что Джереми открылся мне настолько сильно, позволил мне узнать о его прошлом, но всё равно тяжело вспоминать каким подавленным он был вчера… и каким подавленным он остаётся сейчас. Почему-то я действительно ожидал, что хороший сон пойдёт ему на пользу, но реальность оказалось другой. — Ты в порядке? — шёпотом интересуюсь я, коснувшись подбородком плеча Джереми. Он вновь вздыхает и несколько секунд просто молчит вместо какого-либо ответа, неважно, удовлетворяющего меня в плане его чувств или нет. — Я… Я не уверен… Наверно, нет, — как-то совсем неуверенно отвечает Джереми. — Извини, я… Просто не понимаю, почему я расклеился настолько сильно… — Это нормально, — успокаивающе говорю я. — Это нормально, Джереми. Мне тоже было несладко, когда я рассказал тебе мою правду. — Но был ли ты таким же слабым на следующий день? — чуть громче интересуется Джереми. Я кусаю себя за губу. Я лишь слегка понимаю вопрос Джереми в том плане, чтобы понимать почему именно он спросил у меня это, ещё и повысив голос, хотя до этого он говорил шёпотом. Джереми в первый раз предстал передо мною как человек, у которого тоже бывают моменты слабости и отчаяния. Раньше я не был свидетелем такого всплеска чувств с его стороны. Для нас двоих это что-то нетипичное, почти новое, можно сказать. — На следующий день я очень злился на себя, — рассказываю я. — Помнишь, я сказал, что был готов разбить зеркало в ванной из-за того насколько злым я был в тот момент? Я еле как нашёл в себе силы быть сильнее желания разрушать то, что находилось рядом со мною… — Видишь? — так тихо, что мне пришлось приложить усилия, чтобы это услышать, спрашивает Джереми. — Ты не был таким же как я сейчас… — Злость — это тоже слабость, — не соглашаюсь я. — К тому же, люди по-разному реагируют на всё. Возможно, в детстве ты позволял себе плакать если тебе хотелось. Все свои недовольства жизнью я обычно показывал в агрессивных поступках. Вместо того, чтобы сесть и погрустить столько, сколько мне нужно, я злился и отдавался самоуничтожению… в каком-то смысле. Я бил стены, резал руки, кидался подушками и… В общем, с моей стороны было много агрессивных действий, потому что я так привык выражать боль, когда становится уже совсем тяжело всё держать в себе. Ты другой, Джереми, и не должен реагировать на всё так же как и я. Слабость есть слабость, как бы мы её не выражали, агрессивным поведением или меланхоличным поведением. — Думаю, мне просто тяжело это принять… и, возможно, даже понять, — неуверенно говорит Джереми. — Может быть. Однако в этом нет ничего плохого. Я от тебя и в таком состоянии не откажусь, помнишь? Джереми слабо дёргает плечом, таким образом сообщая мне о том, что он хотел бы, чтобы я убрал голову с него и я делаю то, что он от меня хочет… Даже чуть увеличиваю расстояние между нашими телами. Джереми переворачивается на спину. Краем глаза я замечаю, что на его щеках осталось напоминание о том, что до этого по ним текли его слезы. Я пытаюсь пока не концентрировать на этом внимание и вместо каких-либо слов нахожу его ближайшую ко мне ладонь, переплетая наши пальцы. — Знаешь, Джереми, нужно быть очень сильным, чтобы позволить себе быть слабым рядом с кем-то, — делаю я попытку чуть поднять настроение Джереми. Мне не шибко нравится видеть его таким. Как-то весёлый Джереми мне роднее… Я опять начинаю скучать по человеку, который как бы никуда и не пропадал, но всё равно не хватает его присутствия рядом. В ответ на мои слова Джереми ничего не говорит. Это немного, но всё же расстраивает меня, потому что я действительно хочу поднять ему настроение и помочь перестать думать только о том, как плохо время от времени быть слабым человеком. Вместо слов я подумываю перейти к