Коридор

Юра и Отабек засыпают, конечно, обнявшись, и это одно кажется Отабеку чудом, к тому же невероятно приятным. Поспать удается мало, но, когда они просыпаются, оба чувствуют себя на удивление бодрыми. Отабек поставил будильник с запасом, чтобы Юра успел зайти к себе и переодеться, но Юра неуемен и упорен: он зачем-то тащит Отабека с собой — не отпускает и на минуту. Отабек удивляется, но не отказывает, даже лишних вопросов не задает. Он знает Юру разным, но вот таким видит его впервые. Юрины собственнические настроения удивительно заметны, и… Отабеку отчего-то приятно. На завтраке они устраиваются вместе — за одним столом, но Отабек не надеется, что они останутся вдвоем. Однако, на удивление: ни Яков с Лилией, ни Иса, тренер Отабека, ни даже просто вездесущие Виктор и Юри — не подсаживаются к ним, не подходят даже. — Все дают нам время, — отмечает Отабек, придвигаясь к Юре и касаясь его колена своим. — Время? — я выпускаю трубочку изо рта. Мне ужасно нравится смотреть на тебя, и все остальные почти не существуют сейчас, хотя сознание ясное, как никогда. Я хочу с тобой засыпать и с тобой просыпаться — и будет так. Я всегда добиваюсь, чего хочу. И оттого плохо понимаю, о каком времени ты говоришь. Отабек чуть улыбается. — Ну да. На тренировки придется разойтись. Твоя в девять, а моя после… но если Яков и Лилия разрешат, я бы посидел на твоей. В любом случае, провожу тебя. Я успел договориться с Исой, пока ты одевался. — Что? — Я таращусь на тебя пока внутри взвивается и клокочет. — Конечно, это… Я говорю по инерции, но выдать чертово «хорошо», как заключение я не в силах. Какие еще разрешения? — Бек, нет! — я встряхиваю головой так, что резинка спускается и придется перепричесываться. — Черт! Развалилось! Но я говорил о другом! Мы не будем расходиться. Мы… или теперь будем тренироваться вместе или ты будешь на всех моих тренировках, а я на твоих. Ты… просто не можешь оставить меня! Я опять налажаю. Я… впервые откатал так хорошо, как вчера, потому что ты… смотрел на меня. Это ужасно стыдная правда, но рядом с тобой я, кажется, или молчу, или вообще не думаю, что говорю. Отабек, не удержавшись, гладит Юру по щеке и чуть улыбается: — Ты ужасно требовательный, — это не укор, Отабек даже восхищается. — Но это вот… будет не так просто. Давай, потом все обсудим? А пока понадеемся, что Яков и Лилия в этот раз просто уступят. Тебе еще костюм с ними обсуждать. К счастью, порвал ты костюм для короткой… Но ты хотел изменить произвольную? Отабеку и правда интересно, но, кроме того, эта тема почти безопасна, в отличии от совместных тренировок. Отабек плохо понимает, что может здесь предложить Юре… Он рад кататься на домашнем катке с новым тренером, но нельзя не оценить внезапное и заманчивое предложение делать это в одном месте с Юрой. Только… Юре кажется, что все это просто, но как такое может быть возможно? Кому Отабек в России нужен? — Будет просто, — я не сомневаюсь и секунды. — Просто твой тренер должен разрешить тебе быть со мной на моих тренировках все это время и обязан разрешить мне быть на твоих. Просто, — я чуть встряхиваю головой, осмысляя, и продолжаю уверенно. — Еще проще: от Лилии и Якова мне… не нужно никакое разрешение. Я понимаю это сразу, и в груди бьется. — Это малость, если я стану кататься лучше. А я стану. Мне нужно только, чтобы ты смотрел. И я превзойду все ожидания. Это и правда просто и… так