Коридор

Отабек переодевается нетерпеливо и резко, но больше не позволяет себе прикоснуться к Юре, пока они не покидают каток. Уже чувствуя его руки вокруг себя, когда они садятся на мотоцикл, Отабек говорит тихо: — Я люблю тебя, — а потом натягивает шлем и выкручивает газ. Ждать… ужасно тяжело, и в лифте Отабек возвращается к поцелую, жадно вползая в Юрин рот и под его футболку. Я только дышу и применяю всю свою выдержку — каждое твое прикосновение обжигает, заставляет колени жалко слабеть. Мне бы нужно остановить тебя, но я лишь льну ближе, глотая стоны. Я хотел бы сделать неприлично много, но все сильнее плыву и только чувствую. Так много, что это не вместить и не сдержать. Я обхватываю твой язык, а дрожь становится больше, ярче — ты уже не можешь ее не заметить. Отабек прижимает Юру к себе крепко, немного дурея от того, как долгое ожидание идет к своему разрешению и… уверенность Отабека в том, что он обещал Лилии вчера колеблется. Словно за последние часы, которых едва набежало на целые сутки… Отабек даже не может понять, что изменилось за это время. Просто какая-то преграда внутри него упала, и на смену решению пришло сомнение. Отабек готов останавливаться для Юры, но теперь не знает: а что собственно хорошо сделать для Юры? Лифт спасительно замирает на этаже, чуть остужая пыл, и Отабек ведет Юру к своему номеру, чтобы, оказавшись внутри, тут же снова начать целовать, торопливо раздевая и раздеваясь. Отабек целует Юру в шею, плечи, пока руки жадно и напористо забираются под брюки. Я не могу думать, чувствуя вдруг твой напор. Ты настойчив и неуемен, и я умираю от восторга. Мне бы спросить, что с тобой, но я выдыхаю только: — Да… И еще: — Бек… Слова исчезают в не тишине: воздух полон дыханием и тем, как бьется сердце. Наше сердце, словно оно становится целым, когда моя грудь вплавляется в твою. Я слышу твое «я люблю тебя», что ты сказал перед тем, как началась дорога. Я помню, как обтекаю тебя собой и как могу различить удары твоего сердца даже со спины и через кожанку. Я люблю ее запах лишь немного меньше твоего собственного. Впервые я запомнил твой запах именно таким. Голова у меня кружиться, я держусь за тебя, но дрожь не унимается — наоборот. Она обхватывает все тело: я в жару, но нет ничего прекраснее — ты мой воздух. И я дышу, глотая твои выдохи, срывая их с губ. Я не боюсь ничего — только, что ты остановишься. А пальцы не слушаются, и пуговица твоей ширинки мне не поддается, в то время как тебе подчиняется все, что мое, и все, что во мне. Отабек не знает, как он остановится, и даже где он это сделает, не понимает, как ему удается дойти с Юрой до кровати. Мыслей уже не остается: только дыхание, поцелуи и Юра. Его губы, его кожа и желание. Отабек ласкает, не давая Юре шанса ответить, утекая вниз, требовательно сжимая, осторожно касаясь на входе пальцами, но нетерпеливо вбирая в себя ртом. Это… фантастически хорошо и полно, и так хочется больше… Но никакое абстрактное знание не позволяет решиться сделать Юре больно или напугать. И Отабек ведет его к пику, пока собственное возбуждение разгорается до боли, так странно утоляясь в том, как Юра стонет и выгибается. Я бы поразился твоей выдержке, если бы мог задуматься о ней, но это без шансов, и я просто чувствую тебя, и это… так… нет, не хорошо, это охуенно, и меня сносит. Хочется кричать, и я кусаю костяшку большого пальца. Хочется тебя, больше тебя внутри, и мне не кажется. Это уже не умозрительно: я совершенно точно чувствую именно так. Но не могу настаивать, только стою на грани, царапая твои плечи свободной рукой. Я кончаю, и глаза закатываются от удовольствия. Я