Коридор

Отабек не то, чтобы не хочет оставаться с Юрой вдвоем в номере, но это несомненно тревожит его всеми своими возможными продолжениями и предложениями. Когда Юра дает ему дышать и отлепиться от входной двери, Отабек, не мешая ему, их раздевать, все же говорит: — Юр… ты… — Я, — выдыхает Юра, уже оказавшись руками под футболкой Отабека. — Ты будешь как Лилия, что ли? Отабек действительно собирался быть ею и добить вопрос насчет физического самочувствия, но теперь находит способ лучше: — Хочешь знать, о чем мы говорили с Виктором утром? Твой вопрос заставляет меня припомнить о подарках феи и о том, что ты обещал не просто рассказать, но и… Я даже замираю от странной не тревогой, но… что-то есть в этом такое… стремно-будоражащее. — Хочу, — отвечаю я резко. — Юри… обещал мне, что ты не только расскажешь, но и… покажешь… Голос у меня садится, я облизываю губы и прижимаюсь к тебе ближе, забывая раздевать, зато целуя в шею. Я точно знаю, что от Виктора не стоит ждать чего-то пристойного, а все, что угодно непристойное, в твоем исполнении — заставляет трепетать и грезить. Возбуждение нарастает так быстро, хотя у меня даже идей особенно нет. Но… Раз тебе понравилось предложение Виктора, то я заранее согласен. Потому прерывисто дышу в твои ключицы, блуждая по ним языком, а мои наполовину расстегнутые джинсы держаться на одном лишь стояке. — Покажу, — соглашается Отабек. — Но тут возможны варианты… Я могу тебе сначала рассказать и объяснить, а можно… ну, устроить сюрприз, видимо. За этим разговором, Отабек вместе с Юрой дошагивает до кровати. — Вчерашний сюрприз Виктора тебе, надо сказать, понравился, — заканчивает Отабек. Я отпускаю твои плечи, соскальзывая с них ладонями, прежде чем раскинуть руки и рухнуть перед тобой на постель. Она круто пружинит, смягчая удар, но в голове все равно чуть звенит. Я не большой любитель слушать объяснения, практика всегда привлекала меня больше, и я смотрю на тебя широко открытыми глазами. — Пусть будет неожиданно и так, как ты захочешь, — шепчу я, протягивая к тебе руки и раздвигая колени, позабыв снять джинсы. — Иди ко мне… — зову я и спрашиваю: — Мне закрыть глаза? Я терпеть не могу не знать, что будет, но с тобой согласился бы даже на повязку. Мне нравится быть твоим, а касаться тебя, ласкать, я сумею и наощупь. — Пока не надо, — Отабек улыбается, склоняясь над Юрой, но быстро ускользая из его рук, чтобы, встав на колени, стянуть его джинсы. Отабек не спешит вытянуть себя вверх, гладя Юру, касаясь губами его бедер, скользя языком по их внутренней стороне, сужая круги, но еще не касаясь ни члена, ни входа. Твое «пока» звучит убийственно прекрасно, и я еще не стону, но уже комкаю покрывало, теряя тебя из рук. Ты… дразнишь? А может быть и нет, но я ждал достаточно долго, чтобы ощущений снова оказалось так много, что ими можно захлебнуться. Это охуенное чувство, когда кончается воздух, а удовольствие наполняет, накрывая с головой. — Бек, — шепчу я, не в силах что-то сделать сам, только ожидая, предвкушая, млея — отдаваясь тебе. Отабек тает от Юриной податливости, от возможности владеть им и его удовольствием. Это множит собственное возбуждение, но Отабек снова полон своих решений, которые так странно совпадают с рекомендациями Лилии, и только ласкает, накрывая член Юры губами, сжимая его бедра и даже гладя на входе, но не входя. Это чарующе: Юра стонет и выгибается, его ладони замирают на плечах… И решимость Отабека качается. Юра зовет к себе, точно ждет большего, а в ответ так хочется… даже не забрать его сейчас, но действительно оказаться ближе. И Отабек вытягивается рядом с Юрой на кровати, увлекая того на себя. Бессмысленно уточнять, уверен ли Юра, он и Лилии уже объявил, что хочет повторить и все ему понравилось, но Отабек не спешит раздеться, просто теперь целует Юру. Я не прихожу в себя, но легко поворачиваюсь вместе с тобой: теперь я снова свободен и волен, пусть и послушен твоим рукам. Стоит мне оказаться сверху, как я нахожу все до единого свои порывы. Каждый из них — к тебе. А