очевидно. Я готов стараться, как проклятый, только… будь со мной всегда. И я смотрю на тебя. — Твой тренер ведь… Ты рассказывал, что он хороший и не очень ограничивает тебя. А я на твоих тренировках буду сидеть тихо-тихо, как… ангел, — сообщаю я тебе и улыбаюсь, чуть закусывая губу. Отабек усмехается: — Юр… мы все еще соперники. Но мне будет приятно, если ты станешь смотреть, и думаю Иса пойдет на это. Дальше логично упомянуть, что эти-то соревнования закончатся, и в общем-то от их результата зависит, когда они встретятся в следующий раз. В любом случае, это случится не раньше, чем через месяц. Но Отабек предчувствует — говорить об этом Юре не стоит, он взведется и не откатает так, как может. Потому Отабек снова гладит своего воина по щеке и говорит тихо, чуть смущаясь: — Я люблю тебя, — потому что нет никаких более подходящих слов, потому что об этих Отабек молчал слишком долго. Мы… Вообще-то в столовке, и вот теперь я краснею ужасно — надо бы уронить взгляд, но я пялюсь на тебя большущими глазами, как блядский кот из Шрэка. И отмираю лишь через бесконечность секунд: — А я тебя, — шепчу я едва слышно и ищу твою руку. Слава Богу, ты почти сразу сжимаешь мои пальцы. Я смотрю теперь на Лилию в другом конце обеденного зала. Не на Якова, конечно. Из Якова я могу вить веревки, он вообще-то ужасно покладистый. Даже в первый раз, когда я наорал на него, не было страшно. Лилия — это совсем другое дело. Железная леди и мой личный цербер. Она богиня хореографии, но как же она меня достала! И я мысленно готовлюсь к бою. Но даю нам с тобой время оставаться еще немного только вдвоем и доесть завтрак.

***

Яков за завтраком подсаживается к Лилии, и она благосклонно кивает, но говорит: — Подвинься левее, ты загораживаешь мне Юру. — Ты, что, теперь шпионишь за ним? — Яков ставит поднос на стол и совершенно негрузно опускается на стул — и правда левее, поближе к Лилии. — Приходится, — Лилия сжимает губы. — Что еще остается? Но он, кажется, доволен. И гораздо больше похож сам на себя. Теперь он спустился с небес на землю. Яков поворачивает голову, без стеснения глядя на Юру, и усмехается, а Виктор уже склоняется к нему со спины: — Скорее уж воспарил к небесам, и ему там понравилось. Ужасно, — голос Виктора бархатится, он держит Юри за руку. — Почему ужасно? Разве мы не хотели, чтобы он уже сбросил напряжение? — Яков удивляется. — Кхм, — сообщает Виктор и присаживается рядом с Яковом. Лилия прикрывает глаза. Она понимает, о чем Виктор, и, на самом деле, это ужасно ее пугает. — Юрио одет для тренировок и… он любит лед. Он, конечно, не собирается бросать. Но… Теперь он начнет требовать — это написано на его лице. Юрио всегда стоял на пьедестале, но этот пьедестал для него новый. И он станет настойчив. А судя по его румянцу это не было на один раз. Да… Юра, — неожиданно серьезно говорит Виктор, — и не стал бы никого к себе подпускать не будь на то очень серьезной причины. Не связанной с физиологией, потому что кто, как ни Юра, на самом деле, умеет обуздывать свое тело и управлять им. — Черт! — восклицает Лилия. — Замолчи, Виктор Никифоров. Ты портишь мне аппетит. — Вы серьезно? Юре всего шестнадцать, — возражает Яков. — Мне тоже было шестнадцать, когда я встретила тебя, — цедит Лилия жестко, и Яков теряется. Он ненавидит, что они развелись. И боготворит Лилию до сих пор. От лица Юрия сейчас глаз не отвесть, и Виктор сообщает: — Э… «Вот идет молва правдива: за морем царевна есть…»! Вот это новый образ! — Он дорос до твоего Эроса? — Лилия серьезна и отпивает свой сок. — Ну… еще не совсем, но он близко, — Виктор смеется. — Это вот ни капли несмешно, Виктор Никифоров, — констатирует Лилия и легонько бьет Виктора по руке. — Не пялься так, ты его взбесишь. А мне нужно, чтобы он был… нормальным? — Лилия чуть вздыхает. — И готовым к диалогу. Это его состояние тоже можно использовать, но он должен сосредоточится и вспомнить, что он фигурист! — Пока он, прежде всего, мужчина, — Виктор уже и правда не смотрит на Юру, только на Юри, и у него есть подозрение, что его собственное лицо много-много откровеннее, чем лицо Юры. — Мальчик, — поправляет Яков. — И Отабек тоже, хоть и очень собранный, серьезный. Про большинство сразу понятно, что у них в голове, а про него… ни черта. — Возраст в паспорте не имеет значения, — отзывается Лилия. — Социально Юре все еще тринадцать, но… он и правда владеет своим телом, как настоящий мужчина. И раньше… его тело принадлежало одному лишь фигурному, как и душа. Теперь это не так. Посмотрим, что он сумеет теперь. Лилия ужасно хочет верить, что это ничего не испортит. Для нее не испортило. Лучшие ее выступления прошли под знаком упорной работы, бешеного энтузиазма, упрямства и… Якова. Лилия больше не танцует сама, лишь когда показывает что-то ученикам, хотя ее форма по-прежнему хороша — она продолжает тренироваться. Даже и не зная, зачем так усердно. Но она справедлива. От себя она требует не меньше, чем от учеников.

***

Я беру тебя за руку и киваю на стол Лилии и Якова: — Нам туда, — предупреждаю я и уверенно иду к цели, проклиная Виктора и Кацудона, что так неуместно завтракают с Яковом. Я торможу у их стола, подошвы моих кедов скрипят по полу, и я жду, пока ты окажешься рядом — плечом к плечу, прожигая Лилию взглядом. — Это Отабек, и он теперь будет на моих тренировках, — сообщаю я прямо, без вступлений и экивоков. — О! Он его прямо вот так представил, — восклицает старикан. Я фыркаю и убиваю его взглядом. Я жду, чего угодно, но Лилия прикрывает глаза, а потом поднимается и протягивает тебе руку: — Лилия Барановская. Думаю, ты и так знаешь. Лилия поворачивается ко мне, пока я с неподдельным трепетом смотрю на это ужасно стремное ваше рукопожатие. — А ты, Юрий Плисецкий, не смей так со мной разговаривать. И… — голос Лилии словно немного меняется. — И не смотри на меня так, словно я твой враг. Проясню: Отабек может сколько угодно быть на твоих тренировках, я не против. Я понимаю, что происходит. И правда, не против, — раздельно повторяет Лилия. Я приоткрываю рот… — Плисецкий, ты вообще слышишь меня? — Да, — отвечаю я, почти кашляя. — Ты все еще хочешь выиграть? — Да, — выдыхаю я. Слова Лилии плохо укладываются в голове. — Тогда соберись и подумай о выступлении. И если на тренировке ты будешь лучше, чем в прошлый раз, то мы обсудим и костюм, и саму программу. Я знаю, тебе она не нравится. Я сжимаю твои пальцы до боли и сглатываю. Да, не может же… быть… Она… Она. И вот тут я опускаю взгляд в пол. Отабек сжимает пальцы Юры, но не вмешивается, зато чуть толкает Юру в плечо, чтобы тот поднял голову. Отабеку вовсе не хочется отойти и не мешать, но пока он не знает, как поддержать Юру лучше. Я понимаю твой сигнал: смотрю на Лилию и словно впервые вижу ее взгляд. Мне кажется даже, что она может увидеть… меня. А не то, что