весь — дрожь, и она так странно не уходит. Это не конец, лишь высота. И, даже выплескиваясь, я все еще хочу тебя. Мне было бы стыдно, но мне лишь безумно — у меня «ты» головного мозга. Я уверенно тяну тебя к себе и на себя — снова хочу чувствовать, а еще целую: то одну губу, то другую, обхватывая тебя коленями. А потом резко покачиваюсь вбок, перекатываясь вместе с тобой — и вот я уже сверху, и наконец-то твоя ширинка мне поддается. Я не обхватываю твой член ладонью, но придвигаюсь ближе, почти ложусь на тебя, чувствуя, как мой член соприкасается с твоим, как они чуть пульсируют между нами. Я не знаю, что делаю, но мне нравится все, что происходит. Отабек почти рычит от напряжения, но Юру не останавливает, только выдыхает: — Юра… Отабек не знает, в чем продолжение. Не делай так? Только руки, как он сказал… всего-то вчера. Отабек хочет другого, но все еще не может себе позволить, потому шепчет: — Отпусти меня сейчас в душ. Я останавливаюсь, чтобы посмотреть на тебя. Я… не понимаю? А ты такой красивый и такой желанный. Я машу головой, а потом сдуваю челку и добавляю испуганно, но твердо: — Нет! Тебе… тебе не нравится? К щекам тут же приливает краска, но мне не спрятаться. — Конечно, нравится, — выталкивает Отабек с усилием. — Слишком… Отабек срывается: ловит Юру за затылок, притягивая к себе, снова жадно забираясь языком в его рот. Это плохо, очень плохо и опасно, но Отабек не останавливается, второй рукой прижимая Юру к себе, делая соприкосновение более полным. Я выдыхаю в твой рот и отвечаю тебе, сталкиваясь своим языком с твоим, а потом забирая твой себе. Мне нравится чувствовать твое желание и твой напор. Ты весь становишься порывам, и я, кажется, улыбаюсь, прямо пока целую, и чуть приподнимаюсь, смещаюсь, давая твоему члену оказаться внизу, и теперь чувствую, как ты упираешься в меня. От одного только этого ощущения внутри все приходит в движение: я шалею, и колени разъезжаются сами. — И мне слишком… нравится, — говорю я тихо. — Тогда зачем останавливаться? Я нахожу твой сосок и глажу его, перекатываю в пальцах, чувствуя, какой он твердый и горячий, такой же, как ты внизу. И надо же быть таким идиотом, чтобы не купить смазку! Я же читал, что она нужна. Но… я не хочу ждать! Отабек чувствует Юру… это даже не так, как раньше, в душе: тогда Отабек точно был в уме. Теперь же он лишь помнит, что Юре неминуемо будет больно, пусть недавно он сжимался вокруг пальцев Отабека. — Затем, — шепчет Отабек, голос слушается плохо, но Отабеку достает сил не только что-то сказать, но и поймать Юру за бедра, не давая двигаться и, не дай бог, в безумном порыве не сделать все самому. — Если ты не хочешь меня отпустить, сделай по-другому, — Отабек прерывается на тяжелые вдохи. Меня штормит от всего, что между нами, а от твоего голоса отдельно. Я немного стону, мне не нравится, когда ты пытаешься свои порывы обуздать, но… Это же и восхищает. Мне не обидно — ощущения и так хлещут через край, и я готов решиться, но внезапно не хочу настаивать. Тем более… Я помню, что обещал. — Как ты захочешь, — шепчу я, опаляя дыханием твою шею и склоняюсь, теперь накрывая твой сосок ртом. Я уползаю вниз и нахожу твой член ладонью. Чуть сжимаю его у основания, дохожу до головки и останавливаюсь, поглаживая пальцем, сам сползая все ниже, уже обводя языком твой пупок. Я не затягиваю, уверенно приближаясь к цели, а волосы повторяют мой путь. Я говорю с тобой на этом новом, неведомом мне раньше — только нашем — языке. Я для тебя и я с тобой. Мне нравится видеть, как тебе нравлюсь я. Как ты прикрываешь затуманенные глаза, но я могу помнить твой взгляд, такой