действиям и, совсем немного подумав, приступаю уже к другим попыткам поднять настроение Джереми. Я чуть приподнимаюсь с кровати и пытаюсь поцеловать его для начала просто в уголочек губ, но Джереми отворачивается головою от поцелуя. Пару секунд мне приходится смотреть на профиль его лица, а потом я делаю другую попытку поднять ему настроение поцелуями. В этот раз я пытаюсь поцеловать его в щеку. Джереми закрывает мне доступ к его щеке ладонью. Я хмурю брови. — Майк, пожалуйста, не делай этого, — шёпотом просит Джереми. Я меняю выражение своего лица, полуудивленно смотря на него. — Джер… — Майк, пожалуйста, — хотя Джереми и противится моим поцелуям, он не отпускает мою ладонь, лишь напротив сжимает её сильнее. Я сдерживаю желание слабо запротестовать из-за ощущения боли в ладони там, где к коже прижимаются пальцы Джереми. — Мне не нравится, когда так делают… Если я расстроен, то поцелуи не всегда способ меня развеселить. Я опускаю взгляд. Могу предполагать, что такая реакция на поцелуи с желанием поднять настроение была вызвана в результате отношений Джереми с Филиппом. Я не могу перестать ненавидеть Филиппа за то, что он сделал с Джереми… и что он продолжает с ним делать даже после смерти. — Извини, я не знал… — И не мог бы знать, — с хмурым выражением лица говорит Джереми. Я вспоминаю, что точно также ответил ему, когда Джереми впервые узнал из моих уст о Элизабет и Нормане — в принципе о факте того, что у меня были младшая сестра и младший брат. Интересно, когда я говорил эти же слова Джереми, звучал ли я так же недовольно? Мы оба замолкаем. Я чувствую себя уже не так уверенно, держась с Джереми за руки, поэтому я медленно выскальзываю ладонью из схватки его ладони. Джереми лишь на пару секунд удивлённо смотрит на меня… А потом он вновь хмурится. Я сажусь на кровати и при этом ещё сильнее увеличиваю расстояние между нами. Тишина между нами продолжает душить нас обоих. Мне нужно наконец-то сказать ещё что-то, пока эта игра в молчанку не привела нас к чему-то похуже. — Эй, — начинаю я, пытаясь придать своему голосу более приятные и радостные нотки, чтобы развеять грустную атмосферу между нами, — хочешь я приготовлю тебе завтрак? Уверен, ты уже и забыл как хорошо я умею готовить. — Я уже многое не помню, — почти что бурчит себе под нос Джереми, переворачиваясь, чтобы уткнуться лицом в подушку. Такой ответ меня расстраивает по той простой причине, что Джереми словно обвиняет самого себя и свою память за то, что он может уже что-то не помнить… И плевать, что не все процессы его памяти связаны с лоботомией. Как я готовлю он мог быть забыть по той простой причине, что я давно этого не делал, за столько времени Джереми сам готовил себе еду для приёма пищи, а наши умения в готовке всё-таки отличались (совсем не хочу сказать, что Джереми готовит хуже, но какие-то блюда получаются у него лучше чем у меня, а какие-то хуже, хоть и не намного хуже). — Джер… — произношу я, не заканчивая мысль, но придавая моему голосу более грустные нотки, чтобы, как бы не было отвратительно признаваться в этом самому себе, немного поиграть на чувстве стыда Джереми. Но его слова действительно обижают меня в какой-то степени. — Извини, — шёпотом отвечает Джереми. — Я не против. Классная идея, — он издаёт наигранный смешок. Я игнорирую, что можно легко угадать, что смешок Джереми ненастоящий и вместо заострения внимания на этом, улыбаюсь ему, хотя из-за своего положения он не может видеть улыбки на моём лице. Я поднимаюсь с кровати, не забыв прихватить своё пальто, которое всё это время лежало в наших ногах, и выхожу с комнаты, по пути натягивая на себя пальто. Я уверен, что хороший и вкусный завтрак хотя бы немного поднимет настроение Джереми.