ты не торопишь, не подгоняешь, даже не ждешь и не намекаешь, наверное. Но я не угадываю тебя, а следую за своими желаниями. Моя язык жарко течет по твоей коже, пока пальцы штурмуют ширинку. Я обхватываю твой член ладонью, чувствуя, как он наливается прямо в процессе. Меня головокружит и качает в еще не понятном ритме, под никому неслышную мелодию. Она бьется из сердца и обволакивает. Я устраиваюсь так, чтобы головка твоего члена, упиралась в меня — словно дразню теперь сам себя. Потому что даже это ощущение все еще крышесносно, огромно, ужасно непривычно. А ты такой горячий, и этот жар проникает в меня еще до того, как ты оказываешься внутри. Я склоняюсь над тобой и целую, мне так хочется знать, чувствуешь ли ты сейчас так же, как я? Юра в лучших своих традициях сходит с ума, и Отабек почти шипит от напряжения: — Тебе, вообще, нельзя давать свободы, — и сжимает Юрину задницу в ладонях, чуть приподнимая его над собой, но поворачивается так, чтобы они оказались на боку лицом друг к другу, и даже чуть отодвигается, глядя строго. — Ты безумный и провокационный, и вообще не думаешь о себе. Поэтому… Отабек задумывается лишь на секунду, у него нет ничего подходящего, чтобы ограничить Юрину инициативу, разве только… собственный авторитет. — Руки, — требует Отабек, уже обхватывая Юрины запястья и заводя его руки за голову, но снова приближаясь и ведя языком по его шее. Я охаю и не перечу. Твои руки такие уверенные, такие… ими меня сносит тоже — я плыву в твоем напоре и твоей уверенности, в твоем голосе, жестком и одновременно таком жарком. Поверить не могу, что это все мое, но верю. И не пытаюсь освободиться, мне и правда нравится все, что ты делаешь, нравится даже, как ты решаешь… Я выгибаюсь, прикипая к тебе ближе, а мой стояк настойчиво упирается в твое бедро, сокращая расстояние, не оставляя тебе и шанса сомневаться в том, как сильно я хочу, а из груди вырывается полустон-полувздох. — Бек… Я… не… послушный, — выдаю я по слову, — зато твой. — Мой, — тянет Отабек, присваивая себе это знание до конца. Он удерживает Юрины запястья одной рукой, пока второй снова ласкает его, медленно спускаясь от сосков к члену, обхватывая его ладонью и чуть сжимая. Отабеку так тоже не хватает воли, но он не намерен давать Юре шанс испортить свой план. Отабек вовсе не собирается отказываться от удовольствия, но знает: ему хватит и просто чувствовать Юру так, как сейчас. Чувствовать его вокруг было головокружительно, и именно потому этого стоит ждать и лелеять в памяти, сейчас думая больше о самом Юре и о том, как ему будет после. Ты при-сва-и-ва-ешь., а я следую за тобой, когда мосты давно уже сожжены. Огни еще не погасли, мы бежим вперед, взявшись за руки, а за нами только потоп, или вот — пожар. Пламя взвивается из искры и доходит до небес. Но в огне не мир, а целый огромный я. Мысли мои распадаются на частицы, как и я сам. С тобой и навсегда — никогда без тебя. Я ничего не решаю, и… нет, ты не решаешь за двоих, просто возникает это удивительное — мы. Наше решение, наш способ, наше удовольствие — одно на двоих. Ты входишь пальцами, а я втягиваю их в себя бездумно и жадно, шалея и двигаясь навстречу. Отабек забывает удерживать Юру, ему все же отчаянно не хватает рук, чтобы ласкать его. И он гладит, целует, забирает. Юра всегда и неизменно остается самым прекрасным зрелищем в жизни Отабека. Но Юра на льду и Юра в его постели — просто невероятны. Это взводит, Отабек и сам стоит на грани, кажется, любое Юрино движение по члену мгновенно приведет к оргазму, но Отабек старается не думать о том, лишь сжимает зубы, сдерживаясь. Это как будто не трудно, но отдает легкой болью. Меня переполняет ощущениями, чувствами и мыслями, они похожи на цунами, тогда как ты мои берега, моя бесконечность — бог, что управляет стихией во мне. Ты заполняешь меня, лаская изнутри, занимаешь все мои мысли, проникая через кожу, уши, глаза и нос — оказываешься в самом сердце, пока я, впитывая каждое твое прикосновение, кончаю с тобой и под тобой, жадно хватая воздух. Я не могу