лепила из меня целый год. Но все равно, вот сейчас так хочется заявить ей в лицо, что никакой я не ангел и не прима, и не… Лилия вдруг протягивает рукуи, касаясь моих волос, стягивает стекшую резинку до конца. — Кошмар, Юрий Плисецкий. Просто «я у мамы вместо швабры», — а потом оборачивается к тебе: — Ты сам причешешь его или позволишь мне? Я пылаю, как маков цвет. Но… Это так… Я все еще не верю, а Лилия уже достает из сумочки расческу. — Я… сам! — заявляю я, но Лилия отрицательно машет головой: — Нет, Юра. Вот в этом ты… совершенно бездарен. А я хочу, чтобы ты выложился на полную, и волосы будут мешать. Отабек на секунду замирает в замешательстве, но запрос понимает и протягивает руку за расческой. — Только мы отойдем, — предупреждает он. — Мы будем в фойе — там зеркало, оно нужно. Лилия хмыкнув, отдает расческу, как и маленькую прозрачную коробочку с несколькими резинками. Отабек плохо понимает, как найдет им применение, потому, пока они с Юрой, оба смущенные идут к выходу, начинает искать в телефоне варианты. Лилия смотрит им вслед. — Надеюсь, что Отабек в отличие от Юры развит всесторонне, и у него есть десяток сестер. — Тебе просто жаль, что не ты готовишь Юрио к выходу. Ты это любишь, помню, как расчесывала меня… — Виктор и правда помнит, и это не неприятно, несмотря на строгость Лилии. — Она… тебя причесывала? — Юри сразу же представляет себе эту картину, как и когда-то длинные, почти до талии волосы Виктора — восхитительные. Юри забывает, как произносить слова и только смотрит из-под очков. — Да, — чеканит Лилия. — У Виктора с этим было труднее чем у Юрия, так что… Он это обожает, — вдруг прищуривается Лилия. — Ты не знал? — Обожает? — Юри прокручивает это слово в голове и краснеет. Яков смотрит на Лилию, он уже давно не видел ее такой. Что это? Почему? Яков вдруг чувствует острый укол ревности, но одергивает себя. Да нет же, не может быть, чтобы Лилия… так реагировала на Юру! Все кажется, и самое время креститься. — Обожаю, — Виктор говорит это сам, в его голосе и взгляде ничего от стеснения. — А ты… что же готов расчесывать меня? — Да, — выдыхает Юри, почти роняя голову в тарелку. «Что ты делаешь? Что ты делаешь?! Что ты делаешь! Перестань-перестань-перестань,» — мысленно молит он. — Нам нужно в номер, — Виктор сияет и обнимает Юри за плечи. — Спасибо! Особенно тебе, Лилия. Удачи с Юрио! Не дави на него слишком-то. — Он вырос просто отвратительным, — констатирует Лилия. — Ты не справился, — она смотрит на Якова, а Яков стремительно теряет в годах и отвечает ей в тон: — Так ты… тоже, — и улыбается, Лилия так красива сейчас. Остановившись у большого зеркала в фойе, Отабек признается: — Если что, у меня нет пяти сестер, которым я плел косички. Но знаешь… я бы не хотел, чтобы твои волосы были короче. Он протягивает Юре свой телефон с открытым поисковиком Яндекса, поясняя: — Это прически китайских воинов в интерпретации маньхуа. Я решил, что японские сенины или как там, нам не годятся. Держи крепко. — Это очень хорошо, мне нравится такая длинна. Как нравится нравиться тебе, — улыбается Юра, забирая смартфон. — Это потрясающее чувство. Отабек вздыхает и начинает осторожно и незатейливо пока просто расчесывать Юрины волосы. Кося глазом в экран, хотя принцип вроде понятен, он последовательно собирает пряди Юриных волос, создавая каскад из хвостов, но плести косички не решается, а потом закрепляет все вместе