* * *

Когда я почти заканчиваю приготовление завтрака, я слышу как голые ноги Джереми касаются пола, когда он медленно заходит на кухню. Я слабо вздрагиваю, когда он подходит ко мне сзади и обнимает меня за талию, утыкаясь носом в шею, но в этих действиях я узнаю привычного мне Джереми. Это немного, но всё же успокаивает меня, поскольку настрой Джереми изменился в лучшую сторону. Видеть его таким намного приятнее. — Я тебя люблю, — слишком привычно шепчет Джереми. Я издаю смешок, пока мой взгляд всё ещё сосредоточен на еде, находящейся на сковородке. — Я знаю, что ты меня любишь, — говорю я, сильнее прижимаясь спиной к его груди. Мои плечи расслабляются. — Да, я знаю, но… но мне нравится говорить тебе об этом вслух, понимаешь… — Я понимаю, — кивая, отвечаю я. — Я тоже тебя люблю. Очень, очень люблю. — Иногда я боюсь, что это неправда, — признается Джереми. — Иногда я боюсь, что на самом деле у тебя нет никаких чувств ко мне и ты просто… обманываешь меня. Иногда я боюсь тебе доверять, потому что ты уже когда-то ушёл от меня и я… я боюсь, что когда-нибудь проснусь, а тебя нет рядом, хотя я помню, что ты оставался у меня на квартире. — Джереми, я тебя не обманываю. Я правда тебя люблю. Я — не Филипп Лоу. И я никогда не поступлю с тобою как этот придурок… И никогда не повторю то, что я уже делал в твою сторону. Я понимаю, что тебе было неприятно из-за моего ухода. Этого больше не повторится. Обещаю. — И хотя я сам понимаю, что это глупо, — говорит Джереми, игнорируя мои слова… или просто решив говорить и говорить, пока он сам позволяет себе признаваться во всём, что его гложет, — я боюсь, что ты уйдёшь к кому-нибудь другому. Людей по всему Харрикейну слишком много, чтобы когда-нибудь, глядя на какого-то, хоть и незнакомого для тебя человека, не сказать: «Ого, этот человек нравится мне больше, чем Джереми». — Джереми, давай посмотрим на всё это здравым взглядом. Даже если бы мне понравился кто-нибудь ещё, этот человек никогда бы не признался себе в том, что я его привлекаю тоже… У меня есть недостатки, которые мешают другим людям видеть меня нормальным человеком, с которым действительно что-то возможно. Я — полусгнивший труп, хоть и живой из-за Ремнанта в крови, к тому же я — сын серийного убийцы, из-за чего некоторые могут чувствовать ко мне жалость, но есть и тот процент людей, что будут ждать от меня подвоха, решив, что раз у меня оказался чокнутый отец, то и я такой же. Только ты на самом деле понимаешь, что кроме этих недостатков, у меня есть и другие недостатки, больше касающиеся моего поведения, но есть и свои плюсы. Ты знаешь через что я прошёл и ты веришь мне во всём этом, не ставишь мои слова под сомнения. Это одна из тех причин, почему я тебя люблю — ты относишься ко мне не так как другие люди и из-за этого я чувствую себя комфортно рядом с тобою. Максимально комфортно, прошу заметить. — Хорошо, может быть у тебя нет причин оставлять меня… Но что, если я когда-нибудь сорвусь? Ты уже знаешь, что я… — Нам нужно прояснить с тобою один момент, — серьёзно говорю я, перебивая этим Джереми. Я уменьшаю огонь на плите, но увеличиваю огонь в нашем разговоре сейчас. — Твои «измены» происходили из-за того, что Филипп не мог дать тебе что-то, что было необходимо тебе от этих отношений. Со мною такого не будет. Я буду думать не только о своих желаниях, но и о твоих. — И всё же в наших отношениях могут быть моменты, когда я буду желать чего-то, но ты не сможешь дать мне это из-за своего нежелания этим заниматься. — Думаю, это нормальная практика для любых отношения, — пожимаю плечами я. Джереми не очень доволен этим ответом, потому что тут же бурчит что-то мне в шею. Я вздыхаю. — Возможно, я не всегда буду рядом с тобою, потому что мне ещё нужно привыкнуть к факту наших отношений, но это не значит, что чуть позже я не начну присутствовать в твоей жизни полноценно… Придёт время, я привыкну ко всему этому и мы будем жить вместе, как и жили до этого. К тому же я всё ещё помню о твоём желании купить дом и я его поддерживаю. — Я имею в виду не только это. Отношения — это не только жизнь под одной крышей. Мы делали это ещё до того, как вообще хоть кто-то из нас допустил мысли о влюбленности в другого. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, Джереми. Хотя меня это немного смущает, но я никогда не откажу тебе в поцелуях, а что касательно секса, то я… Да, я не всегда могу быть к этому открыт, не всегда буду этого желать, но, думаю, можно будет находить небольшие компромиссы… — я кусаю себя за губу. Когда дело касается моего сексуального опыта с Джереми я не такой уж и уверенный как тогда, когда дело касалось моего сексуального опыта в Сан-Диего. Для меня это немного странно, но возможно всё дело в том, что там была отчаянная необходимость в другом человеке и я переступал через все свои внутренние барьеры только, чтобы у меня была возможность удержать рядом со мною хоть кого-то. В отношениях с Джереми же, я словно вновь узнаю, что такое секс и что такое на самом деле удовольствие от этого процесса. — Например, другие виды ласк или… Я не знаю… Я возбуждаюсь не так часто, как хотелось бы даже мне самому, может быть ты помнишь, сколько раз я ныл тебе о том, что у меня не получалось заняться сексом с Верджиной по той простой причине, что у меня не вставал член... поэтому у нас, наверно, будет больше ситуаций, когда секса хочешь ты, а я не смогу ответить тебе взаимностью… В такие моменты ты можешь, ну… Никто ведь не отменял мастурбацию, да? — говорю я, чувствуя странное чувство стыда, когда я говорю последнее слово. Для меня оно уже не такое знакомое, потому что сам я никогда не мастурбировал. Да, даже тогда, когда у меня был пубертат. Обычно все мальчишки в моём возрасте сходили с ума во время пубертата, шептались о том как выглядели одноклассницы и даже незнакомые девочки на улице, и определённо точно хоть раз пытались помастурбировать, потому что, ну, это период такой — зачем думать о чем-то другом, кроме этих новых чувств. — Никто не отменял мастурбацию, — соглашается Джереми. — Но ощущения разные. Я чувствую себя совсем иначе, когда мастурбирую. Секс с тобою же мне приятнее и словно бы более желанный. Чувства, эмоции, ощущения, удовольствие — всё различается. Я вновь кусаю себя за губу и пытаюсь придумать, что ещё я могу предложить Джереми, чтобы он так сильно не переживал об этом. — Мы могли бы когда-нибудь снять на камеру как мы занимаемся сексом, — предлагаю я, уверенный в том, что прямо сейчас я сильно покраснел. А как иначе? Когда я последний раз говорил вслух настолько постыдные вещи? — А после ты мог бы использовать это видео во время мастурбации. Считай, просто со стороны будешь ощущать какого это, когда мы занимаемся сексом. К моему удивлению Джереми лишь смеётся над моими словами. — О господи, Майк, и как только тебе могло прийти в голову такое? — всё ещё посмеиваясь, спрашивает Джереми. Теперь я точно уверен, что покраснел — прям чувствую жар разлившийся по щекам. — Ну… эм… Просто был случай, когда одна девушка в Сан-Диего предложила снять как мы занимаемся сексом… У неё вроде как… уже была небольшая коллекция таких видео, с которыми она делала чёрт его знает что. — Надеюсь, ты не согласился на её авантюру, потому что мне будет очень тяжело думать о том, что где-то существует видео, где ты трахаешься с какой-то девушкой, а не со мною. В этот раз над словами Джереми смеюсь уже я. Я расслабляюсь ещё сильнее. Кажется, Джереми становится чуть лучше, потому что в плохом расположении духа он бы не стал говорить подобные вещи — уж я его хорошо знаю, чтобы говорить об этом настолько уверенно. — Оставлю это маленьким секретом. В ответ на это Джереми цыкает. Он отстраняет свою голову от моей