горячий и немного безумный. Ты закусываешь губу, а мне мало рук и мало губ, я бы хотел касаться и целовать тебя одновременно повсюду. Ласкать тебя нравится мне до одури, ничуть не меньше, чем, когда ты ласкаешь меня. И… когда ты перестанешь сдерживаться совсем — мы просто сможем делать это вместе, одновременно и в унисон. Вот этого я хочу ужасно, от одних мыслей и того, как ты реагируешь на меня, я, кажется, снова могу кончить. Отабек сначала застывает, впитывая ласки, почти боясь шевельнуться, но вот уже не выдерживает, забираясь рукой в Юрины волосы, невольно сжимая пальцы, не давая теперь отстраниться, притягивая. Отабек никогда не думал, что позволит себе такое, но сейчас он вообще уже не думает: ощущения захватывают все ярче, и рука его становится требовательнее. Юра же не сопротивляется, наоборот, его движения все резче, увереннее, и оргазм наступает так скоро, так почти внезапно и полно, заставляя не сдерживать стона. Отабек едва успевает расслабить руку, но Юра не отстраняется. От того, как тебя все же… пусть не минуты назад, но сейчас, окончательно срывает, я хочу лишь сильнее. Мне… нравится так, нравится, когда ты настаиваешь, притягиваешь и даже управляешь. Нравится чувствовать, как ты хочешь меня настолько, что твоя рассудительность и благоразумие утопают… нет, не в удовольствии — во мне. Мне нравится чувствовать, как твой член пульсирует, выплескиваясь оргазмом, и вовсе не хочется отстраниться. Я облизываю головку по кругу и представляю, как ты мог бы кончить мне не в рот. Это уже не фантазия, это кажется таким реальным. И, конечно, в моих горячечных фантазиях никакой боли нет и в помине. Я кончаю ярко и сильно, даже без реальной какой-то стимуляции. И мне так странно не стыдно, я запрокидываю голову, потому что приподняться сильнее нет никаких сил, и улыбаюсь довольно, устраивая на твоем животе ладони, а поверх подбородок. — Ты вкусный, — сообщаю я тебе. — И мне нравится, когда ты разрешаешь себе настаивать. От этого я хочу тебя только сильнее. Наверное, говорить такое пошло, но… это мне тоже нравится. Нравится, что можно, что не нужно подбирать слова и искать более приличные, нравится, что можно хотеть тебя, не скрываясь. А больше всего мне нравишься ты и то, как ты смотришь на меня сейчас, пока я все еще чувствую твой вкус на языке. Отабек ничего не пытается ответить, только улыбается пьяно и, поймав Юру за плечо, тянет его на себя. Тот беззастенчиво вытягивается сверху, и Отабек, с восторгом чувствуя его вес, обнимает его и гладит по спине, думая не о делах, что их ждут, но о том, что ему нужно поговорить с Виктором и, каким бы дико смущательным это ни было, получить от него консультацию. Обсуждать это с Юрой Отабек не собирается — тот скорее всего возмутится и скажет, что он обо всем нужном уже узнал. — Ты… такой… — шепчет Отабек. Он не знает, как это лучше описать. Юра нежный и хрупки, страстный и безбашенный, чувственный, восхитительный и желанный. Он много слаще любой победы, много важнее всего в мире. Он делает Отабека таким счастливым. — Какой? — спрашивает Юра, слизывая с шеи Отабека каплю пота. — Такой… мой, — находит Отабек слово. — Не представляю, как тебя отпустить… Отабек не хочет этого даже на ближайшие несколько часов, пока Юра будет все же рядом, а уж думать о том, что через несколько дней они разлетятся в разные страны, и вовсе мучительно. — Охренительно ты говоришь это, — отвечаю я, чувствуя вовсе не усталость, а удивительный душевный подъем и прилив сил. — Не нужно меня отпускать. Никогда, — добавляю я уверенно. Радость мою не омрачает ни одна мысль: я верю, что мы никогда не расстанемся.