последней резинкой. — Тут нужна шпилька, на самом деле, — вздыхает он. — Но, может, Лилия заценит хотя бы концепцию. Она же, по любому, тебя перечешет, это была только уступка… Тебе нравится? Отабек отступает, разглядывая Юру через отражение. Я наблюдаю твое отражение в зеркале и впитываю твои прикосновения к волосам. Это… вообще-то ужасно возбуждающе. Но в ответ на твой вопрос, я смотрю на себя. — Вау! Это… очень круто! Ты… ты просто бог, ты, видно, все умеешь… Я и правда в восторге и даже пытаюсь рассмотреть, как это сзади. На ощупь — что-то удивительное. — Пойдем, покажем. И я… не стану перечесываться, — обещаю я тебе. Я оборачиваюсь, но… никуда не иду. Потому что теперь мы лицом к лицу, и я снова горю. А сердце в груди даже немного болит. — Поцелуй меня, — прошу я, потому что сам не могу — боюсь, что ты оттолкнешь, не позволишь сделать это вот так — у всех на виду. Хотя я уже все сказал Лилии и Якову. И остается только дедушка. Но ему я говорить не хочу — хочу просто привезти тебя к нему — показать. Я знаю, ты ему понравишься. Отабек сперва касается Юриной щеки, обводит большим пальцем скулу, а потом чуть наклоняется и целует легко, едва соприкасаясь губами, но Юра тут же подается вперед, углубляя поцелуй и забирая, заставляя Отабека сжать руку на его шее. Отпустив, он попросит мягко: — Не отказывайся перечесываться, она все же знает толк в этом. Ты же хочешь победить, и я хочу, чтобы ты победил. Может, так даже лучше, чем если это буду я. Эти слова даются легко. Отабеку нравится побеждать и даже просто рваться к победе, нравится впечатлять так и Юру, но проигрывать ему не горько и не больно. Это и правда наполняет все своим особым смыслом, каким собственная победа, как ни странно, наполнить не может. Я все еще чувствую твои губы, и я ужасно счастлив. — Вот, — заявляю я Лилии, что подходит к нам, а потом поворачиваюсь к ней спиной. Она касается конструкции руками и… не распускает ее. — Неожиданно, — говорит она. — Ты и правда разносторонний, Отабек Алтын. Очень… живенько и… так воздушно, но… — Лилия почти в недоумении, — Выглядит довольно надежно, — Лилия ловит подбородок Юры пальцами. — Тебе так нравится? — Да, — выдыхает Юра, и Лилия смотрит на Отабека. — Надо же, какой… тебя он слушается, — Лилия вдруг усмехается. — Что ж мы оставим эту красоту. И если не развалится, то… можем использовать этот новый дизайн дальше. Я моргаю на Лилию и тихо спрашиваю: — Чего? — Что слышал, Юрий Плисецкий, — отвечает Лилия. — А теперь марш на лед. Выезжайте, мы скоро приедем. Мне нужно допить кофе. Я смотрю на тебя и, когда Лилия отходит, тихо спрашиваю: — Она правда это сказала? Я хочу катать произвольную, чувствуя как твои руки касаются моих волос, как я… так, как тебе нравится. И так, как нравится мне. Отабек пожимает плечами и улыбается, ему немного странно сейчас. Он уверенно уводит Юру за собой, но… Отабек ведь не может стать частью их команды, даже так, как это удается Виктору и Юри. И Иса теперь смотрит ему вслед немного недовольно. Мир гнется под желания Юры, и Отабек — первый, кто следует за. Хотя все же это… и пугает тоже, но сейчас — не время бояться. Не время даже решать. Отабек отлично улавливает, какое место отдает ему Юра. Отдать меньше не просто нечестно — немыслимо. И Отабек готов на большее. — Ты изменил всю мою жизнь… — говорю я тебе тихо и глажу ладонь, поднимаясь к запястью. Мне ужасно это нравится.