сравнивать или анализировать — просто люблю тебя. Отабек ловит языком каплю пота на Юрином виске, прижимая его поближе к себе, объявляет: — Глаз можешь не закрывать, но вот теперь время сюрприза. Я соображаю из рук вон плохо, зато чувствую в полной мере. И не закрываю глаз, наоборот, — открываю их пошире, вглядываясь в тебя. Такой строгий, такой… напряженный и прекрасный, взведенный, как курок. Я облизываю пересохшие губы, и поднимаю руки: одной, обхватывая тебя за шею, а второй находя твой член. — Если сюрприз не в том, что ты окажешься внутри, то… мне нужно немного времени… С тобой и для тебя… Я вышептываю слова в твое ухо, притягивая тебя к себе и лаская все увереннее, чувствуя, что ты на грани. Я обвожу все венки, что сейчас так явно вычерчены на члене, глажу их, а потом сжимаю ладонь. Юре действительно никогда не стоило бы давать свободы, но Отабек не может устоять. Ему нравится Юра во всей его безудержности, и то, как именно он ласкает, доставляет отдельно. От того, как уверенно Юра звучит, действует и забирает, Отабеку и правда хватает всего нескольких секунд: он выгибается, успевая накрыть руку Юры своей, так усиливая все ощущения, а после замирая. Я чувствую, как моя шаровая молния взрывается снова: сейчас в моей ладони. И это чувство пьянит, заставляя улыбаться. Я целую тебя, обводя твои лопатки подушечками пальцев. — Да, — тяну я мечтательно и восхищенно, роняя тебя на себя, чтобы чувствовать твой вес, чтобы больше помнить и лелеять все то удовольствие, что живет в нас. А потом прикрываю глаза, потому что хочу, чтобы сюрприз был сюрпризом. Я не даю привычному контролю взойти, а просто… сейчас уступаю тебе во всем и сразу. Отабек не знает, сколько прошло времени, но его у них в общем-то в достатке: Иса точно переживет, если Отабек опоздает на начало выступлений. И Отабек дышит, чувствуя Юру, и так странно плывет в этом удивительном расслаблении. Он вдруг осознает, что через несколько часов, когда прокат закончится, они с Юрой снова останутся предоставлены друг другу, уже вне ожиданий, и неважно, оправдают они их или нет. Это чувство тоже дорогого стоит. Недостижимый раньше Юра, всегда был для Отабека не наградой даже — лишь мечтой, теперь же он становится сутью. Отабек лениво откатывается от Юры, целуя теперь в ключицы, пока находит в кармане мазь. Юра не открывает глаз, но дыхание его меняется — он ждет, и Отабек уже скользит ниже, вместо объяснений внезапно находя другие слова. О том, какой Юра сейчас, какой он для Отабека всегда, насколько он восхитителен. Я и правда не смотрю, крепко-крепко стискивая веки, только чувствуя тебя и твои руки. Восхитительную уверенность и одновременно нежность пальцев, странную такую влажность, которая лишь позволяет не напрягаться. И… это так удивительно, так потрясно: я и не ждал, но ты ласкаешь меня снова, ты даже оказываешься внутри. И вот опять — я состою из стонов… Выдыхаю: — Бек… — В разном ритме и на все лады. Ведь весь мой мир — твое имя. Я не спрашиваю, что ты делаешь, но полностью расслабляясь, просто позволяю тебе делать, что угодно. И снова довольно быстро приближаюсь к пику, когда теперь внутри чуть холодит. Нет и тени боли, только удовольствие и любовь… Любовь снова катится, но не за спиной, а передо мной. Чистая любовь, безумная любовь, и мне не убежать, но это не страшно, лишь восхитительно, как весь ты. И наверное… ты застаешь меня врасплох и настигаешь, но не сминаешь, а лишь приближаешь к себе — есть только это текучее, бесконечное «мы». Я дохожу снова, и притягиваю тебя к себе, вползая языком в твой рот. У меня нет никаких сил, но в тоже время я ими преисполнен. — Я люблю тебя, — этот придел признаний не перейти, но в этих словах так много, что больше и не нужно. — И я тебя, — отвечает Отабек, уступая Юриным рукам, прижимаясь, обнимая, вдыхая его запах. Рядом с Юрой все, кроме него, теряет в смыслах. Не страшно опоздать, нестрашно даже проиграть, если можно вот так быть рядом. И Отабек снова дает это время и себе, и Юре, легко целуя, гладя и не отпуская.