шеи и вместо этого касается подбородком моего плеча… Вероятнее всего перед этим немного сгорбившись. Не хочу сказать, что Джереми намного был выше меня, но разница в нашем росте очень ощущалась… Особенно сейчас, когда я и сам постоянно горбился, потому что надеялся, что так люди не будут замечать, что со мною что-то не так. — Иногда так тяжело принимать, что до меня у тебя была куча женщин в Сан-Диего… — как-то слишком задумчиво для такого момента говорит Джереми. — И приправь это всё парочкой мужчин... — Хорошенько перемешай… — И добавь соли по вкусу. Мы тут же смеёмся над нашей крайне глупой шуткой. Только сейчас я вспоминаю про еду на плите и наконец выключаю огонь. — Что сегодня на завтрак, шеф? — интересуется Джереми. Я не могу не улыбнуться при этом вопросе… Потому что Джереми часто спрашивал меня так несколько лет назад. Он всегда считал это смешным, да и я, что уж там скрывать, тоже. — Скрэмбл, — привычно для такого момента говорю я с нотками гордости в голосе. — Если есть сыр, то будет с сыром. Если нет, то без сыра. Ну, и всегда есть соусы. — Ты же знаешь, что я предпочитаю и то, и то. Особенно тогда, когда соуса много. — О, я помню. Тебе нравится, когда вкусы искрятся на языке. — Кажется, после таких моих слов ты постоянно пользовался моментом, чтобы добавить столько соуса, что сожрать такую еду могла бы только собака и то даже не домашняя. — Мне действительно нравилось как ты реагировал на эту вольность с моей стороны, — со смешком говорю я, отдаваясь воспоминаниям. Да, мне действительно нравилось это… И мне всегда было забавно с реакции Джереми… До тех пор пока он не пытался накормить этим кошмаром из нормальной еды и нереального количества соуса меня. Один раз у Джереми всё-таки получилось, потому что я на момент потерял бдительность, и тогда мне ещё некоторое время пришлось отплёвываться в унитаз после того как меня вырвало. Не смотря на все нюансы, это было приятное и даже забавное воспоминание. Мне нравится вспоминать что-то подобное. — В этом всём действительно что-то было и я рад, что мы пережили такие моменты рядом друг с другом, — в конце концов говорит Джереми. Я киваю полностью согласный с его словами. Ещё некоторое время мы стоим в тишине у плиты, а потом я убираю руки Джереми с моей талии, чтобы повернуться к нему лицом. Джереми тут же отводит взгляд… Делает всё, чтобы наши взгляды не встретились. Я вздыхаю и на момент закрываю глаза. — Тебе стало хотя бы немного лучше? — шёпотом интересуюсь я, коснувшись ладонью щеки Джереми. Он опускает взгляд и смотрит на мою руку на его щеке. — Немного, но стало, — немного подумав, отвечает Джереми. Я слабо улыбаюсь меня, пытаясь выглядеть максимально подбадривающе в этот момент. — Но я не могу сказать, что сейчас я полностью готов отбросить эти неприятные воспоминания. — Я всё понимаю, Джер. Это нормально, — продолжаю подбадривать его. — Ты молодец. Ты справишься с этим. — Надеюсь, — совсем тихо говорит Джереми. Я убираю улыбку с лица и приближаю своё лицо к его лицу… И в самый последний момент вспоминаю реакцию Джереми на мою попытку поцеловать его несколькими минутами ранее. Из-за этого мне приходится остановить самого себя. — Давай, — шепчет он. Я киваю и пользуюсь моментом, чтобы поцеловать Джереми… Мы прекращаем поцелуй довольно быстро, впервые не отдаваясь более громким эмоциям, чувствам и ощущениям. Но, думаю, Джереми в этот момент этого вполне хватает. Он определённо со всем этим справиться, а я буду так или иначе рядом, чтобы быть его эмоциональной поддержкой. — Завтрак, — напоминаем мы друг другу одновременно. Из-за этого из наших ртов вылетают смешки. — Думаю, завтрак, который я приготовил, поможет тебе почувствовать себя лучше, — с наигранной серьёзностью говорю я, отходя от Джереми. Джереми просто кивает мне и направляется к столу. Кажется, нам ещё многое придется пережить…